Глава 32. – Бабушка со мной откровенна

– Надоела? – повторила Юля. – Я? Нелидовой?

Сева кивнул:

– Бабушка со мной откровенна. Она принимала вас потому, что Никита хорошо относился к любовнице. Светлане Иосифовне хотелось порой побыть с сыном вдвоем, вместе с ним отправиться на гастроли, самой заботиться о нем, но вы всегда перехватывали инициативу, выдирали из рук матери вожжи, оттесняли ее. Вы всех замучили своей заботой, задушили в объятиях. Никита не выдержал вашей давящей любви и сбежал.

– Он из‑за меня уехал? – отшатнулась Юля.

– Конечно, – фыркнул Сева, – из липкой паутины освободился, а вот бабушке не повезло. Она очень надеялась, что любовница сына ее покинет. Но нет, вы угнездились в квартире, теперь хлопочете вокруг Светланы Иосифовны. Она человек деликатный, не может жестко сказать: «Ребятова, оставь меня в покое, дай пожить в свое удовольствие».

И еще она в курсе, что у вас нет нормальной жилплощади. Вытурить вас в коммуналку пожилая дама не способна. Она задумала купить вам однушку, поэтому дает мне вещи, а я их сбываю. Почему бабушка сама не ездит к Рудольфу? Она понимает, что антиквар в хороших отношениях с вами, понимает: скупщик сразу сообщит вам, что вещи уходят из дома. Никого другого Светлана Иосифовна не знает, поэтому попросила о помощи меня. А я на днях совершил глупость. Вы правы, Рудик дает денег больше, чем его коллеги, вот я и решил: со мной он незнаком, оттащу мужику стаканы. И вот что вышло! Ну, как? Успокоились?

Юлия не понимала, как реагировать на услышанное. В ее голове, как назло, ожило неприятное воспоминание. Вот Светлана идет по коридору с мятой рубашкой сына в руках, а Юля выхватывает у нее сорочку и сама берется за утюг. Вот Нелидова собирается сварить Никите супчик, Юля же бодро говорит:

– Лучше отдохните, я у плиты постою.

В прошлую субботу Светлана Иосифовна неожиданно вошла в ванную, увидела под душем Юлю и воскликнула:

– Ой, прости, я хотела в пене полежать. Закончишь плескаться, проветри, мне не нравится, когда здесь влажно.

Похоже, хозяйка была недовольна фактом оккупации санузла.

А вчера Света сразу ушла из кухни, едва в нее вошла Юлия.

– Надеюсь, у вас хватит благородства не затевать выяснения отношений с моей бабушкой, – завершил рассказ Сева. – Она может после скандала с вами слечь с инфарктом. Мы оба любим ее, ради нее нам следует молчать о сегодняшней встрече.

Юля снова открыла бутылку минералки и стала пить. Я терпеливо ждала. Ай да Сева! Мастер художественного вранья! Похоже, он никогда никому не говорил ни слова правды. И у него не отнять умения выкручиваться из любых ситуаций: Сева ловко выныривает сухим из трясины и обладает ярким артистическим талантом. Его бы дар, да в мирных целях! Ладно, с ним все ясно, конечно же, Юлия права: он надеется на бабушкино наследство. А я получила ответы на несколько вопросов. Поняла, что за женщина в драгоценностях и элегантной одежде заглянула в клуб к Севе. Арт‑директор Павлик предположил, что дама – любовница Всеволода, а еще он говорил про наличие у мальчика‑мажора шикарной квартиры в центре Москвы. Вот и сложилась картинка: Сева небось хвастался апартаментами на Бронной. А Виктор, которого он приводил к Светлане Иосифовне, вовсе не друг. Может, риелтор или барыга, у которого Сева просил денег в долг, продемонстрировав квартиру в качестве залога.

Юля вертела в руках пустую бутылочку.

– Я уехала домой, пару дней пыталась осознать происходящее, не знала, как лучше поступить, а затем поймала Севу.

– Где? – заморгала я.

Юлия скривилась.

– Ну прямо дурное кино. Неделю назад мы со Светланой должны были ехать в Подмосковье, в детский дом. Интернат устраивал фестиваль искусств, нас попросили быть членами жюри. Тащиться туда очень не хотелось, мы теряли целый день, выехать предстояло в семь утра, вернуться поздно вечером. Слушать плохо сыгранные пьески, которые детки разучивали с местным педагогом, мучительно, но отказаться невозможно. Мы дали согласие. В назначенный час прибыл микроавтобус, мы двинулись в область, и вдруг звонок от директора приюта. У двух воспитанников только что диагностировали корь, опасную для взрослого человека. Мероприятие в аварийном порядке отменили. Нехорошо признаваться, но мы обрадовались и попросили шофера отвезти нас в музыкальную школу. Светлана Иосифовна вошла в свой рабочий кабинет и вдруг сообразила: портфель, с которым она ходит на службу, остался в квартире. В поездку она прихватила другую сумку. Короче, я поспешила домой. Только завернула во двор, глядь, а из подъезда с большим свертком в руках вышмыгивает Сева. Меня он не заметил, сел в машину и дал газу. И автомобиль у него не роскошный, самый что ни на есть обычненький, марки не назову, я в них не разбираюсь. И я все поняла! Ну прямо в секунду озарило! Ковалев врун и вор! А я поверила его россказням, он меня загипнотизировал. С какой радости Всеволоду в наше отсутствие приезжать? Да еще рано утром? А вот вам и ответ: подлец знал, что бабушка отправится надолго в интернат, апартаменты будут свободны, никто ему не помешает там пошарить. Что же до ключей…

Я прикрыла глаза, отлично зная, что сейчас услышу.

– Светлана Иосифовна держит в электрощитке на лестнице запасные, – частила Юля, – она несколько раз теряла связку, приходилось ломать дверь. Вот как Сева попадал в квартиру. Мы в школу, а он грабить!

Юлия задохнулась от возмущения.

– Дай еще воды!

Я протянула ей новую бутылку.

– И как ты поступила?

Ребятова расслабила плечи.

– Первый порыв – побежать к свекрови и выложить ей правду – я подавила в зародыше. Не скрою, очень хотелось раскрыть Нелидовой глаза. Всеволод подлец, но он прав: Светлана Иосифовна не переживет второй потери. Сева заменитель Никиты, в некотором плане он для Нелидовой лучше сына. Чего греха таить, Никита гений, а как всякий талантливый сверх меры человек, он обладает сложным характером. Всеволод же мошенник, но он весьма мил. Отнять у Нелидовой «мальчика» невозможно, дать ей правдивую информацию – чревато инфарктом или инсультом, сделать вид, будто ничего не знаю, преступно. Как тебе такой расклад? Не смотри на меня так. Да, зову Светлану свекровью, я, по сути, ее невестка.

– Тебе пришлось нелегко, – с сочувствием констатировала я.

– И я нашла выход, – кивнула бывшая коллега. – Позвонила Женьке Ковалевой. Мы хорошо знакомы, работали вместе, но мне на моральное состояние ее наплевать!

Я с укоризной посмотрела на Юлю.

– Зачем тебе понадобилась Жека?

В глазах Ребятовой промелькнула ревность.

– А пусть первая любовница Никиты узнает, на что способен ее сыночек! Ей полезно услышать про воровство и обхаживание наивной бабушки. Я подумала и сообразила: Сева наврал, небось не такие у него и жуткие родители.

– Ему достались уникально порядочные мать и отчим, который заботился о пасынке трепетнее, чем о родном сыне, – возмутилась я.

– И вырос в семье у них негодяй и подлец, – буркнула Юлия. – Евгения меня к себе пригласила, сказала, что будет одна дома. Лучше приехать к восьми вечера.

– Зря тебя к ней понесло! – сердито произнесла я. – У Жеки было непростое время.

– А у меня замечательное? – зашипела Ребятова. – Ну уж нет! Родила ребенка, отвечай за него! Не хочешь нести ответственность? Сделай аборт.

– Севе не десять и даже не двадцать лет, – устало возразила я. – Он не крошка из песочницы, мать уже не обязана платить за поломанные им чужие совочки.

– Плевать! – грубо ответила Юля. – Я к ней приехала. Правда, потом пожалела, что явилась. Плохой разговор получился, тяжелый, с дракой!

Я не поверила своим ушам.

– Две интеллигентные женщины, скрипачка и пианистка, вступили в рукопашный бой?

– Не я первой начала, – насупилась Ребятова, – слушай, как дело обстояло.

Юлия не собиралась разводить китайские церемонии. Едва Женя провела ее в комнату, как Ребятова выложила причину своего визита. Рассказала все в подробностях, в красках живописала общение Севы со Светланой Иосифовной и в категоричной форме потребовала:

– Евгения, вели сыну более никогда не тревожить Нелидову. Не знаю, как часто и долго ты его била в детстве, в каком подвале жил мерзавец, кто виноват, что из него вырос мошенник, но имей в виду: если он еще раз заявится в дом к Светлане Иосифовне, будет худо!

Спроси Ковалева, что же сделает Юлия в случае продолжения встреч бабушки и внука, Ребятова растерялась бы. Но Женя посерела и забормотала:

– Юлия, ты не так поняла слова Севочки. Вот, смотри.

Ковалева провела гостью в спальню отпрыска и начала оправдываться.

– Конечно, тут скромно, но эта комната самая большая в квартире, есть ноутбук, музыкальный центр. Муж купил мальчику приличную иномарку, правда, экономкласса, я стараюсь баловать сына. У него трудная, нервная работа…

В процессе ее монолога Юля узнала, что Сева не владелец клуба, не олигарх, не бизнесмен, а служащий на окладе, «Феррари», «Ламборджини» он не имеет, зато дома его обожают безмерно.

– Парень сволочь! – вскипела Юлия. – Он еще хуже, чем я думала!

Ковалева села на ковер, обхватила голову руками и начала раскачиваться из стороны в сторону, повторяя:

– Я! Я! Я виновата! Я! Одна я! Более никто! Я!

Ребятовой неожиданно стало жаль Женю. Она примостилась рядом на полу и попыталась найти слова утешения:

– Ты не учила Всеволода гадостям, дети – это лотерея. Как‑то в студенческие годы бабушка у меня спросила: «Как ты думаешь, почему в прежние века женщины рожали по десять младенцев?» Я предположила, что у них не было хорошей контрацепции, а бабуля засмеялась: «Нет, внученька, просто они надеялись, что хоть один добрым человеком вырастет и в старости родителей не бросит». Ты вытянула не выигрышный билет! Следовало сделать аборт, даже в юности надо думать головой.

Ковалева резко выпрямилась.

– Ты ничего не знаешь! Я очень хотела пойти на операцию, но не нашла денег на врача, пропустила все сроки, пришлось открываться маме, становиться на учет в женской консультации. Я чуть со стыда не сгорела, когда впервые в эту поликлинику вошла, кругом беременные, все взрослые женщины, моего возраста никого нет. Уставились на меня, перешептываются, чуть ли не пальцами тычут. Хорошо хоть врачи нормальными оказались, не ругали глупую школьницу, наоборот, поддержали меня морально. Один раз сижу у кабинета, подходит нянечка и шепчет: «Жаль мне тебя, дурочку. Родишь, потом вся жизнь пойдет наперекосяк. Вот адресок, езжай скоренько, там бабушка Маланья живет, она плод изведет. Денег не потребует, малолеткам из сердобольности бесплатно помогает».

Жека опрометью кинулась по ее наводке. Старуха действительно не взяла с нее ни рубля, дала ей крохотный пузырек и велела:

– Каждое утро капай под язык. Младенец родится мертвым. Никто тебя не упрекнет, смерть плода не редкость. Поплачешь над ребенком, похоронишь его и живи счастливо, только больше не глупи, будь осторожна с мужчинами. Ни одному человеку о микстуре не рассказывай.

Женечка старательно исполняла инструкцию и очень обрадовалась, когда ей в родильной палате не показали новорожденного. Младенца юной матери не приносили три дня, доктор отводил в сторону глаза и ничего конкретного о малыше не говорил. Ковалева старалась изображать на лице печаль, но в душе у нее царило ликование. Слава богу, зелье сработало, она наконец‑то избавилась от ребенка, девять месяцев кошмара закончились.

А потом врач приволок пищащий сверток и толкнул речь. Жека, оцепенев от ужаса, пропустила половину слов доктора, тот бубнил что‑то про мозг, угнетенное дыхание, асфиксию у младенца. У нее в голове билась одна мысль: медики спасли ребенка! Зачем? Кто их просил? Что делать?

Когда Севе исполнилось два года, стало понятно, что у малыша проблемы в развитии. Он едва ходил, не пытался разговаривать, мог целый день сидеть в одной позе. Испуганная Таисия Ивановна принялась таскать внука, которого страстно полюбила, по врачам.

Доктора в один голос сетовали на чрезвычайно раннюю беременность матери, советовали развивать мальчика. Но однажды пожилая врач, выгнав Таисию Ивановну из кабинета, приперла Женю к стене вопросом:

– Говори, что пила? Какую отраву использовала, когда плод выгоняла?

– Капельки, – дрожащим голосом сказала девочка. – А вы откуда знаете?

– Капельки! – зло передразнила педиатр. – Не одна ты дура, в этом кабинете много таких сидело и еще сидеть будет. Идиотки!

– Маме не говорите, – взмолилась Женя.

Врачиха закатила глаза.

– О боже! Детский сад! Ты изуродовала ребенка. Молись, чтобы он хоть как‑то выправился. Знахарские снадобья сильные, они губительно действуют на мозг нерожденного человека.

Жека ойкнула.

– Паралич, отсутствие речи, слепота, – методично перечисляла педиатр, – рак, глухота, умственная отсталость. Вот какую судьбу ты выбрала малышу. В чем он виноват? А?

Ковалева зарыдала. Впервые до нее дошло: Сева не кукла, и с ней он теперь навсегда.

– Хлебнешь ты с ним беды, – жестоко вещала педиатр. – Но если даже несчастный выправится физически, с поведением жди проблем: воровство, вранье, асоциальные поступки, сексуальная распущенность, склонность к насилию.

– Ой, мама, – плакала Жека. – За что мне это?

– Отвратительная эгоистка! – припечатала ее педиатр. – Следует спросить: за что несчастному крохе досталась такая мать? На свет должен был появиться чудесный здоровенький малыш, а ты его отравила, сделала чудовищем. Еще вопросы есть?

Жека замотала головой, врач неожиданно смягчилась:

– Ладно, дам телефон профессора Звягина, он с такими случаями работает. Теперь попытайся исправить свое преступление, займись мальчиком. Ты мать! И помни, все гадкое, что он совершит, произойдет по твоей вине. Не вздумай бить несчастного ребенка за двойки или грубость. Всегда повторяй: моя вина, мне ее искупать, не пей я отраву, сыночек получился бы совсем другим.