Хлеб и жизнь – едины и святы

Прочитывая как-то толкование на Евангелие своего любимого блаженного Феофилакта Болгарского, помню, был пораженный тем, что Вифлеем, в переводе с древнего еврейского, означает Дом Хлеба. Вспомним, ведь Спаситель называл Себя «хлебом, сшедшим с небес» (Мф 6, 41). Оказывается, в тексте Священного Писания нет ни одной «не говорящей» детали: любая мелочь, любой штрих наполнены глубочайшего смысла, открывающегося «имеющим глаза видеть». Каждый шаг Спасителя, каждый жест, время суток, название города или местности, число рыб и хлеба, которыми накормил алчущих, все-все раскрывает пред изумленным читателем совершенно иные, не ведомые прежде, глубины Божественного Откровения. Вот и я, прочитав это место у святого толкователя божественного текста, возрадовался еще и потому, что вспомнил, как Господь называл Себя не просто хлебом (который и должен был явиться, конечно же, из Дома Хлеба!), но и хлебом жизни (Мф 6, 48). И как язык наш запечатлел это откровение! Вспомним, слова хлеб и жизнь, звучащие в исконно русском как жито и живот – однокорневые! Вот и к жизни вечной мы, православные христиане, приобщаемся, находясь еще здесь, на земле, в величайшем Таинстве Евхаристии, вкушая под видом Хлеба Пречистое Тело Христа. Здесь, как и в Евангелии, и в языке нашем, извечно едины и святы – Хлеб и Жизнь.

Как-то на одной из встреч преподаватели иностранных языков с радостным удивлением поведали мне о том, что многие наши церковные выражения очень трудно, а то и вовсе невозможно адекватно перевести на иные языки. Например, в английском языке Благая весть переводится как the good news (буквально: хорошие новости), благовест – как ringing of one church bell (буквально: звон одного церковного колокола), покровительница в буквальном переводе с английского означает патронесса (patroness). А разве передает все оттенки смысла английское название Преображения – Transfiguration (трансфигурация)? Ничего близкого к названию Радоница в английском языке также нет. Этот праздник ликующего пасхального поминовения усопших на английский приходится переводить описательно: как девятый день после Пасхи или же – поминовение усопших во вторник после Фомина воскресенья.

Одно из поразительных свойств русского языка состоит в том, что порой даже самое незначительное слово, да что там слово – так, словцо, способно, при любовном его рассмотрении, засиять гранями невыразимой красоты, свидетельствуя о Творце. Взять, к примеру, слово пол. Как часто, заполняя разного рода анкеты, и доходя до этой обязательной графы, не преминем шутливо парировать: пиши, мол, пол паркетный. Не сознавая того, как близка эта невинная шутка к подлинному смыслу этого кратенького словца, что возводит нас к самому Священному Писанию, к истории сотворения человека. Вслушаемся: «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их» (Быт 1, 27). Язык наш запечатлел эту великую тайну творения, когда человек – это мужчина и женщина как единое целое, как две ипостаси нового чина, что сотворил Господь вослед девяти ангельских чинов и «умалил еси малым чем от Ангел» (Пс 8, 6). В отличие от того же малороссийского, английского, азербайджанского и многих иных языков, где понятия мужчина и человек выражены одним словом. А потому пол – это половина, мужская и женская, замысла Божия о человеке.

Для сравнения, в английском языке пол человека также обозначен тремя буквами, но несколько иначе – sex, и, что примечательно, не нуждается в переводе. А также в комментариях. Не зря кем-то подмечено, что, заглянув в пустую комнату, англоязычный произнесет: nobody, что буквально переводится как – нет тела. В то время как русский скажет: «Ни души», умудрившись упомянуть бессмертную человеческую душу даже в ситуации, когда речь, по сути, о пустоте.

Что же касается пола, употребляемого в ином смысле, то происходит оно от древнего способа строительства, когда брали бревно и распиливали его пополам, уложив эти половины рядком плоскими поверхностями.