Мотивы экономического поведения

Идея максимизации полезности потребляемых благ позволила эконо­мической науке достаточно просто описать многообразные психологические процессы и использовать при их моделировании оптимизационный аппарат математики в относительно пригодной для практических целей форме. Этот подход, однако, порождает многие проблемы: теория постепенно «отрывается» от реальности, и в какой-то момент предпосылки оказывается, сформулированы таким образом, что теорию нельзя опровергнуть никакими фактами (проверка на фальсифицируемость по Попперу, то есть на научность теории). Теоретик всегда может сказать, что «нами специально введены такие предпосылки». Действительно, современные экономисты исходят в своих построениях из предпосылки максимизации полезности. Но если бы самого экономиста, утверждающего рациональный эгоизм и принцип максимизации прибыли, спросили, почему он занимается теоретическими исследованиями за скромную зарплату и не применит свои знания для успешного предпри­нимательства, то его ответ, скорее всего, не будет выражать его представления о поведении людей в экономике.

Если мы хотим сохранить предпосылку максимизации полезности, будем вынуждены признать, что полезность могут приносить не только потребляемые блага или удовлетворение эгоистических интересов, она может исходить практически от всего. Если человек смотрит на муху, которая сидит на стене, значат, она приносит ему полезность. Данное утверждение будет казаться нам абсурдным до того момента,пока некий предприниматель не догадается продавать право посмотреть на конкретную муху на конкретной стене. Найдется несколько желающие (движимых скукой, глупостью или стремлением к оригинальности) заплатить за это деньги. Возможно, "товар" даже войдет в моду, как в начале 2000-х годов среди западноевропейских пенсионеров вошло в моду часами наблюдать за приземляющимися в аэропорту самолетами. В этом случае экономист вынужден будет признать, что полезность возникла как будто из ничего- то есть из идей.

Приведем несколько примеров. Некий богач приобретает автомобиль по баснословной цене. Основная цель, очевидно,- показать обществу что он может легко потратить такие деньги. Можно сделать неверный вывод, что этот автомобиль принес ему объем полезности, |соизмеримый с той ценой, которая за него уплачена в связи с особой конструкцией, техническими характеристиками, надежностью в эксплуатации и т.п. Но дело в том, что не авто­мобиль принес полезность, асознание того, насколько он дорог, идея выраже­ния и утверждения своего успеха в жизни через приобретение общественно признанного символа (объяснение, восходящее к работам Веблена). Если бы этот богач вместо покупки автомобиля просто прилюдно выбросил в море те же самые деньги, небрежно сказав при этом, что "их так много, я не знаю даже, что с ними делать", то эффект был бы сильнее, однако богач побоялся нару­шить социальные устои или ему просто не хватило воображения. Другой пример: человек подает нищему милостыню. Экономист-неоклассик скажет, что это нерациональное действие, потому что оно ничего не максимизирует. Но человек стал счастливее после того, как совершил благодеяние, значит, он получил какую-то полезность. Поведенческая экономика предлагает для этих случаев схему "социальных предпочтений", где индивид имеет "коэффици­ент альтруизма", который нужно поставить перед полезностью общества в целевой функции индивида. Можно также рассмотреть милостыню как по­купку приятного чувства, причем предельный прирост этого чувства должен соотноситься с предельными издержками.

Приведем еще один пример: многие люди любят часами выбирать вещи в магазине, даже если они им не нужны, откладывать их, через неделю поку­пать, потом возвращать их обратно в магазин. Некоторым нравится просто листать журналы или каталоги, сравнивать достоинства разных моделей, на­блюдать за движением цен. Такое поведение указывает на то, что сам процесс взаимодействия с товарами или другими знаками ценности, который прохо­дит в соответствии с социально установленными практиками, уже приносит полезность. Для этого даже не нужно, чтобы вещь принадлежала человеку, по­тому что взаимодействовать с ее образом в сознании можно и без идеивладе­ния (на которой построено фундаментальное понятие прав собственности).

Описанные примеры заставляют задуматься о природе человеческих потребностей: если полезность может исходить из самых неожиданных ве­щей, то все же эти вещи должны удовлетворять какие-то потребности. В примере с мухой на стене мы вынуждены признать, что в определенном оформлении совершенно "бесполезное" действие может удовлетворять объек­тивно существующие потребности, экономические агенты за удовлетворение этих потребностей готовы заплатить некую цену, а значит, вокруг этих дей­ствий возникают экономические отношения. Экономисты обычно относят проб­лему потребностей к компетенции психологии, но современная психология пока мало что может здесь прояснить: есть множество схем (иногда говорят, сколько авторов, столько и схем потребностей), но пи одна схема не может описать наблюдаемое поведение людей с исчерпывающей полнотой. И ведь это только современное нам поведение, а каким оно может стать через 200 лет на другом технологическом уровне? Еще40 лет назад никто не мог бы пред­положить, что возникнет Интернет и станут популярными компьютерные игры, а сейчас сформировалось целое поколение, потребности которого в боль­шой степени определяются содержанием этих новых элементов культуры.

Оставаясь в терминах максимизации полезности, мы можем пред­положить, что человек максимизирует целевую функцию, которая имеет вид U=Σa_iN_i, где U — полезность, N_i — некие потребности (степень их удовлет­воренности) и а_i, — весовые коэффициенты, которые показывают относительную важность потребности для индивида по сравнению с другими по­требностями и их роль в формировании общего уровня полезности. Эконо­мист может включить в набор ЛГ, множество потребностей: еду, одежду, жили­ще, автомобили, финансовые услуги, посещение футбольного матча, просмотр художественных фильмов и т.д. Недостаток этого подхода в следующем: понятия "автомобиль", "футбольный матч" и "финансовая услуга" существуют только в определенном культурном контексте и относятся к более высокому уровню анализа культуры, чем тот, на котором существуют мотивы поведения. По сути, сознание экономического агента живет в мире символов (а они име­ют стоимостной эквивалент — пену), эти символы могут быть произвольного уровня сложности, принадлежать к какой угодно культуре и выражаться в любой вещественной форме, но их функция состоит в удовлетворении неких простых и более общих групп потребностей^[2].[8,c.124]

Мы хотим предложить классификацию потребностей, которая была бы максимально независимой от культурного контекста. Группы потребностей дол­жны существовать па всех уровнях сложности сознания, от одноклеточного организма до современного человека, однако эти группы потребностей долж­ны иметь разное поведенческое и культурное оформление. Условно выделим 5 групп потребностей. Первая группа — физиологические потребности, кото­рые обеспечивают поддержание жизнедеятельности и простое выживание орга­низма. Вторая группа — потребность в защищенности, то есть все разнообраз­ные выражения общего стремления человека к спокойствию, ощущению по­рядка, стабильности, комфорта, удобства, расслабления, безопасности, уверенно­сти в устойчивости механизмов общества и т.н. Перечисленные две группы пока полностью повторяют известную пирамиду потребностей А. Маслоу. Тре­тья выделяемая нами группа — потребность в активности, то есть желание двигаться, вести интеллектуальную деятельность, взаимодействовать с реаль­ными или виртуальными объектами, получать стимулы из внешней среды^[3]. Четвертая группа потребностей — успех, доминирование, то есть стремление к первенству в том или ином критерии, признанию группой, приобретению веса и значения в обществе, власти, возможности оставить потомство. Эта группа соответствует четвертому этажу в пирамиде Маслоу. Наконец, пятая и послед­няя группа — альтруизм, который исследуется поведенческой экономикой в формах "чистого альтруизма" и "реципрокности" (reciprocity)^[4].

Предложенную схему максимизации U=Σa_iN_i можно свести тогда к более общей схемеU=Σa_iU_i,где U_i— полезность, приносимая в сумме потребностями, входящими в группу i. Эта схема хороша тем, что позволяет фокусировать внимание на разных в своей основе потребностях и рассматри­вать их как взаимозаменяемые в пределах одной группы, то есть перейти, таким образом, на более низкий уровень анализа поведения. Например, для ощущения успеха (конечной цели всех потребностей четвертой группы) че­ловек в зависимости от своей интерпретации реальности может стремиться иметь самый большой капитал в городе или стать чемпионом в каком-нибудь виде спорта. Девушка может считать условием своего успеха удачное замуже­ство, подросток— соревноваться в количестве наклеек с кадрами из попу­лярного художественного фильма» художник будет стремиться "сказать свое слово в искусстве" и т.д.

Схема "взвешенной суммы мотивов" может помочь в объяснении при­веденных выше примеров, кроме того, предоставит возможность их численно моделировать (но крайней мере, в теории). Например, об индивиде, платящем 20 долл. за право посмотреть на муху на степе, мы можем сказать, что: 1) интерес от необычности действия принес ему, например, +15 единиц полез­ности, которые пошли в группу "активность"; 2) сама потеря 20 долл. при­несла индивиду -20 единиц полезности, которые вычитаются из группы "бе­зопасность"; 3) идея следования моде (если уже стало модно или даже престижно посмотреть на муху на стене) или сознание своей оригинальности (если мода еще не сформировалась) принесли ему +10 единиц полезности, которые идут в группу "успех". Если весовые коэффициенты расставлены так, что итоговая сумма больше 0, то поведение индивида можно считать рацио­нальным, и если этот показатель больше, чем у всех других возможных аль­тернатив поведения, то действие экономически эффективно.[8,c.126]

Каковы недостатки этой схемы? Во-первых, неясно, каким образом определяются весовые коэффициенты; во-вторых, предполагается, что все потребности существуют и могут удовлетворяться независимо друг от друга; в-третьих, трудно сказать, каким образом индивид вычисляет по­лезность (старая проблема кардиналистского подхода); в-четвертых, вся схема вряд ли имеет связь с реально происходящими в человеческом мозгу процессами, по крайней мере метод "взвешенной суммы" кажется слишком простым для объяснения деятельности столь сложного органа. Эти и другие сложности имеют в своей основе уже упомянутый выше недостаток экономической науки в целом: взяв сомнительную предпо­сылку, мы создаем модель, которая начинает жить своей жизнью и все меньше объясняет реальность.

В начале 2000-х годов появилась новая наука —нейроэкономика, которая использует методы современной нейрофизиологии для изучения процессов, протекающих в мозге во время принятия человеком экономических решений, после столетия абстрактного описательного моделирования экономисты нако­нец могут перейти к непосредственному изучению механизмов в мозге челове­ка, из которых так или иначе складываются экономические отношения. Сейчас известно, что в ожидании удовольствия (вкусной пищи, секса, инъекции амфетаминов, вызывающих приятные ощущения) или денежного вознаграждения (удивительно универсально действующего на большинство испытуемых) акти­вируется отдельная область мозга и одновременно наблюдается повышенное выделение донамина. Выявлена роль этого вещества в формировании поло­жительных эмоций, уверенности, энтузиазма, интереса. Исследуется активность мозга в игровых ситуациях с межвременным выбором, проблемами самоконтроля и принятия решений в ситуациях неопределенности, которые в последние десятилетия активно разрабатывались поведенческой экономикой.

Нейрофизиологический подход подводит к мысли о противоречии между мотивами защищенности и активности в человеческом поведении. Чем бо­лее возбуждена нервная система, тем больше мы можем считать удовлетво­ренной группу потребностей "активность". Низкий уровень возбуждения со­ответствует состоянию комфорта и защищенности, по низкому уровню актив­ности⁷. Кроме того, потребности группы "успех", видимо, противостоят по­требностям из группы "альтруизм". В описанной выше модели взвешенной суммы мотивов приближение к максимальной полезности по одной группе потребностей будет означать "откат" от удовлетворения другой группы по­требностей, и в результате максимальный уровень счастья вообще не может быть достигнут (если мы исходим из того, что счастье — это некая перемен­ная, которую можно максимизировать).

Поясним это утверждение: стремление в любом соревновании занять первое место — это действие, ведущее к успеху, однако альтруистичный вари­ант состоит в том, чтобы уступить первенство другому⁸. Данное противоречие существует и в поведении многих животных: с одной стороны, каждая особь стремится передать только свои гены и конкурирует с другими (успех опре­деляется биологическим рангом), а с другой — часты случаи, когда животные взаимно кооперируются⁹, делятся нищей друг с другом (не только мать с детенышем, но и независимые самцы)¹⁰, помогают другим выращивать потом­ство за счет своего нрава оставить потомство, а иногда даже жертвуют своей жизнью ради популяции. Возможно, особи с более высоким рангом чаще делают выбор в сторону успеха, с более низким — в сторону альтруизма, хотя значительную роль играют и родственные связи (когда через помощь родственникам особь косвенно передает свои гены). В делом, видимо, индиви­ды стремятся запять некоторое промежуточное положение между полным доминированием и полным альтруизмом¹¹.

Таким образом, от принципа максимизации целевой функции следует пе­рейти к модели, где человек стремится достигнуть оптимальных значений одно­временно на нескольких шкалах. Согласно предложенной классификации, фор­мируются две шкалы: "успех— альтруизм" и "активность — защищенность"¹². Тогда психику экономического агента можно представить как двухмерную сис­тему координат, где ось абсцисс отражает положение индивида в социальной иерархии¹³ (или его представления о своей доминантности, успехе), а ось орди­нат — текущий уровень возбуждения нервной системы (между максимальной активностью и полным расслаблением, комфортом). Когда активность возраста­ет, защищенность уменьшается; когда возрастает доминантность, падает альтру­изм. В этой системе естьточкаоптимума, илиточкаполнойполезности (точ­ка, где уровень полезности равен максимально достижимому значению).

Смоделировать человеческое поведение можно следующим образом: внешние обстоятельства постоянно смещают текущее положение психики и не всегда в сторону оптимума, поэтому индивид должен реагировать и выбирать такие варианты поведения, которые приведут его психику в оп­тимальное состояние. Графически эти варианты тогда можно представить в виде векторов (см. рис.3), на­пример, предпринимательство — вектор, дающий положительный прирост активности (отрица­тельный для защищенности) и доминирования (отрицательный для альтруизма). Если текущее состояние психики характеризу­ется смещением от оптимально­го состояния в сторону альтру­изма и защищенности, то, соглас­но этой модели, он должен выб­рать предпринимательский вид поведения или другой поведен­ческий институт, соответствую­щий тому же направлению век­тора. Чем дальше отходит состояние психики от оптимального, тем ниже уровень полезности и тем более выражен необходимый вектор поведения.[8,c.128-129]

Из указанных вариантов поведения индивид выбирает тот, который при­ведет его из текущего состояния его психики к точке полной (максимально достижимой) полезности. Так, если человек изначально находится в ситуа­ции излишней защищенности и низкой активности (состояние скуки), то он может попытаться найти себе хобби или заняться творчеством (вектор, на­правленный вверх). Административный лидер или успешный предпринима­тель могут иногда испытывать желание пожертвовать часть своих средств па общественные нужды (вектор, направленный вверх и влево).

Этот вариант модели мотивов поведения может объяснить, например, почему предприниматели после достижения некоторого уровня доходов на­чинают заниматься благотворительностью, почему люди, занятые скучным трудом, играют в лотереи, ищут острых ощущений и готовы за них платить. По-видимому, индивиды в течение своей жизни постоянно колеблются вок­руг точки оптимума и быстро переключаются с одного направления деятель­ности на другое: па рабочем месте они могут двигаться вниз и влево, затем, заходя по дороге домой в магазин, начинается движение вверх и вправо, дома индивид ужинает и включает телевизор (движение вверх, если просматри­ваются развлекательные передачи, или вниз, если информационные) и т.д.

В долгосрочном периоде точка оптимума, видимо, может смещаться (мож­но говорить об изменении психологических качеств человека) — например, в детстве эта точка будет скорее сдвинута в сторону активности, в молодом возрасте, возможно, в сторону успеха, в среднем — в сторону защищенности и альтруизма и т.д. Тем не менее развитие каждого человека индивидуально и может отличаться от предложенной нами схемы.

В заключение отметим, что мы, естественно, не считаем предложенную схему исчерпывающим ответом на поставленные вопросы, но она может стать еще од­ним шагом к пониманию реального поведения человека. На данный момент эконо­мическая теория постепенно приходит к предпосылке о стремлении индивидов к некоторому балансу, оптимуму (мысль, высказывавшаяся Г. Саймоном¹⁴), но как это в действительности происходит, вероятно, смогут показать только нейроэкономика или новые отрасли знания, которые могут возникнуть на ее основе.[8,с.129]

⁷Эта идея не нова: предположение о противоречии понятий "интерес" и "ком­форт" уже высказывалось в 1970-х годах экономистом Т. Скитовски в его книге "Бел- радостная экономика" (Scitovsky Т. The Joyless Economy. New York, Oxford University Press, 1976). Скитовски показывает, что человек стремится не только к комфорту или устранению драйвов (состояний неудобства из-за неудовлетворенности какой-либо по­требности), но также и к новизне, сложности, интересу. Основываясь на исследованиях психологов (в том числе на кривой Вундта, показывающей зависимость приятности раздражителя от его интенсивности, которая имеет вид перевернутой буквы U), Ски­товски утверждает, что effortless pleasure (удовольствие, получаемое без усилий) — это иллюзия, и что облегчение, которое человек получает при, например, снятии боли, быстро переходит в скуку и мучение бездействием, если он перестает получать стиму­лы извне и напрягаться. В то же время слишком высокое возбуждение, переходя некий порог, перестает быть приятным. Скитовски ссылается па работы психолога Д. Берлайна и нейробиологов 1970-х годов, которые указывали на близость располо­жения центров отрицательного и положительного подкрепления в мозге, что, возмож­но, и определяет U-образную форму кривой Вундта: активация центра отрицательно­го подкрепления начинается при среднем уровне возбуждения и в какой-то момент пересиливает действие центра положительного подкрепления. Берлайн также предла­гает развитие идеи: приятность стимула (полезность) увеличивается при переходе индивида от деятельности, воспринимаемой им как скучная, к интересной деятельно­сти, а не только от абсолютного уровня возбуждения (см.: Berlvne D. Aesthetics and Psychobiology. New York, Appleton-Century-Crofts, 1971).

⁸Этика может утверждать, что успех в его истинном значении есть как раз искренне альтруистичное поведение. Тем не менее здесь мы исходим из положений современной биологии, а не этики, и под успехом понимаем социальный ранг особи, ее привилегии при дележе добычи и спаривании. Однако здесь можно прийти к любо­пытному заключению: эгоизм и альтруизм одной особи, если их рассматривать в масштабах популяции, есть лишь форма приспособления популяции в целом. Стрем­ление оставить потомство, чтобы передать свои гены дальше, никак не влияет на выживаемость самой особи, а только па качество генофонда популяции. В этом случае нам придется признать, что "эгоистическое" желание предпринимателя максимизиро­вать свою прибыль имеет сходную с альтруизмом природу, потому что конечной зада­чей является увеличение шансов предпринимателя оставить потомство, что нужно не ему самому, а скорее виду в целом. У видов с неполовым размножением, очевидно, не может быть шкалы "успех-альтруизм", поскольку объективная причина стремления к доминированию (победив в конкуренции, передать гены дальше) у них отсутствует. Рассуждая дальше, мы придем к выводу, что возможное использование человечеством клонирования как способа воспроизводства взамен естественного может в конечном счете свести на пет как мотив успеха, так и мотив альтруизма в человеческом поведении или перевести их в какие-то другие поведенческие формы.

⁹См., например: Brosnan S.,deWaal F. A Proximate Perspective oil Reciprocal Altruism. - Human Nature, 200.1, vol. 13, p 129-152.

¹⁰Еще большее недоумение у экономиста, говорящего о всеобъемлющем значе­нии "рационального эгоизма", вызовет социальная организация у человекообразных обезьян бонобо, ДНК которых па 98% одинакова с ДНК человека. В любой ситуации, где возможно возникновение конкуренции (например, при дележе добычи), эти обе­зьяны сначала занимаются мастурбацией для сексуальной разрядки (оргазм проис­ходит у них очень быстро, через 15-30 секунд) и только после этого приступают к дележу, который идет по эгалитарному принципу. Описанная практика используется всеми особями независимо от пола и возраста (dc Waal F. Food Transfers through Mesh in Brown Capuchins, 1997 (http: //'www.emory.edu/LIVING_LINKS/capuchins/ FransPaper.htm); de Waal F. Bonobo Sex and Society. — Scientific American, 1995, No 3, p. 82-88 (http;//songweaver.com/info/bonobos.html).

¹¹Это утверждение явно противоречит неоклассическому подходу о рациональ­ном эгоизме и больше согласуется с поведенческой предпосылкой "социальных пред­почтений", где альтруизм вплетается в понятие рациональности.

¹²Можно ввести еще и третью, независимую шкалу удовлетворения физиологи­ческих потребностей, где организм будет стремиться к оптимальному их насыщению (избегать, например, переедания и голода, переохлаждения и перегрева).

¹³ Этот уровень американские психологи измеряли у домашних кур по "поряд­ку клевания": самая доминантная курица может клевать всех, вторая в иерархии — всех, кроме первой, ^последнюю же курицу клюют все, а она — никого.

¹⁴ Имеется в виду его идея о том, что предприниматель пли фирма стремятся не к максимальной абсолютной прибыли, а к достижению "уровня притязании", который задается социальной ролью и другими факторами.