Глава 30. Я вышла на лестничную клетку в разобранном состоянии

Я вышла на лестничную клетку в разобранном состоянии. Несмотря на мои слова о том, что Светлану Иосифовну не пустят в больницу, она собралась завтра непременно поехать к любимому внуку. Следовало рассказать ей правду о «милом мальчике», описать его комнату, кстати, самую большую в квартире, разоблачить владельца сети развлекательных учреждений, сообщить, что никакого фонда «Помоги жертве» и в помине нет, а приобретенные сердобольной бабушкой тряпки и мелочи Сева дарит своим постоянно меняющимся любовницам‑нимфеткам. Но я не смогла этого сделать. Почему? Не хватило духа. Ну как открыть Нелидовой нелицеприятную истину?

– Фрося, – неожиданно произнес тихий голос.

Ко мне давно никто так не обращался, я теперь Лампа.

– Узнаешь меня? – спросила женщина.

Я вгляделась в полумрак лестницы.

– Простите, здесь тусклая лампочка, вижу лишь очертания сидящей на подоконнике фигуры.

Темный силуэт зашевелился, приблизился, попал в круг тусклого света, и я воскликнула:

– Юля! Сколько лет, сколько зим!

– Много, – усмехнулась Ребятова. – Радостно, что мы пока способны узнать друг друга. В январе я столкнулась в магазине с Ритой Воробьевой, так поверить не могла, что это она, даже после того, как бывшая виолончель мне свою визитку сунула. Она теперь торгует коврами.

Я не поверила своим ушам.

– Воробьева продает паласы?

Ребятова кивнула.

– Ничего удивительного. После того как наш оркестр расформировали, три четверти членов коллектива перестали заниматься музыкой. Ты в «Одноклассники» или на «Фейсбук» ходишь?

– Нет, использую Интернет исключительно как поисковую систему и почту, – призналась я.

Юлия сделала шаг вперед.

– А я часто в социальных сетях зависаю, и наших там полно. Корчагин теперь закупает бытовую технику, Марина Ремизова дает частные уроки музыки, Юра Михайлов квартиры ремонтирует, Катя Савельева переехала с мужем в Омск, Витя Малышев, правда, работает в Болгарии в оркестре.

– Хоть кто‑то остался в музыке, – вздохнула я.

– Он директор коллектива, – уточнила Юля.

Я опустила глаза. Директор – это не творческая, а административная работа. Витя более не бьет в барабан и не звенит тарелками, он договаривается об автобусах, покупает билеты музыкантам, обеспечивает гостиницы на гастролях.

– Не стоит удивляться, – фыркнула Ребятова. – Ты ведь служишь в детективном агентстве? Пожалуй, твой слалом из арфисток в сыщики – самый крутой и неожиданный. Я‑то просто стала домашней хозяйкой и нянькой Никиты. А после его бегства пытаюсь заново наладить свою жизнь. Спасибо Нелидовой, она, наплевав на сплетни и злые разговоры, взяла меня в свою школу, я теперь училка на окладе. Не слишком весело.

Я почему‑то рассердилась.

– Всегда остается шанс пойти торговать коврами.

– Ну уж нет, – поморщилась Ребятова, – есть черта, ниже которой не следует опускаться. Господи, как я одинока! После исчезновения Никиты мне ничто не приносит радости, я полагала, что хуже никогда уж не станет. И тут! Здрасте вам! Появился Всеволод, и Светлана буквально с ума сошла. Я слышала из своей комнаты ваш разговор!

Я не поверила Юлии. Да, она стала невидимой свидетельницей моей беседы с Нелидовой, но, учитывая тот факт, что этот дом построен еще в девятнадцатом веке, сомневаюсь в ее словах «из своей комнаты». Раньше в квартирах не ставили гипсокартонные перегородки, полагаю, что Ребятова подслушивала из коридора.

– Гаденыш взаправду в больнице? – возбужденно воскликнула Юля.

Я кивнула.

– Здорово! – обрадовалась бывшая пианистка. – Наконец‑то у нее терпение лопнуло.

– У кого? – не поняла я.

– У Женьки, – уточнила Юля, – она его давным‑давно убить хотела, но не получалось.

– Кого? – ошарашенно повторила я.

Ребятова ответила, ерничая:

– Севоньку дорогого! Мальчика несчастного! Сиротинку убогую! Гад! Знаешь, сколько ему лет? Он вор, мерзавец, мошенник, но гениальный актер! Так притворяться! Женька аж дышать не смогла, когда от меня правду услышала. Я ведь приехала к ней и все доложила!

Я покрепче прижалась к стене.

– Ты дружила с Ковалевой? Странно, что мы ни разу не пересеклись в общей компании.

Ребятова ухмыльнулась.

– Никаких отношений мы не поддерживали, я к ней отправилась, когда узнала правду про Севу. Ну ее и прорвало! Такое наболтала! Безумие! Ее посадят?

– Кого? – задала я уже ставший традиционным вопрос.

– Издеваешься? – прищурилась Юля. – Ну‑ну, сделаю вид, что не заметила этого. Ковалеву. Это она Всеволода из окна выкинула? В криминальных новостях сюжет показывали, я знакомую фамилию услышала, но не разобралась, что у них там случилось. Поняла лишь, что Жека Севу убила.

– Он жив, – пробормотала я, – а Ковалева умерла, выпрыгнув из окна.

– Ой, лучше б наоборот! – без малейших признаков сожаления воскликнула Юля. – Значит, он может поправиться?

– Рассчитываю, что да, – ответила я.

Ребятова тряхнула длинными темно‑каштановыми волосами и одернула серо‑голубую клетчатую рубашку.

– А я надеюсь, что нет.

На этой фразе с меня наконец‑то сдуло оцепенение. Я надвинулась на Юлю и зачастила вопросами:

– Зачем ты поехала к Жене? Когда состоялось ваше свидание? Почему ты ненавидишь Севу? По какой причине несешь чушь о намерениях Жеки лишить сына жизни?

– Не горячись, – поморщилась Юля, – не хлопай крыльями. Я специально тебя тут поджидала, хотела ясность внести. Ты на машине приехала? Она на улице стоит? Пойдем сядем, не хочу, чтобы нас тут ненароком Светлана Иосифовна застала.

В молчании мы спустились во двор, влезли в мою «букашку», и Юлия начала рассказ.

Никите Нелидову повезло: его окружали любящие женщины, мама и Юля. Когда у Ребятовой начались серьезные отношения со скрипачом, она поняла: Никите нужно посвятить всю свою жизнь, иначе счастья не видать. Юля без сожаления наплевала на карьеру пианистки и превратилась в тень гения. На плечи женщины легли все нудные хлопоты и обязанности. Она занималась графиком выступлений Никиты и утрясала вопросы с его гонорарами. Думаете, в области оплаты исполнителей классической музыки работают другие законы, чем в финансовых дебрях шоу‑бизнеса? Не будьте наивны. Человек, играющий на скрипке‑контрабасе‑фортепьяно, хочет есть, пить, он содержит семью, заботится о родителях, ясное дело, на все нужны деньги, чем больше, тем лучше, а принимающая сторона, естественно, настроена заплатить поменьше. Сам исполнитель не пойдет выбивать из устроителя гастролей приятную для себя сумму, хотя я знавала нескольких музыкантов со всемирной славой, которые, деловито засучив рукава белоснежных рубашек, торговались так, что легко могли заткнуть продавщицу рыбы с одесского Привоза.

Но это исключения. Как правило, сам музыкант остается в тени, битву титанов ведут его директор и те, кто жаждет заполучить солиста.

Думаете, выколачивание денег было единственной Юлиной заботой? Да что вы! Билеты на поезд‑самолет, организация машины, автобуса, бронирование гостиничного номера. Юля не забывала ни о чем. У Никиты от запаха лилий моментально начиналась мигрень. Ребятова стояла в кулисе и орлом глядела в зал. Если ее острый глаз примечал тетку с вонючим веником, Юля налетала на букет, как лев на лягушку, и цветы никогда не попадали Никите в руки. А рубашки? За один концерт Никита мог поменять четыре. Кто их стирал и гладил? Думаете, автоматическая машинка? Как бы не так! Гения раздражал любой посторонний запах, а его рука со смычком постоянно порхала в непосредственной близости от лица. Поэтому пианистка пользовалась тазиком и куском детского мыла. На тумбочке у кровати скрипача всегда стояла бутылочка минералки определенной марки и лежала газета с анекдотами. Да, да, именно это издание. Журналистам Никита рассказывал, что на ночь обожает мечтать над стихами Пушкина, но на самом деле ему нравились юмористические байки. А электрические розетки? Любой музыкант скажет вам, что они самая большая проблема на сцене. Аппаратуру нужно куда‑то подключать, а чертовых розеток всегда не хватает! Массаж рук и воротниковой зоны любимого, организация интервью или, наоборот, отстрел тех журналистов, с которыми Нелидов не хотел иметь дела, удаление из гримуборной особо настырных поклонников, покупка витаминов, капель для глаз и слабительного, выслушивание жалоб скрипача, утешение его с постоянным рефреном: «Ты лучше всех, ты гений, ты великий», невозможно перечислить всего, чем занималась Юля. Она даже меняла в гостиничных санузлах туалетную бумагу: Никита любил определенный сорт пипифакса.

Светлана Иосифовна всегда сидела в зале и внимала игре сына, а молодая женщина стояла за кулисами на низком старте, готовая броситься на помощь скрипачу по первому зову, а порой и без оного. Юля отлично изучила Никиту, понимала его без слов.

Блистательно отыграв концерт, Никита кланялся и говорил:

– Все ваши аплодисменты я переадресую своей маме, вот она, в пятом ряду. Светлана Иосифовна, встаньте, пожалуйста!

Нелидова поднималась и смущенно улыбалась, это был ее звездный час. О Юле Никита никогда не вспоминал. Думаете, Ребятовой было обидно и она ненавидела свекровь? А вот и не догадались. Юлечка нежно любит Светлану, потому что та заменила ей рано умершую маму. Нелидова всегда была на стороне Юлии и говорила сыну:

– Почему ты не идешь в загс с девочкой?

– Я против штампов в паспорте, – кривился Никита, – они меня раздражают.

– Нам и так хорошо, – быстро поддакивала Ребятова, – благословения государства на любовь не требуется.

Светлана Иосифовна замолкала, но потом укоряла Юлю:

– Дорогая, ты неправильно себя ведешь! Мужчины трусы, им страшно переступить порог загса, но брак необходимо оформить.

– Зачем? – искренне удивлялась Ребятова. – Мы живем в одной квартире, всегда вместе, что нам даст штамп?

– Нет, так нельзя, – расстраивалась Светлана Иосифовна. – А если ребенок появится?

На этой неизбежной фазе беседы Юля улыбалась еще шире и отвечала:

– Ну, тогда подумаем!

Вот только она хорошо знала: в роли матери ей никогда не бывать. На заре отношений Никита весьма категорично высказался по этому поводу:

– Никаких младенцев! Исключено! Я не желаю становиться отцом.

И Юля приняла позицию любимого. Никите бог послал идеальную спутницу жизни. Но он искренне считал, что повезло не ему, а Ребятовой – она живет с гением. Скрипач не страдал комплексом неполноценности.

А потом привычная жизнь рухнула. Никита бросил и мать, и гражданскую жену. Сначала женщины растерялись, затем кое‑как устроили свою жизнь. Они работают, Юлечка заботится о свекрови и ждет, что рано или поздно Никита одумается и вернется. И вдруг, словно нетопырь из тьмы, появился Сева.