Христианская добродетель целомудрия и чистоты 8 страница

Отчего и зачем вступают молодые люди на путь добрачной половой жизни? Чаще всего их завлекают на этот путь дурные товарищи, быва­ют случаи, когда соблазняют дурные женщины; иногда (может быть, очень часто) падение юно­шей совершается в состоянии опьянения. Л. Толстой рассказывает где-то, что одна его те­тушка советовала ему вступить в связь с женщи­ной «соте il faut», имея, очевидно, в виду то, что­бы приучить его к деликатному обращению с женщинами при половом сближении... О после­днем надо сказать (и это уже много раз указыва­лось в психопатологии, а также хорошо извест­но священникам по исповедям), что половое сближение в браке проходит сначала очень труд­но для девушки, вступившей в брак, и со сторо­ны мужа нужна действительно сугубая деликат­ность, чтобы не вызвать тяжелых переживаний у жены. Эти тяжелые переживания часто кладут начало роковому процессу в женщине, которая получает благодаря этому отвращение, боязнь полового сближения. Отсюда (в значительней­шей части) и рождается пресловутая «холодность женщин», мешающая брачным отношениям и нередко ведущая к разрыву. Но если действи­тельно так нужна особая деликатность и чут­кость, когда муж и жена впервые приближаются друг к другу, то совет тетушки Л. Толстого дает хороший пример того, как толкают старшие свою молодежь на добрачную жизнь. Постоян­но приходится встречаться со случаями, когда отцы говорят своим сыновьям, когда они дости­гают известного возраста, что им пора «иметь женщину». Особенно странно и даже жутко бы­вает узнавать, что какой-нибудь молодой чело-| век любит какую-то девушку, «ухаживает» за ней и собирается на ней жениться — и в то же время живет в смысле половой жизни с какой-то дру­гой женщиной. В сущности это есть настоящее воровство — такой юноша крадет у своей буду­щей жены то, что может принадлежать только ей.

Конечно, огромное значение в том, что юно­ши вступают на путь добрачной половой жизни, принадлежит здесь влиянию искусства, особен­но современного. Искусство словно ставит сво­ей целью раздразнить половое влечение у чита­теля или зрителя и в то же время соблазнить его на путь внебрачной связи. Искусство давно уже занято этим — и придет ли этому когда-нибудь конец?.. Нарушение семейной верности, всяко­го рода «адюльтеры» изображаются так, словно это «естественно». Даже у Толстого в «Анне Ка­рениной» высокодобродетельный Каренин изображен так, что читатель чувствует к нему отвращение, а нарушившая супружескую верность его жена, помимо воли художника (ибо Толстой все сделал, чтобы подчеркнуть безнрав­ственность Анны Карениной), вызывает к себе чувство глубокой симпатии. Впрочем, эта сим­патия относится не к нарушению верности ею, а к тому, что она была глубоко несчастна. Когда Вронский добился половой близости с ней, ког­да Анна, долго противившаяся этому, наконец уступила, она горько и безутешно плакала - и этого читатель не может забыть.

О культуре воображения, ясности ума

и очищающей силе искусства

Да, поэзия «изящной безнравственности» играет роковую и страшную роль в соблазнах, которые со всех сторон поджидают нашу моло­дежь. Воображение юношей и девушек очень рано уже загрязнено, и на почве того неизбеж­ного уже у подростков расхождения сексуально­сти и эроса, о котором мы говорили в первой гла­ве, загрязнение воображения становится очень опасным. Да дело и не в одном только загрязне­нии — воображение вообще слишком глубоко связано со всей нашей эмоциональной сферой, а следовательно, и со сферой пола, оно в этом отношении двусмысленно, то есть легко из во­ображения, подсказанного чистой потребностью любви, оно становится сексуальным воображе­нием. А сексуальное воображение — всегда не­чистое воображение: оно оголяет и обнажает те сексуальные порывы, которые являются нор­мальными и здоровыми лишь тогда, когда они включены в целостную семейную жизнь. Отде­ленные же от этой целостности (благодаря вме­шательству воображения) сексуальные порывы нарушают основную норму жизни, а воображе­ние, заполненное сексуальными темами, стано­вится проводником отравы. Между прочим, в развитии тайного порока у мальчиков воображе­нию тоже принадлежит огромная роль, и кто хо­чет бороться с тайным пороком, тот не должен питать сексуальное воображение, а должен при­останавливать его работу. В этом отношении со­временная литература оказывает гибельное вли­яние на молодые души, заполняя их сексуальное воображение разными картинами, раздражаю­щими движения пола.

Не следует ли отсюда, что с воображением нужно бороться вообще, быть может, подавлять его еще в детстве? Такой выход был бы тоже оши­бочным, ибо сила и влияние чистого воображе­ния столь значительны и ценны, что без них тоже трудно идти путем устроения своей духовной жизни. В католической аскетике воображение признается одной из главных действующих сил, с чем мы, православные, уже не можем согла­ситься, так как верховным принципом духовно­го здоровья признаем мы начало «трезвости», как это у нас называется. Это начало «трезвости», ясность и просветленность сознания ставит гра­ницы воображению, без чего в духовной жизни становится очень близка опасность «прелести», как говорят в аскетике, то есть незаметного по­клонения лжи и неправде. Но если православ­ная аскетика наша ставит границы воображе­нию, поскольку оно направлено на горнюю сферу, на сферу святыни, то все же воображение отнюдь не признается опасной и жуткой силой, если оно имеет чистый характер. Как раз сила эроса, действуя на воображение, придает ему этот характер чистоты, быть может, даже неко­торой (романтической) отрешенности. Именно у подростков их романтическое воображение не только свободно от всякого налета сексуальнос­ти, но и прямо чуждается, отвращается от вся­кого намека на сексуальность. Одностороннее, безграничное развитие такой романтической отрешенности тоже становится опасным, созда­вая чрезвычайную мечтательность и фантас­тичность, которые (особенно у девушек) ведут часто, при прикосновении к реальной жизни, например, при образовании своей семьи, к тя­желым, порой непоправимым трагедиям. Одно­стороннее развитие романтического воображе­ния имеет свои опасные стороны, как опасно и одностороннее развитие сексуального воображе­ния. Но именно потому и необходимо не отбра­сывание силы воображения, а правильная куль­тура ее. Ввиду того распада целостной сферы пола на сексуальность и эрос, который является естественной болезнью юности, необходимо всячески стремиться к тому, чтобы воображение оказалось на стороне эроса, а не сексуальности.

Я придаю такое огромное значение в жизни пола, в устроении или неустроении ее именно воображению, что считаю полезным немного остановиться на анализе его. Для ясности кар­тины я воспользуюсь одним литературным ма­териалом, а именно рассказом Тургенева «Фа­уст», который очень тонко и глубоко подходит к вопросу, нас занимающему. В этом рассказе идет речь о девушке, которая никогда не читала ро­манов, занимаясь исключительно естествозна­нием. Она вышла замуж, имела детей, но по-пре­жнему оставалась чужда всему миру фантазии. Когда ей пришлось впервые познакомиться с «Фаустом» Гете, а потом с другими поэтически­ми произведениями, она была потрясена всем этим новым миром поэтических образов, в ней проснулись какие-то силы, оставшиеся без дви­жения в ее душе. К этому присоединилась нео­жиданно вспыхнувшая в ней любовь к человеку, который познакомил ее с миром поэзии. И ге­роиня рассказа, переживая очень глубокую внут­реннюю драму, не выдерживает ее, заболевает горячкой и умирает. Смысл этого замечательно­го рассказа чрезвычайно важен для нас. С одной стороны, мир поэзии, вообще мир искусства за­ключает в себе несомненный яд, преодолеть дей­ствие которого душе очень трудно. Душа Веры (героини рассказа) оставалась бы чистой, не за­горелась бы любовью к чужому человеку, не кос­нись ее ядовитое дыхание поэзии, которое про­будило в ней потребность в таких переживаниях, каких не дала ей жизнь. Так была подготовлена в душе ее «измена» мужу — в ней заговорили те силы души, которые не были использованы семьей, и тот, кто вызвал к жизни эти силы, тот стал для нее дороже мужа. На этом примере достаточ­но видна не только огромная сила воображения, но и вся его безудержность, неукротимость. Если даже такой чистый человек, как Вера, бывшая уже матерью, пробудившись для жизни в вооб­ражении, не смогла выдержать страстного поры­ва в себе, то что же говорить о тех, кто в юные годы отдается фантазии? Воображение является жуткой, опасной силой в нас не только потому, что мы не в состоянии регулировать ее, но и по­тому, что для воображения нет границ, что мы теряем чувство реальности, теряем подсозна­тельный контроль инстинкта самосохранения, отдаемся нашим порывам, как бы упиваемся ими. Да, неправильное развитие воображения, отрывая нас от действительного мира, может привести к потере психического равновесия. Эта власть воображения тем более опасна, что она в то же время дарит душе высшую усладу. Эстети­ческие переживания, услаждаясь которыми душа восходит до несравнимых переживаний радос­ти, не могут быть доступны душе, если не дей­ствует в нас воображение. С другой стороны, в деятельности воображения есть всегда хоть ма­лая доля этого эстетического упоения: достаточ­но вспомнить сладость мечтаний.

Воображение есть огромная творческая, но и жут­кая, и страшная сила души. Но нет другого способа овладеть им, как только давая верное движение ему. Подавлять работу воображения опасно, а час­то и невозможно - его нужно лишь правильно развивать. Надо дать воображению чистое и светлое движение - и как раз искусство, по существу своему, может сообщать воображению эту возвышающую и светлую силу. Еще Аристотель учил об очищаю­щем действии искусства, и это верно в том смыс­ле, что светлые образы, создаваемые искус­ством, как вечные спутники, всегда зовут нас к тому, что чисто, изящно, благородно. Приобща­ясь к миру искусства, мы вводим вообще в нашу душу то великое начало ритма, которое облаго­раживает и тело и душу, освобождает нас от все­го грубого, темного и зовет нас к красоте, к преображению нас. Однако в искусстве, как мы его находим и в современности, и раньше, всегда есть много и двусмысленного - этого отрицать не следует. Именно поэтому и действие искус­ства в нас двойственное: оно возвышает душу, но оно же вносит и яд в нее. Это надо прямо при­знать, но надо иметь при этом в виду, что путь человека во всем идет не так, чтобы нам прохо­дить мимо зла (что невозможно, ибо зло входит в самую душу нашу), а в том, чтобы отвергнуть зло, чтобы сознательно и свободно выбрать доб­ро. Зло, струящееся через искусство в душу, лег­че отразить, чем зло в жизни, и если искусство заключает в себе яд, то в нем же самом дано и противоядие, а душа должна выбрать, что она предпочитает. Поэтому не только невозможно, но и не нужно подавлять воображение. Нужно лишь помочь душе преодолеть соблазн зла и по­любить добро.

С культурой воображения очень связана так называемая сублимация, которая подхватывает движения эроса и переводит их в высшие фор­мы. На сублимации основана вся тайна воздер­жания и, следовательно, и девственности: та «игра» пола, избежать которой не дано никому, может быть трансформирована в высшие движе­ния, «сублимирована» (поднята). Много ценно­го на эту тему можно найти в книге профессора Вышеславцева «Этика преображенного эроса», где о «преображении» эроса, о путях сублимации сказано много верного. Но если верно, что «пре­красный образ» отрывает нас от сексуальности и может увлечь наш дух на высоты, тем самым переводя половую энергию в энергию пола, то есть в резервуар творческих сил в человеке, то не нужно забывать, что здесь всегда неизбежен и нужен некий духовный труд — часто очень тяж­кий. Отрываться от тех «наслаждений», которые сулят нам сексуальные порывы, всегда бывает трудно и даже мучительно. Аскетика всех веков накопила огромный опыт тех трудностей, с ко­торыми приходится преодолевать сексуальные соблазны: уже простой «помысел», простой об­раз, таящий в себе возможность сексуального возбуждения, обладает большой силой. Поэто­му в борьбе за «преображение» эроса борьба с по­мыслами получает чрезвычайное значение. Надо только держать в сознании ясно, для чего нужно подавлять в себе помыслы сексуального характе­ра. И, конечно, идеал чистоты, воплощенный в святых, помогает нам бороться в себе за чистоту, за «преображение эроса», то есть за сублимацию сексуальных движений.

Преображение эроса

Тут снова приходится напомнить, что всякий духовный труд в нас связан (неисследуемо для нашего сознания) с крестом. У каждого челове­ка есть свой крест, то есть свой путь восхожде­ния к Богу, к Царству Божию. Крест не означает непременно страдания, но он неизбежно вклю­чает их в себя - эти страдания создаются той ко­ренной расстроенностью всего нашего существа, которая именуется «первородным грехом», то есть грехом не индивидуальным, даже не создавае­мым условиями физической и социальной на­следственности, а вытекающими из свойства природы нашей; естественно, что сфера пола более других (по связанности в ней тела и души) обречена на то, чтобы быть источником страда­ний. Никто миновать этих страданий из-за пола не может, но можно и должно их не только пе­реносить, но и обращать их на добро и пользу. И тот духовный труд, который даже в самой благо­устроенной семье нужен для регуляции «игры» пола, внутренне и определяется нашим крестом.

Ни в чем не сказывается это с такой силой, как в вынужденном безбрачии. Мы обозначаем этим именем те случаи, когда при всем желании создать себе семью это не удается. Мужчина, ко­торый по сложившимся социальным условиям имеет то преимущество, что он может проявить инициативу и делать «предложения» девушке, которую хотел бы взять в жены, если получит отказ, может перенести это спокойно и муже­ственно, пробовать искать других путей женить­бы. А девушки, лишенные инициативы (не мо­гут же они предлагать себя в жены!), часто так и остаются в девичестве - или потому, что те, кто им по душе, ими не интересуются, а интересу­ются ими те, кто им не по душе, или по другим причинам. Так или иначе бывает безбрачие вы­нужденное - без всякой склонности к мона­шеству, где безбрачное состояние определяется тяготением к одиночеству, к половому воздер­жанию. Безбрачие, вытекающее из стремления к монашеству, есть некая лестница восхожде­ния к высшему званию, и здесь борьба с полом становится одной из тем духовной внутренней жизни. Сублимация половой энергии, неизбеж­но накопляющейся в теле, хотя и трудна, но осу­ществима именно на путях устремленности ввысь. Здесь действительно происходит «преоб­ражение эроса»; самый крест борьбы с половы­ми движениями становится частью общего кре­ста, борьбы с «ветхим человеком» в себе. Все ударение, весь динамический заряд связан здесь со свободным устремлением ввысь, что и заклю­чает в себе огромную духовную энергию. Не го­ворим уже о том, что, попадая в монастырь с ве­ковым укладом размеренной, ритмически построенной церковной жизни, те, кто вступает на путь монашества, находят в этой церковной жизни, с ее ритмами, правилами, обязанностя­ми огромную психическую поддержку.

Но девственность вынужденная, не добро­вольная, не находящая никакой поддержки в душе, не создает ли новые мучения — не только не ослабляя давление пола, а наоборот, его уси­ливая, ибо душа жаждет половой жизни и томит­ся от этой жажды. Вынужденное безбрачие не ставит ли по-новому вопрос о внебрачном со­жительстве, не оправдывает ли случайные и не­случайные связи?

Но надо иметь в виду: только в брачной жиз­ни удовлетворение сексуальной потребности не вносит никакой лжи, никакой дисгармонии, а все внебрачные отношения неизменно включа­ют в себя ложь, неизменно вносят дисгармонию. Надо потерять стыд, чтобы не чувствовать тя­жесть в душе, когда люди тайком или путем вся­ких искусственных комбинаций «устраиваются» с чужими женами. Или - что бывает реже, но, увы, все же случается — когда молодые люди схо­дятся с девушками, на которых по тем или иным причинам не могут, да и не хотят жениться. Вся эта сеть лжи, неправды, всяких искусственных мер и т. д. неизбежно отравляет души, что бы ни говорили себе те, кто становится на этот путь. Из вынужденного безбрачия есть лишь один нор­мальный выход - брак; даже «неудачная» семей­ная жизнь, полная разных трудностей и терза­ний, для сферы пола дает то, что ей нужно. Если только обе стороны в таком «неудачном» браке несут мужественно свой крест и стремятся скра­сить друг другу тяжкую жизнь, открывшуюся им в браке, то бремя такого брака понемногу стано­вится легче и выносимее.

Вынужденное безбрачие обрекает, конечно, на тяжкую борьбу с самим собой, но есть путь, на котором эта борьба действительно облегчает­ся - это сблизиться с какой-либо семьей, где есть дети. Чужие дети становятся для нас нашими, собственными; радости чужой семьи питают душу, ее скорби заставляют прилагать усилия к их ослаблению. Многовековой опыт показал, что на этом пути вынужденное воздержание стано­вится выносимо и создает ту сублимацию поло­вой энергии, которая освобождает и тело, и душу от терзаний и беспокойств.

Как мы видим, нет иного пути в устроении жизни пола, как брачная жизнь или полное без­брачие (монашество или вынужденное безбрачие).

Темные стороны жизни пола

Но есть в жизни пола еще несколько темных сторон, которых мы должны коснуться, чтобы не! обойти и эти трудности. Все они являются из­вращениями, то есть нарушением естественных форм половой жизни, и среди этих извращений мы остановимся только на двух, неравноценных, впрочем, по своему значению во внутренней жизни. Оба типа извращения возникают только у мужчин, — и это снова показывает особые труд­ности мужской натуры в сфере пола.

Скажем несколько слов о так называемом тайном пороке, которым страдает подавляю­щее большинство подростков. В огромной час­ти молодые люди, вступающие на путь полового сожительства с женщиной, обыкновенно осво­бождаются от такого порока, но бывают случаи, когда, уже находясь в браке и имея нормальную половую жизнь, некоторые мужчины не переста­ют страдать тайным пороком — такова бывает сила привычки.

При всей неестественности и внутренней отвратительности тайного порока он не был бы слишком опасен, если бы не то, что здесь нет никаких внешних границ в злоупотреблении им, а еще больше то, что, став привычкой, он тянет к себе даже и тогда, когда он непереносимо мучителен и даже омерзителен. Когда окрепнет привычка к тайному пороку, то самая тяжелая сторона в нем заключается как раз в том, что под­росток чувствует себя во власти какой-то роко­вой силы, которую он не может победить. Это создает неуверенность в себе, а потому и подо­зрительность к другим (подростку кажется, что и другие его не уважают), склонность к мелан­холии, к апатии, упадок живой и творческой жизни. Все это, конечно, расстраивает душевное здоровье, а при неблагоприятной нервной кон­ституции подростка это может тяжело отразить­ся на психическом равновесии, иногда привес­ти к настоящему душевному заболеванию. Вообще же говоря, между тайным пороком и психическими болезнями нет прямой и безус­ловной связи; надо признать прямо вредным тот очень распространенный взгляд, согласно кото­рому признается, что тайный порок неизбежно ведет к психическому заболеванию. Этот взгляд, будучи неверным, вреден и потому, что он лишь усиливает описанную выше психическую подав­ленность и не помогает подростку или юноше освободиться от дурной привычки, а наоборот, закрепляет ее, усиливая подавленность и созда­вая безнадежное настроение. Между тем тайный порок, как и всякая привычка, может быть по­бежден лишь при вере в себя, вере в возможность победы над привычкой: здесь особенно сильно проявляется творческое действие веры в нас. Врачи и педагоги часто рекомендуют ряд внешних средств — холодные обтирания, занятия спортом, по­гружение в умственную работу и т. д. Все это, несом­ненно, очень полезно, но решающее значение принадлежит готовности бросить порок, внут­ренней решимости освободиться от него. Как и во всякой борьбе с укоренившейся привычкой, не приходится рассчитывать на быструю побе­ду: привычка, подавленная сегодня, заговорит с еще большей силой завтра или позже — тут нужна длительная, неустанная борьба. В сущности, сила привычки (всякой) не так велика, как кажется. Она создает очень острые точки, наполняющие душу жгучим желанием удовлетворения — но стоит пройти эти точки, как сила и давление этого жгучего жела­ния совершенно пропадает. Сосредоточенность силы привычки в этих острых, мучительных точ­ках показывает, что нужно продержаться лишь несколько трудных моментов — и победа обес­печена. Но для того, чтобы устоять в эти мучи­тельные точки, нужно иметь перед собой опре­деленную, одушевляющую, дорогую задачу, ради которой душа действительно готова перемучить­ся. Искушение в эти мучительные точки так под­чиняет себе, так зовет и смущает, что душа под­ростка часто не выдерживает, говоря себе: «Сегодня я еще не буду бороться, а вот уже завт­ра». Преодолеть это искушение возможно лишь во имя чего-либо определенного и ясного — и здесь возникает основной вопрос, на который каждый должен уметь ответить, а именно: «Для чего нужна, во имя чего нужна чистота?» — толь­ко во имя отвлеченных законов морали и требо­ваний природы трудно бороться с искушениями. Легче всего справиться подростку с этим, найти мотивы чистоты в том случае, если он полюбил кого-нибудь. Он инстинктивно чувствует тогда всю ложь, всю неправду внешнего удовлетворе­ния сексуальной потребности, инстинктивно со­знает, что, любя какую-либо девушку, он не только душой, но и телом принадлежит ей. Есть какое-то воровство, какая-то глубокая, но бес­спорная ложь в том, что, любя какую-либо де­вушку, подросток все-таки предается тайному пороку или половой жизни. Во имя любимой девушки, во имя своей любви к ней подросток должен оставаться чистым, и этот мотив чисто­ты действительно часто помогает молодым лю­дям справляться с налетающими на них искуше­ниями. Но недостаточность этого мотива видна из того, что он может действовать не у всех, а лишь у тех, чья душа охвачена любовью. Любовь нельзя в себе искусственно вызвать, она есть в том смысле «случайность», что не зависит от воли обоих любящих существ. Благо тем, чья душа живет любовью разделенной, не безответ­ной - эта любовь явится для них творческой си­лой во всех отношениях, в том числе и в борьбе с пороком во имя чистоты. Но неужели для чис­тоты нет других мотивов, кроме мотива любви?

Вторым основанием чистоты может быть «блюдение самого себя», стремление идти путем правды и добра. Этот мотив сравнительно редко обладает достаточной силой — лишь немногие натуры в силу присущего им дара стремятся к самосовершенствованию во имя самого же себя. Стремление к тому, чтобы стать лучше, подавить свои недостатки, есть, по существу, аскетичес­кое стремление, которое наиболее сильно в нас тогда, когда перед нами сияет идеал, зовущий к себе. Это мы имеем в полной силе лишь там, где есть налицо религиозная жизнь, в которой мо­тивы чистоты получают особенно сильное выра­жение. Не во имя себя, не во имя одного самосовершенствования, но из любви к Пречистой Божьей Матери душа стремится сама стать чис­той. Правда Божия, подобно лучам солнца, ос­вещает и пронизывает душу, и всякое темное пятнышко в ней томит и тревожит. Величайшее творческое значение для нас религиозной жиз­ни заключено в Таинстве Покаяния - Таинстве полного и действительного снятия с нас грехов, в глубоком очищении души от них. Если мы при­несем Богу покаяние в наших грехах и получим через священника отпущение наших грехов — грехи наши отходят от нас, душа вновь обретает утерянную чистоту, обновляется и освобождает­ся от всего, что ее бременило. Поэтому в борьбе с тайным пороком особенно велика помощь, оказываемая нам религиозной жизнью. С одной стороны, мотивы чистоты, заключенные в обра­щенности души к Богу, по силе своей превосхо­дят все иные мотивы; творческий порыв души питается и согревается всей той святыней, кото­рой мы поклоняемся, и никто не слабеет, а, на­оборот, растет вместе с возрастанием в духовной жизни. С другой стороны, очищающая сила по­каяния подлинно возвращает нам утерянную чистоту души, дает нам энергию, необходимую для того, чтобы побеждать искушения.

Другим гораздо более тяжким извращением является то, о котором говорит апостол Павел (см.: Рим. 1, 27), которое теперь называют «го­мосексуализмом». Надо бояться того, что порок этот гораздо более распространен, чем думают... Взрослые мужчины, страдающие этим пороком, ищут подростков и юношей, чтобы пользовать­ся ими для удовлетворения половой потребнос­ти. Еще греки очень страдали этим извращени­ем («педерастия»), которое, увы, достаточно распространено и в Западной Европе. Когда это извращение достигает известной силы, с ним, по-видимому, трудно уже бороться — тем более важно охранять мальчиков от покушений на них со стороны извращенных людей старшего воз­раста. Есть глухие сведения, что в закрытых мужских пансионах мальчики с развитой чув­ственностью стараются овладеть невинными младшими товарищами и приучить их к опасно­му пороку. Задача педагога заключается здесь в том, чтобы предупредить вовремя мальчиков от «ухаживаний» за ними взрослых, извращенных мужчин. Как всякое извращение, так и гомосек­суализм, раз «присосавшись», с трудом отрыва­ется, а в то же время медленно, но непременно происходит психическая деформация — именно потому, что гомосексуализм неестественен. От этой беды можно и должно предостеречь наших детей.

Источник творческой силы

Пол есть источник творческой силы в чело­веке, залог его «человечности», отличающей нас от Ангелов. Как телесно-духовная функция он не тождественен с сексуальностью — и оттого мы и отличали энергию пола от половой энергии. Половое воздержание, сводящее на нет половую энер­гию, вовсе не убивает энергию пола, а наоборот, в пу­тях сублимации переводит половую энергию в высшие, духовные формы. Но воздержание (вольное или вынужденное) всегда трудно и предполагает ду­ховные усилия, без которых воздержание может перейти в нервное заболевание. И наоборот, ког­да воздержание сопровождается духовными уси­лиями, оно становится источником новых сил, залогом настоящего расцвета творческих данных в человеке. Вот отчего в девственности есть дей­ствительная красота и правда.

Однако девственность не должна покоиться на «тушении» плотью. Если кого влечет семей­ная жизнь и ее радости, если кто хотел бы иметь детей, такой человек имеет перед собой тоже путь праведности - честный брак. Это столь же закон­ный путь жизни, как и девственность и монаше­ство. Основное в обоих путях - блюдение чис­тоты, ограждение воображения от всяких нечистых помыслов.

То «расщепление» движений пола, которое ведет к отдельному формированию сексуально­сти и переживаний эроса, совершенно законно в период полового созревания. Но эта «поляри­зация» половой силы не должна закрывать гла­за на то, что основное проявление этой силы есть потребность любви, слияния в любви с тем, к кому обращена душа. Поэтому всякий «пере­вес» сексуальных движений (особенно, если нет налицо «объекта», к которому могли бы быть направлены движения любви) тревожен - и здесь нужно много трезвости в себе, много му­жества в воле, чтобы не питать сексуального во­ображения.

Путь чистоты есть вообще путь целостной жизни, не знающей раздвоения сексуальности и эроса, и это значит, что настоящей чистоты мож­но достигнуть лишь в семейной жизни. В моло­дые годы пол бурлит и тревожит душу, то выд­вигая на первый план сексуальные побуждения с острой и жгучей силой, то отвращаясь от них и уходя в «отрешенный» эрос, в романтику. Эта юная «неустроенность» пола, создающая неурав­новешенность и противоречия в мятущейся юной душе, может быть опасна и даже мучитель­на. Но важно знать, что есть путь чистоты, и еще важнее знать, что «ошибки молодости» попра­вимы, если они омыты слезами подлинного по­каяния. Пол может стать проклятием для нас, может стать причиной душевных и телесных за­болеваний, источником жизненных трагедий, но он же может быть источником высших и лучших радостей, открыть душе возможность расцвета и выявления ее силы, может стать началом спасе­ния и творческого преображения. Путь девствен­ности и безбрачия, с одной стороны, и путь се­мейной жизни, с другой стороны, оба служат нашему спасению, оба дают простор творческим силам, заложенным в поле. Лишь бы твердо дер­жать руль и направлять ладью жизни к правде и красоте. Лишь бы разуметь всем существом прав­ду и неустранимость для каждого человека его креста — будь то путь безбрачия или путь семей­ной жизни. В несении креста — в формах, кото­рые диктуются жизнью, то есть на путях безбра­чия или на путях семейной жизни и состоит творческая задача каждого человека.

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

Иметь или быть? Влияние сексуальной революции на изменение нравственного климата

и социально-экономических отношений

в современном мире

Доклад митрополита Волоколамского Илариона

на межхристианской конференции по проблемам семьи.

Каунас (Литва), 10 января 2011 г.

В современном обществе вопросам половой жизни уделяется повышенное внимание. Быту­ет мнение, что сексуальная сфера является едва ли не самой главной в жизни человека. Неред­ко можно слышать, что мужчина и женщина якобы должны создавать семью на основе так называемой «половой совместимости», — поня­тия, искусственно созданного заинтересован­ными кругами в коммерческих целях. Вообще человеческая сексуальность и создаваемый вок­руг нее ажиотаж уже давно стали объектом ком­мерциализации и ходовым товаром на глобаль­ном рынке потребления.

Сегодня именно рынок наиболее активно эксплуатирует человеческую сексуальность, вы­зывая к ней повышенный интерес в погоне за прибылью. Совершенно очевидным образом концепция перманентного развития рыночной экономики вступает в противоречие с традици­онным укладом, сформированным на основе религиозного мировоззрения, в рамках которо­го регламентируются отношения между полами. С точки зрения Церкви, человеческая сексуаль­ность должна реализоваться исключительно в рамках брачного союза между мужчиной и жен­щиной - союза, одной из основных целей кото­рого является деторождение. Любые проявления сексуальности вне брака с христианской точки зрения безнравственны, ибо нравственная жизнь предполагает целомудренное поведение и воздержание.