С высоты своего роста

Я – маленький человек. Не в гоголевском смысле, а в буквальном. Рост 1 м 58 см. Всю свою сознательную жизнь я работала с малышами. Малыши занимали мои мысли, чувства, все жизненное пространство вокруг. А подростки «обитали» в здании старшей школы. Туда я заходила редко, только по необходимости.

И каждый раз двигалась по коридору с замиранием сердца. Как странник по незнакомой местности. Звонок – вздох классных дверей – и школьные коридоры наполняются гулом движения. Толпы подростков – как стада бизонов или диких мустангов. А во мне – чуть больше полутора метров.

И одна забота: как бы не затоптали.

* * *

Однажды случайно увидела, как наш директор репетирует со старшеклассниками. Что‑то они готовили к выпускному. Увидела – и меня будто к месту приклеили. Их, этих страшных большущих «детей», в зале было не меньше 100 человек. Что‑то надето на них было невообразимое, голые животы, дырявые штаны, серьги в ушах, волосы марсианских оттенков – «народ джунглей» у Скалы Советов, да и только. А директор наш гениальный – сам как огромный слон в этих джунглях. Взмахнет рукой, словно хоботом, и вся эта масса вдруг волшебным образом куда‑то перемещается, как‑то разумным образом по сцене распределяется. Даже голос (вы только подумайте!) они в нужный момент подают.

Но тогда я могла размышлять об этом исключительно в зоологических терминах.

В перерыве осмелилась подойти, добралась до директора, спрашиваю:

– Евгений Александрович! Это как же так?

Он сначала не понял:

– Что – «как»?

– Ну, вот это все – чтобы двигалось. И они же все выше вас. Надо вверх все время смотреть, голову запрокидывать…

– Ну, дорогая моя! Я же не спрашиваю, как вы все время можете наклоняться. Спинка‑то устает?

* * *

Мы им не соразмерны. Всегда не соразмерны. Но наклоняться над ребенком для взрослого все‑таки более естественно. В этой позе есть что‑то правильное, охранительное, оберегающее. Если, конечно, ты именно наклоняешься – чтобы быть ближе к нему, чтобы услышать, увидеть, обнять, а не нависаешь с угрозой. И в этом наклоне твоем – ощущение взрослой силы, уверенность в способности защитить.

Уверенность тает по мере того, как дети догоняют тебя в росте.

У меня однажды было странное переживание: я вызвала к доске одну ученицу. Давно не вызывала, а тут вызвала.

И класс, вместо того чтобы сосредоточиться на задаче, вдруг взорвался хохотом: мы с девочкой оказались одного роста. Почти одного – она была даже чуточку выше. Ну и как прикажете учить после этого?

Конечно, это была самая высокая девочка в классе. Но ведь все дети сначала были маленькими‑премаленькими. И они это помнили, и я. На том ощущении – они маленькие, я большая – многое строилось в наших отношениях. А теперь вот на тебе.

И все‑таки тотального, массового обгона в росте я не переживала. Они росли на другой территории – там, где «джунгли». А я возвращалась в детский сад, к малышам.

* * *

Но однажды верхушки «джунглей» вдруг расступились.

Удивительное чувство: ты идешь, передвигаешься с привычной опаской по этой чужой стране, и вдруг откуда‑то сверху тебя окликают: «Марина Семеновна! Здравствуйте!» От неожиданности застываешь на месте, запрокидываешь голову вверх в направлении звука. А оттуда опять: «Здравствуйте, здравствуйте! Вы меня не узнали?» Может, я бы и не узнала. Но улыбка – оттуда, с неба, – улыбка‑то узнаваемая. И потому он сам узнаваемый.

Он к тебе наклоняется – с древесной своей высоты к твоим полутора метрам с хвостиком. Наклоняется так, как сделал бы это жираф – выгибая шею. И из‑за этого наклона, из‑за этой выгнутой шеи возникает пронзительное ощущение хрупкости: такой большой – и такой уязвимый.

Тебя уже не обхватишь руками, малыш. А тебе временами этого не хватает. Да только у взрослого нет больше ни сил, ни власти.

* * *

Сюжет об изгнании из рая иногда трактуют как метафору обретения самостоятельности.

Подросток изгоняется из детства, как из рая. И, как в библейском предании, сам тому причиной: ему уже тесно в раю, он там просто не умещается. Слишком вырос. И теперь он где‑то высоко‑далеко.

Как корабельная мачта с не убранными вовремя парусами.

Как длинношеее, как жираф, которому так нелегко щипать зеленую травку.