II Фонология 6 страница

Отметим, что процесс заключался в простом делении всех нелабиальных глухих взрывных на два звука. Каждый их них продолжал свое существование в виде целого ряда вариантов, то есть как класс звуков. Более крупные классы звуков заменялись меньшими, но до отдельных звуков дело не доходило. Уже по одной этой причине фонему следует признать классом звуков, но, как мы увидим дальше, для этого есть и другие бесспорные основания.

4. Стимулом к усвоению различий между /k/ и /t/ была прежде всего необходимость в различении таких слов, как cake, take, Kate и Tate, и многих других минимальных пар или рядов. Если таких различий не проводить, язык оказывается гораздо менее эффективным орудием, чем он есть на самом деле. Достаточно частое повторение «правильного» <...> произношения поможет закрепить различия между звуками в речи ребенка. Тем не менее звук /k/ будет и в конечном итоге представлен весьма широким рядом звуков, который, однако, уже не будет делиться дальше, поскольку здесь отсутствует стимул, вызвавший дифференциацию /t/ и /k/: в английском языке нет минимальных пар для каких-либо двух [k]-подобных звуков. Процесс деления на этом, таким образом, прекращается; реакция говорящих на весь ряд [k]-подобных звуков одинакова, т.е. эти звуки продолжают составлять одну фонему.

Если бы ребенок усваивал арабский язык, результат был бы иным. Арабский ребенок мог бы пройти все те же ступени и дойти до фонемы /К/, которая охватывала бы примерно тот же круг звуков, что и английское /k/, но процесс бы на этом не закончился. В арабском языке имеется большое количество минимальных пар, в которых противопоставляются две разновидности [k]-подобных звуков. Их можно изобразить как /k/ и /q/. /k/ — звук более передний, /q/ — более задний. Наличие таких пар, как /kalb/ «собака»: /qalb/ «сердце», заставило бы ребенка рано или поздно разделить его младенческую фонему /К/ на два ряда звуков — /k/ и /q/. Хотя вариантность арабских /k/ и /q/ по сравнению с английским /k/ более ограничена, оба эти звука, как и все фонемы, представляют собой классы звуков.

Слушая английскую речь, араб, возможно, отождествит звук /k/ в английском key, поскольку он более передний, со своим звуком /k/, а звук /k/ в caw со своим /q/, поскольку он более задний. (На самом деле арабские /k/ и /q/ отнюдь не тождественны двум разновидностям английского /k/.) А это приведет к тому, что араб откажется признать тождественными начальные согласные этих слов. Короче говоря, воспринимая английскую речь, он слышит, по крайней мере частично, фонемы арабского, а не английского языка.

Говорящий на хинди вряд ли услышит какое-либо различие между согласными в key и caw, поскольку модели его языка не вынуждают его проводить такое различие. В хинди, однако, существует противопоставление между аспирированными взрывными, например /kh/, и неаспирированными — /k/. Это можно видеть из таких пар, как /khiil/ «пересохшее зерно»: /kiil/ «ноготь», и многих других. Поскольку начальное /k/ в key произносится обычно с придыханием, говорящий на хинди приравняет его к своему kh/, в то время как в ski он услышит звук, похожий на его /k/. Он может, следовательно, не согласиться с тем, что эти два звука одинаковы.

5. В процессе изучения второго языка необходимо, с одной стороны, научиться проводить различия (как в речевой деятельности, так и в восприятии речи), которые являются фонематическими в новом языке, а с другой стороны — не обращать внимания на те различия, которые в новом языке несущественны, даже если они были фонематическими в родном языке. Часто в двух языках используются звуки, весьма близкие, но организованные в две совершенно разные фонетические системы. Научиться по-новому использовать старые звуки гораздо труднее и важнее, чем усвоить совершенно новые звуки. К сожалению, эта часть работы зачастую недооценивается, и лишь немногие изучающие иностранные языки отдают себе отчет в ее значении и важности. Слишком часто учебники усложняют дело, приводя такие описания звуков, которые только сбивают с толку. Так, нередко утверждается, что франц. /i/ произносится как i в machine, в то время как для большинства американцев оно звучит как /iy/. В действительности оно никогда не произносится так во французском языке, хотя для большинства американцев франц. /i/ очень похоже на их собственное /iy/.

В лучшем случае такое произношение сразу выдает иностранца, плохо владеющего французским языком, в худшем — оно совершенно непонятно. Как правило, фонематические системы разных языков несопоставимы и несоизмеримы. Иными словами, фонематическую систему одного языка нельзя точно описать с помощью фонем другого языка, нельзя дать даже первого чернового ее описания.

6. <...> Необходимо внести какой-то объективный критерий для установления ряда звуков, которые можно объединить в одну фонему. Существует два таких критерия, и оба они обязательны: 1) звуки должны быть фонетически сходными <...>; 2) звуки должны характеризоваться определенными моделями дистрибуции в изучаемом языке или диалекте. Две такие модели будут указаны ниже. В сущности, они представляют собой такие типы дистрибуции, при которых существование минимальных пар невозможно. Наличие минимальных пар показало бы, что данные два звука являются представителями разных фонем. Если два звука встречаются в такой дистрибуции, которая вообще допускает минимальные пары (независимо от того, существуют ли они на самом деле или нет), уже это придает различению данных звуков функциональный характер и служит достаточным основанием для того, чтобы считать это противопоставление фонематическим.

7. Фонема — это класс звуков, которые: 1) фонетически сходны и 2) характеризуются определенными моделями дистрибуции в изучаемом языке или диалекте. Отметим, что данное определение применимо только к одному языке или диалекту. Так, фонемы /р/ вообще не существует. Существует, однако, фонема /р/ в английском языке. Точно так же существует фонема /р/ в хинди и т.п. Эти фонемы ни в коей мере не идентичны. Каждая из них — элемент определенного языка и не имеет никакого отношения к любому другому языку.

8. Простейшей моделью дистрибуции является свободное варьирование. Работа органов речи человека отличается поразительной точностью, но все же она далеко не совершенна. Например, если один и тот же говорящий произносит слово key раз сто, то при сравнении звуков /k/ окажется, что среди них нет даже двух одинаковых. Однако все они будут тяготеть к каким-то определенным общим признакам. Иными словами, всем им будет присуща какая-то средняя продолжительность затвора. В большинстве случаев продолжительность затвора будет приближаться к этой средней величине, но иногда и отклоняться от нее. Звуки будут различаться также и по степени аспирации: чаще всего преобладает средняя степень аспирации, хотя некоторые из звуков могут быть более, а другие менее аспирированными, чем основная масса звуков, и т.д. Каждый из таких признаков можно изобразить в виде обычной конусообразной кривой. Кривые показывают границы и природу видоизменений произношения /k/ в key у одного говорящего.

Границы отклонений чаще всего незначительны, собственно говоря, они в действительности настолько малы, что их может установить лишь специальный прибор или опытный фонетист, работающий в идеальных акустических условиях. Но иногда степень отклонения настолько велика, что она легко воспринимается на слух и ее необходимо учитывать при фонематическом анализе.

Совершенно очевидно, что те фонетические различия, которые не проводятся последовательно, не являются лингвистически значимыми. Какие-либо два звука, находящиеся всегда в отношении свободного варьирования, не могут быть двумя фонемами, но лишь двумя разными звуками в ряду звуков, образующих одну фонему.

9. Рассматривая свободное варьирование, мы сознательно выбрали в качестве примера многочисленные повторения одного и того же слова. Изучив сто случаев /k/ в key, мы можем проделать такой же опыт с /k/ в слове ski, повторив его сто раз. При этом мы обнаружим, что каждый из акустических признаков, присущих /k/, также варьируется. Но границы отклонений, устанавливаемые этими двумя опытами, не одинаковы. Некоторые из признаков /k/ будут различаться не только средними величинами, но и степенью отклонения от этих средних величин.

Более того, некоторые из этих различий без труда будут обнаружены лингвистом или <...> даже простым говорящим на хинди. Наиболее заметное различие — различие в аспирации. При всем различии в степени аспирации в key она всегда колеблется здесь от средней до сильной; в ski она колеблется от слабой до полного ее отсутствия. Есть все основания считать эти два случая разными рядами вариантов. Почему же тогда мы не встречаем минимальных пар с этими звуками?

Чтобы ответить на этот вопрос, достаточно хотя бы приблизительно измерить аспирацию в большом числе фонем /k/ в самых различных словах. Ограничившись для простоты начальным положением /k/, мы обнаружим, что /k/, следующее за /s/, бывает всегда либо лишенным аспирации, либо слабо аспирированным. В то же время /k/, не следующее за /s/, аспирировано всегда умеренно или сильно. Если это так, то совершенно очевидно, что минимальные пары невозможны. Два [k], следовательно, квалифицируются как представители одной фонемы.

Дистрибуция, которую мы только что кратко охарактеризовали, известна как дополнительная дистрибуция. Это самый важный, по крайней мере практически, тип дистрибуции, который служит вторым критерием для определения фонемы (см. определение, приведенное в данной главе). Мы говорим, что звуки находятся в отношении дополнительной дистрибуции, когда каждый из них встречается в определенных, закрепленных за ним окружениях, в которых другие звуки не встречаются. В фонологии следует учитывать только фонологические, но не морфологические окружения. Так, англ. [k⁼] (неаспирированное) и [k^h] (с аспирацией) стоят в отношении дополнительной дистрибуции, поскольку [k⁼] встречается в группах согласных с /s/, таких, как в ski [sk⁼iy], в группе согласных перед другим взрывным в середине и в конце слова, как в act [æk⁼t^h] «действие», а также не в начальном положении перед гласным со слабым ударением, как в hiccup [hík⁼р] «икание». <...> [k^h] встречается в большинстве других окружений, но никогда не появляется в окружениях, установленных для [k⁼]. Этим, разумеется, не исчерпываются все возможные вариации /k/: для полноты освещения, кроме аспирации, нам следовало бы учесть и другие типы различий.

10. Любой звук или подкласс звуков, который находится в отношении дополнительной дистрибуции с другим звуком или подклассом звуков так, что вместе они составляют одну фонему, называется аллофоном этой фонемы. Фонема, следовательно, — это класс аллофонов. Ряды звуков со свободным варьированием представляют собой аллофоны.

11. Говорящие на одном и том же диалекте проводят обычно одни и те же фонематические различия и одинаково распределяют аллофоны в пределах каждой фонемы. В § 3 наст. гл. мы показали, как ребенок учится различать необходимые фонематические признаки и только их. Но это еще не объясняет, почему два говорящих имеют одинаковую дистрибуцию аллофонов, и не объясняет даже того, почему, собственно, один говорящий последователен в использовании тех или иных аллофонов. Без этой последовательности дополнительная дистрибуция была бы просто фикцией. <...>

Прежде всего в ряде случаев дистрибуция аллофонов обусловлена отчасти физиологическими факторами или, по крайней мере, в значительной степени зависит от них. Так, например, в английском языке передние аллофоны /k/ используются по соседству с гласными переднего ряда, как в слове key, а задние аллофоны /k/ — по соседству с гласными заднего ряда, как в слове caw. Вполне логично предположить, что это диктуется экономией движений. Вероятно, стремление к экономии может отчасти служить объяснением, но, разумеется, не полностью. В языке лома, например после /k g ŋ/, которые сами, видимо, редко бывают настолько передними, как /k/ в англ. key, встречаются средние или более задние аллофоны гласных переднего ряда. Так, например, в языке лома /е/, которое обычно произносится почти как англ. /i/, в сочетании /ke/ очень похоже на англ. /i-/. <...> Два других гласных переднего ряда — /i/ (более закрытое, чем /е/) и /е/ (очень похожее на английское /е/) — в языке лома также имеют аллофоны среднего ряда. Таким образом, в английском языке, вероятно, наблюдается аккомодация положения языка при произнесении /k g ŋ/ в зависимости от гласных, в языке лома — наоборот: положение языка при произнесении гласных обусловливается согласными /k g ŋ/.

Однако экономией движений нельзя объяснить всех случаев появления аллофонов. Этим нельзя объяснить, например, почему неаспирированные аллофоны /р t k/ встречаются после /s/. По всей вероятности, это связано в основном просто с традиционными языковыми навыками англичан. Подобному произношению один говорящий учится у другого, и оно, по-видимому, передавалось от поколения к поколению на протяжении всей истории. <...> Все дело в единых для общества традициях. Если произношение одного человека отличается от произношения его соотечественников, его поймут, но его общественная репутация пострадает. Человек, который произносит key как [k⁼iy] или ski как [sk^hiy], покажется «смешным». По крайней мере так обстоит дело с произношением [sk^hiy]. [k⁼iy] же может даже оказаться трудным для понимания, поскольку его легко спутать с /giy/.

Правильное использование аллофонов более важно в социальном плане, чем в языковом. Представляющие несомненный интерес по многим практическим соображениям и для лингвиста аллофоны располагаются где-то на краю области его исследования и в известной мере являются чем-то внешним по отношению к языку.

Совершенно очевидно, что правильное использование аллофонов обязательно для любого, кто изучает иностранный язык с целью говорить на нем. Чтобы быть понятым, он должен научиться произносить все фонемы и использовать такие аллофоны, которые достаточно близки к общепринятым в этом языке и не вызовут недоразумений. Если он стремится к тому, чтобы быть понятым и только, ему больше нечего беспокоиться об аллофонах. Но если он хочет произносить так, как произносят сами говорящие на этом языке, он должен научиться употреблять аллофоны так, как это принято в изучаемом им языке. Без сознательного подхода к проблемам, связанным с фонемой, такого умения может добиться лишь человек, обладающий исключительными способностями подражания. <...>

12. Из двух критериев подведения аллофонов под одну фонему первый, т.е. фонетическое сходство, может быть применен <...> безотносительно к реальному использованию определенных звуков в любом конкретном языке. Так, можно утверждать, что звонкие и соответствующие им глухие звуки — фонетически сходны, независимо от языка, в котором они встречаются. Это еще не делает их одной фонемой, так как необходимо учитывать оба критерия. Однако сходство — понятие относительное. Нельзя сказать, что звуки одинаковы или неодинаковы, — они могут быть лишь более или менее сходными. Какая степень близости двух звуков требуется для отнесения их к одной фонеме, можно установить только исходя из фонологической системы языка в целом. Если в каком-либо языке фонемы имеют и глухие и звонкие аллофоны, тогда и любую другую пару звонких и глухих звуков можно считать одной фонемой. И наоборот, если в том или ином языке глухие и звонкие обычно противопоставляются, есть все основания считать, что и другие пары звонких и глухих также воспринимаются в этом языке как различные фонемы. Подобная относительность вносит в анализ звуков известную долю субъективизма. <...>

13. Второй критерий подведения аллофонов под одну фонему — невзаимоисключающая дистрибуция — имеет значение только применительно к определенному языку или диалекту. Этот критерий гораздо более объективен, чем критерий фонетического сходства. Однако и тут существуют свои трудности. Так, исчерпывающую картину дистрибуции любого данного звука можно получить только в результате исследования языка в целом. Совершенно очевидно, что это невозможно. Практически мы определяем дистрибуцию в пределах какого-нибудь отрезка речи. <...>

Чем шире используемый материал, тем менее вероятно, что новый материал опровергнет наши прежние выводы. Вот почему необходимо работать с материалом достаточно обширным, чтобы сделать вероятность ошибки возможно меньшей. При наличии широкого языкового материала можно прийти к таким заключениям, которые и после привлечения дополнительных фактов сохранят свою силу. Необходимо также, чтобы используемый материал был показателен для исследуемой языковой формы. Наконец, последнее — после того как материал собран, его нужно надлежащим образом использовать: ничто в нем не должно быть оставлено без внимания, каким бы заманчивым это ни казалось. <...>

14. Описывая систему гласных английского языка с точки зрения их артикуляции, мы обнаружили, что девять гласных группируются в зависимости от двух основных признаков следующим образом:

Симметрия в их расположении затрагивает не только фонетическую сторону данных фонем. Между фонемами существуют и разносторонние функциональные взаимосвязи, отражающие, видимо, ту же модель. Вот почему мы можем рассматривать фонемы не только как противостоящие друг другу единицы, но и как элементы системы.

В некоторых других языках функциональные связи в фонематической системе выявляются более наглядно. Так, например, гласные в турецком языке различаются по трем признакам: они или относительно передние, или относительно задние; относительно узкие или относительно широкие; относительно лабиализованные или относительно нелабиализованные. Возможны все комбинации этих признаков, так что в общем система состоит из восьми гласных, что удобно представить в виде куба с гласной в каждом из его углов.

К такой аранжировке гласных мы можем прийти не только исходя из артикуляции звуков, но и даже, более точно, исходя из морфо-фонематических связей. Так, /i ü u/ сходны не только потому, что все они сравнительно узкие, но и потому, что каждый суффикс, содержащий один из этих гласных, имеет алломорфы, содержащие и другие из этих четырех гласных. Такие аффиксы называются поэтому аффиксами с узкими гласными. Алломорфы таких суффиксов видоизменяются в зависимости от гласного предыдущего слога: /i е/ обусловливают /i/; /ü ö/ обусловливают /ü/; / а/ обусловливают //; /u о/ — /u/. В результате выделяются четыре группы гласных: передние нелабиализованные, передние лабиализованные, задние нелабиализованные и задние лабиализованные. Вторая группа суффиксов содержит либо /е/, либо /а/ — широкие нелабиализованные гласные, /е/ встречается после любого из передних гласных / ü е ö/, /а/— после любого гласного заднего ряда /i u а о/. Таким образом, расположение гласных турецкого языка (в диаграмме) в виде куба отражает как структурные связи между гласными, так и их фонетический характер. Диаграмма наглядно показывает, что турецкие гласные — это такие единицы системы, взаимосвязи которых имеют первостепенное значение в языке.

Фонемы какого-либо языка — это не просто отдельные единицы, выявляемые и описываемые каждая отдельно. А если это так, то третье определение фонемы можно сформулировать следующим образом: фонема — один из элементов звуковой системы языка, находящийся в определенных взаимосвязях с каждым из других элементов этой системы. Эти взаимосвязи могут быть различными. Они могут отражаться в морфо-фонематических чередованиях, в возможности определенных последовательностей фонем в пределах морфемы или в функциях данных единиц в пределах отрезков речи. Сама система может быть весьма четко очерченной или более расплывчатой и неопределенной, но связи подобного рода в известной степени всегда налицо.

15. Все три определения фонемы (по признаку противопоставления фонем, по отсутствию противопоставлений составляющих их классов звуков и по наличию систематических связей между ними) дополняют друг друга. Ни одно из них не дает полного представления о сущности или значении фонемы. Вместе взятые, они оказываются вполне пригодными и для элементарного лингвистического курса и <...> для самых специальных исследований. <...>