Седьмой день Беды. 4 страница

- Интересно!

- Да чего интересного - то?

- Видите ли, вы много что видели в ходе своего рейда. Конечно, нам любопытно, мы же из Крепости ни ногой.

- Хорошо, только рассказ будет нудным и скучным. Да еще видеомагнитофон старый нужен - у меня записи на кассетах.

- Найдем. Как насчет через пару часов?

- Годится. А в виде ответной любезности - ответите на пару вопросов?

- Извольте.

- У Вас ведь это Штурмгевер 43?

- Нет, этот - уже 44. Югославский, под наш патрон.

- А Вы могли бы показать, отличается он от АК или нет?

- Доктор, вы то уж могли бы не городить такую ахинею! Это совершенно разные агрегаты, разве что оба под промежуточный патрон и по компоновке несколько схожи. Причем только внешне!

- Лучше б раз увидеть...

- Ладно. Где разборку произвести?

- А у нас, в караульне.

Разборка наглядна до удивления. Когда Павел Александрович отщелкнул пистолетную рукоятку, снял деревянный приклад, куда входила возвратная пружина и разложил затвор и прочие детали, даже мне стало ясно - совершенно разные машины.

Остальные тоже заинтересованно смотрели на это действо, бросив на время знакомство с новой мебелью - нам установили двухэтажные нары и какие-то штукендрачины у окон.

- Все понятно, полагаю?

- Почти все. Кроме одного - почему не заткнули пасть этим вралям, утверждавшим, что АК - копия Штурмгевера? Разок вот так разобрать - и всех дел.

- На этот вопрос ответить никак не могу.

Уйти Павел Александрович не успевает. Кто-то деликатно стучит и вваливается в комнату. Тот самый - здоровяк омоновец. У него добродушная круглая рожа с носом картошкой и круглыми глазенками. Совершенно простецкий вид, только вот глаза с обликом не совсем совпадают - если присмотреться - диссонируют глаза с общим видом, как у медведя - пухлый, пушистый, медлительный, а глаза - серьезные, быстрые. И не поймешь, что может в следующий момент сделать.

- Здрасте! Мне бы с Павлом Александровичем поговорить.

- Это я. А что вы хотите?

- Тут такое дело... Я давно интересуюсь фехтованием. Особенно мне нравятся двуручники, но по ним мало сведений.

У меня создается впечатление, что эти двое моментально опознали друг друга по каким-то не видным для непосвященных приметам, во всяком случае, Павел Александрович даже как-то лицом просветлел.

- Это немудрено. Мастера двуручного боя - немцы да швейцарцы. Среди благородных это оружие считалось грубым и простонародным, разумеется, потому и описаний мало.

- Вот-вот, у Альфьери всего шесть мулине, а мне кажется, что это слишком скудно, да и у Сильвера...- радостно говорит омоновец.

- Альфьери описывает чуждый вид оружия, потому у него дан минимум данных, так, для соблюдения энциклопедичности труда. Я лично уверен, что фехтование двуручем включало и ряд приемов характерных и для длинного меча уж всяко - колющие удары и удары яблоком, удары крестовиной... - легко подхватывает разговор Павел Александрович.

- И я о том же! Если уж у Калаша три ударные точки, то уж двуруч еще более разнообразен...

Парочка выкатывается из караулки.

По-моему они явно счастливы. Странные люди.

- Что это они толковали про три ударные точки у Калаша?

- Это, Саша в рукопашном бою можно бить прикладом автомата, штыком - или стволом, если штыка нет и концом магазина. При навыке получается шустро и больно. А вот откуда тут все эти усовершенствования?

- Нары? Нары пчеловод этот, пасечник сделал со своей бригадой. Вечером зайдет потолковать. Дело у него какое - то.

- А у окон?

- В случае нападения щиты задвигаются - а в них части орудийных щитов. Броня от пуль. Солидно все.

- Это здорово. А вот ужин когда?

- Как Николаич придет. Уже готово все.

Cтаршой задерживается. Андрей как-то очень задумчив. Успел обмолвиться, что поругался с Демидовым, нашим воспитанником из беспризорников. Того все гнет стрелять по-пацански. Поэтому инструктор своего ученика от лица нашего отсутствующего коллектива вчера нарек чином 'Озорной рукожоп'. Но, по-моему, нашего снайпера что-то гнетет другое. Его уже успели озадачить снайперской винтовкой с подмоченной репутацией и он аккуратно разбирает девайс, подложив чистую тряпочку, руки работают сноровисто, но вид у него отсутствующий.

Снизу из кухни пахнет невыразимо вкусно. С удовольствием бы нажал кнопку или что там нажимали собаки Павлова...

- А что ты говорил про сексуальных маньяков? - осведомляется Саша. Ему по молодости еще видимо, интересны эти нелюди. Вообще - публике почему-то малоинтересны нормальные люди, хотя как раз у нормальных-то людей жизнь куда как впечатляет - и раньше как раз о нормальных - то писатели и создавали свои захватывающие романы - хоть 'Капитан - Сорви Голова', хоть 'Робинзон Крузо', хоть 'Дети капитана Гранта'. Это сейчас - 'Парфюмер' да прочая жбонь имеет успех. Хотя как лекарю мне смешно - описывающие маньяков интеллектуалы создают совершенно нежизнеспособные ходульные образы вроде Ганнибала Лектора - то есть описывают себя, Любимых, если бы они этим занимались. А настоящие маньяки - серые убогие личности с убогими фантазиями, у каждого есть какой - нибудь пунктик и шаблон, как у Цюмана - черные колготки - и фантазия у них отсутствует. Чуя этот диссонанс и состряпали писательницу - практика - в 'Основном инстинкте'...

- А что я говорил?

- Но интересно, как он мог кого-то насиловать, если был импотентом?

- А он и не насиловал в принятом смысле этого слова. К нормальному половому акту он способен не был чисто физически. Спесивцев пытался себе сделать парафиному в члене - по блатным мифам это делает сверхмужчиной. А получилось сильное нагноение, член накрылся. Но импотенция - это как раз характерно для серийников - сексуалов. Вспомни того же Чикатило - он тоже не насильник. Для них как раз подходит фраза Хрущева "власть - слаще бабы!".

Ну а власть над бабой - слабой, беззащитной, унижаемой и мучимой так, как только в его гнилых мозгах придумать можно - вот где оргазм. Нет ни одного серийного маньяка сексуала, чтоб он мог похвастаться половой мощью. Оне все - убогие. Вот и изобретают заменные способы - типа например имитации полового акта ножом, или палкой - как у Пичужкина... Типа засунул в рану трупу какую-нито фигню - а оргазм, как у нормальных.

- Слушай, так вот надо этим было либералам - правозащитникам и показывать такие случаи, чтоб они не так рвались маньяков защищать!

- Саша, ну ты наивен до безобразия. Либералу - маньяк серийник - идеал и предел мечтаний. Для либералов - уголовники - самые близкие люди. Они одной крови.

- Ну, это ты залупил!

- Элементарно доказывается. Жрать нам все равно пока не дадут, так вот для чесания языка практика. Раньше западная цивилизация была цивилизацией Долга. Хорошим в понимании общества был тот, кто исполнял Долг - перед своими родителями, своими детьми, своим городом, церковью, руководством. В пример обычно приводят римлян - но те же американцы недалеко ходить - тоже блестяще это показывали. Взять хотя бы их безнадежные атаки - на устаревших машинах с необученными летунами против отлично подготовленных япов. Послали древние торпедоносцы против японского авианосца - знали американцы, что не вернутся - а полетели и атаковали бесстрашно. Всех сбили, ни один не струсил. Сейчас такое можно представить? Да нифига, потому что сейчас Запад создал цивилизацию Прав. У людей теперь нет долга, а есть права. Причем долг - может иметь границы, а права - границ не имеют. Потому что права - это разнообразные хотения и прихоти, а хотения безграничны.

- Типа самурай присягал одному господину и более никому?

- Ага. Ну а с правами - началось-то вроде б с разумного - право на голосование у женщин, право на свободное волеизъявление, право на свободу слова, а потом понеслось - право на брак у гомосексуалистов, право на проведение гей-парадов, право на то, право на се... Аппетит-то во время еды приходит. Как у старухи с корытом... Потому вот читаешь либеральных литераторов - наших например Аксенова да Ерофеева - с таким упоением они описывают палачество, так у них палачи кончают от восторга, что задумываешься. Палач-то - это обычный работник, делает свое дело изо дня в день. Ну-ка токарь оргазмирует, обтачивая деталь? Или штукатур при укладке штукатурки?

- У палача все-ж другая работа... - в разговор вступает Андрей.

- Типо мясо, кровь, боль? Так и хирурги не кончают в штаны при операциях, и стоматологи этому чужды. Даже мясники - и те... Либерал, ничерта в жизни не делавший руками живет в своем мирке, фэнтезийном. Почитали бы Сансона мемуары... Скучная работа по живому материалу. Человеческий столяр... Так вот я уверен - вся эта эскалация прав венцом имеет право на безнаказанное убийство для собственного удовольствия. Вот это - венец мечтаний либералов.

- Думаешь, потому и маньяков защищают так усердно?

- Да, идеал либерала - таки уголовник отмороженный. Потому что уголовник взял себе право делать то, что хочет. Либерал пока законов боится, всех этих мусаров, которые развернуться не дают, государства в целом. А вот уголовниками - восхищается и боготворит их.

- Ну, это уж очень...

- Я лично уверен, что все либералы - готовые серийные убийцы и потому сочувствуют не жертвам, а преступникам. И у меня есть тому свидетельство осязаемое.

- Что руками можно пощупать?

- И руками тоже. Даже ногами попинать.

- И где?

- А рядом - в скверике у 'Дома Политкаторжан' стоит здоровенный валун. Мемориальцы наши поставили. Это памятник репрессированным - и что очень характерно - надпись там замечательная: 'ЖЕРТВАМ ГУЛАГА'.

- И что? В чем тут соль?

- Да в том, что ГУЛАГ - это вся система наказаний в СССР с 1930 по 1960 года. Для всех! А теперь прикинь - сколько там было уголовщины, сколько там было с обывательской точки зрения ПРАВИЛЬНО посаженных и наказанных - и палачей вроде Ягоды и Ежова и банальных грабителей, убийц, людоедов - и маньяков. Но памятник -то поставлен не невинно пострадавшим. Которые тоже за тридцать-то лет были - а ВСЕМ. Оптом.

- Тогда что ж либералы начинают так вопить, когда их уголовщина обидит?

- Чудак человек! Они ж уголовщину 'своими' считают! Когда вор вора обкрадывает - это ж по понятиям западло?

- Эк ты повернул!

- Да как есть. Именно поэтому либералы так свое государство ненавидят. Мешает оно хотения исполнить. Отсюда непримиримая ненависть к ментам, копам, вертухаям и прочим гадам, из-за которых нельзя безнаказанно хапнуть девчонку на улице и три дня неторопливо ее мясничить, пуская слюни от счастья... Отсюда все вопли о свободе и утеснениях оной. Что у нас, что в Европе и Штатах.

- Но менты нередко критиковались справедливо.

- Разумеется. Тоже люди и ничто человеческое...

- Столкнулся я тут с одним знакомцем - либералом - глухо говорит Андрей, глядя в сторону.

- И что?

- Ничего...

Что-то не верится мне в это 'ничего' Темнит Андрей. Но тормошить его без толку.

Закончив завтрак, совершенно счастливая Ирка обошла стол и уселась Виктору на колени.

- Скажи, что ты меня любишь! - сказала она, глядя на Виктора сияющими глазами.

- Вот еще - буркнул Виктор, спихивая ее с колен.

- Ну не порть мне праздник. Скажи!

- Да ну тебя! Отстань!

- Ладно, посидишь у меня на консервах с солониной недельку, по-другому заговоришь. К слову - когда мы будем детей заводить?

Виктор поперхнулся.

- Ты чего? Какие еще дети?

- Обычные человеческие детеныши. По возрасту нам самое время...

Виктор офигел еще сильнее.

- Как ты себе это представляешь? Где мы тут с детьми жить будем? У нас бункер посреди лесов.

- Вот я и толкую - пора завязывать с этой ерундой твоей и перебазироваться в приличное место.

- Да ты совсем крышей съехала!

- Да? А как ты себе представляешь наше житье? Ну, несколько лет - туда сюда проживем. Паршиво, но проживем.

- Как это паршиво! Ты ж сама говорила, что тут райское место!

- Место райское. На шашлычки приехать. Ты что, всерьез собираешься тут всю жизнь жить?

- Чем плохо?

- Всем. С той жратвой, что у нас есть - через год уже цинга будет. Ты ж первый захочешь картошечки, лучка, огурчиков и свежих щей с морковочкой и укропчиком. И чесночок еще, конечно. И жилье в землянке - достойно. На такой природе мы быстро радикулитом разживемся.

- Ладно, посадим лук. У меня семена есть. (Витя с определенным недовольством самим собой вдруг почувствовал, что сейчас картошечки бы с огурчиками...Но вся еда им выбиралась долголежащая и картошке тут места не было.)

- Огородик разбивать? Ты сам к слову огородом когда-нибудь занимался?

- У меня книжки есть, из инета инфа...

- А я - занималась. Так что книжки твои - на растопку хороши. Про баню у тебя тоже, небось, книжки есть?

- Есть. И не скаль зубы!

- Как не скаль, если смех берет. Значит, ты всерьез собираешься в этой землянке так всю жизнь и сидеть? До старости. Если доживем. Так?

- Так! - по возможности твердо ответил Виктор, хотя почему-то сейчас его идея как-то померкла и поблекла в его собственных глазах.

- Супер! И огородик разобьем. И баньку из трех досок построишь. Загляденье.

- Чем плохо? - ощетинился Виктор.

- А всем. Жить надо - в доме, огород разбивать - там, где удобно, а не посреди леса пластаться, тоже мне Робин Крузо нашелся. И мыться - в бане, нормальной, а не в мисочке кружкой. УАЗ твой если сломается - что дальше делать будем. Зимой, например. Ты знаешь, сколько на зиму дров надо? Я - знаю, сама из деревни. Да мы с тобой зимой поубиваем друг друга - хрен ты куда нос высунешь отсюда по метровому-то снегу. Значит, как два немытых медведя в одной берлоге шариться будем. И ради чего? Будешь строить тут хутор - потому как без этого не обойтись, а до нас люди не дурнее жили - а зачем? Неподалеку - Ольховка, там уже три года как бабка Арина померла - все дома заколоченные стоят. Мост у них еще в прошлом году развалился - хрен кто доберется. Помнишь - как мы в июле корячились с бродом?

Виктор промолчал. Конечно, помнил. Долго корячились. После этого он и поставил на свой УАЗ отличную лебедку. Теперь ему оставалось только объяснить самому себе - почему, когда он завяз - сегодня ему эта лебедка в голову не пришла. Второй мыслью - лишь бы Ирка лебедку эту не вспо...

- А теперь у тебя и лебедка есть, так что через брод можно ласточкой летать. Кстати, муженек, что ты сегодня ее не использовал?

- Чтоб тебя! Решил, что нельзя тебя одну оставлять, дуру такую! Вот и вернулся!

- Ты такой милый! Я так и подумала! - Ирка тут же оказалась снова на Витькиных коленях и полезла целоваться...

- Э, насчет детей - это ты брось!

- Ну, милый - мы ж состаримся. Представляешь, как страшно будет - если кто один останется? Да и не один - мы же надоедим друг другу-то. А дети - и нам помощь и в старости забота о нас.

- Ага. А им каково будет - даже и потрахаться не с кем - ляпнул Виктор и моментально оценив появившуюся в глазах Ирки нехорошую задумчивость, услышал внятный внутренний голос: 'А вот это зря я сказал!'

- Ты прав - тихо произнесла Ирка. - Ты совершенно прав...

.........................................................................................................

Наконец-то является Николаич, да еще и не один - с командиром комендантской службы Крепости Михайловым и двумя омоновцами.

Дарья заглядывает и тут же командует поставить стол.

Это новость - у нас теперь в комнате и стол состряпали - аккурат на полтора десятка человек - я как-то и не заметил эти доски. А они, оказываются столешницей при установке спрятанных под ними упоров. Целиком стенка - становится столом. О, плюс этому пасечнику - толково сделано - поел - убрал... Нар к слову сделано куда больше, чем нас тут есть. И что интересно - откуда-то добыли пласты строительного поролона - которые и положены как матрасы.

- А Дункан где? Он же к вам пошел - спрашивает маленький омоновец.

- Это вы о ком?

- Да о нашем парне. Кличка у него - Дункан Мак-Лауд.

- С чего это ему так повезло?

Маленький омоновец вздыхает.

- Это же самый баянистый баян инета.

- А поподробнее?

- Да господи! Он - реконструктор. Обожает железяки средневековья. Мечник до мозга костей. Возвращался со сбора таких же сумасшедших - из лени - а он ленивый - не снял панцирь и меч, просто сверху длинный плащ надел. Шел к себе - а там два нарка с мечтой о дозе. Они ему: 'Деньги давай!' Он, разумеется, освирепел, дескать, вот вам вместо денег длинный мужской половой... Ему естественно в печень отверткой. А там собственноручно сделанный панцирь, отвертка и застряла.

Он тем временем выдергивает из ножен меч - эти два придурка, видя такое дело, падают на колени и вопят на полном серьезе: 'Пощади нас, Дункан Мак - Лауд!'. Тогда как раз этот фильм шел - 'Горец'.

Он их повязал и сдал. И сдуру нам это и рассказал на следующий день.

- Я это читал на Баше, только думал, что выдумки - заявляет Саша.

- Ага, выдумаешь такое. Так, где Дункан-то?

- А вон он - руками машет - говорит Андрей, глядя в окошко, что выходит на Кронверк.

Смотрим и мы. Омоновец, голый по пояс, как-то забавно и грузно пляшет у ворот Артмузея, действительно размахивая руками над головой.

- Он чего, сдурел? - удивленно говорит высокий омоновец.

- Нет, у него что - то в руках - отвечает Андрей.

- Двуручем разжился. Точно. Сбылась мечта идиота - уверенно заявляет маленький. Ну, он вообще-то не то, чтоб уж совсем маленький, скорее так выглядит по сравнению с коллегами.

- Верно, он тут как раз с одним из музея об этом говорил - вспоминаю я.

- Мальчики, обед уже остыл - твердым голосом Дарьи заявляет распорядок дня.

- На нас, Хозяйка, хватит? - улыбаясь, спрашивает маленький.

- На вас - хватит - в тон ему отвечает наша кормилица, смерив его взглядом.

- Тогда пойду, остановлю Дункана - маленький шустро вывертывается из комнаты.

- Того музейского, что с ним тоже захватите - вслед ему кричит Дарья.

И, увидев наши вопросительные взгляды, поясняет:

- Мне этот Павел Александрович книжку подарил - Максима Сырникова, по кулинарии. Вот сегодня все по книжке и сделано, хочу, чтобы и он попробовал.

Мы еле-еле успеваем разложить этот здоровенный складной стол, который Дарья заботливо накрыла чистой синей скатертью, хотя это не скатерть, а кусок рулона материи, расставить миски, хлеб, водрузить чудовищную кастрюлю из нержавейки и две поменьше - эмалированных, не такого монструозного размера, когда в двери появляются шустрый омоновец, немного смущающийся Павел Александрович и здоровяк, который действительно благоговейно тащит здоровенный двуручный меч с пламенеющим клинком.

Меч торжественно ставится в угол, причем я замечаю, насколько влюбленным взглядом глядит на эту кованную рельсу детина из ОМОНа, редкая девушка может похвастаться, что на нее смотрели так обожающе.

- Мы не помешаем? - спрашивает стеснительный сотрудник музея.

- Наоборот. Я хочу, чтоб вы тоже попробовали, что получилось - отвечает Дарья.

- Разве невкусно? - пугается Павел Александрович.

- Наоборот - пальчики оближешь.

- А что у нас сегодня? - Николаич пытается навести порядок.

- На первое - рассольник со снетками, на второе жареная корюшка и тельное из окуней.

- Обалдеть! - кратко выражает общее мнение худощавый.

Я тоже ни разу не ел рассольник со снетками, а что такое - тельное - и слыхом не слыхивал. И, похоже, не я один.

В ознаменование завершения операции Николаич вызывает наших в БТР. Оба сундука въезжают во двор. Михайлов в виде одолжения обеспечивает охрану агрегатов своими патрулями и трое, сидевших в машинах - наши Вовка с Серегой и водитель из ОМОНа являются к столу. Чуть раньше приходят из тюрьмы Трубецкого бастиона жены наших товарищей с Демидовым. Вот теперь - полный сбор. Табуреток у нас маловато, зато от пасечниковой бригады остались доски - гладко оструганные и легкие - положенные на табуретки они дают достаточно места для всех. Чуточку тесновато, но уютно.

Николаич отпускает тормоза - и на стол выставляется водка в том самом холодном виде, который позволяет употреблять ее без судорог и в таком количестве, чтоб было весело - и не более. Первым тостом - за Хозяйку и дам, которые ей помогали в готовке этого пиршества. Вторым - за успехи. Рассольник и впрямь оказывается объедением, хотя, по словам Дарьи - готовить его просто.

Маленький омоновец, не удержавшись, вытаскивает КПК и тут же заносит в анналы рецепт приготовления, который ему с удовольствием надиктовывает Дарья.

- На две горсти снетка:

одна морковь

одна луковица

горсть перловки

две картофелины или одна репка

два средних солёных огурца

стакан огуречного рассола

пучок петрушки и укропа

чёрный перец горошком

Снетки варятся в полутора-двух литрах воды, без всякого предварительного замачивания, вместе с ломтиками картошки или репы и перловкой. Морковь, огурец и лук по отдельности пассируются на постном масле и тоже добавляются в кастрюлю. А как картошка размягчится - вливайте доведённый до кипения рассол.

Зелень в готовый рассольник покрошить не поленитесь. Я еще сметану добавила.

- Но здесь поболе двух литров супа - то.

- Все в пропорции.

- А снеток откуда?

- Ребята из МЧС привезли. И корюшку. И филе из окушков. Оно на тельное пошло.

Возникает желание спросить добавки, но еще две кастрюли несколько охлаждают жадность.

Третий тост - за гостей. Дарья и дамы раскладывают тельное - оказавшееся маленькими румяными котлетками. Оказывается, что ребята из МЧС привезли окуней уже разделанными - к вящей радости кошки Няки, позорно предавшей своих друзей рыболовов. К удивлению нашей хозяйки компанию кошке составили двое кавалеров - один - мрачный котяра с располосованными ушами и одноглазый, другой - почти котенок, тощий и жалкий. Но рыбьих потрохов хватило на всех котеек.

- Это-то понятно, чешуя у окуней гадкая. Запаришься драть.

- Так они шкуру надрезали и сняли. Филе мы порубили тут сечкой - у Сырникова написано, что мясорубка мясо и рыбу делает менее сочной - вот получилось.

Получилась действительно вкуснотища. Перевели дух перед последней кастрюлей.

Подняли, не чокаясь, четвертый тост.

А после жареной корюшки отяжелели.

Расползтись и залечь Николаич не порекомендовал - оказывается с легкой руки гостей наклевывается разведка находящегося рядом предприятия 'Носорог' - там производят одежку для МВД и можно разжиться много чем полезным. А ехать - совсем рядом - на Малый проспект дом 5. Там магазин - склад.

Но кидаться прямо сейчас не резон.

Сидим, отдуваемся.

Неугомонный Дункан начинает делиться впечатлениями о наконец-то попавшем ему в руки настоящем боевом двуруче, отлично сбалансированном, хорошо сидящем в руках. Оказывается, это он не плясал, а пытался отработать круговой удар.

- Ставишь яблоко на ладонь и начинаешь вращать.

- Ага. Барон Пампа Дон Бау немного напоминал вертолет на холостом ходу...

- Да не, я серьезно...

- Уймись, все равно кроме тебя это железо вертеть не будет никто.

- Вы зря так, молодые люди - вступается Павел Александрович - я впервые наглядно убедился, что действительно двуручный меч - многофункциональное оружие. Ваш товарищ - очень толково подошел к этому.

- Вы знаете, папаша, честно признаться нас это фехтование не очень, чтоб трогало - сыто отдувается маленький.

- Ну и дурни! Я вам сколько говорил - вся эта работа дубинками - чистое фехтование.

- Сравнил! - фыркнул привычно маленький омоновец.

- А вы знаете, ваш коллега прав. Во всяком случае - когда милиционеры работают в строю со щитами и дубинками - очень многое почерпнуто еще из римской армии. Вы практически один в один передрали такие построения, как черепаха, шеренга. Разве что копий у вас нет.

- Невелика потеря, если честно.

- И здесь ошибаетесь - римские копья - пилумы - были прорывом в военном деле того времени. Пилум, сделанный из прочной тяжелой породы дерева с острым железным наконечником был тяжел - килограмма четыре и имел чрезвычайно длинную железную часть с острием. В отличие от простого метательного копья пилум, попавший в неприятельский щит, не мог быть перерублен ударом меча, как обыкновенное копье, до древка пилума меч противника не мог достать, и щит с вонзившимся пилумом оттягивал врагу руку вниз. А атакующий легионер наступив на волочившийся пилум ногой заставлял врага согнуться и открыть для удара мечом шею и спину. Вроде пустячок - а работало смертоносно.

- Лучше вы папаша скажите - что у вас в музее там за куча макетов - и самолетики и дирижабль и пушки всякие. Там написано, что это противобатарейная борьба, но я как-то не просек в чем суть.

- Ну, если хотите. Я вам расскажу один пример - а вы уж смекайте. Мне его рассказал покойный Витте, а он был одним из организаторов контрбатарейной борьбы, когда во что бы то ни стало надо было не дать немецким дальнобоям долбать по городу.

Все знают, что после прорыва блокады в 1943 году в дополнение к 'Дороге жизни' - стремительно была построена железная дорога по берегу Ладожского озера вдоль Староладожского канала. Строили ее практически сразу - еще работали трофейные и похоронные команды и рядом с ними строили насыпь и клали рельсы.

Работа была титаническая - а еще надо было сделать мост на сваях - через Неву.

Немцы все это отлично видели и старались сорвать строительство дороги. Соответственно наши им в этом мешали как могли. Дорогу построили. Мост построили. Пошли поезда.

Железнодорожную ветку назвали 'Дорога победы'. По ней доставили 75% всего, что получал Ленинград. 25% - прошло через 'Дорогу жизни' по Ладоге.

Правда у железнодорожников эта ветка была известна как 'коридор смерти'. В среднем за день полотно разрушалось прямыми попаданиями трижды. Но ремонтные работы проводились стремительно. Поезда шли. Вместе с ними в город шло продовольствие и снаряды. Снарядный голод тоже кончился - и немцы это ощутили на своей шкуре очень быстро.

Естественно, что им было очень важно перерезать эту транспортную артерию. Проще всего это было сделать, разваляв мост через Неву - у Шлиссельбурга. Но это было сделать очень непросто - особенно без корректировки.

И корректировка пришла. В воздухе появилась группа 'Фокке-Вульфов'. Один - двухместный, остальные явно истребители прикрытия. Действовали очень грамотно.

В мост пошли попадания. Его чинили, но с каждым днем все становилось хуже и хуже. Мало того - этот чертов корректировщик был виртуозом. Он дирижировал ансамблем из нескольких дальнобойных артиллерийских групп и потому артполк, прикрывавший мост, раз за разом проигрывал дуэли. Связь с нашей истребительной авиацией была многоступенчатой, и когда начинался очередной сеанс корректировки, немцы успевали отстреляться до прибытия наших истребителей.

Летуны говорили, что буквально сидели в кабинах и взлетали, не теряя ни секунды, но вот то время, пока запрос из артполка проходил по инстанциям - безнадежно гробило возможность успеха. Выделить зенитную артиллерию для того, чтоб отогнать наглеца - не получалось, имевшаяся и мост-то с трудом прикрывала, потому что его и бомбили постоянно, не только обстреливали.

Ну и неизбежное случилось. В один далеко не прекрасный день сразу после появления группы корректировки в воздухе начался обстрел. Но не такой как раньше - било одно орудие. Мощное. И очень точно. С такой дальности, что артполку оставалось только смотреть.

Пристрелка шла так, что командир артполка спал с лица. Посланный к мосту писарь приволок осколок. После осмотра осколка всем, кто понимал в артиллерии, стало тошно.

На снаряде не было медного пояска. Нарезка шла сплошняком прямо по стальному телу снаряда. Это означало, что дальнобой этот сверхточен. Правда, внутренний вкладыш ствола - лейнер с нарезкой - выдержит выстрелов 70-80, после чего орудие пойдет в ремонт. Но минимум 10% будет прямых попаданий в мост. А мосту и столько много.

Орудие отстрелялось. В мост попал десяток снарядов.

Все. Финиш.

Группа корректировки улетела на аэродром.

Мост вышел из строя.

Катастрофа...

Прилетели на перехват наши истребители...

Практически сразу же командира полка вызвали к начальству. Он собрался и уехал как на собственные похороны.

Вернулся очень поздно - но довольный.

Разговор был тяжелый. Но артиллеристов отличало умение видеть проблему - и при этом предлагать решение ее. Дело дошло до Говорова, а он был человеком безусловно умным и справедливым (хотя и носил модные в то время усы - как и Гитлер к слову)...

Командир артполка не с пустыми руками приехал - к тому же и до этого он постоянно докладывал об ухудшении ситуации. Потому вместо крика и брани было проведено совещание специалистов. В основном предложения командира артполка были приняты. Связь с авиацией стала прямой. Дополнительно придана зенитная артиллерия. Договорились с моряками о взаимодействии. Были и еще решения - но я тут не буду распинаться долго.

В ближайшие же дни оказалось, что когда истребители прилетают быстро - корректировка стрельбы у немцев срывается. Мало того - поехав договариваться с моряками о взаимодействии, командир получил неожиданный сюрприз.