Русский юрист П. С. Пороховщиков писал: «Суд не может требовать истины от сторон, ни даже откровенности; они обязаны перед ним только к правдивости»[80]

Но и профессиональные участники уголовного процесса — прокурор и адвокат — по-разному оперируют фактами и аргу­ментами во время судебных прений. Это обусловлено разницей в их роли и процессуальном положении. Если прокурор обязан быть объективным и не вправе игнорировать то, что говорит в пользу защиты, должен отказаться от обвинения, когда в суде оно не подтвердилось, то защитник-адвокат действует только в интересах защиты, и позиция его, естественно, односторонняя. Отказаться от защиты и в случае полного согласия с обвините­лем он не вправе.

Нравственное значение судебных прений состоит и в том, что они должны способствовать нравственному воспитанию подсудимого, потерпевшего, свидетелей, других участвующих в деле лиц, а также публики, присутствующей в зале суда. Опуб­ликование средствами массовой информации сведений о со­держании судебных речей, а также издание судебных речей по выдающимся делам, представляющим общественный интерес, может также служить нравственному воспитанию.

В суде присяжных значение судебных прений возрастает. Правдивые, яркие, искусно построенные речи сторон могут оказать очень большое влияние на внутреннее убеждение при­сяжных заседателей, их вердикт, о чем свидетельствует опыт деятельности этого суда.

Видный профессиональный юрист Великобритании Рональд Уолкер в книге об английском суде сообщает, что в этой стране еще сохраня­ются некоторые предубеждения против суда присяжных: «Часто встре­чающийся упрек по отношению к присяжным — это упрек в чувстви­тельности к риторике...»^[81]

Возможно, была связана с влиянием красноречия сторон и одна особенность деятельности суда присяжных в России. П. С. Пороховщиков писал: «Ежедневный опыт товорйт, что для виновного выгодно, для невиновного опасно судиться пе­ред присяжными»^[82].

§ 2. Этика обвинительной речи прокурора

Судебные прения, в которых участвует прокурор, составля­ют лишь часть его деятельности по поддержанию государствен­ного обвинения перед судом. Прокурор, произнося обвини­тельную речь, выполняет функцию уголовного преследования. Он — сторона обвинения. Но в российском процессе, в отли­чие от некоторых зарубежных правил и практики, со времен

Судебных уставов прокурор обязан выполнять свою обвини­тельную функцию объективно. А. Ф. Кони принадлежит харак­теристика прокурора в пореформенном русском процессе как публично говорящего судьи. Убедившись в виновности подсуй димого, с учетом всего говорящего в его пользу, прокурор за­являет о том суду и делает это «со спокойным достоинством исполняемого долга, без пафоса, негодования и преследования какой-либо иной цели, кроме правосудия, которое достигается не непременным согласием суда с доводами обвинителя, а не­пременным выслушиванием их»^[83]. Кони считал, что «в судеб­ном заседании наш прокурор поставлен в такое положение, которому может завидовать всякое иностранное законодатель­ство»^[84].

Поддерживая государственное обвинение, сформулирован­ное на предварительном следствии, прокурор должен достаточ­но критично относиться к представленным в суд материалам, так как Приговор суда будет основываться на данных, получен­ных в судебном разбирательстве.

Все выводы государственного обвинителя и его мнения, предлагаемые на рассмотрение суда, должны основываться на законе и доказанных на судебном следствии фактических об­стоятельствах дела. Юридические оценки должны быть сораз­мерны установленным фактам и нормам применяемого закона: прокурор должен быть справедлив.

Поведение государственного обвинителя, его позиция в це­лом должны опираться на нравственные нормы и им соответст­вовать. Прокурор защищает интересы общества, выступает от имени государства, но он в то же время призван охранять и за­конные интересы подсудимого, его достоинство. Д. Ф. Кони писал, что прокурор, «исполняя свой тяжелый долг, служит об­ществу. Но это служение только тогда будет полезно, когда в него будет внесена строгая нравственная дисциплина и когда интерес общества и человеческое достоинство личности будут ограждаться с одинаковой чуткостью и усердием»^[85].

Таким образом, главное, что определяет нравственную ха­рактеристику всей речи прокурора-обвинителя, — правиль­ность его позиции по существу, справедливость выводов, кото­рые он представляет на рассмотрение суда. Прокурор, настаи­вающий, к примеру, на осуждении человека, вина которого в преступлении не доказана, поступает безнравственно.

Обвинительную речь прокурора традиционно и в соответст­вии с ее логикой принято делить на ряд последовательных час­тей, хотя каждая конкретная речь, естественно, строится в за­висимости от обстоятельств дела.

Обвинительная речь прокурора обычно начинается с харак­теристики особенностей рассматриваемого дела, преступления, в котором обвиняется подсудимый. До последнего времени бы­ло обязательным в обвинительной речи давать «общественно- политическую» оценку преступления. При этом считалось, что она «должна быть необходимым элементом каждой обвини­тельной речи»^[86]. Правильнее было бы вместо этого политизиро­ванного понятия выделять в речи раздел, посвященный харак­теристике правовых и нравственных особенностей уголовного дела, рассматриваемого судом, оценке опасности преступления и специфике дела. Именно с характеристики особенностей преступления или участвующих в деле Лиц начинал свои речи в суде А. Ф. Кони в бытность его прокурором^[87].

Общая характеристика рассматриваемого дела, его специфи­ческих особенностей должна быть объективной, соразмерной, не содержать преувеличений. Она должна быть конкретной, ос­нованной на существе самого дела. Не секрет, что иногда про­куроры в недавнем прошлом по аналогичным делам использо­вали стандартные социально-политические характеристики, получившие на профессиональном жаргоне наименование «ша­пок», которые можно было «примерять» без особого труда к де­лам по обвинению совершенно разных людей. Эта составная часть речи, которую принято было называть «политической ча­стью», обычно предшествовала приведению доказательств. При этом возникали ситуации, когда обвинитель «клеймил позо­ром» подсудимого за тяжкое преступление, а 'затем оказыва­лось, что обвинительные материалы, которыми он оперировал, или недоброкачественны, или недостаточны для осуждения в соответствии с обвинительной версией.

В своей речи государственный обвинитель излагает факти­ческие обстоятельства дела в том виде, как они установлены в результате судебного следствия. Он утверждает, что подсуди­мый совершил определенные деяния, вмененные ему в вину, или же вносит коррективы с учетом результатов судебного следствия, а при наличии оснований заявляет об отказе от об­винения. Правовая и нравственная обязанность прокурора со­стоит в максимальной объективности в формулировании пред­лагаемых суду выводов о том, в чем, по его мнению, виновен подсудимый. Прокурор обязан отказаться от обвинения, если оно не нашло подтверждения в ходе судебного разбирательства. Прокурор уточняет обвинение в его фактической части в соот­ветствии с тем, что доказано на суде.

На прокурора распространяется положение о толковании сомнений в пользу подсудимого, если их не удалось устра­нить.

В обвинительной речи центральное место занимает анализ доказательств, исследованных в суде, и обоснование вывода о доказанности или недоказанности обвинения. Нравственные аспекты использования отдельных видов доказательств и их оценки были изложены ранее. Здесь же следует подчеркнуть, что прокурор не может ограничиться в своей речи утверждени­ем, что обвинение «нашло в суде свое подтверждение», «полно­стью подтвердилось», «безусловно доказано» и т, п. На нем ле­жит нравственная и правовая обязанность доказать обвинение, которое выдвинуто обвинительной властью. Эту обязанность он должен выполнять и во время судебных прений. Она реали­зуется в виде анализа доказательств, доводов по существу их содержания, достоверности, достаточности, а не путем общих утверждений и заявлений. «Обвинитель должен быть силен в доводах, а не в эпитетах»^[88], — не без доли иронии писал А. Ф. Кони.

В суде с участием присяжных заседателей обоснование об­винения тщательным, объективным и убедительным анализом доказательств приобретает повышенное значение.

Юридическая оценка деяния — следующий элемент обвини­тельной речи прокурора. Она должна быть аргументированной, основанной на глубоком понимании сущности применяемого материального закона и даваться без «запроса», когда обвини­тель стремится ориентировать суд при возможной альтернативе на применение более строгого закона, хотя внутренне не убеж­ден в справедливости такой оценки.

В речи прокурора дается характеристика личности подсуди­мого, основанная на установленных в суде фактах. Эта характе­ристика должна быть объективной. Прокурор не вправе умал­чивать о положительном в нравственном облике подсудимого, его прежних заслугах, поведении, могущем служить смягчению ответственности. Сведения из биографии подсудимого могут использоваться лишь в той части, которая относится к преступ­лению и к возможному наказанию. Личная жизнь подсудимого может фигурировать в речи прокурора, если соответствующие факты относятся к предмету доказывания.

Прокурор не вправе «вменять в вину» подсудимому то, что он не раскаялся или не признал себя виновным или не дал по­казаний, сославшись на нежелание отвечать на вопросы или за­памятован ие*

В речи, естественно, недопустимы насмешки над подсуди­мым, грубость, оскорбительные характеристики, а также заяв­ления по поводу наружности подсудимого, его национально­сти, веры, физических недостатков.

Характеризуя подсудимого, прокурор должен исходить из того, что в отношении последнего действует презумпция неви­новности. Подсудимый может быть оправдан, а обвинитель­ный приговор — отменен. Поэтому оценки качеств подсудимо­го как человека должны опираться на бесспорно доказанные факты и не выходить за пределы того, что имеет юридическое значение.

Обоснование меры наказания в речи государственного обви­нителя требует объективности, учета последствий того или ино­го вида и размера наказания, обстоятельств, не только отягчаю­щих, но и смягчающих ответственность.

Не соответствуют нравственным нормам попытки воздейст­вовать на судей ссылками на возможное влияние вынесенного ими мягкого приговора на состояние преступности и т. п.

А. Ф. Кони, выступая против «запугивания присяжных последствия­ми оправдательного приговора», приводил красочные случаи из прак­тики тех лет. Один шустрый провинциальный прокурор по делу о шайке конокрадов, возражая против защиты, добивавшейся оправдания, го­ворил: «Что ж! Оправдайте! Воля ваша! Только вот что я вам скажу: смотрю я в окошко и вижу на дворе ваших лошадей и брички, телеги и нетычанки, в которых вы собрались... уехать домой. Что ж! Оправдай­те — пешком уйдете!..»[89] Нельзя сказать, что попытки воздействовать на судей в прямой или косвенной форме ссылками на возможные нега­тивные последствия оправдания или мягкого наказания в наше время совсем не встречаются.

Нередки случаи, когда прокурор в речи касается поведения и личных качеств потерпевшего, свидетелей и других лиц, по­мимо подсудимого. Ему приходится давать характеристику со­служивцев подсудимого, потерпевшего, их начальников. Она может оказаться отрицательной. Если такого рода оценки рису­ют того или иного человека в неприглядном виде, то они долж­ны опираться только на достаточные и проверенные доказа­тельства.

В речи обвинителя могут использоваться приемы иронии, однако юмору не место в зале суда, где обсуждаются слишком серьезные дела, где речь идет о горе, причиненном преступле­нием.