Русский ответ 5 страница

Гораздо сложнее дело обстояло с внутренним злом, исходящим изнутри общества, которое изначально является носителем света и святости. Как тьма зло может появиться в коллективе, устроенном согласно вселенским законам мiроздания? На этот животрепещущий вопрос даёт ответ «Голубиная Книга», которая в своей четвёртой части обращается к истокам происхождения зла и несправедливости в этом мiре. Вот как в одном из её вариантов даётся этот сюжет (Сбор ник русских духовных стихов, составленный В.Варенцовым. СПб,. 1860, с.28-29):

Нонче Кривда Правду приобидела:

пошла Правда она на вышния небеса,

а Кривда оставалась на сырой земли,

по всему народу православному.

Она пала нам всем на ретиво сердце:

оттого у нас в мiре стало Правды нет;

стали беззакония великия.

Безусловно, прав Г.Федотов, отмечавший, что в этой горькой притче «мы должны видеть основной опыт социальной философии народа» (Федотов Г. Стихи духовные. М., 1991, с.79). Действительно, продолжает его мысль М.Л.Серяков, в течение слишком длительного времени русский народ был вынужден жить в условиях постоянно гнетущей его несправедливости и господствующей над ним Кривды. Это не могло не наложить отпечаток на его восприятие мiра, однако и в этих, подчас неимоверно тяжёлых, условиях он не забыл и о существовании в нём Правды, нерушимо сохранив в своём сердце надежду и стремление к Высшей Справедливости. Помимо этого, благодаря такому восприятию и объяснению происходящего зла в мiре русский народ, в массе своей, избегает воздействия одного из самых мертвящих и жизнеотрицающих аспектов христианства: «Природа, вообще мiрское перестаёт быть источником греха и порочных соблазнов. Древнерусский человек, опираясь на своё традиционное учение о добрых (“белых”) и злых (“чёрных”) Богах, объявляет причиной греха, в противоположность византийской церковной доктрине, не плоть, не человеческие страсти, а ангелов “лукавого сатаны”. Он дуалист, но его дуализм своеобразен: он различает не просто дух и плоть, а плотски-духовное и божественно-таинственное» (Замалеев А.Ф. Зоц В.А. Мыслители Киевской Руси. К., 1987, с.29). Так древний русский миф, при всей его горечи, сберёг душу народа от ещё большего зла; основанное на нём мiровоззрение было так мощно и так укоренено в сознании русского народа, что смогло даже трансформировать пересаженную из Византии на русскую почву церковную доктрину (Серяков, с.291-297, 310-311).

Сейчас, в момент временного торжества Кривды как в планетарном масштабе, так и в масштабе нашей некогда единой страны, русскому народу как никогда необходима твёрдая духовная опора. Хотя победившее зло представляется всемогущим и кажется, будто нет в мiре силы, способной сокрушить его, следует помнить, что пока в сердцах людей хранится воспоминание о Правде, победа Кривды никогда не будет полной и окончательной. Если одна память о ней может поставить под вопрос победу зла в этом мiре, то что же тогда способна сделать сама Правда? Недаром на знамёнах чешских гуситов, которые в XV в. почти двадцать лет победоносно сражались с объединёнными силами католической Европы, было начертано «Правда побеждает».

В современных условиях стремительно возрастающей бездуховности, проникающей во все сферы жизни общества во множестве обличий, от тотальной коммерциализации до не менее тотальной механизации и компьютеризации, для каждого человека как никогда актуальной становится битва за собственную душу. Может ли помочь в этом людям христианство с его принижающей моралью? Каждый вправе сам ответить на этот вопрос, однако пример как Запада, так и нашей страны с кризисом христианской религии и взрывным ростом самых различных сект свидетельствует скорее всего об отрицательном ответе, во всяком случае в масштабах всего общества. Единственное, о чём можно говорить с полной уверенностью, так это о неспособности христианства установить гармоничные отношения между человеком и окружающей его природой. Даже Н.Бердяев, один из наиболее знаменитых отечественных апологетов христианства в ХХ веке, был вынужден признать: «Между человеком, вступившим на путь искупления, и природой образуется бездна. Христианство закрывает наглухо внутреннюю жизнь природы и не допускает человека к этой жизни. Оно как бы умерщвляет природу» (Бердяев Н. Смысл истории. Париж, 1969, с.138). Логическим следствием этого явилась механизация природы, неизбежно ударившая и по человеку. Так что вряд ли христианство способно справиться с кризисом, который оно само и породило. Ведийская же мудрость наших предков, наоборот, учила человека жить в гармонии с мiром, а именно эта гармония является залогом его подлинной полноценной жизни. Родившись многие тысячелетия тому назад, она неизменно помогала нашим далёким предкам выигрывать битву за свои души до тех пор, пока на Русь не пришло христианство. Будем надеяться, что последующие поколения русских людей смогут вслед за Н.Заболоцким сказать: «И слышу я знакомое сказанье…» (Серяков, с.339-340).

Д 2а. […] Сто раз Русь начиналась и сто раз была разбита. От полуночи и до полуденя [т.е. от севера до юга] … так Праотцы водили наши скот, и были Орием [24] Отцом в край Русский приведены, чтобы там пребыть [т.е. находиться, жить]. И на страданья многие не обращали внимания, и раны, и холода [т.е. в то время, как шли с Отцом Орием]. Вот, так дошли досюда и так поселились огнищане [25] на Русской земле.

Случилось это до времени до нынешнего за две тьмы [20.000 лет]. А после тех двух темей [20.000 лет] варяги [26] пришли… и землю у хазар, у которых мы были в кабале, забрали в руки свои.

Народ был родственный ильмерский, сто из двухсот корней. [27] Народ наш [т.е. русский] и поселился среди ильмерцев, потому как в землю Русскую пришёл он позже. А они ведь братья наши и на нас…

Вече было у них. Вот, что высказано было… на вече, так и было. Если что не высказано было, того и быть не должно… От полюдья к полюдью избирали они князей, да так и жили; мы же им помощь оказывали. И так мы травы знали, как в очагах сосуды обожжённые творить, они же были гончарами хорошими, как скот водить и землю пахать – всё понимали… Таковы же были и наши Отцы. Род злой пришёл на нас, напал, и потому …[28]

Д 2б. … пришлось нам убежать в леса [т.е. из степи на север] и жить там охотниками и рыбаками, чтобы смогли мы бедствий избежать. И так мы жили тьму [10.000 лет] одну, и стали ставить города, огнища [29] повсюду раскладывать. А после тьмы [10.000 лет] другой был холод великий, и потянулись мы на полдень, там места ведь злачные на юге… А там ромеи [30] те скот наш брали по цене, о которой уговоримся, чтоб слово нам держать. И потянулись мы к полуденному… зеленотравью, и было множество скота у нас…

Д 3а. Влеса молим мы, нашего Отца,[31] чтоб двинулся по небу Конник Суражий,[32] и чтоб взошёл над нами Сурье сказать колёса золотые вращать. [33] Ведь это Солнце [34] наше, что светит на наши дома, и перед ликом Его бледнеет лик огнищ домашних.

Огоньку сему, Семургле [35] Богу говорим мы появиться и объявиться в небе, и приняться за дело своё до самого до синего до света [т.е. до рассветных сумерек ]… называем Ему имя Его: «Огнебоже!» [36] и идём трудиться, как и всякий день, омовенья телу сотворя; едим и в поля идём трудиться наши, как Боги всякому велели мужу, кто способен трудиться ради хлеба своего.

Даждьбоговы вы внуки, любимцы Божьи, и Божие орало [т.е. плуг] вы так в деснице держите … Славу воспоём Прекрасному,[37] и до вечера думаем мы таково и пятикратно Богов мы славим в день. Пьём сурицу [38] в знак благости и общности с Богами, Которые во Сварге суть [пребывают], также пьют за счастье наше …

Воспоём Прекрасному славу, и золотой Суражий конь поскачет в небе… Домой идём мы, потрудившись, огонь мы там творим и пищу нашу едим. И говорим, любовь к нам Божья какова и отходим ко сну. Итак, прошёл ведь день и темень настаёт…

Также даём десятую мы часть нашим Отцам и сотую – властям [т.е. тем, кто нами управляет]… И так и пребываем славными, поскольку славим мы Богов и молимся с телами, омытыми водою чистою …

Д 4г. Сурожу [39] ж Святу быть над нами [т.е. Солнце Святое пребывает над нами]… […] И всякий день к Богам взираем, которые есть Свет, которого мы называем Перун, Даждьбог, Хор,[40] Яр,[41] и именами многими иными … Так воспеваем славу мы Богам и милостью Божеской живём, покуда жизни не лишимся.

Сурожа [т.е. Сурья-Солнце] бьёт наших врагов, которые суть мизгири [пауки], на Неё [т.е. на Сурью] ползущие… и нам грозящие болями и Маром-Марой,[42] и всяческим жизни концом… Бог Сильный явится… и будет бить мечом тем – молнией, и они издохнут.

Сурья светит на нас и к нам [т.е. лучи Её идут к нам], и видим Её… Во-первых же, слава Сурье, Снопу-Деду,[43] которые зло изгоняют …

Злое племя дасов [44] поднялось из этой тьмы. И это злое племя на Пращуров наших налетело… и напало, и многие явились поражённые и умерщвлённые.

И тот Орей Старый Отец и говорит: «Идём из той земли, где гунны [45] наших братцев убивают. В час этих зверств кровь льётся. И скот наш они крадут, и убивают детей».

И сказал то Старый Отец, и мы направились в другую землю, которая мёдом и молоком течёт. И есть земля та… и все отправились. А сыновья три Орья были Кий и Пащек, и Хоровато,[46] откуда три славных [или славянских, т.к. «славене» означает и то, и другое] племени проистекли. Сыновья те были предводители храбрые дружин, и так все и уселись на коней, да и отправились… За ними ж едут дружины молодёжи, скот, коровы, повозки бычиные [т.е. повозки, запряжённые быками; на лошадях русы раньше ездили только верхом] и овцы… И дети шли, и старцы, и матери, и женщины, как немощные люди [т.е. которые не могли сражаться].

Так шли они на полдень к морю и мечами разили врагов. Шли до гор великих и до травных равнин, где было злаков множество.

Там они и поселились с Кием, который Киева строитель был. [47] Там ведь и была столица Русская… Многой крови стоил исход тот Славным. А они пренебрегали скверным, что случалось [т.е. не обращали на тяготы внимания] и двигались, куда им Орей говорил. Потому как кровь ведь та своя, и кровь наша про то же говорит, что мы есьмы все Русичи. Не слушайте врагов, что говорят, что вы не добродетельны … От Орея Отца мы происходим и т… [48]

Д 6в. От Отца Орея и до Дира [49] было тысячу пятьсот лет. [50] Вот, те Праотцы наши знали медные мечи. Так ведь Твастер [51] им сказал сделать железные и брать коней, которые бегут от Богов к нам.

Так была Русколань [52] сильной и крепкой. Ведь благодаря Перуну, владеющему нами, сколько бы мы не вытаскивали мечи – побеждали врагов, отгоняли их в их земли. Потому как вожди времени рода Орея славны и сильны были, – как и те, которые под солнцем били Египет,[53] и раньше. В те же времена не было у нас единства, и были мы с вами как овцы без Влеса. Он ведь сказал нам, что надобно нам ходить прямо, но никогда не криво [т.е. жить по Правде, а не по Кривде], а того мы не послушались.

Так парсы [54] убрали большую часть Русов [возможно, в смысле «отстранили с ключевых позиций»], почтив Набсура. [55] Не остерегались ведь они врагов, и так напали те на них…, и пошли они клонить головы свои под вражеские бичи. Тогда-то сильные враги напали на всех трёх. А те-то пошли с говядами [крупным рогатым скотом] на заход Сурьи [на запад] и там пропали. Наши же люди пошли под Набсура царя. А после того-то пошли на солнце Египетское.

Д 6г. Долго пришлось тем годам порабощения длиться. И так пришёл день, и Русы убежали от Набусара [56] царя – парсы же не пошли за ними – и так пришли Русы в края наши. А там ведь они слышали песни наши об Интре и Волу,[57] чему мы твёрдо веруем. Мы с вами есьмы с Богами нашими, а своим Богам свои не в тягость. Оттого едины мы и, раз мы Их несём, то Они у нас и есть [букв. «Их несущие, Их имеем»], и никогда мы не должны называть Их иначе, как это делают говорящие на (других) языках.

Когда порабощение то вавилонское мы претерпевали, и князем их тут был Набсур царь, который их-то подчинил. И они своих молодых давали в воины… мучения претерпевали, и они били палкой. И то терпеть мы с вами не могли никак.

И не можем, и говорим им, что нам это не по сердцу. Так в тот день, когда было великое землетрясение и землевертение [или, возможно, смерчи], и овраги расселись вокруг до неба, там кони и волы метались и ревели. Забрали мы свои стада и бросились на полночь [т.е. на север] и спасли души наши. И так Богами хранимы будете,[58] и чем ни за что терять нам сынов своих и своих дочерей, да и жён. И будем просто свои уже и жить в благополучии. А как шли бы на челе ратей, то не были бы смятены и в рабство не отдались бы все и ходили бы не как псы. Потомки мы Славных, и героями быть можем, а не обращали внимания мы с вами [т.е. пренебрегали своим благородным происхождением и единением и потому попали в кабалу].

Вот Магура поёт песни свои к сече [т.е. призывающие, подготавливающие к битве]. И та Птица – от Индры,[59] потому как Индра был и пребудет Индрой только, Который даёт Перуну все брани,[60] чтобы Тот поверг их, чтобы пришёл Ярый [61] наш в лунче. И лучше нам пропасть, но никогда по воле своей не быть рабами и жертвы творить богам их [т.е. врагов].

Д 6е. […] Разбиты были Русы греками [62] и ромеями, и они [т.е. Праотцы] пошли по берегам морским до Сурожи. И там сотворили Сурожский край, потому что он солнечный; дань он выплачивает Киеву. Вот – то, что было создано, не долго оно продолжалось, а мы ведь весьма сражались.

И тут-то в первый раз варяги пришли на Русь. И Аскольд силой своей разгромил князя нашего и разбил его… Аскольд, а потом и Дир, уселся над ними [т.е. над Русами в Киеве], как непрошеный князь. И они-то княжить начали над ними, на самом-то деле будучи вождями, а мы ещё останки его храним [намекается на Аскольдову могилу]. Огнебог [63] и от дома того отвращает лик свой, и от них [т.е. от тех князей], потому как были те князья греками крещены. Аскольд – тёмный воин, а так просвещён греками, что никаких Русов нет, а суть они варвары. И тому можем мы смеяться, потому как были кимры [древний народ ], также Отцы наши, а они-то ромеев трясли и греков разметали, как поросят напуганных.

Д 7а. Слава Богам нашим!

Есть у нас истинная вера, которая не требует человеческих жертв. А то делается у варягов, которые истинно всегда совершали её, именуя Перуна Паркуном, и Ему жертву творили.

Нам же следует полевую жертву давать, и от трудов наших пшена, молока и туков [жиров или сала]. Ведь подкрепляем мы Коляду [64] ягнёнком,[65] и во время Русалий [летнего праздника], в день Яров [66] также, и Красной Горы. [67] То ведь делаем мы в воспоминание гор Карпатских. И в то время род наш звался карпени. А как стали мы жить в лесах, то имя назвали нам древичи, а на поле мы имели имя поляне.

Так в любом случае, что греки начнут говорить на нас, что мы приносим в жертву людей – а то ложь, потому как нет такого на самом деле, и у нас другие обычаи. А тот, кто хочет повредить другим, говорит недоброе. А с тем глупый не борется, и таковой он и есть [т.е. он таким и становится], и другие говорят так же. […]

Все христианские источники единогласно утверждают, будто в Древней Руси существовали человеческие жертвоприношения и что христианизация Руси очистила нашу землю от этой скверны. Приведённый же фрагмент «Влесовой Книги» категорически отрицает существование человеческих жертвоприношений, называя это ложью и наговорами греков, т.е. христиан. О том же говорится и в другой дощечке, автор которой предостерегает своих сородичей: «Се, Боги Русские не берут жертвы человеческие … А вот варяги и эллины богам дают жертву иную и страшную, человеческую. И того не должны мы делать, потому как мы – Даждьбоговы внуки и не должны идти за другими следами чужими …» (Д 24б).

В этой связи для нас интересно мнение крупного специалиста по древней русской истории А.Г.Кузьмина, кстати, противника подлинности Влескниги, который писал: «Дело в том, что собственно славянское язычество человеческих жертвоприношений не знало. Наличие таковых у некоторых групп балтийских славян – свидетельство сложных ассимиляционных процессов. В частности, жители острова Рюген руги (их называли также русы, рутены, руйяны, раны – примерно так же, как и киевских русов) изначально славянами не были, а перейдя на славянскую речь, сохраняли многие обычаи, включая обряд погребения (трупоположение вместо типичного для славян трупосожжения). А за различием в обрядах стоит и разное видение потустороннего мiра» (Кузьмин, 2004, с.13). И в другом месте: «В описании Льва Диакона войны греков с “тавроскифами” Святослава имеется ряд бытовых зарисовок. Среди них обычно привлекает внимание обряд человеческих жертвоприношений. С.Гедеонов даже акцентировал внимание на этом обряде, доказывая невозможность признания русов норманами. Он полагал, что именно для славян-руси было характерно приношение в жертву юношей и девушек. […] С.Гедеонов, видимо, прав, говоря об отсутствии такого обряда у германцев. Но и у славян его тоже, по-видимому, не было. Здесь мы видим отражение религиозных и бытовых представлений, характерных для кельтов в Европе и тавров в Причерноморье» (Кузьмин, 2003, с.310).

Сохранилось летописное сообщение о принесении киевлянами в жертву Богам, идолы которых поставил князь Владимiр, сыновей и дочерей (ПВЛ, с.37); жертвой этого ритуала якобы пали варяжские мученики в Киеве. Однако это конкретное упоминание о человеческих жертвоприношениях не может считаться достоверным фактом, поскольку рассказ монаха-летописца о мученической смерти двух христиан имеет апологетический характер и содержит различные сомнительные подробности. На искусственность легенды указывает замечание в «Повести временных лет» (ПВЛ, с.39): «И не свесть никто-же, где положиша я» («И не ведает никто, где их положили»). Это при том, что летописцем приводятся пространные речи варяга, обличающие якобы неистинность Русских Богов и восхваляющие истинность еврейско-христианского бога. И потом о каком неведомом месте захоронения варягов можно говорить, если, судя по летописи, они были принесены в жертву и их останки должны были находиться на месте совершения требы? Между тем, в зольнике киевского святилища на Перуновом холме археологи вообще не обнаружили никаких людских останков. Всё это свидетельствует о литературном происхождении легенды, которая в дальнейшем стала обрастать новыми подробностями. В так называемом Прологе – сборнике кратких житий христианских святых, расположенных по дням празднования, – во-первых, появляется день памяти «мученикам» (очевидно, мифический день их «мученической кончины») – 12 июля, сразу за днём памяти блаженной кончины княгини Ольги, наступившей якобы 11 июля, а во-вторых, названо имя варяга-сына, неизвестное летописцу, – Иоанн. В более же поздней церковной традиции (не ранее XVII века) появляется уже и имя варяга-отца – Фёдор (Карпов, 1997, с.143-146). Всё это приводит нас к выводу, что происхождение соответствующего летописного сообщения было литературным и не имеет никакого отношения к действительности.

В качестве другого примера «человеческих жертвоприношений» апологеты христианства обычно приводят следующее описание якобы ритуала жертвоприношения жителями города Ретры Сварожичу Радигосту, сделанное Адамом Бременским и повторённое Гельмольдом: «Епископу Иоанну, старцу, схваченному с другими христианами в Магнополе, то есть в Микилинбурге [славянский Микулин Бор], жизнь была сохранена для торжества [«язычников»]. За свою приверженность Христу он был [сначала] избит палками, потом его водили на поругание по всем славянским городам, а когда невозможно было заставить его отречься от имени Христова, варвары отрубили ему руки и ноги, тело выбросили на дорогу, голову же отсекли и, воткнув на копьё, принесли её в жертву богу своему Редегосту в знак победы» (Гельмольд. Славянская хроника. М., 1963, с.76-77).

В данном описании обращает на себя внимание то обстоятельство, что тело католического прелата было не сожжено, как это полагалось при жертвоприношении животных, а разрублено на части. Как мы видели, согласно ведийским представлениям славян, сам способ погребения умершего напрямую определял посмертную судьбу его души. Если путём сожжения свободного человека его душа напрямую возносилась на небо к Сварогу и Сварожичам, то совершенно другая судьба ожидала преступника, каковым в глазах славян являлся епископ Иоанн. Вот как Ибн Фадлан описывает обычаи восточных славян в дохристианскую эпоху по отношению к преступникам, посягнувшим на святость супружеских уз либо на чужую собственность: «А кто из них совершит прелюбодеяние, кто бы он ни был, то заколотят для него четыре сошника, привяжут к ним обе его руки и обе ноги и рассекут (его) топором от затылка до обоих его бёдер. И таким же образом они поступают и с женщиной. Потом каждый кусок его и её вешается на дерево… И они убивают вора так же, как убивают прелюбодея» (Заходер Б.Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. Т.2. М., 1967, с.125). Подобно тому, как куски тела казнённого становились пищей для птиц и зверей на земле, так, очевидно, и душа преступника обрекалась на поедание чудовищным змеем в загробном мiре. Эти воззрения и обусловленную ими практику мы наблюдаем у восточных славян, и, как видим, данная практика была свойственна и славянам западным, которые отнюдь не собирались допускать в свой ведийский рай духовного руководителя своих самых заклятых врагов. Как видим, к обряду жертвоприношения казнь католического прелата не имела ровно никакого отношения. Точно таким же образом поступали наши прародители и со всеми другими преступниками.

Обвиняя наших дохристианских предков в человеческих жертвоприношениях и ссылаясь при этом на единственный мифический случай принесения в жертву двух варягов киевлянами, выдуманный христианским летописцем, и на сомнительный случай принесения в жертву католического прелата западными славянами, христиане, конечно же, не вспоминают о гекатомбах отнюдь не выдуманных человеческих жертв, принесённых богу Израилеву во имя «истинной веры». Теоретически, казалось бы, самопожертвование Иисуса Христа должно было бы стать самой последней жертвой в иудейской и христианской традиции. На деле же – наоборот, с него-то и началась долгая и кровавая история жертвоприношений ради лично Христа и ради иудейского бога в продолжение ветхозаветной традиции, тысячелетиями практиковавшейся евреями в отношении всех неевреев. Эти человеческие жертвоприношения выражались в дальнейшем в избиении целых народов (например, западных славян и русов в Прибалтике и индейцев в Латинской Америке), отказывавшихся христианизироваться, а также многих сотен тысяч так называемых еретиков (катаров, альбигойцев, гуситов, гугенотов, стригольников, «жидовствующих» и др.) и инаковерующих (Тридцатилетняя война, Варфоломеевская ночь и др.), а также в изжаривании на кострах сотен тысяч обвинённых в ереси, в колдовстве, в ведовстве, в пропаганде научных знаний, не совместимых с учением церкви, и т.п. Жертвенный дым от этих костров, и довольно густой, поднимался веками, в то время как всесожжения жертвенных животных уже давным-давно, с разрушения Иерусалимского храма, не наблюдалось. Таким образом, можно сказать, что произошёл процесс, обратный тому, что был в далёкой древности: в кровавых жертвоприношениях христиане успешно заменили животных людьми, и эта жертва была принята богом евреев и христиан. И нет никаких оснований предполагать, будто этот еврейско-христианский обычай должен исчезнуть. Предсказать сегодня его формы вряд ли возможно, но кровавая человеческая жертва, принесённая иудохристианскому богу, скорее всего, не будет им отвергнута (Прот.Иоанн, с.127).

К этому следует добавить, что русские, так называемые «православные», христиане даже не осознают, что самой страшной человеческой жертвой являются они сами, добровольно приносящие себя в жертву еврейскому упырю Иегове и его «единородному сыну» Иисусу, которые незаметно щиплют свои обязательные жертвы с их тел в виде постов и всевозможных воздержаний и «умерщвлений плоти», а с их душ – в виде покаяний и отказа от свободы нравственного выбора. «Безропотное следование чужим навязанным заветам и есть жертва, а миф о первородном человеческом грехе – самое мерзкое из всех жертвоприношений, даже по сравнению с кровавыми жертвами дикарей. Это – принесение в жертву политизированному абсолюту самой сочной сердцевины человеческой сущности. При рождении мы получаем её из рук христианских священнослужителей надкушенной уже на всю оставшуюся жизнь. Вы ответственны за грех праотца Адама – разве это не жертвоприношение?» (Авдеев, 2004, с.113).

Д 7д. […] То ведь Матерь Всех [68] поёт во Сварге о подвигах ратных. И пойдём от домов своих и бросимся на врагов, чтобы дать им отведать Русского меча. Сеча ясная [олицетворение сечи] речет, что не надобно нам другого делать, а лишь идти вперёд. А «назад» не должны мы говорить, потому как нет у нас задов, только переды. И быстро пойдём, и кто быстро идёт, быстро имеет славу, а кто потиху идёт, то вороны на него каркают и куры квохчут. Мы – не говяды [т.е. не скоты], а есьмы Русы чистые.

И это – другим научение, чтобы знать, как Правь есть с нами, а Нави не боимся мы с вами, потому как у Нави нет силы против нас. Потому надобно нам молить Богов о помощи в трудах наших ратных и усердствовать.

Вот ведь Матерь Всех бьёт крылами о трудах ратных и славе воинам, которые испили воду живую от Перуницы [69] в сече жестокой. И та Перуница летит к нам, и она рог даёт, полный воды живой о жизни вечной герою нашему, который меча вражеского получил, а голову отрубленную потерял. Так смерти нет у нас таким, но жизнь ведь вечная, а вожди-братья о братьях труждаются. [70]

Д 7е. А умрёт – и на луга Свароговы идёт, а там Перуница речёт: «То ведь никто иной, а Рус-герой, а не грек и не варяг, а славный [прославленный; славянин] роду славного. И он идёт вослед за пением Матеревым, Матери Всех Наших, на луга твои, Свароже великий!»

И речёт ему Сварог: «Иди, сыне мой, к красе этой вечной и там узришь ты своих деда и бабку. А они-то в радости и веселии тебя узрят! Плакали они много доныне, а теперь им будет возрадоваться о жизни твоей вечной до конца концов». А краше того, что там, мы не ведаем.

Как воины ясные, цель у нас иная, не как у греков – и слава у нас иная. И так дойдём до Рая нашего и узрим цветы прекрасные и деревья, и луга. И нам свивать снопы, на полях тех жито убирать и ячмень веять, и пшено-просо собирать в закрома Сварожьи. То ведь богатство иное! – потому как земное было во прахе и болезнях, и страданиях [а там благо непреходящее], – и да будут мирными дни его вечные. […]

Д 7э. Там Перун идёт и головой золотой трясёт, молнии рассевает во Сваргу синюю, и она укрепляется от них. И Матерь Слава поёт о трудах всяческих ратных. И нам надобно послушаться и хотеть брани яростной за Русь нашу и Святых Праотцев наших. Матерь Слава сияет до облаков, как Солнце, и предвещает нам победы и гибель. Но мы-то с вами не боимся, потому как – то жизнь земная, а ведь есть и жизнь вечная. И о том нам надобно заботиться больше, потому как земное против неё – ничто. Мы на земле, как искры, и исчезнем ведь во тьме, как бы нас никогда и не было.

Так слава наша пойдёт к Матери Славе и пребудет в Ней до конца концов земных и иных жизней. [71] Это у нас с вами по-свойски, не бояться смерти, потому как мы – потомки Славные, а Даждьбог породил нас через Корову Земунь. [72] И вот мы кравенцы [потомки Кравы Земунь] – и скифы, анты, русы, борусины и сурожцы. Так мы остаёмся наследники Русские и с пением ведь идём во сию во Сваргу Сварожью Синюю. […]

Д 7ж. И тут знать нам надобно, чтобы род Русский собирался в десятки, и десятки – в сотни, и чтобы те напали на врагов, чтобы пинать их головы отрубленные. И там злодеев посчитать, чтобы звери-хищники, их поев, издохли. [73]