II Фонология 5 страница

v z

x f s š

р t k p с

b d g

m n ŋ

Эта схема охватывает 17 фонем, то есть 85% всех согласных немецкого языка. Вне схемы остаются, с одной стороны, r и l, составляющие как единственные плавные немецкого языка изолированную одномерную оппозицию, и, с другой стороны, фонема h, образующая по отношению ко всем прочим согласным многомерную изолированную оппозицию. <...>

Порядок, который достигается расчленением фонем на параллельные ряды, существует не только на бумаге и не является делом одной лишь графики. Напротив, он соответствует фонологической реальности. Благодаря тому, что определенное отношение между двумя фонемами реализуется в ряде пропорциональных оппозиций, оно приобретает способность мыслиться и квалифицироваться фонологически даже независимо от отдельных фонем. Это приводит к тому, что определенные признаки той или иной фонемы распознаются особенно ясно, а фонема легко разлагается на свои фонологические признаки. <...>

Б. Классификация оппозиций по отношению между членами оппозиции: привативные, ступенчатые (градуальные) и равнозначные (эквиполентные) оппозиции

Структура системы фонем зависит от распределения одномерных, многомерных, пропорциональных и изолированных оппозиций. Именно поэтому и имеет такое большое значение классификация оппозиций по четырем классам. Принципы классификации при этом связаны с системой фонем в целом: одномерность или многомерность оппозиции зависит от того, свойственно ли то, что является общим у членов данной оппозиции, лишь этим членам или же оно присуще и другим членам той же системы; пропорциональный или изолированный характер оппозиции зависит от того, повторяется или нет то же отношение и в других оппозициях той же системы. Но фонологические оппозиции могут быть подразделены на типы и безотносительно к системе фонем в целом; в этом случае в качестве основания для классификации выступают чисто логические отношения между членами оппозиции. Такая классификация не имеет значения для чисто внешней структуры фонемного состава; однако она приобретает большое значение, как только мы переходим к рассмотрению функционирования системы фонем.

Принимая во внимание отношения, существующие между членами оппозиций, последние можно подразделить на три типа:

a) Привативными называются оппозиции, один член которых характеризуется наличием, а другой — отсутствием признака, например «звонкий — незвонкий», «назализованный — неназализованный», «лабиализованный — нелабиализованный» и т.д. Член оппозиции, который характеризуется наличием признака, называется «маркированным», а член оппозиции, у которого признак отсутствует, — «немаркированным». Этот тип оппозиций исключительно важен для фонологии.

б) Градуальными (ступенчатыми) называются оппозиции, члены которых характеризуются различной степенью или градацией одного и того же признака; например, оппозиция между двумя различными степенями раствора у гласных (ср. нем. и—о, ü—ö, i—е)или между различными ступенями высоты тона. Член оппозиции, которому присуще наличие крайней (минимальной или максимальной) степени данного признака, называется крайним или внешним; прочие члены являются средними. Градуальные оппозиции сравнительно редки и не столь важны, как привативные.

в) Эквиполентными (равнозначными) называются такие оппозиции, оба члена которых логически равноправны, то есть не являются ни двумя ступенями какого-либо признака, ни утверждением или отрицанием признака. Таковы, например, немецкие p—t, f—k и т.д. Эквиполентные оппозиции — самые частые оппозиции в любом языке.

Любая оппозиция, взятая изолированно, то есть в отрыве от контекста фонологической системы и в отрыве от функционирования этой системы, является одновременно и эквиполентной и градуальной. Рассмотрим, например, противоположение звонких и глухих. Инструментальная фонетика учит, что согласные весьма редко бывают абсолютно звонкими или абсолютно глухими: в большинстве случаев мы имеем дело лишь с различными степенями участия голоса. Звонкость связана с расслаблением мускулатуры в полости рта, глухость, наоборот, сопряжена с напряжением мускулатуры. Отношение между d и t (например, в русском и во французском) с чисто фонетической точки зрения является, таким образом, многозначным. Чтобы определить такое отношение как привативное, нужно, во-первых, обратить внимание лишь на один-единственный дифференциальный признак (например, на участие голоса или на напряжение мускулатуры языка) и отвлечься от всех остальных и, во-вторых, малые степени данного качества считать «равными нулю». Подобным же образом привативным будет и отношение между и и о, если рассматривать эти два гласных как две самые крайние степени раствора или сужения, а одну из этих степеней определять как «нулевую»: тогда либо и будет «неоткрытым», а о — «открытым», либо, наоборот, и будет «закрытым», а о — «незакрытым» гласным заднего (лабиализованного) ряда. Но то же отношение превращается в градуальное, если только в системе гласных данного языка есть еще один гласный, более открытый, нежели о: тогда и окажется крайним, а о — средним членом градуальной оппозиции.

Следовательно, определение той или иной фонологической оппозиции как эквиполентной, градуальной или привативной зависит от избранной нами точки зрения. Не следует, однако, думать, что такое определение является чисто субъективным и произвольным. Сама структура и функционирование фонологической системы определяют в большинстве случаев совершенно однозначную и объективную квалификацию любой оппозиции. В том языке, где помимо и и о имеются еще и другие гласные заднего ряда (или же задние и лабиализованные), степень подъема которых меньше, нежели у о (например, или а), оппозиция и—о, безусловно, должна быть определена как градуальная. В противоположность этому в языках, где и и о являются единственными гласными заднего ряда, нет никаких оснований определять оппозицию и—о как градуальную. Оппозицию t—d, приведенную выше в качестве одного из примеров, следовало бы определить как градуальную только в том случае, если бы в данной системе фонем был еще третий «дентальный» смычный, глухость которого (и сопровождающая ее напряженность мускулов языка) была бы большей и более явственной, нежели у t (или, наоборот, меньшей, нежели у d). Там, где это условие отсутствует, нет никаких оснований для определения оппозиции t—d как градуальной. Если функционирование системы фонем указывает на то, что t является немаркированным членом оппозиции t—d, то оппозицию следует определить как привативную; напряжение мускулов языка в этом случае нужно рассматривать как несущественный побочный признак, а степень участия голоса у t — как «нулевую»; следовательно, t надо считать «глухим», а d — «звонким». Но если по условиям функционирования системы фонем немаркированным членом окажется d, а не t, то несущественным будет участие голоса, а напряжение мускулов языка превратится в дифференциальный признак оппозиции; следовательно, t надо будет считать «напряженным», а d — «ненапряженным». Если, наконец, по условиям функционирования системы фонем понятие беспризначности окажется неприменимым ни к t, ни к d, то оппозицию d—t надо будет считать эквиполентной.

Следовательно, включение той или иной конкретной оппозиции в разряд градуальных или привативных зависит отчасти от структуры, отчасти от функционирования системы фонем. Однако, помимо этого, в самой оппозиции должно содержаться нечто такое, что способствует ее определению как градуальной или привативной. Такая оппозиция, как k—l, ни при каких обстоятельствах не может быть ни привативной, ни градуальной, поскольку ее члены нельзя себе представить ни как утверждение или отрицание, ни как две различные ступени одного и того же признака. Но оппозиция и—о может мыслиться и как привативная («закрытый» — «незакрытый» или «открытый» — «неоткрытый») и как градуальная. Что же касается того, как ее следует определить фактически (как привативную, градуальную или эквиполентную), то это зависит уже от структуры и функционирования данной фонологической системы. Таким образом, наряду с фактически привативными или градуальными оппозициями можно еще различать потенциально или логически привативные и градуальные оппозиции; равным образом наряду с фактически эквиполентными можно различать логически эквиполентные оппозиции. При этом логически эквиполентные оппозиции являются всегда и фактически эквиполентными, но фактически эквиполентные оппозиции не всегда логически эквиполентны, иногда они логически привативны или логически градуальны. Схематически это можно представить в следующем виде:

В. Классификация оппозиций по объему их смыслоразличительнои силы или действенности в различных позициях: постоянные и нейтрализуемые оппозиции

Под функционированием фонологической системы мы понимаем допустимую для данного языка сочетаемость фонем, а также условия фонологической действенности отдельных оппозиций.

До сих пор мы говорили о фонемах, фонологических оппозициях, системах оппозиций, отвлекаясь от фактического распределения фонологических единиц при образовании слов и их форм. Между тем роль отдельных оппозиций в любом языке весьма различна и зависит от объема различительной силы, которой они обладают во всех положениях. В датском языке æ и е возможны во всех мыслимых положениях: они образуют постоянную фонологическую оппозицию, члены которой являются самостоятельными фонемами. В русском языке е возможно лишь перед j и перед мягкими согласными, в противоположность этому е встречается во всех других положениях; здесь, таким образом, е и ε являются взаимодополняющими звуками, и их следует рассматривать не как две самостоятельные фонемы, а как комбинаторные варианты одной фонемы. Но во французском языке е и ε как члены фонологической оппозиции возможны лишь в открытом исходе слова (les— lait, allez— allait); во всех прочих положениях наличие е или ε механически регулируется правилом: в закрытом слоге — ε, в открытом — е; следовательно, данные гласные надо определять как две фонемы лишь в открытом исходе слова, во всех остальных положениях их следует рассматривать как комбинаторные варианты одной фонемы. Это значит, что во французском языке фонологическое противоположение в известных положениях нейтрализуется. Такие оппозиции мы называем нейтрализуемыми, а положения, при которых возникает нейтрализация, мы называем положениями или позициями нейтрализации; положения же, при которых оппозиция сохраняет свою значимость, — положениями или позициями релевантности. <...>

Прежде всего необходимо четко ограничить рассматриваемое понятие. «Нейтрализоваться» могут не все виды фонологических оппозиций. В тех положениях, где способное к нейтрализации противоположение действительно нейтрализуется, специфические признаки членов такого противоположения теряют свою фонологическую значимость; в качестве действительных (релевантных) остаются только признаки, являющиеся общими для обоих членов оппозиции (иными словами, основание для сравнения в данной оппозиции). В позиции нейтрализации один из членов оппозиции становится, таким образом, представителем «архифонемы» этой оппозиции (под архифонемой мы понимаем совокупность смыслоразличительных признаков, общих для двух фонем). Из этого следует, что нейтрализоваться могут только одномерные оппозиции. В самом деле, ведь только оппозиции такого рода имеют архифонемы, которые могут быть противопоставлены всем прочим фонологическим единицам данной системы, а такое противопоставление вообще является основным условием фонологического бытия. Когда одномерная оппозиция d—t нейтрализуется в исходе слов немецкого языка, то член оппозиции, выступающий в позиции нейтрализации, представлен не звонким и не глухим, а «неносовым дентальным смычным вообще» и как таковой противостоит, с одной стороны, носовому дентальному n, а с другой стороны, неносовым лабиальным и гуттуральным смычным. В противоположность этому то обстоятельство, что t и d невозможны в начале слова перед l, а b и р в таком положении возможны, не ведет к нейтрализации оппозиций d—b и p—t: в таком слове, как Blatt «лист», начальное b сохраняет все свои признаки: оно остается лабиальным звонким и не может рассматриваться как представитель архифонемы в оппозиции d—b, ибо фонологическим содержанием такой архифонемы мог бы быть только «звонкий вообще», а b в слове Blatt не воспринимается как таковой, поскольку g в слове glatt «гладкий» тоже является звонким. Следовательно, подлинная нейтрализация, благодаря которой один из членов оппозиции становится представителем архифонемы, возможна лишь при одномерных фонологических оппозициях. Но из этого отнюдь не следует, что все одномерные оппозиции способны нейтрализоваться наделе: почти в каждом языке имеются постоянные одномерные оппозиции. Если, однако, в языке есть нейтрализуемая оппозиция, она всегда одномерна.

Что выступает в качестве архифонемы в нейтрализуемой оппозиции? Здесь возможны четыре случая.

Первый случай. Представитель архифонемы не совпадает ни с одним из членов нейтрализуемой оппозиции.

а) Он реализуется в таком звуке, который, будучи фонетически родственным обоим членам оппозиции, тем не менее не совпадает ни с одним из них. В русском языке противоположение палатализованных лабиальных и непалатализованных нейтрализуется перед палатализованными дентальными, в позиции нейтрализации в этом случае выступает особый «полупалатализованный» лабиальный. В английском, где противоположение звонких слабых b, d, g и глухих сильных р, t, k нейтрализуется в положении после s, в этой позиции выступает особый глухой слабый. В некоторых баварско-австрийских диалектах, где противоположение сильных и слабых нейтрализуется в начале слова, в этой позиции выступает особый «полусильный» или «полуслабый». Число примеров подобного рода не трудно умножить. Во всех этих случаях архифонема представлена звуком, промежуточным между обоими членами оппозиции.

б) Несколько иначе обстоит дело там, где представитель архифонемы, помимо черт, общих с членами оппозиции, обнаруживает дополнительно специфические, ему одному свойственные черты. Последние являются результатом сближения с фонемой, рядом с которой имела место нейтрализация. Так, например, в пекинском диалекте китайского языка оппозиция k—c нейтрализуется перед i и перед ü, причем в качестве представителя архифонемы выступает палатальное č', в языке ями (на острове Тобаго) мягкое l_j перед i заменяет архифонему в оппозиции «дентальное l — какуминальное l» <...>

Во всех этих случаях (то есть и в случаях типа а и в случаях типа б) звук, который появляется в позиции нейтрализации, представляет собой своего рода комбинаторный вариант как первого, так и второго члена оппозиции. Хотя такие случаи замещения архифонемы звуком, который не совпадает полностью ни с одним из членов оппозиции, весьма часты, они встречаются все же реже, чем те случаи, когда звук, выступающий в позиции нейтрализации, оказывается более или менее сходным с определенным членом оппозиции в релевантной позиции.

Второй случай. Представитель архифонемы совпадает с одним из членов оппозиции, причем выбор представителя архифонемы обусловлен извне. Это возможно лишь в тех случаях, когда нейтрализация оппозиции зависит от соседства с какой-либо фонемой; член оппозиции, «сходный», «родственный» или полностью совпадающий с соседней фонемой, становится представителем архифонемы. Во многих языках, где противоположение звонких и глухих (или напряженных и ненапряженных) шумных нейтрализуется перед шумными того же способа образования, перед звонкими (или ненапряженными) могут быть только звонкие шумные, а перед глухими (или напряженными) — только глухие. В русском языке, где противоположение палатализованных и непалатализованных согласных нейтрализуется перед непалатализованными дентальными, в этом положении могут быть только непалатализованные согласные. В таких случаях (а они относительно редки) выбор члена оппозиции в качестве представителя архифонемы обусловлен чисто внешними обстоятельствами (свойством позиции нейтрализации).

Третий случай. Выбор члена оппозиции в качестве представителя архифонемы обусловлен изнутри.

а) В этом случае в позиции нейтрализации появляется один из членов оппозиции, выбор которого не стоит в связи со свойствами позиции нейтрализации. Однако, поскольку один из членов оппозиции выступает в этом положении в качестве представителя соответствующей архифонемы, его специфические черты становятся несущественными, тогда как специфические черты его партнера по оппозиции полностью сохраняют свою фонологическую релевантность. Таким образом, первый член оппозиции оказывается «архифонемой + нуль», а второй, в противоположность первому,— «архифонемой + определенный признак». Иными словами, тот член оппозиции, который оказывается возможным в позиции нейтрализации, с точки зрения соответствующей фонологической системы является немаркированным, тогда как другой, противоположный ему член является маркированным. Само собой разумеется, что это может иметь место только в том случае, если нейтрализуемое противоположение логически привативно. Однако большинство нейтрализуемых оппозиций принадлежат к этому классу, являясь противоположениями немаркированного и маркированного членов, причем тот член оппозиции, который выступает в позиции нейтрализации, оказывается немаркированным.

б) Если, однако, нейтрализуемая оппозиция является не при-вативной, а градуальной (например, противоположение различных степеней подъема у гласных или различных степеней высоты тона), то в позиции нейтрализации всегда выступает «внешний», или «крайний», член оппозиции. В болгарском языке и в новогреческих диалектах, где противоположения и—о и i—e нейтрализуются в безударных слогах, максимально узкие (собственно, минимально широкие) и и i служат представителями соответствующей архифонемы. В русском языке, где противоположение о—а нейтрализуется в безударных слогах, максимально широкое (собственно, минимально узкое) а представляет соответствующую архифонему в непосредственно предударном слоге. В ламба (один из языков банту в Северной Родезии), где противоположение низкого и среднего тона нейтрализуется в исходе слова, в позиции нейтрализации (то есть в последнем слоге) допускается лишь низкий тон. Можно привести немало примеров этого рода. Причина данного явления предельно ясна. Мы уже отмечали, что оппозиция может рассматриваться как градуальная только в том случае, когда в данной фонологической системе есть дополнительный элемент, который представляет собой еще одну ступень того же признака. При этом такая ступень всегда должна быть выше, чем ступень «среднего» члена оппозиции: i и е образуют градуальную оппозицию, поскольку в данной системе гласных есть еще один гласный, степень раствора которого больше, чем у е. Следовательно, «крайний» член градуальной оппозиции, как правило, имеет минимальную ступень соответствующего признака, тогда как «средний» член той же оппозиции превышает данный минимум и, таким образом, может быть представлен как «минимум + нечто еще от того же самого признака». А так как архифонема должна содержать только общее для обоих членов оппозиции, то она может быть представлена лишь «крайним» членом такой оппозиции. <...> Если нейтрализуемая оппозиция логически эквиполентна, то обусловленный внутренними причинами выбор представителя архифонемы оказывается невозможным. Однако следует заметить, что нейтрализация логически эквиполентных оппозиций вообще редкий случай.

Четвертый случай. Оба члена оппозиции замещают архифонему: один член — в одних позициях нейтрализации, другой — в других. Этот четвертый случай логически противоположен первому (где ни один из членов не является представителем архифонемы). В чистом виде рассматриваемый случай наблюдается очень редко. Тогда он представляет собой простую комбинацию второго и третьего. Так, например, в японском языке противоположение смягченных (с окраской i или j) и несмягченных согласных нейтрализуется перед е и i, причем смягченные согласные замещают соответствующую архифонему перед i, а несмягченные— перед е: ясно, что здесь выбор представителя архифонемы обусловлен в одном случае (перед i) внешними обстоятельствами, в другом случае (перед е) — внутренними. Имеются, однако, случаи, где такая интерпретация оказывается невозможной. В немецком языке оппозиция ss—sch нейтрализуется перед согласными, причем sch является представителем архифонемы в начале корня, a ss — в середине и исходе его. О том, что выбор представителя архифонемы обусловлен извне, не может быть и речи; тем более не может быть речи о внутренней обусловленности, поскольку оппозиция здесь эквиполентна. В других случаях различные позиции нейтрализации с фонологической точки зрения не являются вполне равнозначными, почему и оба представителя архифонемы не могут рассматриваться как равнозначные. Так, например, в немецком языке противоположение «глухого ss» и «звонкого s» нейтрализуется как в начале корня, так и в исходе морфемы, причем в качестве представителя архифонемы выступают в начале корня «звонкое s», в исходе — «глухое ss». Но исход слова в немецком представляет собой позицию минимального различения фонем: в этом положении нейтрализуются оппозиции p — b, k—g, t—d, ss—s, f—w, а равным образом и количественные противоположения гласных. Из 39 фонем немецкого языка здесь возможно всего лишь 18, тогда как в начале слова их 36 (a, ah, äh, au, b, ch, d, е, eh, ei, eu, f, g, h, i (j), ih, k, l, m, n, о, ö, öh, oh, p, pf, r, s, sch, t, u, ü, üh, uh, w, z). Ясно, что при таких обстоятельствах представитель архифонемы в начале слова должен рассматриваться как «более подлинный». И поскольку в случае с «глухим ss» и «звонким s» речь идет о логически привативной оппозиции, то ее можно было бы рассматривать как фактически при-вативную, а «звонкое s» — как ее немаркированный член.

Следовательно, встречаются случаи, когда нейтрализация привативной оппозиции ясно и объективно показывает, какой член этой оппозиции является немаркированным, а какой — маркированным: в «третьем случае» немаркированный член нейтрализуемой оппозиции служит единственным представителем архифонемы, а в «четвертом случае» — представителем архифонемы в положении максимального фонеморазличения.

Иногда нейтрализация оппозиции дает указания на маркированный характер члена другой оппозиции. В самом деле, часто оппозиция нейтрализуется в соседстве с маркированным членом родственной оппозиции. Например, в арчинском языке противоположение лабиализованных и нелабиализованных согласных нейтрализуется перед о и u; это указывает, что о и u являются маркированными членами оппозиций о—е, u—i.

Благодаря нейтрализации логически привативные оппозиции становятся фактически привативными, а различие между немаркированными и маркированными членами оппозиции получает объективную основу.

Г. Глисон Введение в дескриптивную лингвистику*

Глава XII Фонема

1. <...> Мы рассмотрели согласные английского языка и установили, что число их равно 24. Среди них был согласный, который мы решили обозначить условным знаком /k/. Этот звук слышится, например, в таких английских словах, как key «ключ», sky «небо» и caw «карканье».** К установлению данного звука мы пришли двумя путями: один из них был освещен нами весьма подробно, а другой лишь подразумевался. Первый путь заключался в отыскании примеров, в которых звук /k/ в одном из его проявлений был бы четко противопоставлен разным другим звукам. Была приведена пара key и tea «чай», которая позволила нам установить, что /k/ и /t/ — это различные фонемы. Для подтверждения того, что /k/ так же четко отличается и от каждой из остальных двадцати трех согласных английского языка, можно найти другие пары. <...>

* Глисон Г. Введение в дескриптивную лингвистику/Перевод с англ. М., 1959. С. 224-237.

** Переводы добавлены составителями.

При этом молчаливо подразумевалось, что звук, обозначенный нами как /k/ в key /kíy/, в каком-то смысле «тот же», что и звуки, которые мы обозначили как /k/ в ski /skíy/ «лыжа» и caw /эн/. Американцу это кажется само собой разумеющимся, но для говорящего на другом языке это далеко не столь очевидно. Так, например, для араба звуки /k/ в key и ski были бы, вероятно, одинаковыми, но соответствующие звуки в key и caw показались бы совершенно разными. Говорящему на хинди, напротив, звуки /k/ в key и caw казались бы, по-видимому, одинаковыми, но отождествление звуков в ski и key вызывало бы у него возражение. Очевидно, на данной ступени анализа исследователь во многом зависит от своих языковых навыков. Если же лингвист хочет дать объективный анализ фонем какого-либо языка, приемы его исследования должны быть свободными от влияния моделей его родного языка.

Метод, примененный нами <...>, базировался на таком определении фонемы, какое <... > вполне нас удовлетворяло. Однако это определение считалось пригодным для установления фонемы лишь тогда, когда два звука были различными, но оно оказывалось абсолютно неприменимым в тех случаях, когда два звука были сходными. Следует поэтому прежде всего пересмотреть определение фонемы с более широкой точки зрения. <...>

2. Фонема — это класс звуков. Легко продемонстрировать, что, например, /k/ в key отличается от /k/ в ski и caw и что /k/ в этих последних словах также различны. Но возможность вариаций в пределах одной фонемы этим далеко не исчерпывается. Некоторые другие фонемы варьируют настолько широко, что никакое фонетическое описание их невозможно без указания на это качество. В английском языке нет ни одной фонемы, которая была бы одинаковой во всех окружениях, хотя можно и не заметить вариантов многих фонем (особенно легко ускользают они из поля зрения у говорящего на своем родном языке). С другой стороны, поскольку фонематические модели разных языков неодинаковы, иностранца часто поражают те различия, которых не слышит говорящий на данном языке.

3. Легче всего понять эту особенность фонемы, кратко описав, как приобретает способность слышать и воспроизводить фонемы своего родного языка ребенок. Речевой аппарат человека способен производить огромное количество разнообразных звуков, отличающихся друг от друга многими признаками. Вначале ребенок не придает им никакого значения и просто лепечет, произнося все возможные звуки, которые он только способен выговорить. Постепенно он начинает различать некоторые звуки из своего запаса и понимать полезность ряда звуковых последовательностей. Ни одна из них не произносится с большой точностью или последовательностью, тем не менее некоторые различия им все же устанавливаются. Так ребенок начинает говорить. Этот процесс заключается не в приобретении способности произносить звуки, но в приобретении умения их различать.

Моя дочь довольно рано научилась различать лабиальные и нелабиальные взрывные. Позже она стала различать глухие и звонкие взрывные. Различие же между /k/ и /t/ пришло, однако, гораздо позднее. Эти звуки не различались ею в течение довольно долгого периода, хотя в то же время она различала уже столько других фонем, что ее речь была понятна по крайней мере ее родителям. Звуки, похожие на [t], встречались несколько чаще, чем звуки, похожие на [k], но встречались и последние, как, впрочем, и различные промежуточные звуки. Так, cake «пирожное» звучало обычно как /téyt/, а иногда как /kéyt/, /téyk/ или даже /kéyk/. Эти звучания воспринимались взрослыми как различные, но, по-видимому, для нее они были одинаковыми. Иными словами, с ее точки зрения, во всех этих случаях здесь произносился один глухой нелабиальный взрывной /Т/, который мог звучать как [t] и [k] или как разные другие звуки, и cake произносилось как /ТéуТ/. Разумеется, take «брать», Kate и Tate «собственные имена» (все эти слова были в ее словаре) произносились ею одинаково, т.е. с одинаковыми видоизменениями, и поэтому смешивались. Через некоторое время ребенок обнаружил различие между данными звуками и со все возрастающей точностью стал разграничивать эти четыре произношения, употребляя их уже правильно. Когда разграничение стало таким же регулярным и последовательным, как в речи взрослых (мы все иногда оговариваемся!), ее старая фонема /Т/ уступила место /k/ и /t/. Она совершила еще один шаг по пути к овладению фонематической моделью английского языка взрослых.