Глава 17. А Куп в это время полулежал в шезлонге возле бассейна в тени большого куста шиповника

А Куп в это время полулежал в шезлонге возле бассейна в тени большого куста шиповника. Заботясь о своей коже, он старался избегать прямых солнечных лучей. Это был его «фирменный» секрет, благодаря которому он выглядел намного моложе своих лет.

Сидеть у бассейна днем Купу всегда нравилось. В это время юные Фридмены еще были в школе, Марк и Джимми – на работе, и он вовсю наслаждался тишиной и покоем.

Иногда Куп даже позволял себе немного вздремнуть после обеда – это помогало ему сохранить силы и не чувствовать усталости до позднего вечера.

Сегодня, впрочем, Купу было не до сна. Он размышлял о том, что может сказать Алекс отец. Куп не сомневался, что речь пойдет о нем, и был уверен, что Артур Мэдисон не одобрит увлечения дочери. В глубине души он надеялся, что Алекс не будет серьезно переживать из‑за этого разговора – она не раз говорила ему, что мнение отца для нее мало что значит. И в то же время Куп отдавал себе отчет в том, что основания для беспокойства у ее отца были. Магнат не мог не встревожиться, узнав, что его дочь встречается с человеком, который на данный момент не вполне платежеспособен. В том, что Артур Мэдисон прекрасно осведомлен о его обстоятельствах, Куп не сомневался – он хорошо знал, что у отца Алекс были все возможности навести о нем самые подробные справки.

Пожалуй, впервые в жизни Купа беспокоило, что может думать о нем совершенно посторонний человек. Правда, в своих отношениях с Алекс он старался быть предельно щепетильным, чтобы не дать ей повода подумать, будто ему нужны ее деньги, однако подобная мысль, несомненно, пришла в голову ее отцу. Не могла не прийти, и теперь Куп не знал, что ему предпринять, чтобы разубедить Артура Мэдисона. Он чувствовал себя тем более неловко, что несколько раз ему действительно хотелось попросить Алекс о помощи, но каждый раз он останавливался, сомневаясь, сумеет ли когда‑нибудь вернуть долг. Конечно, если бы он женился на Алекс, о долгах можно было бы забыть, но этого Куп тоже не мог допустить. Это означало бы, что он попросту использовал ее, а это при их отношениях было невозможно. Куп понимал, что его чувства к Алекс серьезны, можно сказать, он влюблен, что бы это ни означало. В разные годы это понятие означало для Купа совершенно разные вещи.

К примеру, лет пятьдесят назад Куп считал себя влюбленным, когда хотел добиться какой‑то женщины во что бы то ни стало. Но в последнее время он все больше обращал внимание на то, чтобы в отношениях присутствовали доверительность, открытость, искренность. Впрочем, и до сих пор он был вполне способен удовлетвориться длинными ногами, гибкой талией и необъятным бюстом, однако случай с Шарлей заставил Купа прийти к совершенно неожиданным выводам. Оказывается, простая, естественная плотская связь с девицами подобного типа была чревата весьма серьезными осложнениями. И наоборот – более сложные, разнообразные и глубокие отношения, которые сложились у него с Алекс, оказались для него гораздо важней, чем чистый секс. С Алекс Купу было легко и интересно.

Она была искренней, справедливой, доброй, жизнерадостной и не требовала от него многого. Он мог бы даже сказать, что ее самостоятельность и самодостаточность импонировали ему больше всего. Куп был почти уверен, что, если он будет объявлен банкротом, Алекс не откажет ему в финансовой помощи. Ее деньги были для него страховкой на самый крайний случай – например, если ему будет угрожать тюрьма. Правда, до этого было еще далеко, но Куп понимал, что когда‑нибудь такой день может наступить. Разумеется, Алекс появилась в его жизни совершенно по иной причине, но Купу было приятно сознавать, что они у нее есть. Именно в этом знании он черпал уверенность, которую Эйб, не зная ее истинной подоплеки, принимал за его всегдашнюю беззаботность и безответственность.

Пожалуй, единственным, что не особенно нравилось Купу, точнее – удерживало его от решительных шагов, было то, что Алекс была молода и, естественно, захотела бы иметь детей. Для женщин в ее возрасте – за редким исключением – деторождение было физиологической потребностью, и Купа это беспокоило больше всего. Он понимал, что нельзя получить все, но никак не мог решить, сумеет ли он смириться с фактом появления в своем доме младенца если не ради Алекс, то хотя бы ради ее наследства. Впрочем, Куп понимал, что в самое ближайшее время ему придется сделать выбор, и он заглядывал в будущее со страхом и неуверенностью.

И дело было не в Алекс. Она не пыталась давить на него, навязывать ему свое мнение и желания, и это нравилось Купу. Ему вообще нравилось в Алекс многое – пожалуй, даже слишком многое, но он давно решил, что не станет из‑за этого беспокоиться. В жизни ему часто везло – так почему не могло повезти и на этот раз? Просто ему посчастливилось встретить идеального человека, вот и все.

Возвращаясь в дом, Куп все еще думал об Алекс, когда в гостиной столкнулся с Паломой. Она вытирала с мебели пыль, одновременно жуя огромный бутерброд. Майонез капал с него прямо на ковер, и Куп не преминул указать на это горничной.

– Прошу прощения, – преспокойно ответила Палома и тут же наступила на пятно.

Куп уже давно оставил всякие попытки перевоспитать Палому. Он, что называется, махнул на нее рукой. Еще несколько недель назад Куп догадался, что Палома работает и на семейство Фридмен, однако, покуда она справлялась со своими основными обязанностями, он был склонен смотреть на это сквозь пальцы. Другого выхода у него и не было, так как Паломе удавалось выходить победительницей практически из любого спора, но самому Купу больше нравилось объяснять свое необычное миролюбие влиянием Алекс, благодаря которому он стал гораздо снисходительнее относиться к тем, кто не был богат или знаменит. Вместе с тем он все еще переживал инцидент с разбитым окном, хотя только сегодня утром к нему приезжали мастера‑стекольщики, чтобы снять необходимые размеры. Куп очень надеялся, что, если у них с Алекс когда‑нибудь появятся дети, это будут не мальчики. Впрочем, и о девочках он думал с не меньшей неприязнью. Почему‑то всякая мысль о младенцах вызывала в нем острое чувство гадливости. Куп понимал, что это неестественно, но ничего не мог с собой поделать.

«Это все из‑за Шарлей», – решил он наконец. О том, что подобное отношение к детям обусловлено его возрастом, Куп не думал – ведь он всегда занимал такую позицию.

Заглянув в кухню. Куп решил налить себе лимонного чая со льдом, готовить который он научил Палому. Теперь в холодильнике постоянно стоял полный графин этого приятного освежающего напитка. Но как только Куп поднес стакан ко рту, в кухне зазвонил телефон. Обычно он не брал трубку, но сейчас подумал, что это может быть Алекс.

– Алло?

Но это была не Алекс. Незнакомая женщина, назвавшаяся Тайрин Догерти, сказала, что хотела бы встретиться с мистером Уинслоу по важному делу.

– Купер Уинслоу слушает. А вы кто? Продюсер?.. – спросил Куп, все еще держа в руках стакан с чаем. С тех пор как Шарлей подняла скандал, он перестал уделять поискам работы достаточно много времени – у него появились другие проблемы.

– Но род моих занятий не относится к делу, которое я хотела бы с вами обсудить, – ответила Тайрин Догерти.

Куп решил, что нарвался на репортершу, и пожалел, что вообще взял трубку. Он уже назвал себя и не мог сказать, что «мистер Уинслоу, к сожалению, только что уехал». С тех пор, как от него ушел Ливермор, Купу часто приходилось брать на себя обязанности дворецкого.

– И что это за дело? – осведомился он как можно суше. В последнее время Куп не слишком доверял людям. Ему казалось – всем что‑то от него нужно, и в этом тоже была виновата Шарлей.

– Это личный вопрос, мистер Уинслоу. У меня к вам письмо от одного вашего старого друга.

Это заявление показалось Купу слишком таинственным, явно рассчитанным на то, чтобы его заинтриговать. Несомненно, решил он, это какая‑то хитрость, уловка, и исходит она от Шарлей. Впрочем, голос Тайрин Догерти ему понравился.

– От какого старого друга? – спросил он.

– От Джейн Эксмен. Впрочем, вы, наверное, ее не помните…

– Нет, не помню. А вы кто – ее адвокат? – Имя Джейн Эксмен действительно было ему незнакомо, но Куп решил, что это, вероятно, кто‑то из его кредиторов. Они тоже звонили ему достаточно часто, но он отправлял их всех к Эйбу.

Когда‑то этим занималась Лиз, но теперь Купу приходилось все делать самому.

– Нет, я ее дочь. – Тайрин Догерти больше ничего ему не сказала, однако ей удалось убедить Купа, что дело действительно важное и что она не отнимет у него много времени.

Куп был заинтригован как самим письмом, так и таинственной Тайрин Догерти У нее был очень приятный голос, и ему было интересно, насколько он соответствует ее внешности. Сначала он хотел предложить Тайрин встретиться в ресторане «Беверли‑Хиллз‑отеля», но ему было лень куда‑то ехать, к тому же он ждал звонка Алекс. Она до сих пор не позвонила, хотя, по его расчетам, ее встреча с отцом должна была уже завершиться. Разговаривать же с Алекс по мобильнику, да еще из ресторана. Куп не хотел – он боялся, что она будет очень расстроена и ему придется ее утешать.

– Где вы остановились? – спросил Куп, хотя это не играло никакой роли.

– В отеле «Бель‑Эйр». Я только что прилетела из Нью‑Йорка.

Что ж, по крайней мере Тайрин Догерти жила в одном из лучших отелей города. Это тоже говорило в ее пользу, и Куп окончательно решился.

– Я живу сравнительно недалеко, – сказал он. – Может быть, вы приедете ко мне? Вам это удобно?

– Большое спасибо, мистер Уинслоу, мне это удобно, – ответила Тайрин. – Не беспокойтесь, я не отниму у вас много времени.

Ей нужно было только увидеться с ним лицом к лицу.

Хотя бы один раз. И еще – показать ему письмо матери.

Через четверть часа она уже звонила ему от главных ворот, и Куп нажал кнопку, включая открывавшую створки автоматику. Когда Тайрин Догерти предстала перед взором Купа, он понял, что не ошибся в своих предположениях: она была высока ростом, светловолоса и очень хорошо сложена. На вид ей было тридцать с небольшим (впоследствии он узнал, что ей уже исполнилось тридцать девять). Лицо Тайрин было миловидным, почти красивым. Купу даже показалось, что они уже когда‑то встречались, но он никак не мог припомнить – где и при каких обстоятельствах. Одета она была очень хорошо – у нее был вкус и чувство стиля.

Куп спросил, чем она занимается, и, услышав, что она дизайнер, похвалил себя за проницательность.

Он вышел встречать ее к дверям. Поднявшись на крыльцо, Тайрин улыбнулась и обменялась с ним крепким рукопожатием.

– Спасибо, что согласились встретиться со мной, – сказала она. – Мне ужасно не хотелось вас беспокоить, но… дело, которое привело меня к вам, должно быть улажено раз и навсегда. Собственно говоря, я давно собиралась написать вам, но все откладывала…

– Понятно. Кстати, что вы делаете в Калифорнии? – поинтересовался Куп, жестом приглашая гостью пройти в библиотеку. Он даже предложил ей бокал вина, но Тайрин отказалась, сказав, что предпочла бы стакан воды, так как на улице очень жарко.

– Что я делаю в Калифорнии? – переспросила она. – Честно говоря, я сама еще не знаю. В Нью‑Йорке у меня было дизайнерское бюро – я занималась разработкой моделей одежды. Недавно я его продала и решила перебраться в Лос‑Анджелес. Мне всегда хотелось моделировать и шить костюмы для кино, но, боюсь, с моей стороны это была слишком смелая идея. В любом случае мне хотелось бы сначала оглядеться.

«И встретиться с тобой», – добавила она мысленно.

– Вы, очевидно, не замужем? – предположил Куп, вручая ей стакан с минеральной водой. Стакан был из его любимого набора. Буквально на днях он с возмущением обнаружил, что именно эти стаканы Палома использует, чтобы поливать комнатные растения.

– Разведена, – ответила Тайрин. – Я развелась, продала свой бизнес, потом умерла моя мать – и все это случилось в течение двух месяцев. Судьба освободила меня сразу от всего, что привязывало меня к Нью‑Йорку, к прошлой жизни, и я решила, что это – возможность попробовать начать все сначала. Как бы там ни было, сейчас я действительно совершенно свободна и могу делать, что захочу; я только еще не решила, нравится мне это или, наоборот, отчаянно пугает.

Но, говоря это, она улыбнулась. Тайрин Догерти отнюдь не была похожа на женщин, которых легко испугать. Держалась она, во всяком случае, достаточно уверенно.

– Вы упомянули о каком‑то письме, – сказал Куп и усмехнулся. – Неужели кто‑то оставил мне наследство? В кои‑то веки…

Тайрин тоже улыбнулась:

– Боюсь, я вас разочарую. – Она достала письмо и протянула Купу.

Письмо оказалось довольно длинным. Читая его. Куп несколько раз поднимал голову, чтобы бросить быстрый взгляд на свою гостью. Когда он наконец закончил, то долго молчал, глядя на нее и не зная, что сказать. Что нужно этой женщине, почему она появилась здесь именно сейчас? Если это шантаж, с него хватит и Шарлей.

– Что вы от меня хотите? – спросил он жестко. Тайрин рассчитывала на совсем другую реакцию.

– Абсолютно ничего. Я только хотела встретиться с вами. Хотя бы один раз. Кроме того, я надеялась, что вам, возможно, будет… интересно. Интересно повидаться со мной. Я понимаю ваши чувства. Для меня это тоже был самый настоящий шок. Дело в том, что мама никогда ничего мне не говорила. Я нашла это письмо уже после ее смерти – она сама так захотела. Мой… отец умер много лет назад.

Мне кажется, он тоже ни о чем не догадывался.

– Надеюсь, что нет, – мрачно кивнул Куп. Он еще не до конца пришел в себя, но когда Тайрин сказала, что ей ничего от него не нужно. Куп испытал заметное облегчение. Он был склонен ей поверить. Тайрин казалась ему человеком достаточно открытым и честным, неспособным на притворство и ложь. Она даже понравилась ему. Если бы не ее возраст, он, пожалуй, мог бы даже заинтересоваться ею, но в свои тридцать с лишним Тайрин была для него старовата.

– Я думаю, для него это не имело бы большого значения, – покачала головой Тайрин. – Он всегда был очень добр ко мне и завещал мне свое состояние. Других детей у него не было… и даже если он знал или догадывался о чем‑то, то никак этого не показывал. Отец был очень порядочным и добрым человеком.

– Что ж, вам повезло, – сказал Куп, пристально глядя на нее. – Внезапно ему стало понятно, почему лицо Тайрин показалось ему таким знакомым. Она была похожа на него самого, и это сходство не было случайным. В письме говорилось, что мать Тайрин Догерти когда‑то встречалась с Купом. Она тоже была актрисой и познакомилась с ним в Лондоне, где они вместе снимались. Их роман был непродолжительным. Съемки закончились, и Джейн Эксмен вернулась в Чикаго. Там она обнаружила, что беременна, но Купу об этом сообщать не стала. В письме говорилось, что она слишком плохо его знала и не хотела «навязываться», как она выразилась. Купу это показалось странным – обычно женщины, которые от него беременели, вели себя прямо противоположным образом. Как бы там ни было, Джейн Эксмен сохранила ребенка, но и ничего ему не сказала. Вскоре она вышла замуж, а еще через какое‑то время у нее родилась дочь. И снова Джейн никому ничего не сказала.

Лишь в своем посмертном письме она призналась дочери, что человек, которого она всю жизнь звала «папой», не был ее родным отцом. Ее настоящим отцом был Купер Уинслоу.

И вот теперь он и его взрослая дочь сидели в библиотеке и внимательно смотрели друг на друга. Куп чувствовал себя весьма неуютно. Всю жизнь он считал, что у него нет никаких детей, и вдруг их оказалось сразу двое: эта тридцатидевятилетняя привлекательная женщина и еще не рожденный младенец, которого носила в своем чреве Шарлей. Для человека, который терпеть не мог детей, это был настоящий шок. К счастью, Тайрин выросла без него и давно уже не была ребенком. Взрослая, самостоятельная, респектабельная женщина. Лишь внешнее сходство указывало на их родство.

– Как выглядела ваша мать? – спросил Куп. – У вас есть ее фотография?

Ему вдруг стало любопытно, сумеет ли он припомнить эту Джейн Эксмен или нет.

– Честно говоря, я специально привезла одну на случай, если вы захотите… взглянуть. – «Освежить свою память», – хотелось ей сказать. – По‑моему, она относится примерно к тому времени.

Тайрин взяла сумочку, достала снимок и протянула ему.

Стоило Купу бросить на него взгляд, как что‑то шевельнулось в его памяти. Это лицо определенно было ему знакомо.

Эта женщина не оставила после себя слишком глубокого следа в его душе, но что‑то связанное с ней он помнил. Кажется, они вместе снимались в фильме по пьесе одного известного английского драматурга. Купу даже казалось, он вспоминает, какую она играла роль. Собственно говоря, Джейн Эксмен была не актрисой, а дублершей, но исполнительница главной роли слишком часто и много пила, и Джейн появлялась на площадке в каждом эпизоде, где не видно было лица. Кроме этого. Куп, как ни старался, больше ничего не мог припомнить, но и это было неудивительно. Сорок лет назад он был молод, необуздан, сам довольно много пил, к тому же с тех пор в его постели перебывало огромное количество женщин.

– Что ж, ситуация действительно, гм‑м… необычная, – проговорил он и, вернув Тайрин снимок, снова посмотрел на нее. Она была красива. Куп назвал бы ее красоту классической, если бы не слишком высокий рост. Тайрин была чуть ниже шести футов, тогда как в самом Купе было шесть футов и четыре дюйма. Кажется, подумал он, ее мать тоже была довольно высокой…

– Прямо не знаю, что сказать, – добавил он растерянно.

– Ничего не надо говорить, – мягко сказала Тайрин Догерти. – Я хотела только увидеть вас – больше мне ничего не нужно. У меня был замечательный отец и мать, которую я любила. Я жила счастливой жизнью. В семье я была единственным ребенком, и все меня баловали. Мне не в чем упрекнуть вас – ведь вы ничего не знали. Моя мать скрывала эту тайну от всех почти сорок лет, но и ее я ни в чем не виню. И ни о чем не жалею.

– Ау вас есть дети? – с беспокойством осведомился Куп.

Для полного счастья ему не хватало только внуков!

– Нет, детей у меня нет – я слишком много работала.

Кроме того, как ни стыдно мне в этом признаться, я никогда особенно не хотела иметь детей.

– Это у вас наследственное. Генетическое, – заметил Куп с улыбкой. – Дело в том, что я тоже никогда не хотел иметь детей. Они вечно шумят, плачут, пачкают пеленки и все такое… Иногда они даже портят воздух!

Тайрин Догерти рассмеялась. Этот мужчина – язык не поворачивался назвать его стариком, хотя она и знала, что ему уже семьдесят, – начинал ей нравиться. Теперь она понимала, почему ее мать так легко сошлась с ним, почему полюбила, почему решила оставить его ребенка. Обаятельный, с чувством юмора и манерами джентльмена старой школы, он произвел впечатление и на нее. Каким‑то чудом Купер Уинслоу ухитрился не состариться – Тайрин не верилось, что он ровесник ее матери, которая перед смертью несколько лет тяжело болела и совсем высохла, превратившись в тень. Куп же был полон жизни; энергия в нем так и была ключом.

– Скажите, вы ведь побудете еще в Лос‑Анджелесе? – спросил Куп. Тайрин не просто понравилась ему; к своему собственному удивлению, Куп начинал чувствовать к ней что‑то наподобие родственной привязанности. Впрочем, ему нужно было время, чтобы во всем разобраться.

– Думаю, что да, – ответила она. Тайрин еще не знала, чем она займется, но теперь, после того как она побывала у Купа, она чувствовала себя полностью свободной. Вопреки тому, что она сказала Купу несколько минут назад, известие о том, что он ее родной отец, тяжким грузом лежало у нее на душе, но сейчас она сбросила с себя и эту тяжесть. Теперь Тайрин могла спокойно жить дальше вне зависимости от того, будут ли они поддерживать связь и в будущем, или сегодняшняя встреча окажется единственной.

– Могу я позвонить вам в «Бель‑Эйр»? Мне бы хотелось увидеться с вами еще раз, когда… когда первоначальный шок немного пройдет, – сказал Куп с улыбкой. – Может быть, вы как‑нибудь снова заедете ко мне, и мы вместе поужинаем.

– Это было бы чудесно, – сказала Тайрин и встала, давая понять, что их встреча закончена. Она действительно почти не отняла у него время, как и обещала – Тайрин пробыла у него немногим более получаса, и Куп не заметил, чтобы она искала предлога задержаться у него подольше.

Тайрин исполнила то, зачем приехала: встретилась с ним и передала письмо, и теперь возвращалась назад, к своей жизни, к которой он, увы, не имел никакого отношения.

У дверей Тайрин ненадолго задержалась и серьезно посмотрела на него.

– Да, чуть не забыла, – сказала она. – Я хотела бы уверить вас, что у меня нет ни намерения, ни желания давать интервью газетам и телевидению. То, что я вам сообщила, останется строго между нами.

– Спасибо, – с чувством ответил Куп. Он чувствовал себя тронутым. Тайрин действительно оказалась очень милой женщиной. Она ничего не требовала от него – ей просто хотелось взглянуть на него, понять, что он за человек. И, судя по всему, он ей понравился.

То же самое мог сказать и Куп.

– Знаете, – сказал он, – быть может, это бестактно с моей стороны… или даже глупо, но мне кажется, что в детстве вы были очаровательной маленькой девочкой. А ваша мать… она поступила достойно. – Иного слова он не мог подобрать. Джейн Эксмен не стада раздувать скандал, она взяла всю ответственность на себя. Интересно, задумался Куп, чувствовал ли он к ней что‑нибудь, или Джейн была для него лишь мимолетным увлечением? Сейчас он не мог этого сказать, но ее дочь – их дочь ему очень нравилась.

– Мне очень жаль, что Джейн умерла, – сказал он, испытывая какую‑то щемящую грусть. Ему было странно думать, что, пока он, ничего не подозревая, жил своей привычной жизнью, где‑то в далеком Чикаго Джейн рожала и воспитывала его дочь.

– Благодарю вас. Мне тоже жаль – я ее очень любила.

На прощание Куп поцеловал Тайрин в щеку, а она улыбнулась ему. Это была та самая улыбка, которую Куп видел в зеркале каждый день и которую так хорошо знали его друзья. Видеть ее на чужом лице было ему и страшно, и удивительно, и приятно одновременно. Он заметил их сходство практически сразу, значит, и мать Тайрин тоже его видела.

Интересно, что она по этому поводу думала? И что думал ее муж? Куп хотел верить, что он ни о чем не догадывался, – по словам Тайрин, он был очень хорошим человеком.

Весь остаток дня Куп думал о происшедшем! Когда приехала Алекс, она сразу почувствовала, что с Купом что‑то происходит. Она спросила, как он себя чувствует и нет ли каких‑нибудь неприятных новостей. Куп успокоил Алекс и спросил, как прошла ее встреча с отцом. «Неплохо», – ответила Алекс. Казалось, она собирается этим ограничиться, но Куп видел, Алекс не хочет волновать его и поэтому не собирается посвящать его в детали.

– Он не очень тебя огорчил? – с беспокойством спросил Куп, и Алекс пожала плечами.

– Уж так он устроен… Если бы у меня была возможность выбирать, я бы, конечно, подыскала себе отца получше, но, увы, никто мне такой возможности не дал. Приходится обходиться тем, что есть, – сказала она с философским видом и налила себе бокал вина.

И для нее, и для Купа это был длинный и тяжелый день, поэтому он сдержался и не стал рассказывать о Тайрин до тех пор, пока они не сели ужинать. На ужин у них был приготовленный Паломой цыпленок, спагетти и салат, который сделала Алекс.

– Знаешь, у меня, оказывается, есть дочь, – сказал Куп, отрезая крылышко цыпленка, и Алекс недоуменно взглянула на него.

– На этих сроках еще ничего невозможно определить, – ответила она спокойно. – Шарлен лжет тебе, не знаю только зачем. Быть может, она надеется, что в тебе проснутся какие‑то чувства, ты размякнешь, и тогда… – Она не договорила, но Куп ясно почувствовал ее раздражение.

– Я имел в виду вовсе не ее. Понимаешь… – Куп замолчал, пытаясь собраться с мыслями. Он думал о Тайрин практически целый день, но до сих пор ходил как в тумане. Их встреча сильно на него подействовала.

– Разве у тебя… Разве еще кто‑то ждет от тебя ребенка?! – Алекс потрясение выпрямилась. – А я думала…

– Это очень давняя история, – поспешил успокоить ее Куп. – Ей уже тридцать девять лет – больше, чем тебе.

– Кому, истории?

– Нет, моей дочери… – И он рассказал ей о визите Тайрин Догерти. Куп старался быть немногословным – к тому же он действительно знал очень мало, – но Алекс сразу почувствовала, что он тронут этой историей до глубины души.

Алекс тоже потрясло, что женщина, родившая от Купа ребенка, могла молчать столько лет. Впрочем, она была потрясена не только этим обстоятельством.

– Это… это просто поразительно, Куп! – воскликнула она, не скрывая своего удивления. – А какая она – твоя дочь? На кого она похожа?

– Тайрин – очень милая женщина, приятная, красивая, умная. И она очень похожа на меня… Во всяком случае с чертами лица, но она, конечно, гораздо красивее, – скромно добавил он. – Она… – Куп снова немного помолчал, подыскивая слова. – В ней чувствуется достоинство, независимость… порода, если угодно. Тайрин такая же, как ты, – прямая, искренняя, порядочная. Она не только сказала, что ей ничего от меня не нужно, но и пообещала, что не станет давать интервью газетам, и я ей верю.

– Зачем же она тогда приезжала? – поинтересовалась Алекс.

– Она сказала – чтобы повидаться со мной. Только один разок. Она говорит – ей этого достаточно.

– Понимаю, – покачала головой Алекс. – Слушай, почему бы тебе не пригласить ее сюда еще раз? – Она видела, что Купу этого хочется, и он ответил согласием, однако на следующий день он сам поехал в «Бель‑Эйр», чтобы пообедать с Тайрин. Они рассказывали друг другу о себе и обнаружили, что у них довольно много общего во взглядах, привычках, пристрастиях. Даже на десерт они выбрали одно и то же мороженое – клубничное со сливками и с ванилью. Это было любимое мороженое Купа, и Тайрин призналась, что обожает его с детства.

– Да, странная штука – наследственность, – заметил Куп. Вот уже некоторое время он обдумывал одну сумасшедшую идею, которая внезапно пришла ему в голову, и только сейчас решился.

– Послушай, Тайрин, – сказал он. (К этому моменту они уже перешли на «ты».) – Что бы ты сказала, если бы я предложил тебе пожить у меня в «Версале»? По крайней мере до тех пор, пока будешь ты в Лос‑Анджелесе, а?

Ему вдруг захотелось видеть ее как можно чаще. Тайрин была для него неожиданным даром судьбы, и Купу не хотелось ее терять. Его родители давно умерли, братьев и сестер у него никогда не было (кроме троюродного брата где‑то на Аляске, которого Куп не встречал никогда в жизни).

Тайрин, таким образом, была его единственным близким по крови человеком. Куп уже достиг того возраста, когда кровные узы, узы родства становятся не менее важными, чем привязанность, увлечение, дружба. Возможно, поэтому он проникся к дочери теплым чувством и хотел, чтобы она пробыла с ним несколько дней или даже недель.

Его предложение пришлось Тайрин по душе.

– Мне бы не хотелось тебе мешать и вообще навязываться, – сказала она, но Куп видел, что она очень рада.

– Ты мне не помешаешь. – Теперь Куп жалел, что пустил жильцов во флигель и гостевое крыло. Тайрин было бы там очень удобно. К счастью, в той части дома, где жил он сам, имелись довольно просторные гостевые апартаменты, где он мог ее разместить. Куп не сомневался, что Алекс не станет возражать. Он рассказал о ней дочери, и Тайрин ответила, что, судя по его рассказам, Алекс не женщина, а чудо, на что Куп вполне серьезно ответил, что так оно и есть.

Тайрин обещала переехать на следующий день, и Куп, вернувшись домой, поговорил обо всем с Алекс. Как он и ожидал, она была доброжелательна и выразила желание познакомиться с Тайрин. Алекс так и не сказала Купу, о чем она говорила с отцом. Про себя она решила, что не скажет этого никогда. Алекс очень хорошо понимала, что отец желал ей только добра, однако ей было совершенно ясно: если она станет пересказывать Купу все те ужасные вещи, которые Артур Мэдисон про него говорил, то заставит Купа страдать. Да и зачем это все знать Купу?

Что же касалось Тайрин, то ее внезапное появление Алекс нисколько не огорчило. Пока, во всяком случае, оно не принесло Купу неприятностей и разочарования. Наоборот, Куп словно ожил. Еще ни разу за несколько месяцев их знакомства Алекс не видела его таким спокойным, умиротворенным и… счастливым.