Глава 11. Теперь я ехал не в «воронке», зажатый могучими телами спецназовцев, а в «Волге» – черной, с окнами, закрытыми занавесочками

Теперь я ехал не в «воронке», зажатый могучими телами спецназовцев, а в «Волге» – черной, с окнами, закрытыми занавесочками. Первое, что бросилось в глаза, – большое количество милиции на дорогах, а еще – танки, стоящие возле дороги на аэропорт. Нас никто не останавливал – номера автомобиля говорили сами за себя, но на моих глазах остановили несколько легковых и грузовых автомобилей. Что там им говорили мои провожатые, что те спрашивали – не знаю. Но похоже, что движение по дорогам было ограничено. Меня ждал самолет – Ан‑24. Двери за мной задраили, и самолет тут же начал рулежку. В салоне никого не было – кроме меня и нескольких человек гэбэшной наружности. Двое спереди и двое сзади. Ну и стюардесса – немного полноватая девушка лет двадцати пяти. Она растерянно улыбнулась, глядя на меня, и предложила мне напитки – поесть в самолете было нечего. Проверил – попросил обед. Не дали.

Лететь пришлось три часа – довольно долго и нудно. Я, как завзятый путешественник, решил – главное, не упускать возможности поспать. Если нечего поесть. Ну и продрых все время полета. Пытался выяснить обстановку в стране – потребовал газеты. Газет тоже не оказалось. Переживать по этому поводу не стал – прилечу, узнаю. Вся жизнь в Москве, так что там все будет гораздо яснее.

У трапа меня также встретила черная «Волга» – водитель, охранник на переднем сиденье. Вежливо поприветствовали и попросили усесться в машину – что я и сделал. Машина рванула с места, а я приник к окну, наблюдая за тем, что происходило снаружи.

А снаружи было довольно… хмм… печально. Танки, танки, танки – любимое средство привнесения демократии в народ. Не покажешь народу дуло – как он поверит, что живется весело и замечательно? Машин на дорогах нет – только такие же, как наш, «членовозы», проносятся, как черные тени. Не выдержав, я спросил у своих провожатых:

– Что происходит в Москве? Откуда столько бронетехники?

– Не всем пришлись по душе реформы. Пришлось почистить город, – спокойно ответил охранник, – но уже все спокойно. Через недельку войска будут выводить. Народ осознал необходимость смены власти, как и многие в Политбюро. Правда, некоторые только после того, как их расстреляли.

– Как расстреляли? Без суда? Без следствия? За что?

– Они вели подрывную деятельность против государства. А по законам военного времени – достаточно указа президента. Не нужно никакого суда.

– Какого президента? Кто президент? – не понял я.

– Товарищ Андропов – президент Советского Союза. Он выдвинут на этот пост прогрессивными людьми страны. Мы все поддерживаем его политику. Теперь в стране будет порядок – под управлением партии и товарища Андропова.

– А что, раньше порядка не было? – не унимался я.

– Коррупция, недисциплинированность, отсутствие должного порядка, – невозмутимо парировал мужчина, – порядок будет налажен.

– А если для этого придется расстреливать? Как при Сталине?

– Значит, будем расстреливать. А чем Сталин плох? На работу не опаздывали, страну поднимали, вон сколько заводов настроили. И врага победили. И теперь победим – и внутреннего, и внешнего. Товарищ Андропов – наше спасение. Хорошо, что он согласился взять власть в свои руки. А те, кто пошел против партии, против товарища Андропова, те, кто попытался свергнуть его с поста президента СССР, были осуждены и погибли. В первую очередь Суслов – человек, мешавший реформам. Он попытался организовать сопротивление и был убит при попытке к бегству.

Я откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Одно дело читать о переворотах, о политических дрязгах, и другое – попасть в самую гущу разборок. Впрочем, какая власть бы ни была – все они желают быть молодыми и здоровыми. И все тут.

Ну и закрутил же я мясорубку… если бы не я, все шло бы, как шло. Мое появление как будто выбило кирпичик из фундамента, и весь дом начал рушиться. Впрочем, я ли виноват? Кто сказал, что ход истории в этом мире должен был идти так же, как и в моем? Это же не калька с моего мира, это ДРУГОЙ мир! Уверен, если поискать, найдутся еще отличия от нашего мира. Только с первого взгляда он похож, потому не стоит воспринимать все так, как будто я вернулся в прошлое. Я не вернулся в прошлое. Я переместился в мир, время в котором течет медленнее, чем в нашем мире. Параллельный мир, в котором все немножко по‑другому.

Ученый, вероятно, мог бы это обосновать – началось так: «первоатом», сгусток первоматерии, который взорвался, образовав множество миров, в том числе и параллельных. Эти миры начали развиваться абсолютно идентично, но со временем начали проявляться погрешности в развитии – одни миры отставали во времени, другие уходили вперед (кстати, я еще не побывал ни в одном мире, ушедшем вперед по времени от моего! Как‑то не пришлось). В конце концов, различные факторы привели к тому, что миры стали отличаться радикально.

Вот и этот мир получил толчок в виде прибытия в него мага‑грифона, и начал свой путь, отличный от пути, пройденного моим миром. Ничего особо удивительного. Так что не надо строить иллюзий, и не нужно удивляться, видя отличия. Надо идти к своей цели и построить такой мир, который я хотел бы видеть. Такой, в котором мне комфортно жить. И это в моих руках. Военное положение скоро закончится – наш народ отучен бунтовать. Ему все растолкуют – как правильно жить, как правильно понимать ситуацию, – и все пойдет по‑старому. Зарплаты будут выплачиваться, ордера на квартиры выдаваться – жизнь идет своим чередом.

Машина замерла у знакомого подъезда в тихом переулке. Охранник распахнул передо мной дверь (я прямо‑таки преисполнился важности!), и я пошел по знакомой лестнице наверх. На широкой лестничной площадке тут же увидел изменения – стоял стол, за которым сидел милиционер в форме. Перед ним телефон, здоровенная книга с какими‑то графами – пост! Перед моей квартирой поставили пост! Ничего себе…

Охранник заметил мой взгляд и серьезно кивнул головой:

– Вы слишком ценны для страны, чтобы мы могли оставить вас без охраны. (Или без надзора, усмехнулся я про себя. Вдруг сбежим.) Если вам что‑то понадобится – достаточно сказать дежурному милиционеру или позвонить по телефону – номер известен вашей жене.

Я кивнул головой и поднес руку к кнопке звонка. Нажал, и в глубине квартиры послышалась простенькая мелодия – что‑то даже ностальгическое всколыхнулось у меня в душе. Все‑таки прожили тут несколько месяцев. Дверь распахнулась через пару минут, и у меня на шее повисла Маша. Рядом с ней стояла улыбающаяся Василиса, которая протиснулась, решительно оттеснив Машу, и тоже поцеловала меня в губы. Потом они утащили меня внутрь, из‑под взглядов чужих, нескромных глаз. Впрочем, вряд ли, войдя в квартиру, мы ушли от глаз – скорее всего, тут все нашпиговано аппаратурой. И скоро мне предстояло заняться этим вопросом…

Натертый паркет, стены, обитые тканевыми обоями, красивая, стильная мебель – Маша выбирала. Все, как всегда. Я даже вздохнул облегченно – дома! Первый этап второго внедрения в этот мир я осуществил. И без потерь. Даже с прибытком. Я не о беременности Маши – я о Петре. Лишний человек никогда не помешает, тем более если он абсолютно тебе предан. Всегда приятно знать, что есть люди, на которых ты можешь положиться абсолютно, без опасения за то, что они воткнут тебе нож в спину.

– Ооооо! Командир! Живой и здоровый! А мы тут уже извелись ожидаючи, – из кухни вышел Сергей и крепко меня обнял, сжав, как в стальных тисках. Следом вышел Петр, несмело улыбаясь, и крепко пожал мне руку, снова сморщившись, когда я ненароком сжал ладонь посильнее. (Что за чертовщина со мной происходит? Мутирую, что ли?)

– Вас когда сюда привезли? Допрашивали?

– Почти не допрашивали. Так, поспрошали кое‑что, а когда мы не пожелали удовлетворить любопытство важных особ – бить не стали. Просто погрузили в самолет и притащили сюда. Уже давно, кстати. А тебя все нет. Мы переволновались – все ли в порядке. Пойдем – поешь как следует, расскажешь нам, что и как. Тут девчонки стол накрыли… небольшой.

Небольшой стол оказался грудой различных деликатесов, от которых у меня просто вытаращились глаза. Перечислять, что лежало на столе, заняло бы слишком много времени. Легче сказать – чего там не было. А не было плавленых сырков, дешевой колбасы и консервов «Завтрак туриста рыбный». Остальное – что только мог придумать изощренный мозг – было. От черной зернистой икры до ананасов и лучшего винограда. Вино – киндзмараули и хванчкара, а также водка – в красивых бутылках с надписью «Столичная экспортная».

Ребята, как я уже заметил, были слегка хмельны – за исключением Маши и Василисы. Видимо, те только пригубили. Оно и понятно – Маша с животиком, ну а Василиса никогда не отличалась любовью к выпивке.

Я сел за стол, схватил стакан, налил красного вина и с наслаждением высосал всю стаканюгу. Потом еще стакан, еще – Сергей внимательно смотрел, как я поглощаю эту жидкость, и озабоченно заметил:

– Ты бы поел. А то свалишься пьяным. Потом тащи тебя… Или ты «в гостях» поел?

– Ел, но так себе. Только червячка заморил. Но давно. Не свалюсь, не бойся.

– Он не пьянеет, – вмешалась Маша, – сколько раз ни пробовали – чуть захмелеет, а потом трезвый как стеклышко. У него организм такой, тут же все перерабатывает. Вы разве не знали?

– Не знали, – пожал плечами Сергей, – как‑то не удавалось вместе набухаться. Ну что же, тогда выпьем еще – за нас и за спецназ! Давай, Петруха! Девчонки, поддерживайте! Вась, поешь, расскажи, как и что. Что нам предстоит и как это все будет выглядеть.

– Только бутерброд доем да кое‑что сделаю, ладно?

Сергей кивнул головой и снова занялся поглощением деликатесов, с хрустом взламывая клешню краба. А я, сунув в рот последний кусочек булки с маслом и черной икрой, встал и объявил:

– Не пугаться. Сядьте на стулья и подожмите ноги, чтобы не касались пола. Сейчас будет жарко. Сейчас будем выводить насекомых.

– Каких насекомых? Здесь насекомые? – не поняла Василиса и испуганно подняла ноги на стул.

– Есть тут… насекомые, – кивнул головой я и речитативом начал выкрикивать слова заклинания. Тут же у всех дыбом встали волосы на голове, запахло озоном, а на металлических предметах заплясали огни святого Эльма. Стрельнули несколько небольших молний, никому не причинив вреда, и через несколько минут квартира была очищена от жучков. По крайней мере, я надеялся на это.

– Верно, – кивнул головой Петр, – я уже вынул один жучок из телефона. Нашпиговали квартиру, как кекс изюмом. Все равно могут слушать – не забывайте про считывание со стекол окна, не расслабляйтесь.

– Каждый день надо обработку делать, – пожал я плечами, снова усаживаясь за стол, – все поменьше жучков будет. Я постоянно это делал, когда мы с Машей тут жили. Как только выйдешь из квартиры – все, насуют во все углы. Все слышат, все знают – ничего от них не скроешь.

– А захотят, и не скроешь, – меланхолично сказал Петр, опрокидывая рюмку водки и закусывая ее бутербродом с осетриной, – лишнего не надо говорить. Если что‑то надо сказать – только тихонько в ухо, больше никак.

– По крайней мере, не пишут на телекамеры, – вмешалась Маша, – а то лежишь с мужем в спальне и лишний раз его не приласкаешь, знаешь, что тебя сейчас разглядывают какие‑то мужики. Неприятно!

– Кхммм… – неопределенно сказал Сергей, поглядывая на злющую, пунцовую Василису, угрюмо уставившуюся взглядом в стол. Каждое упоминание о том, что ее муж с кем‑то занимался сексом, помимо нее, приводило мою подругу просто в ярость. Маша, похоже, нарочно упомянула о наших любовных отношениях, как бы в очередной раз столбя «делянку».

Я ел, искоса поглядывая на своих женщин, пристроившихся справа и слева, раздумывал о том, как нам с ними жить дальше, и оттягивал «момент истины», когда придется ставить точки над «и». Кто моя настоящая жена? Как они будут со мной жить? Как мы будем спать? Втроем, что ли? Ни разу не пробовал… так‑то не против, но… иметь в постели двух разъяренных кошек, желающих немедленно оторвать голову друг другу, – это как будет? Просто голова кругом идет. Вот это я запутался!

Ну что же, придется проявлять жесткость. А ведь не хочется. Я ведь люблю этих злых кошек. Обеих люблю. Каждую по‑своему. И правду Сергей сказал – они похожи, как сестры. Странно. Может, двойники? Ну бывают же двойники в нашем мире – почему и тут не быть. Тьфу! Какие, к черту, двойники? Я же лицо Василисе сделал лично, ориентируясь по фото старинной актрисы! А Маша просто на нее похожа. Случайность, да. Только случайность ли? Что это вокруг меня витает столько случайностей? Почему?

Вот зачем я упорно стремлюсь переделать этот мир? Ну да – чтобы удобно было в нем жить. Мне. Моей семье. Придется для этого хорошенько поработать, и так, чтобы комар носа не подточил. Придется подчинять все политбюро – одним Андроповым тут не обойтись. Всех. Но только ли шкурные интересы движут мной? Это вопрос… А пока – надо известить о ближайших планах моих соратников.

– Итак, рассказываю, – от моего голоса Сергей и Петр встрепенулись и подняли головы, – я старший научный сотрудник Академии наук, отдел исследования паранормальных явлений. А вы все мои подчиненные, младшие научные сотрудники. Сергей и Петр – вы получите квартиры и будете в них жить отдельно от нас, дабы мы не мешали вашей семейной – надеюсь – жизни. Вы же когда‑то захотите завести жену – вот и будете жить как надо. И нам не мешать. Я согласился на сотрудничество с властью, и нам предоставят зеленую улицу во всем, что касается моей работы. А моя работа будет заключаться в лечении и омоложении членов политбюро, а также правительства. За хорошие деньги, соответственно.

– Вот что мне нравится в этом парне – он никогда не упустит своей выгоды, – усмехнулся Сергей, – только и нас не забудь, когда будешь грести свои бешеные бабки. Знаю я тебя, небось такие деньги выторговал, что нам и не снилось.

– Достаточные деньги, – усмехнулся я, – будешь хорошим мальчиком, получишь премию. Итак – вы мои подчиненные и отчитываетесь только передо мной.

– Как будто было иначе, – пробормотал Сергей и громко рыгнул под укоризненным взглядом Василисы, – ну чего, чего – я нарочно, что ли?!

– Нарочно, – ядовито буркнула Василиса, – ты без смысла ничего не делаешь. Обязательно все надо опошлить! Хватит меня взглядом раздевать! Вась, он меня разглядывает постоянно! Маньяк!

– Хммм… хуже было бы, если бы он разглядывал и раздевал взглядом Петра, – пробормотал я задумчиво под довольный хохот Сергея, – успокойся, скоро они получат свои квартиры, возможно, даже завтра, и съедут.

– И хорошо, – отсмеявшись, заявил Сергей, – вертишь тут передо мной задом, соблазняешь, а потом мужу жалуешься! А я уже без женщины давным‑давно!

– Это сколько? Три дня, что ли? Даже меньше! Ты же сам рассказывал, как с этой теткой кувыркался в «доме отдыха»!

– Тюю… когда это было, – вздохнул Сергей, – а и правда, кажется – целая жизнь прошла. За это время столько событий прошло – это кошмар. Да, надо остепениться и завести себе постоянную подругу. Надеюсь, шеф, ты не будешь скаредом и выделишь нам хорошие премиальные со своих доходов. Нам надо обживаться, семьи заводить, правда, Петь? Видишь, молчит. А молчание – знак согласия.

– Заведете, заведете, как только я разберусь с делами. И семьи будут, и квартиры, и деньги – все будет. Если жив буду. Пока что – осторожнее. В стране переворот, вы уже в курсе, что случилось?

– Примерно в курсе, – кивнул головой Петр, – телевизор, правда, только «Лебединое озеро» почему‑то показывает, но иногда все‑таки новости выдают, и если хорошенько поразмыслить – можно прийти к некоторым выводам. Пока не знаю, как относиться к этим событиям. Куда они заведут страну – непонятно. Фактически это путч. Примерно такой, какой не хватило решимости устроить нашим руководителям в 1993 году. Если бы тогда они не сидели и не трясли губой, а вовремя перебили бы оппозицию – неизвестно еще, куда пошла бы страна. И что бы тогда было?

– Да ничего хорошего бы не было. Кроме того, в истории нет сослагательного наклонения, что было бы, если бы. Самое главное, они не имели вожака – это мое мнение. – Сергей налил в стакан пенистого пива, из бутылки, покрытой налетом влаги. Пиво шипело и текло через край, оставляя на столе мокрый след. Я проследил за утекающим пивом и с усмешкой спросил:

– Считаешь, что я такой вожак?

– Почему бы и нет. Если только перестанешь рефлексировать и будешь слегка пожестче. Впрочем – насколько я понимаю, ты стал старше на год и перенес тут массу неприятных приключений. Может, они научили тебя быть более жестким в этой жизни.

– Может, и научили, – грустно заметил я и подумал о том, как мало во мне осталось от того Васи Кольцова, что когда‑то занимался общественно полезным и привычным делом – ловил злодеев на улицах провинциального города. Теперь я полез в такие авантюры, что и в дурном сне не приснится.

– Надеюсь, научили, – усмехнулся Сергей, – вот только верится с трудом. Ну что, господа… тьфу! Товарищи! За господ вообще‑то тут можно и в каталажку загреметь. Нет – скорее – в дурдом. Так вот, товарищи, а не пойти ли нам спать? Вася отхватил пятикомнатную халупу, я оккупирую одну комнату. Петр другую – я храплю и не хочу его нервировать. Третья комната – гостиная. Одна спальня. Ну и одна остается. Все, я пошел. Один человек нажрался и не велел его беспокоить до самого утра… – Сергей встал и слегка покачнулся. Тогда и стало видно, что он крепко пьян. Хотя до этого, кроме как по блеску глаз, ничего не было заметно. Шел он нарочито прямо, и лишь когда дошел до дивана, послышался стук – он пал, как озимые под напором зеленого змия, и тут же захрапел.

Петр уважительно заметил:

– Литр выжрал. Водки. Думал, свалится, а он еще и рассуждал. Силен мужик! Я тоже спать. Спокойной вам ночи. – Мужчина покосился на меня и на сидящих рядом женщин, и мне показалось, что в его глазах мелькнул смех.

Покой нам только снится. Через минуту мы остались одни, и в комнате воцарилась тишина. Дамы сопели, не говоря ни слова, и лишь с двух сторон смотрели на меня. Я чувствовал, как их взгляды прожигают мне кожу головы, но молчал. Помолчав так минут пять, решил, что этого достаточно, и сказал:

– Я вас обеих люблю. Так получилось. Маша носит моего ребенка, и я ее не брошу. Василиса мне также дорога. Итак, слушайте мой указ! Спите со мной по очереди. Через день. Хотите, график составляйте, хотите, сами договаривайтесь – но будет именно так. Равные права, равные возможности доступа к моему телу. Если будете драться, изображать из себя ненормальных истеричек, я вообще не буду с вами общаться, пока не успокоитесь. И вообще, положу в сон заклинанием и буду держать во сне, пока не одумаетесь.

– Ты этого не сделаешь, – с недоверием сказала Василиса, – я тебя знаю!

– Сделаю. Обязательно сделаю.

– Он сделает, – с легкой гордостью сказала Маша, – ты его не знаешь. Он тут такие проклятия насылал врагам – они просто выли! Его похоронили заживо, а он вылез и всем отомстил! Вот!

– Это как? – растерянно спросила Василиса. – Расскажете мне?

– Я тебе расскажу, – пообещала Маша, – он не любит вспоминать. Нехорошее было дело. Потом расскажу. А теперь давайте решим – кто сегодня с Васей спит. Кстати, Васей, или Ваней?

– На людях – Ваней. А наедине – как хотите. По паспорту я Иван Сидоров. Кто сегодня спит со мной? Позвольте, я выберу. Василиса. Прости, Маш, но я не видел ее уже полтора года. Ужасно соскучился. А завтра – ты со мной. Хорошо? Только без обиды, это справедливо, согласитесь.

– Да, Вась, ты изменился, – Василиса с легкой полуулыбкой посмотрела на меня, как будто не узнавая, – раньше бы ты бросил все на произвол судьбы и предоставил нам решать, кто будет с тобой. Теперь ты стал другим. Ну что же – какой бы ты ни был – я тебя люблю. Иди в ванную, мойся, от тебя тюрьмой пахнет.

– Что, точно? – я недоуменно понюхал рукав.

– Ага, карболкой какой‑то. Непонятно чем они свои тюрьмы моют, но я чую запах за версту.

– Маш, ты чуешь чего‑нибудь?

– Нет… ничего не чую.

– Ну‑ка, моя милая, иди сюда… посмотри мне в глаза… черт! Так и знал. Я так и знал! Этого и следовало ожидать. Только никогда не знаешь, что получится. Ну что же – это не худший вариант, совсем не худший.

– Вань, что случилось? – Маша недоуменно смотрела на нас, не понимая ситуации.

– Мутирует она. Вернее уже почти совсем мутировала. От меня заразилась. Половым путем, так сказать. Как ты. Только ты стала нимфой, а она – оборотнем.

– Это как – волчица, что ли? Настоящая?! Никогда бы не поверила, что такое возможно!

– Нууу… волчица не волчица, но когда она закончит мутацию – сможет трансформироваться в зверя. Что‑то вроде пантеры. Небольшой такой пантерки. Глаза у нее уже зеленые, она теперь отлично видит в темноте. Видишь, Василиса, в темноте?

– Вижу… не хотела пока говорить. Лихорадит немного, да. Я знала, что мутирую, только боялась, что стану лешим. Как представлю – вся в шерсти, как обезьяна, – аж мороз по коже. А оборотень – это хорошо. Не будешь присматриваться и не заметишь.

– Это точно. У нас мужик служит – эксперт, так никогда бы в жизни не сказал, что он оборотень. Только жрет много. Все время голодный и тощий.

– И я все время есть хочу, – призналась Василиса, – все время голодная! И сырого мяса хочется. Фарша. Только без специй. Все так воняет – ужас просто. Привыкать надо. Хоть затычки в нос ставь.

– Вот небось я для тебя дурно пахну! Пойду скорее в ванную, мыться.

– Ты хорошо пахнешь – самцом, зверем, – я тебя ужасно хочу, соскучилась. Только вот карболку смой, ладно? Вот она‑то дурно пахнет. А мы тут пока с Машей поговорим. Обсудим все.

– Не подеретесь?

– А это уж как получится. Иди, иди – нормально все будет. Маша там тебе белье приготовила и полотенце – мойся.

О ванна, средоточие роскоши! О горячая вода!

Я с наслаждением опустился в сверкающий белизной сосуд и замер, блаженно выставив на воздух только лицо. Когда‑то мы купили самую здоровенную ванну, что нашлась, за большие тугрики, и ни на миг не пожалели отданных денег. В этой ванне вполне можно было разместиться и вдвоем – что мы иногда с Машей и делали.

Честно говоря, хотелось вот так лежать и лежать – забыть о проблемах, забыть о тревогах. Горячая вода отгоняла мысли, тревоги, волнения и уносила далеко‑далеко… Стоп! Эдак и вправду куда‑нибудь унесусь. Напоминает перемещение – только задумался, представил себя где‑то, и бац! – ты уже на месте.

Кстати, если порыться в памяти грифона, тут есть ведь перемещение в пространстве, не в мирах, а именно в пространстве. И много чего еще есть… Только вот пользоваться я боюсь. То же перемещение в пространстве, стоит ошибиться хоть в одном слове или в интонации произношения, и результат будет печальным. Прибудет на место некое существо с вывернутыми наизнанку органами. Бывали такие случаи, да. В памяти у меня есть информация и об этом.

Вообще, мне кажется, что мои способности магичить выросли с тех пор, как я начал эти метания между мирами. Вот есть такое ощущение, и все тут. Ну… заклинания легче даются, например, заклинание сна вылетает уже на автомате, и похоже – даже говорить заклинание не надо, достаточно желания и пасса рукой. И это очень интересно – ведь ранее я считал, что управление магией происходит тогда, когда я произношу заклинание – ну вроде как происходит вибрация пространства, я включаюсь в магию, и заклинание действует. Как‑то так. А почему тогда работает заклинание сна без произношения слов вслух? Почему достаточно лишь пасса рукой? Что‑то не то происходит, что‑то не то.

Кстати, а что с моим телом? Я никогда не был таким сильным. Ну так – нормальный здоровый парень двадцати лет, ходил в тренажерный зал, мог, если что, постоять за себя в драке. Без особых изысков, да – со спецназовцем не сравниться, но хулигана скрутить бы сумел. Но чтобы пожатием чуть не сломать руку этому самому спецназовцу? Запредельно. Похоже, что внедрение сущности грифона в мой организм потихоньку перестраивает мое тело. Незаметно, сохраняя его внешние данные, но перестраивает. Ведь в теле грифона я многократно сильнее – как лев сильнее человека, только еще сильнее. И быстрее. И вот эта сила и скорость теперь перетекает в мое человеческое тело. (Я согнул руку и погладил жесткий бицепс – вроде ничего особенного. Ну твердый – и что?)

А способность дышать под водой? Откуда эта способность? Эта приспособляемость к внешним условиям? И тут же, как будто тонкий голосок шепнул внутри головы: «Ты грифон. Ты над магией. Ты ее хранитель. Ничего удивительного! Ты должен жить в любых условиях!»

Интересно, в каком мире обитают грифоны? Вот бы поговорить? Может, они тоже были когда‑то людьми?

Хммм… интересная мысль! Грифоны – бывшие люди, каким‑то магическим образом ставшие этими странными животными. Тьфу! Не животными – магическими существами. Разве можно грифона назвать животным? С его точки зрения, скорее мы, люди, животные. Он живет тысячи лет, знает столько, сколько не знает ни один человек в мире – язык не повернется назвать такое существо животным.

Ладно, это я потом обдумаю. Надо подумать о более животрепещущем вопросе. Нет, не о сексе – о нем я еще подумаю, через полчасика, когда лягу с Василисой в одну постель. Интересно, о чем они там с Машей толкуют, меня делят? Вот как смешно судьба распорядилась – то ни одной жены – мать все время ругалась, что внуков не понянчит, так и помрет, не увидит моих отпрысков, – то сразу две супруги. И одна уже беременна. Как‑то сразу навалилось…

Опять не о том надо думать. За все время я так и не выстроил стройную схему – откуда я взялся в этом мире. То есть я должен преподнести местной власти какую‑то версию, и такую, чтобы они за нее схватились с радостью и поверили. Если им рассказать, что я грифон и что могу путешествовать между мирами, – теперь меня в дурдом не посадят, да. Но во что это выльется? Они должны быть уверены, что я никуда от них не денусь. Что они меня контролируют. Почему? Так безопаснее. Для меня. И для нас всех.

Итак: мы из другого, параллельного мира. Из будущего, да. Где магия обычное дело. Я маг. Какой? Чем занимаюсь? Хммм… да пусть как есть – маг‑поисковик. Сергей – не маг, Петр тоже. Они просто мои помощники. Как я перемещаюсь между мирами? Как мы тут оказались? Иногда я могу перемещаться между мирами, но как это происходит – я не знаю.

Самое интересное – чистая правда. Кроме меня, никто так делать не может. Мутация у меня такая, ага. Вот – мутация! Почему не перемещаемся обратно? В свой мир? А вот это вопрос интересный, и я к нему хорошо подготовился – так мне кажется. Мне ТУТ нравится. Тут я имею много денег, почет, уважение, а там – обычный маг‑поисковик, полицейский. На фига мне тогда там жить? Когда я тут как сыр в масле катаюсь!

Вот замечательно получилось, ага. В такое все поверят, тем более что я доказал – стяжатель я, любитель денег. Вот и ладушки, вот и славно. А им того и надо – будут удерживать меня, чтобы не сбежал – кормить‑поить. Это ясно. Теперь – какую мне занять политическую позицию? И тут ясно – никакую. Вне политики. Если меня спросят, что там и как в будущем, что надо было делать, а что не надо – расскажу. Почему и нет? Если на вопрос об Афганистане – с удовольствием расскажу, что нечего туда лезть. Достанется всем, это точно. А спрашивать будут, однозначно. Только вот я особенно‑то ничего и не помню. И фамилий членов политбюро не помню – ну на кой черт они мне сдались, эти фамилии? И событий не помню – тех, что произошли до нашего времени. Почти не помню, особенно происшедших в советское время. Каюсь, мне совершенно до лампочки были все эти советские события. Теперь вот жалею. Но у меня есть Сергей и Петр – те больше помнят. А еще я могу вернуться в свое время и почитать… хммм… интересно, да. Реально. Есть тооолстые книги, рассказывающие о том, что было сделано в нашем государстве и что делать не нужно. Это тоже вариант. Взять такую книжку сюда, и… а что «и»? Прежде надо, чтобы те, кто управляет государством, тебя слушались. Нужна фактически абсолютная монархия. Вертикаль власти. Задача – подмять под себя все руководство страны.

А не широко ли я шагаю? Штаны бы не порвать. Вдруг накастую заклинание подчинения, и человек начинает вести себя совершенно по‑другому. И это будет катастрофа. Ведь можно как‑то вычислить. Серией наводящих вопросов, например. Риск. А что бывает без риска? Главное – всегда находиться вместе, чтобы можно было улететь, чтобы не захватили. А возможно ли? Вряд ли. Да ладно, хватит нагнетать атмосферу безнадеги. Дело надо делать. Тихо, размеренно, основательно. И вообще – хватит плавать в ванной. Там молодая жена дожидается, вся испереживалась, что долго не иду, а я тут ерундой страдаю.

Увы, молодая жена сопела, раскинувшись на половину кровати и разбросав свои длинные, прямые ноги, ноги модели, ноги актрисы. Я залюбовался красивой картиной и аккуратно прилег рядом, стараясь не задеть Василисы. Накрылся простыней и облегченно закрыл глаза.

Нет, я хотел секса. Как я вообще могу не хотеть секса? В двадцать‑то лет! Но мне было так хорошо в этом предвкушении, что хотелось протянуть подольше.

Не удалось. Василиса приоткрыла один глаз и совершенно бодрым и трезвым голосом сказала:

– И даже не думай спать! Я не для того с твоей второй женой вела долгие переговоры на тему: «Я тоже хочу ребенка! Я всегда о нем мечтала!» Так что – иди‑ка сюда… иди… вот так, так. Это – долой! Да черт с ними – еще купим!

– Ну у тебя и силища! Насильница!

– В положении оборотня есть свои преимущества, например, можно легко сорвать с мужа трусы и майку! И вообще – чего ты, как старик, в майке ходишь? Это тебя твоя старушка Маша научила? Никаких маек! И трусы надо приличные – что за дикие семейники! Мы тебе на заказ нашьем! Ух, как я по тебе соскучилась… ооооххх… так, так… нет! Лежи! Я сама! Потом – ты.

Все‑таки оборотни всегда отличались неимоверным сексуальным аппетитом. Волчьим аппетитом. Я ощутил это на себе. Заниматься любовью с самкой оборотня – это что‑то! С Машей было хорошо, спокойно, по‑семейному. А тут – вихрь страсти, пожар, торнадо! Подушки на полу, простыня на полу, все комом, оба в поту, переплелись, как змеи – вот что такое секс с оборотницей!

Хмм… забавно – грифон и оборотень, – что получится из такого союза? А ведь получится, я все усилия приложил для этого – Василиса потребовала. Оказалось еще – она начиталась специальной литературы по зачатию и в конце приняла позу, чтобы… в общем – должно было получиться.

Потом меня перекатывали с места на место – вставать я категорически отказался. Василиса легко кантовала меня, как бревно, поправляя кровать, а напоследок потребовала обещания утреннего секса – для закрепления успеха. Я не протестовал – совсем не против утренних развлечений. Впрочем, ночных, вечерних, дневных – тоже. Всегда отличался повышенным сексуальным аппетитом. И на него не повлияли ни перелеты из мира в мир, ни политические перевороты.

Утром меня разбудил телефонный звонок. Спросонок я даже не понял, где нахожусь, цапнул трубку с тумбочки и приложил к уху. Вежливый голос сообщил:

– Доброе утро. Через час за вами будет подан автомобиль, черная «Волга», номерной знак 44‑55. Прошу вас сесть в этот автомобиль – вы поедете в институт при Академии наук. На месте вам все объяснят.

– Понял, – ответил я, и сон как рукой сняло. Затем положил трубку – в ней уже пиликали короткие гудки, повернулся к моргающей сонными глазами жене и сообщил:

– Я кое‑что тебе обещал вчера, а мужик сказал, мужик сделал. Так что – снимай простыню. И побыстрее. Через час за нами придет машина, поедем в их дурацкий институт.

– Может, не дурацкий? – озабоченно спросила Василиса, сбрасывая простыню и поудобнее устраиваясь подо мной.

– Дурацкий, дурацкий, – подтвердил я и сосредоточился на наслаждении телом своей благоверной. В этом раз мы уложились всего в десять минут. Впрочем, к обоюдному удовлетворению.

– В такой спешке есть свои плюсы, – заявила Василиса, которая после «сеанса» полежала еще минут пять на спине, задрав ноги (влияние трактатов о наиболее вероятном зачатии), – хотя ЭТО больше напоминало работу отбойным молотком, а не любовные объятия.

Когда мы вышли в коридор – народ уже стоял у стола и поглощал то, что вчера не влезло в их безразмерные животы. А не влезло очень много, так что было чего поесть.

Маша встретила нас туманным взглядом, закусив губу, а Василиса демонстративно облизнула припухшие после ночи губы, слегка улыбнувшись и потерев засос на шее, чем еще больше привела мою вторую треть в минорное расположение духа.

Я незаметно покачал головой, осуждая Василисин демарш, на что она недоуменно подняла брови – якобы не понимает, о чем я. Дальше все шло уже галопом – ванная, душ, чистая одежда, бегом по лестнице вниз мимо милиционера, отдающего честь. (Во дожил! Как настоящий правительственный бонза! Милиционеры мне честь отдают!) Не люблю опаздывать, так что пришлось поторопиться.

Разместились в две машины – я с женами в одну, Сергей с Петром в другую. И так, цугом, помчались по улице, с визгом шин и сигналом клаксона. Вообще‑то выглядело это довольно прикольно. А девчонки вообще наслаждались – ну как же – они такие важные персоны, а я – вообще невероятно важная личность.

Мне кажется, подсознательно все женщины ищут себе такого мужчину, чтобы он был выше, круче всех. Это обуславливается инстинктом размножения – самый сильный самец, от него самое жизнеспособное потомство. Так что ничего удивительного в этом нет.

Ехать пришлось часа полтора, через всю Москву. Хоть она и не была пока что такой большой и забитой пробками, но все‑таки совсем не маленький город. Впрочем, за территорию города мы не выехали, машины въехали в ворота с красной табличкой какой‑то воинской части, похоже, что испытательные лаборатории находились именно здесь, под охраной армии, внутренних войск. Да это и понятно, вполне нормально.

Длинные одноэтажные здания, солдаты с красными повязками на рукаве – жестко, однако. Нас пропускают без проблем, въезжаем прямо на территорию «города в городе». Периметр за колючей проволокой, и наверху изоляторы. Под током? Уйти отсюда можно только по воздуху. Да и то могут влет срезать. Вон, вышки какие стоят – пулеметчики, однако. Территория выложена бетонными плитами – как обычно на воинских объектах. Денег на войну никогда не жалели. Асфальт у вояк не в чести. Оооо! Знакомые все лица!

– Приветствую, Андрей Степанович! Опять нас мучить будете?

– Будем, обязательно будем! (Жизнерадостный садист‑прозектор. Дай ему волю – он тут же нас бы вскрыл, как лягушек) Кровь брать будем, исследовать будем, разговаривать будем. По полной программе. Что, это все мутанты?

– Нет, не все. (Уточнять не стал – кто именно. Ибо не фиг. Что‑то мне не нравится его жизнерадостный садизм.)

– Пойдемте, пойдемте, вот сюда, ко мне в кабинет. Поговорим, наметим план действий. Мне нужны образцы крови каждого из вашей группы, и как можно больше. Максимально больше. Прошлый раз мне не удалось получить большое количество материала, но теперь…

– Теперь хрен вам, – перебил я профессора, – я вам не дойная корова! И я не дам качать литры из моих женщин и моих охранников!

– Ну что вы – какие литры, какие литры… так, по двести грамм сдадите, и все. Это даже полезно. Ну и мазки всякие. Ничего такого сложного и опасного. Нам сообщили, что вы готовы сотрудничать – или это не так?

– Готовы. Но до определенной степени. Я уже сообщил вам, что подопытным кроликом быть не собираюсь. И не дам моих людей в обиду, учтите.

– Да боже упаси, – всплеснул руками профессор, – никто не собирается вас обижать! Сейчас быстренько сдадите кровь и пойдете к Федору Михайловичу – почти Достоевскому. Ну не пугайтесь, не пугайтесь – Федор Михайлович руководитель отдела паранормальных явлений. Все экстрасенсы у него обитают. Вот, Федор Михайлович, познакомьтесь – это наши колдуны, о которых я вам рассказывал. Прошу любить и жаловать.

Со стула поднялся небольшой, сухой мужчина лет пятидесяти, лысоватый, незаметный – прошел бы по улице мимо такого и внимания не обратил. Этакий школьный учитель, педант и зануда. Он внимательно посмотрел на всех нас, на меня, и легкая улыбка тронула его губы:

– Здравствуйте. Тут такого рассказали про вас – если бы это не были серьезные люди, такие, как Андрей Степанович – я бы счел их за врунов и сумасшедших. Но даже ему не верю – пока сам не увижу, что вы можете делать. Давайте заканчивайте со сдачей крови, вас ко мне отведут. – Он повернулся и вышел из комнаты, а профессор, вздохнув, сказал:

– Вот они какие – даже мне не верят! Служба, однако, такая. Ну все – пошли за мной. Сейчас быстренько «отстреляемся», и шагайте к своему куратору.

И мы потянулись следом за профессором.

Обследования затянулись часа на два – «быстренько» тут и не пахло. В конце концов, злой, кипящий как чайник, я оказался в кабинете своего «начальника», куратора, «почти Достоевского». Настроен по‑боевому, как боксер перед схваткой. Этому способствовал и отбор у меня двухсот грамм крови. Так‑то это для меня как слону дробинка, но все равно неприятно. А кроме того – всякие там мазки, откусывания кусочков кожи и выдирание волос.

Мои спутники тоже были слегка раздражены и находились в различных степенях недовольства. Мужики сидели молча, потупив глаза, и только пальцы выдавали их напряжение, постукивая по колену, ну а по моим женщинам можно было писать картину – «Две разъяренные торговки рыбой». Того и гляди вцепятся в глаза недругу. Недругом сегодня работал этот самый Федор Михайлович.

Он посмотрел на нас, слегка улыбнулся и вдруг мягко сказал:

– Достали вас, да? Вы уж извините, эти врачи‑вредители такие гады! Ну всего наизнанку вывернут. Терпеть не могу попадать им в лапы. Постараюсь не отдавать вас им в руки более, чем это необходимо для дела. Вы же понимаете, что для государства очень важны опыты с мутацией, которая может произойти от введения вашей крови в организм добровольцев. Вы только представьте – государство, в армии которого имеются такие люди, как вы! Впрочем, я еще не знаю – какие ВЫ люди. Итак, давайте знакомиться. Меня вы знаете – я полковник Серов, Федор Михайлович. Ну а вы… Василий, Мария, Василиса, Петр и Сергей. Кто из вас маги? Насколько знаю – двое, Василий и Мария. Василиса? Пока нет? Ну, надеемся, что да. Вы же тоже «заражены» магией. Ну а вы их охранники, по крайней мере, они вас так называют. Итак, откуда вы сюда прибыли? Насколько я знаю, Василий ранее был подвержен амнезии. Память вернулась? – взгляд полковника стал острым и колючим. Я насторожился и решил не выдавать всей правды.

– Почти. Что‑то вернулось, что‑то нет. Кстати, не обольщайтесь насчет магов. Таких, как я, практически нет. У меня уникальная мутация – почти все маги могут работать с магией, только используя «катализаторы». Магические ингредиенты. И еще – совсем не все мутировавшие становятся магами. Многие, но не все. И совсем не все становятся сильными магами, которые могут выполнять заклятия высших уровней. А чтобы кто‑то умел перемещаться между мирами – такого я вообще не знаю.

– Кстати, а как вы это делаете? Заклинанием?

– Нет. Я же сказал – способность у меня такая, после мутации. У нас это называется «магическая лотерея». Никто не может сказать – кем он станет после мутации. Все наши люди заражены магией. Мутация начинается неожиданно – иногда в детстве, иногда под старость. Иногда вообще не начинается. И кто получится, какой мутант – предсказать невозможно.

– Тек‑с, тек‑с… значит – десант из вашего времени нам не грозит. Это уже хорошо. Так зачем вы сюда забрались? Да еще такой большой компанией? И как? Если перемещаться можете только вы, Василий. Что‑то не складывается картинка, – полковник переместил взгляд от стола к моему лицу. Колючий взгляд, напряженный. Ох, не прост ты, Федор Михайлович, очень даже не прост.

– Я могу захватить с собой тех, кто меня касается. Больше никого. А забрались зачем – нам пришлось переместиться. Обстоятельства заставили. Личные. Вот я с моими помощниками и переместился. Долго рассказывать.

– А мы и не спешим, – вкрадчиво ответил Серов, – расскажите‑ка, какие обстоятельства вас заставили переместиться в наш мир. Может, вы маньяк, убийца какой‑то. Мы же должны знать, с кем имеем дело?

И я начал рассказывать. Все, что придумал, пока лежал в ванне. Единственным слабым местом у меня было появление Сергея и Петра. Но я обосновал их вербовку тем, что обещал им сладкую жизнь в другом мире, что им надоело работать – милиционером и бойцом спецназа, и они пожелали много зарабатывать и сладко жить – в роли моих телохранителей и помощников. Звучало слегка неубедительно, но проверить‑то все равно нельзя. Главное, нельзя было сказать, что они находятся у меня под контролем. Ни в коем случае нельзя.

Рассказывал я около часа. Стараясь опускать «ненужные» подробности. Полковник внимательно слушал, иногда перебивал вопросами, которые ставили меня в тупик, например, сколько стоит проезд на такси или что нарисовано на десятитысячной бумажке. Честно, никогда не задумывался – что там нарисовано. Плевать мне на это с высокой башни. Зеленая, написано «Десять тысяч рублей», и все тут. Расспросил полковник и о политическом устройстве мира, страны – слушал, потупив голову, – здесь он вопросов почти не задавал. Затем перешел к нашим способностям. Тут уже требовалось другое помещение, о чем я ему и сообщил.

– Зачем? – не понял он.

– А чтобы ненароком ваш кабинет не разнести.

– Что, так серьезно? – поднял он левую бровь.

– Да, именно так и серьезно, – повторил я, стараясь, чтобы лицо мое выражало лишь деловитость и правдивость в высшем ее проявлении. Представление, конечно, я мог бы устроить и здесь. Только вот зачем?

Длинный коридор, с лампами дневного света на потолке, ряды дверей по бокам, из которых изредка выглядывают любопытные лица людей в белых халатах и тут же прячутся, видя недовольное лицо полковника.

Несмотря на свою тщедушную внешность, похоже, что он тут является непререкаемым авторитетом. Боятся его. Есть в нем что‑то такое… жесткое, стальное – не человек, а робот.

Коридор закончился лестницей, ведущей куда‑то вниз, в подвал. Полковник толкает тяжелую стальную дверь, мы, не задавая лишних вопросов, шагаем за ним. Один пролет, другой, третий – глубоко засунули испытательную лабораторию – если это она.

Внизу – такой же коридор, длинный, теряющийся за поворотом. Похоже, что внизу помещений гораздо больше, чем вверху. Прячут от бомбежек? Так от ядерной бомбардировки все равно не убережет. А кто сказал, что помещения здесь и заканчиваются? Уровней может быть сколько угодно. И вполне вероятно – есть выходы в тоннели метрополитена. По крайней мере, я читал о чем‑то подобном.

Закончился наш путь (как‑то гадко – закончился путь! В последний путь… тьфу‑тьфу!) в большой комнате с металлическими стенами. Застекленные кабинки с торца комнаты. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это самое «стекло» имеет толщину не менее двадцати сантиметров! Я такое толстое стекло никогда не видал. Кварцевое? Просвинцованное? Эти товарищи хорошо подготовились к экспериментам. Только что за эксперименты здесь проводятся?..

Пол металлический, по бокам комнаты что‑то вроде стоков, канавок. Брррр… как похоже на газовые камеры в фашистском концлагере! Я никогда их не видел, но представлял себе, что они так и должны выглядеть. Гладкий металлический пол для облегчения уборки, герметичные двери. Никаких окон – да и какие окна под землей?

Полковник с усмешкой наблюдал за нашими лицами, потом, хмыкнув, спросил:

– Что, страшно? Небось газовые камеры в голову пришли? А это и есть газовая камера. Столько тут животин погибло – уму непостижимо. А что – думаете, только немцы вели исследования с газами и другими отравляющими веществами?

– Фффууу! – буркнула Василиса, насупившись и скривив губы. – Зверство какое! А мы тут не отравимся? – тут же добавила она, перескочив на более животрепещущую проблему.

– Не отравимся. Исследования давно не проводятся, помещение дезактивировано и пустует много лет. Вернее, используется в других целях. Каких? Всяких. Не все вам надо знать. А сейчас вам надо знать, что тут будут проводиться испытания вашей силы, силы колдунов. Здесь нет никакого внешнего влияния – электромагнитного излучения, радиоизлучения. Все гасится. Доступа внешнего мира сюда нет. Если ваша сила, ваша… хмм… магия основана на обычных, фиксируемых наукой источниках – здесь она работать не будет.

– По‑моему, вы до сих пор не верите, что магия существует и что мы ею владеем, – усмехнулась Маша, – поверьте, она есть. И то, что может делать Ваня, – это потрясающе и не укладывается ни в какие рамки.

– Ну‑ну… – неопределенно буркнул полковник и попросил: – Иван, ты можешь изобразить ту штуку, что проделал с профессором? Он мне с восторгом рассказывал о каких‑то там молниях – так можешь проделать то же самое? Заодно проверим, работает ли магия в этой «шкатулке».

– Хотите стать мишенью? – серьезно спросил я.

– Нет. Не хочу. Мы укроемся в этой кабинке, – он показал на освещенное помещение за толстым стеклом, – простор тебе для фантазии. Можешь делать что хочешь. Вряд ли ты что‑то сможешь сломать. Ребята, пошли в будку, а то зашибет нас… колдун.

Полковник подмигнул мне, оставив в состоянии некоторого раздражения и желания выдать этому «Фоме неверующему» такой концерт, чтобы он ахнул. И только одна мысль точила голову – а зачем? И еще – что‑то не верится, что полковник такой скептик. Он прекрасно знает, что я могу – по крайней мере, что я уже демонстрировал. Нарочно ведь меня «троллит», чтобы я выдал «фейерверк». Похоже, что идет запись происходящего. Зачем мне выдавать все, что я могу? Нет уж, парни. «На слабо» вам меня не взять. Я уже не тот Вася Кольцов, что был когда‑то. Молний хотите? Будут вам молнии. Но не больше.

Воздух затрещал от микроразрядов, тут же уходящих в металл пола и стен, зазмеились молнии, с шипением впитываясь в толстую сталь, – лицо полковника за стеклом было довольным и благостным. Все вышло по его.

– А что‑то еще можешь? Сейчас? – с интересом осведомился он, выглядывая из «будки».

– Устал, – соврал я, – магия отнимает много сил. Постоянно применять ее трудно. По крайней мере мне. (Поди проверь!)

– Ладно, – слегка разочарованно заявил полковник, – тут до меня дошла информация, что ты голыми руками убил больше тридцати человек – спецназовцев, и всех, кто оказался рядом. Это правда?

– Вы зачем спрашиваете очевидные вещи? – пожал я плечами.

– Спрашиваю, значит, надо! – в голосе Серова прозвенела сталь. – Не забывайте, что вы согласились сотрудничать, а это предполагает выполнение договоренностей. Мы должны исследовать все ваши способности. Чтобы знать, чего ожидать от мутантов, что они могут делать и… сделать. Сейчас мы пройдем наверх, где вами займутся специалисты из службы безопасности объекта. Где вы и покажете, на что способны в рукопашном бою. Сразу скажу, не нужно занижать свои способности, хорошо? Покажите, на что способны, – это очень важно для государства. Мы, как вы поняли, будем готовить бойцов‑мутантов и должны знать, чего от них ожидать.

– Интересно, они добровольно пойдут на изменения тела или по приказу, – пробормотала под нос Василиса. Полковник услышал ее слова и построжел лицом:

– Не все же соглашаются работать на родную страну только за огромные деньги! Есть люди, готовые отдать за нее жизнь. И так было всегда. И будет всегда. («Мне ЭТА страна не родная, – с раздражением подумал я, – поменьше пафосу, полковник! У меня своя страна».)

Квадратная комната, несколько человек в спортивных костюмах. Пересчитал – восемь человек. Парни двадцати пяти – тридцати лет. Сухощавые, плотные, высокие и пониже – разные. Поглядывают на нашу компанию снисходительно, с легким превосходством профессионала над… как там называли царские офицеры штатских? А! Вот: штафирки. Над штафирками.

– Товарищи офицеры! (Оооо! На нас напускают волкодавов?!) Перед вами спецгруппа наших товарищей (тамбовский волк тебе товарищ!), и вы должны испытать их в деле. Они хорошо подготовлены к бою – не смотрите на их смешной вид (чего смешного‑то? Василиса в мини‑юбочке, кофточке, туфли на высоком каблуке, Маша в брючном костюме и кофточке с кружевами – настоящая секретарша босса. Парни в брюках и свитерах – прохладно, все‑таки осень. Ну да, не выглядят как военные – все, кроме Петра. Тот неуловимо похож на наших «оппонентов») – такой же невозмутимый и обманчиво расслабленный. Я‑то знаю, как он умеет взрываться в вихре движений. Смертельно опасных движений…

– Итак, вначале пойдут вот эти двое мужчин. (Их‑то зачем? Проверить – не мутанты ли они?) Потом, по одному, девушки и вот этот молодой человек.

– Товарищ полковник – с женщинами? Это что такое? Мы же их покалечим!

– А вы бейте так, чтобы не покалечить. Ну так, если только слегка. Вылечим. У нас врачи есть хорошие, – полковник усмехнулся и незаметно мне подмигнул. Я не ответил – у меня все время билась мысль – Маша‑то беременна! Ты чего, скотина, тут устраиваешь?! Вот тварь!

– Все, разговорчики! Приказ: первая пара пошла! Сергей и Петр вперед. И вы – ты, и ты – вперед. Начали!

Серега продержался довольно долго, даже подбил глаз своему сопернику, но был вырублен минуты через три – какой бы ты ни был опер – продержаться против «волкодава» – это нереально. Главное оружие опера – голова. И он не бьет ею. Почти. Он думает, ищет, он сыщик. А для силовых операций и существуют «волкодавы». Так что – никаких шансов.

На Петра ушло пять минут и пять человек. Он уложил троих, пока не выдохся. Вот где был цирк! Какое‑то мелькание, кутерьма, из которой время от времени вываливались вырубленные «волкодавы». Остальные уважительно смотрели на Петра и тихо переговаривались, кивая головами – одобрям‑с, типа.

Помяли Петра крепко – придется его лечить. Глаз заплыл так, что и не видно, и похоже – сломали пару‑тройку ребер, я слышал треск, когда он пропустил удар в бок от двухметрового амбала. Впрочем – он все‑таки уложил этого здоровяка, но потом лег и сам. Слава богу, хоть живой.

Полковник скучающе смотрел на это развлечение, и на его лице было написано: «Жаль, жаль… ничего интересного».

Оживился он тогда, когда вперед вышла Маша. Она аккуратно сложила пиджачок возле стены, выбрав чистое место, и встала впереди всех.

Я закусил губу, а потом, решившись, тихо шепнул полковнику:

– Она беременна. Если из‑за вас она потеряет моего ребенка, клянусь, я вас убью!

– Не потеряет, – невозмутимо ответил Серов и добавил: – Не разбрасывайся угрозами. Ты по ниточке ходишь, не забудь. Прострелить тебе башку дело секунды, не забывай. Ты не всемогущ.

Потом громко объявил:

– Женщинам в живот не бить! Остальное, что угодно. Начали! Первый – пошел!

Маша стояла красивая, беззащитная, маленькая, по сравнению с этими громоздкими мужланами, и у меня просто остановилось сердце. Я дернулся вперед, и лишь рука полковника, схватившая меня за рукав, остановила, не дала вмешаться:

– Не сметь! Не мешать!

Маша слегка улыбнулась, и мужчина, который шел к ней, вдруг упал на колени, блаженно улыбнулся и пополз к своей госпоже, как маленький щенок. Маша погладила его по голове и приказала:

– Врежь этому плохому дядьке! – показав на полковника.

Спецназовец радостно вскочил и отправил свой кулак‑дыню в голову Серову. Тот легко ушел от удара и неуловимым движением (мне даже показалось, что он и не коснулся этого парня!) отправил его в кувырок, в сторону остальных охранников, ошеломленных происходящим. Те схватили парня, стали удерживать его, а он рвался, пускал пену, ревел, как зверь, пытаясь достать до Серова, пока Маша не приказала:

– Хватит. Отдыхай. Поспи! – И парень опустился на пол, блаженно закрыв глаза.

– Впечатляет, – бесцветно сказал Маше полковник, – только больше так не делай. Иначе будет плохо. Значит, вот такое твое оружие… Интересно. С тобой достаточно. А ты могла бы заставить его перерезать себе горло?

– Наверное… не пробовала, – смущенно улыбнулась Маша.

– А жаль, – невозмутимо бросил полковник, – теперь ты. – Он указал пальцем на Василису, и та скинула с себя туфли, с удовольствием разминая пальцы ног. Как это женщины ходят в этих сооружениях? Это же ужас какой‑то! Я бы давно упал с этаких ходуль или сломал себе ногу.

Я опять напрягся, хотя и знал, что такое оборотни, но все‑таки – Василиса не так давно начала мутировать, могла и не преобразоваться как следует. Так что основания для опасений были.