Б.Порядок роботи 8 страница

He took his handkerchief out of his shirt (он достал свой платок из под футболки), folded it (свернул его), and stuck it back in after looking at the wound (и засунул обратно, после того как осмотрел рану). The bleeding seemed to have stopped (кровотечение, казалось, остановилось) in spite of the workout he had given it (несмотря на трепку, что он задал ей).

He rested a moment longer (он отдохнул еще немного), and was suddenly aware that he felt good (и неожиданно осознал, что чувствует себя хорошо), physically better than he had in years excepting the throb of his arm (физически лучше, чем уже многие годы, если не считать: «исключая»пульсирующую боль в руке). He felt well exercised (он чувствовал себя хорошо натренированным), and suddenly grappling with a clearcut (no matter how insane) problem (и неожиданно решающим = и наконец‑то ему приходилось решать четкую и ясную (неважно, насколько сумасшедшую) проблему; to grapplewith… – бороться; схватиться с кем‑либо; пытаться преодолеть или разрешить что‑либо; clear/‑/cut – ясно очерченный; четкий, определенный; рельефный) after two years of trying to cope with the incubotic gremlins that were sucking his marriage dry (после двух лет попыток справиться с неуловимыми демонами, которые высасывали все соки из их совместной жизни: «высасывали их брак досуха»; incubotic– прилагательное от incubus: инкуб /дьявол в образе мужчины, нападающий на женщин во сне/; гнет, бремя /забот, проблем/; кошмар; gremlin– гремлин, злой гном /ответственный за труднообъяснимые поломки электронной аппаратуры/; таинственная враждебная сила).

hearten [hRtn], yell [jel], physically ['fIzIkqlI]

At last, he collapsed on to his knees and put his forehead against the ground. He could only hear his own taxed breathing, and the thought that played over and over in his mind was: Thank God I gave up smoking, thank God I gave up smoking, thank God – Then he could hear them, yelling back and forth to each other, in some cases bumping into each other ('Hey, this is my row!'), and the sound heartened him. They were well away to his left and they sounded very poorly organized.

He took his handkerchief out of his shirt, folded it, and stuck it back in after looking at the wound. The bleeding seemed to have stopped in spite of the workout he had given it.

He rested a moment longer, and was suddenly aware that he felt good, physically better than he had in years excepting the throb of his arm. He felt well exercised, and suddenly grappling with a clearcut (no matter how insane) problem after two years of trying to cope with the incubotic gremlins that were sucking his marriage dry.

It wasn't right that he should feel this way, he told himself (это не правильно, что он себя так чувствует, сказал он себе). He was in deadly peril of his life (его жизнь была в смертельной опасности: «он был в смертельной опасности /для/ жизни»), and his wife had been carried off (а его жену унесли). She might be dead now (возможно, она сейчас мертва). He tried to summon up Vicky's face (он попытался вызвать в памяти лицо Вики; tosummon up – /официально/ вызвать, позвать; вызывать, воскрешать в памяти) and dispel some of the odd good feeling by doing so (и несколько рассеять таким образом: «сделав так» это странное, хорошее чувство), but her face wouldn't come (но ее лицо никак не вспоминалось: «не желало появляться»). What came was the red‑haired boy with the knife in his throat (что вспомнилось, так это рыжеволосый парень с ножом в горле).

He became aware of the corn fragrance in his nose now, all around him (теперь он осознал/почувствовал запах кукурузы в носу, /исходящий/ отовсюду вокруг него). The wind through the tops of the plants made a sound like voices (ветер, /пролетавший/ по верхушкам растений, издавал звук, похожий на голоса). Soothing (успокаивающий; to soothe – успокаивать, утешать; умиротворять; унимать). Whatever had been done in the name of this corn (что бы ни было сделано во имя кукурузы), it was now his protector (сейчас она была его защитницей).

But they were getting closer (но они подбирались ближе).

peril ['perIl], summon ['sAmqn], odd [Od]

It wasn't right that he should feel this way, he told himself. He was in deadly peril of his life, and his wife had been carried off. She might be dead now. He tried to summon up Vicky's face and dispel some of the odd good feeling by doing so, but her face wouldn't come. What came was the red‑haired boy with the knife in his throat.

He became aware of the corn fragrance in his nose now, all around him. The wind through the tops of the plants made a sound like voices. Soothing. Whatever had been done in the name of this corn, it was now his protector.

But they were getting closer.

Running hunched over (сгорбившись/согнувшись), he hurried up the row he was in (он бросился: «поспешил» вдоль ряда, в котором был), crossed over (перескочил /на соседний/), doubled back (вернулся обратно), and crossed over more rows (и пересек еще несколько рядов). He tried to keep the voices always on his left (он старался, чтобы голоса всегда оставались слева от него: «держать/сохранять голоса всегда слева от себя»), but as the afternoon progressed (но по мере того, как день близился к вечеру: «послеполуденное время двигалось вперед»), that became harder to do (делать это становилось /все/ труднее). The voices had grown faint (голоса стали еле различимыми; togrow– произрастать, расти; делаться, становиться; faint– слабый; вялый; тусклый), and often the rustling sound of the corn obscured them altogether (и часто шелестящий звук кукурузы перекрывал их совершенно; to obscure– затемнять; загораживать; затмевать, превосходить). He would run, listen, run again (он бежал, прислушивался, снова бежал). The earth was hard‑packed (земля была очень твердой; hard– жесткий, твердый; тугой; packed– упакованный; слежавшийся, уплотненный, слежавшийся), and his stockinged feet left little or no trace (и его ноги в носках почти не оставляли следов: «его одетые в носки ноги оставляли мало или никаких следов»; stocking – чулок; носок).

When he stopped much later the sun was hanging over the fields to his right (когда, /уже/ значительно позже, он остановился, солнце висело над полями справа от него), red and inflamed (красное и пылающее/воспаленное; toinflame– зажигать, поджигать; вызывать воспаление; воспаляться; flame– пламя), and when he looked at his watch he saw that it was quarter past seven (и когда он посмотрел на свои часы, он увидел, что было уже четверть восьмого: «четверть после семи»). The sun had stained the corntops a reddish gold (солнце окрасило верхушки кукурузы в красновато‑золотистый цвет: «красноватое золото»; tostain– пропитывать краской, окрашивать), but here the shadows were dark and deep (но здесь /внизу/ тени были темны и глубоки/густы; deep– глубокий; насыщенный, темный, густой /о краске, цвете/). He cocked his head, listening (он поднял/высунул голову, прислушиваясь). With the coming of sunset the wind had died entirely (с наступлением заката ветер совсем утих: «умер») and the corn stood still (и кукуруза стояла неподвижно/тихо), exhaling its aroma of growth into the warm air (наполняя теплый воздух ароматом созревающих початков: «источая свой аромат роста = созревания в теплый воздух»). If they were still in the corn they were either far away or just hunkered down and listening (если они были все еще в кукурузе, они либо были далеко, либо сидели на корточках и слушали; either… or… – или… или…). But Burt didn't think a bunch of kids, even crazy ones, could be quiet for that long (но Берт не думал, что кучка детей, даже /таких/ сумасшедших, могла бы сидеть: «быть» тихо так долго). He suspected they had done the most kidlike thing (он подозревал, что они поступили очень по‑детски: «сделали самую детско‑похожую вещь»), regardless of the consequences for them (не считаясь ни с какими /возможными/ последствия для них; regard– внимание, забота); they had given up and gone home (они просто бросили /искать/ и ушли домой; togiveup– отказаться /от чего‑либо/; сдаться, отказаться от дальнейших попыток).

hunch [hAnC], obscure [qb'skjuq], consequences ['kOnsIkwqnsIz]

Running hunched over, he hurried up the row he was in, crossed over, doubled back, and crossed over more rows. He tried to keep the voices always on his left, but as the afternoon progressed, that became harder to do. The voices had grown faint, and often the rustling sound of the corn obscured them altogether. He would run, listen, run again. The earth was hard‑packed, and his stockinged feet left little or no trace.

When he stopped much later the sun was hanging over the fields to his right, red and inflamed, and when he looked at his watch he saw that it was quarter past seven. The sun had stained the corntops a reddish gold, but here the shadows were dark and deep. He cocked his head, listening. With the coming of sunset the wind had died entirely and the corn stood still, exhaling its aroma of growth into the warm air. If they were still in the corn they were either far away or just hunkered down and listening. But Burt didn't think a bunch of kids, even crazy ones, could be quiet for that long. He suspected they had done the most kidlike thing, regardless of the consequences for them; they had given up and gone home.

He turned towards the setting sun (он повернулся в сторону заходящего солнца), which had sunk between the raftered clouds on the horizon (которое утонуло меж полосатых: «похожих на потолочные балки» облаков на горизонте; rafter – стропило; балка; raftered – c /видимыми/ стропилами, балками/опотолке, крыше/), and began to walk (и пошел: «и начал идти»). If he cut on a diagonal through the rows (если он срежет по диагонали, через ряды), always keeping the setting sun ahead of him (всегда равняясь на заходящее солнце: «всегда держась заходящего солнца впереди него»), he would be bound to strike Route 17 sooner or later (рано или поздно он должен будет выйти на шоссе 17; to bind – связывать; обязывать, обрекать).

The ache in his arm had settled into a dull throb that was nearly pleasant (боль в его руке поутихла до тупого подергивания, которое было почти приятно), and the good feeling was still with him (и хорошее чувство было все еще с ним). He decided that as long as he was here (он решил, что пока: «так долго, как»он находится здесь), he would let the good feeling exist in him without guilt (он позволит этому хорошему чувству существовать в нем без чувства вины). The guilt would return when he had to face the authorities (чувство вины вернется, когда ему придется встретиться с/предстать перед властями) and account for what had happened in Gatlin (и сообщить обо всем, что произошло в Гатлине; account – счет; сводка; отчет; описание, рассказ; to account for smth. – объяснять что‑либо; отчитыватьсявчем‑либо, зачто‑либо). But that could wait (но это может подождать).

He pressed through the corn (он пробирался через кукурузу; topress– нажимать; надавливать; протискиваться), thinking he had never felt so keenly aware (думая о том, что он никогда еще его мысли не были такими ясными, а чувства острыми: «не чувствовал себя так остро чувствующим/воспринимающим»; aware – /о/сознающий; понимающий; чутко воспринимающий). Fifteen minutes later the sun was only a hemisphere poking over the horizon and he stopped again (пятнадцатью минутами позже солнце было лишь полукругом, выступающим над горизонтом, и он остановился снова; hemisphere – полусфера, полушарие), his new awareness clicking into a pattern he didn't like (его новое обостренное восприятие внезапно приобрело оттенок, который ему не понравился: «прещелкнуло в конфигурацию, которая…»; pattern– образец; шаблон; рисунок, узор; структура, форма; конфигурация, характер). It was vaguely… well, vaguely frightening (он был смутно… ну, что ли, смутно пугающим).

diagonal [daI'xgqnl], hemisphere ['hemIsfIq], vague [veIg]

He turned towards the setting sun, which had sunk between the raftered clouds on the horizon, and began to walk. If he cut on a diagonal through the rows, always keeping the setting sun ahead of him, he would be bound to strike Route 17 sooner or later.

The ache in his arm had settled into a dull throb that was nearly pleasant, and the good feeling was still with him. He decided that as long as he was here, he would let the good feeling exist in him without guilt. The guilt would return when he had to face the authorities and account for what had happened in Gatlin. But that could wait.

He pressed through the corn, thinking he had never felt so keenly aware. Fifteen minutes later the sun was only a hemisphere poking over the horizon and he stopped again, his new awareness clicking into a pattern he didn't like. It was vaguely… well, vaguely frightening.

He cocked his head (он поднял свою голову; cock– петух; tocock– /лихо или настороженно/ поднимать или склонять набок /голову/). The corn was rustling (кукуруза шелестела).

Burt had been aware of that for some time (Берт осознавал это уже в течение некоторого времени), but he had just put it together with something else (но он только что сопоставил это с чем‑то еще). The wind was still (ветра не было: «ветер был неподвижен»). How could that be (как же такое может быть)?

He looked around warily (он с тревогой огляделся; wary– настороженный; подозрительный), half expecting to see the smiling boys in their Quaker coats creeping out of the corn (почти: «наполовину» ожидая увидеть улыбающихся мальчиков в своих квакерских пиджаках, выползающих из кукурузы), their knives clutched in their hands (сжимая в руках ножи: «их ножи сжаты в их руках»). Nothing of the sort (ничего подобного). There was still that rustling noise (все тот же шелестящий звук). Off to the left (в отдалении слева; off– указывает на отдаление, удаление от чего‑либо).

He began to walk in that direction (он пошел в ту сторону), not having to bull through the corn any more (больше ему не приходилось ломиться через кукурузу; bull– бык; tobull– двигаться напролом). The row was taking him in the direction he wanted to go, naturally (ряд сам: «естественно» вел его в направлении, в котором он хотел идти). The row ended up ahead (впереди ряд заканчивался). Ended (заканчивался)? No, emptied out into some sort of clearing (нет, был опустошен, образуя прогалину; empty– пустой; to empty /out/ – опустошать; пустеть;to clear– чистить, расчищать). The rustling was there (шелест исходил оттуда: «был там»).

wary ['wFqrI], clutch [klAC], natural ['nxCrql]

He cocked his head. The corn was rustling.

Burt had been aware of that for some time, but he had just put it together with something else. The wind was still. How could that be?

He looked around warily, half expecting to see the smiling boys in their Quaker coats creeping out of the corn, their knives clutched in their hands. Nothing of the sort. There was still that rustling noise. Off to the left.

He began to walk in that direction, not having to bull through the corn any more. The row was taking him in the direction he wanted to go, naturally. The row ended up ahead. Ended? No, emptied out into some sort of clearing. The rustling was there.

He stopped, suddenly afraid (он остановился, неожиданно испугавшись).

The scent of the corn was strong enough to be cloying (запах кукурузы был достаточно сильным, чтобы стать противным; tocloy– пресыщать; вызывать отвращение от избытка чего‑либо изначально приятного). The rows held on to the sun's heat (ряды /кукурузы/ удерживали: «держались за» солнечное тепло) and he became aware that he was plastered with sweat and chaff and thin spider strands of cornsilk (и он ощутил, что он /весь/ покрыт потом и /облеплен/ соломинками и тонкими паутинками кукурузного шелка; chaff – мякина; чешуя /колосковая или цветковая у злаков/; spider– паук; strand– прядь /каната, троса/; нитка; волосок). The bugs ought to be crawling all over him… but they weren't (по всему телу: «везде на нем» должны были бы ползать насекомые … но их не было: «но они не /ползали/»).

He stood still (он стоял неподвижно), staring towards that place where the corn opened out on to what looked like a large circle of bare earth (глядя неотрывно в направлении места, где кукуруза открывалась тому, что выглядело, как большой круг голой земли).

There were no midges or mosquitoes in here (здесь не было ни комаров, ни москитов; midge– комар‑дергун, звонец; мелкое двукрылое насекомое; mosquito– комар; москит), no black‑flies or chiggers (ни мошек, ни клещей/чиггеров) – what he and Vicky had called “drive‑in bugs” when they had been courting (того, что они с Вики называли «доставучими насекомыми»: «вползающими/впивающимися насекомыми»; todrivein– въехать; вгонять, всаживать), he thought with sudden and unexpectedly sad nostalgia (подумал он вдруг с внезапной и неожиданно грустной ностальгией). And he hadn't seen a single crow (и он не видел ни одной вороны). How was that for weird (как же это странно; weird– сверхъестественный, таинственный, жуткий; странный, непонятный), a corn patch with no crows (кукурузное поле без ворон; patch– клочок; лоскут; участок земли)?

mosquito [mqs'kJtqu], nostalgia [nOst'xlGIq], weird [wIed]

He stopped, suddenly afraid.

The scent of the corn was strong enough to be cloying. The rows held on to the sun's heat and he became aware that he was plastered with sweat and chaff and thin spider strands of cornsilk. The bugs ought to be crawling all over him… but they weren't.

He stood still, staring towards that place where the corn opened out on to what looked like a large circle of bare earth.

There were no midges or mosquitoes in here, no black‑flies or chiggers – what he and Vicky had called “drive‑in bugs” when they had been courting, he thought with sudden and unexpectedly sad nostalgia. And he hadn't seen a single crow. How was that for weird, a corn patch with no crows?

In the last of the daylight he swept his eyes closely over the row of corn to his left (в последних отсветах заката: «остатках дневного света» он внимательно рассмотрел ряд кукурузы слева от него; to sweep – мести, подметать; окидывать взглядом, осматривать; closely – близко; вплотную; внимательно, тщательно). And saw that every leaf and stalk was perfect (и он увидел, что каждый листик и стебелек были безупречны), which was just not possible (что просто невозможно). No yellow blight (не было желтых пятен на листьях; yellowblight– мозаичная болезнь растений; пятнистость листьев; blight – заболевание растений, характеризующееся завяданием, гниением или прекращением роста). No tattered leaves (нет ободранных листьев), no caterpillar eggs (нет яиц гусениц), no burrows (нет червоточин; burrow – нора; червоточина), no – His eyes widened (его глаза расширились).

My God, there aren't any weeds (Боже мой, там не было никаких сорняков)!

Not a single one (ни одного единственного). Every foot and a half the corn plants rose from the earth (/через/ каждые фут с половиной из земли поднимались/росли стебли: «растения» кукурузы). There was no witchgrass (не было пырея; witchgrass– пырей ползучий; просо волосовидное /досл. “ведьмина трава”/), jimson (дурмана), pikeweed (ядовитой колючки; pike– копье, пика; колючка; weed– сорняк; pikeweed– народное название лобелии надутой и фитолакки), whore's hair (ведьминого волоса / букв. “волосы блудницы” /; whore’shair– малоизвестное название, возможно имеется в виду horsehairlichen, “witch’shair”: алектория, ведьмин волос), or poke salad (или лаконоса). Nothing (ничего).

In the last of the daylight he swept his eyes closely over the row of corn to his left. And saw that every leaf and stalk was perfect, which was just not possible. No yellow blight. No tattered leaves, no caterpillar eggs, no burrows, no – His eyes widened.

My God, there aren't any weeds!

Not a single one. Every foot and a half the corn plants rose from the earth. There was no witchgrass, jimson, pikeweed, whore's hair, or poke salad. Nothing.

Burt stared up, eyes wide (он продолжал смотреть, с широко раскрытыми глазами). The light in the west was fading (свет на западе угасал; tofade– вянуть, увядать; выгорать, выцветать; тускнеть). The raftered clouds had drawn back together (балкообразные облака = отдельные полоски облаков снова собрались: «стянулись» вместе; todraw– тащить). Below them the golden light had faded to pink and ochre (под ними золотистое свечение поблекло /превратившись/ в розовое и бледно‑желтое/охристое). It would be dark soon enough (совсем скоро стемнеет).

It was time to go down to the clearing in the corn and see what was there (пора было: «было время» подойти к прогалине в кукурузе и посмотреть, что же там такое) – hadn't that been the plan all along (разве не было все это спланировано с самого начала; allalong– все время, всегда)? All the time he had thought he was cutting back to the highway (все то время, когда он думал, что шел коротким путем: «срезал»обратно к магистрали), hadn't he been being led to this place (разве не вели его к этому самому месту; tolead– вести, быть проводником)?

Dread in his belly (ощущая ужас всем телом: «ужас в его животе»), he went on down to the row (он пошел дальше к тому самому ряду) and stood at the edge of the clearing (и остановился на краю прогалины). There was enough light for him to see what was here (было достаточно света для того, чтобы разглядеть то, что там было). He couldn't scream (он не мог закричать). There didn't seem to be enough air left in his lungs (казалось, в легких не осталось воздуха: «достаточно воздуха»; toleave– оставлять; tobeleft– оставаться). He tottered in on legs like slats of splintery wood (он зашатался на ногах, как будто они стали тонкими потрескавшимися дощечками: «подобных дощечкам колкого/треснувшего дерева»; tototter– трястись; шататься; угрожать падением; splinter – лучина; щепка; slat– дощечка, планка, рейка). His eyes bulged from his sweaty face (его глаза выпучились на его потном лице).

ochre ['qukq], slat [slxt], bulge [bAlG]

Burt stared up, eyes wide. The light in the west was fading. The raftered clouds had drawn back together. Below them the golden light had faded to pink and ochre. It would be dark soon enough.

It was time to go down to the clearing in the corn and see what was there – hadn't that been the plan all along? All the time he had thought he was cutting back to the highway, hadn't he been being led to this place?

Dread in his belly, he went on down to the row and stood at the edge of the clearing. There was enough light for him to see what was here. He couldn't scream. There didn't seem to be enough air left in his lungs. He tottered in on legs like slats of splintery wood. His eyes bulged from his sweaty face.

“Vicky,” he whispered (прошептал он). “Oh, Vicky, my God (о, Вики, боже мой) –”

She had been mounted on a crossbar like a hideous trophy (она возвышалась: «была поднята» на крестовине, подобно отвратительному/ужасающему трофею), her arms held at the wrists (ее руки схвачены у запястьев) and her legs at the ankles (а ее ноги у лодыжек) with twists of common barbed wire (витками обыкновенной колючей проволоки), seventy cents a yard at any hardware store in Nebraska (по семьдесят центов за ярд, в любой скобяной лавке Небраски). Her eyes had been ripped out (ее глаза вырваны). The sockets were filled with the moonflax of cornsilk (глазницы набиты клубками кукурузного шелка /цвета/ светлого: «лунного» льна; socket – впадина, углубление; гнездо; /= eyesocket/ глазница; flax– лен). Her jaws were wrenched open in a silent scream (челюсти были вывернуты в немом крике; towrench– вывертывать, выкручивать; вывихнуть, растянуть), her mouth filled with cornhusks (ее рот набит шелухой от початков).

On her left was a skeleton in a mouldering surplice (слева от нее был скелет в полусгнившем стихаре; to moulder– гнить; разлагаться; рассыпаться, разрушаться; surplice– стихарь /длинное облачение с широкими рукавами/). The nude jawbone grinned (голая челюсть усмехалась). The eye sockets seemed to stare at Burt jocularly (глазницы, казалось, глядели на Берта весело; jocular– расположенный к шуткам, забавам; шутливый, веселый), as if the one‑time minister of the Grace Baptist Church was saying (как будто бывший священник баптисткой церкви Благодати говорил): It'snotsobad (это не так уж плохо), beingsacrificedbypagandevil‑childreninthecornisnotsobad (быть принесенным в жертву языческими дьяволятами‑детьми в кукурузе – не так уж плохо), havingyoureyesrippedoutofyourskullaccordingtotheLawsofMosesisnotsobad (когда твои глаза вырывают из твоего черепа, согласно законам Моисея – это не так уж плохо). To the left of the skeleton in the surplice was a second skeleton (слева от скелета в стихаре был еще один скелет), this one dressed in a rotting blue uniform (этот был одет в разлагающуюся голубую униформу). A hat hung over the skull (фуражка нависала над черепом), shading the eyes (скрывая/затеняя глаза), and on the peak of the cap was a greenish‑tinged badge reading policechief (а на козырьке фуражки был позеленевший жетон c надписью “шеф полиции”; peak– пик; мыс; козырек; to tinge– /слегка/ окрашивать, придавать оттенок; badge– эмблема, значок, жетон).

hideous ['hIdIqs], trophy ['trqufI], badge [bxG]

“Vicky,” he whispered. “Oh, Vicky, my God –”

She had been mounted on a crossbar like a hideous trophy, her arms held at the wrists and her legs at the ankles with twists of common barbed wire, seventy cents a yard at any hardware store in Nebraska. Her eyes had been ripped out. The sockets were filled with the moonflax of cornsilk. Her jaws were wrenched open in a silent scream, her mouth filled with cornhusks.

On her left was a skeleton in a mouldering surplice. The nude jawbone grinned. The eye sockets seemed to stare at Burt jocularly, as if the one‑time minister of the Grace Baptist Church was saying: It's not so bad, being sacrificed by pagan devil‑children in the corn is not so bad, having your eyes ripped out of your skull according to the Laws of Moses is not so bad. To the left of the skeleton in the surplice was a second skeleton, this one dressed in a rotting blue uniform. A hat hung over the skull, shading the eyes, and on the peak of the cap was a greenish‑tinged badge reading police chief.

That was when Burt heard it coming (и тут Берт услышал, как оно приближается): not the children but something much larger (не дети, а что‑то намного большее), moving through the corn and towards the clearing (двигающееся через кукурузу в сторону прогалины). Not the children, no. The children wouldn't venture into the corn at night (дети не осмелились бы пойти в кукурузное поле ночью). This was the holy place (это было священное место), the place of He Who Walks Behind the Rows (место Того, кто обходит ряды).

Jerkily Burt turned to flee (Берт резко развернулся, чтобы убежать; jerk– резкое движение, рывок). The row he had entered the clearing by was gone (ряд, через который он вышел на прогалину, исчез). Closed up (закрылся/сомкнулся). All the rows had closed up (все ряды сомкнулись). It was coming closer now and he could hear it (теперь оно приближалось, и он слышал его), pushing through the corn (как оно продирается через кукурузу; to push – толкать; пихать; проталкиваться, протискиваться). He could hear it breathing (он слышал его дыхание: «как оно дышит»). An ecstasy of superstitious terror seized him (приступ суеверного ужаса охватил его; ecstasy – экстаз; исступление; сильное проявление какого‑л чувства; to seize– схватить; захватить). It was coming (оно подходило). The corn on the far side of the clearing had suddenly darkened (кукуруза на дальней стороне прогалины внезапно потемнела), as if a gigantic shadow had blotted it out (как будто огромная тень легла на нее; blot – пятно, клякса; to blotout– заливатьчернилами; закрывать, заслонять; скрывать, покрывать).

Coming (подходит).

That was when Burt heard it coming: not the children but something much larger, moving through the corn and towards the clearing. Not the children, no. The children wouldn't venture into the corn at night. This was the holy place, the place of He Who Walks Behind the Rows.

Jerkily Burt turned to flee. The row he had entered the clearing by was gone. Closed up. All the rows had closed up. It was coming closer now and he could hear it, pushing through the corn. He could hear it breathing. An ecstasy of superstitious terror seized him. It was coming. The corn on the far side of the clearing had suddenly darkened, as if a gigantic shadow had blotted it out.