Транспортні функції ГЛ 10 страница

— Других нет, — буркнул парень.

— Ну и отлично, я все равно бросила курить.

Я вернула зажигалку и пошла к дому. Ранее с этим типом мне встречаться не приходилось, что и неудивительно, номера на тачке московские.

— Помяни мое слово, — сказала я Сашке; — нас ждут испытания. Возможно, тебе даже придется пожить у Риты. Не отворачивайся, Рита тебя любит. В прошлый раз, когда ты жил у нее, ты даже поправился.

Я вошла в квартиру и на всякий случай обследовала ее, включая везде свет. Даже поднялась в мансарду, которая пустовала с момента моего заселения.

— Пусто, — изрекла я с некоторым облегчением, Сашка обратил внимание на мою суетливость и тоже заволновался. Я включила ему телевизор, чтобы он отвлекся, подошла к окну. Джип все еще стоял возле остановки. — Что ж, каждый волен проводить время так, как ему нравится. Пусть посидят, поскучают.

Зазвонил телефон, я сняла трубку, ожидая любых сюрпризов, и с облегчением услышала голос Лялина.

— Ну, как жизнь? Радует?

— Не очень.

— Дальше будет хуже. Особенно если ты решишь поучаствовать.

— В чем? — невинно поинтересовалась я.

— Детка, ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Если бы не мои седины, простатит и импотенция в перспективе, я бы уже давно занял место в твоей постели.

— Врешь.

— Вру, — согласился Лялин. — Но тебя я люблю, и это чистая правда. С этим тебе придется согласиться, коли ты не раз пользовалась моей любовью.

— Любовью ни разу, только добротой.

— Мне нравится твое настроение. Обещай, что будешь благоразумной.

— Я всегда стараюсь.

— Боюсь, сейчас особый случай.

— Обожаю, когда ты говоришь загадками.

— Обожаю, когда ты строишь из себя дуру. Но и дуракам свойственно чувство самосохранения. Киллера хотели сдать, он ушел, а под твоими окнами пасутся московские ребята.

— Господи, это-то ты откуда знаешь? — с искренним изумлением спросила я.

— Кое-кто из моих людей все еще в охране Деда и обо всем, что касается тебя, сообщают незамедлительно. Тобой интересовались, и их тачка, скорее всего, все еще под твоими окнами.

— Так и есть. Мы даже успели познакомиться. Не скажу, что близко, но все равно приятно.

— А без этого нельзя было обойтись? — недовольно поинтересовался Лялин.

— Я же любопытна. Как думаешь, Дед в курсе?

— Возможно, только Ларионов. Если так, то он не спешит с докладом. Хотя и Деда не исключаю. Ты знаешь старого змея.

— Еще бы.

— Ну так что? Скажешь мне что-нибудь доброе?

— Ты мужчина моей мечты.

— Это я знаю. Скажи, что ты их всех в гробу видела и будешь думать только о себе.

— Я так и собиралась.

— Слава богу, хоть усну спокойно. Пока.

Лялин отключился, а я прошла на кухню, выпила полстакана мартини, чтобы поскорее уснуть. В отличие от Лялина спокойной ночи я не ждала.

Однако на этот раз все вышло по-другому. Уснула я почти мгновенно, а проснулась от того, что настойчиво трещал телефон. Сашка в знак протеста залаял.

— Ольга, возьми трубку! — завопил Вешняков, когда включился автоответчик. — Дело есть на сто рублей!

Я сняла трубку и сердито спросила:

— Чего у тебя? Еще восьми нет, а ты звонишь. Стоит придумать что-нибудь существенное, чтобы у меня пропало желание тебя придушить.

— Получили разрешение вскрыть ячейку в банке.

— Надо же, — съязвила я, — не прошло и года.

— К девяти подъезжай к банку.

— Мне-то зачем? — удивилась я.

— Как это? — вроде бы тоже удивился Вешняков. — Тебе что, не интересно?

— Мне интересно. Только кто ж меня пустит?

— Шутишь? — весело фыркнул Артем. — Ты у нас в списке первая, так что давай раскачивайся и рви когти к банку. Только Сашку не бери, ради Христа. Дед у нас человек исключительно уважаемый, но собачка — это все-таки слишком.

Я покачала головой и даже хмыкнула, повесила трубку и припустилась в ванную. Сонную одурь с меня как ветром сдуло. Я накормила Сашку, выпила две чашки кофе и ровно в девять тормозила возле здания банка. На стоянке замерли две «Волги», «Форд» и «Ауди», из чего я заключила, что все в сборе.

Вешняков топтался на ступеньках, ведущих к центральному подъезду.

— Где народ? — спросила я.

Артем кивнул на дверь. Банк начинал работу в 9.30, нас просили прибыть к девяти, дабы не распугать клиентов.

Дверь нам открыл охранник. В просторном вестибюле стояла группа мужчин, что-то оживленно обсуждавших. Заметив нас, все смолкли. Я поздоровалась, мне недружно ответили. Всех присутствующих, за исключением главы банка, я хорошо знала, и они меня тоже. На их лицах мелькало тщательно скрываемое недовольство, но высказать его никто не решился. И правильно. Деду это вряд ли понравится.

С главой банка мы были едва знакомы, и сейчас он подошел ко мне первым, представился, сообщил, что ему приятно меня видеть, а я напомнила, что являюсь их клиентом. Мы бы поговорили еще, но кто-то кашлянул, банкир взглянул на часы и засуетился.

— Что ж, господа, — немного пискляво начал он и как-то растерянно развел руками. — Прошу.

Появился охранник и повел нас в подвал, по дороге он придерживал тяжеленные двери и выглядел весьма ответственно. Мы вошли в небольшую комнату с металлическими шкафами вдоль стен. Арсений Егорович (так звали нашего банкира) достал из ячейки ящик, поставил его на стол и отошел в сторону.

Мужчины переглянулись.

— Ольга Сергеевна, — не без язвительности сказал Николаев, — давайте вы.

Я подняла крышку и увидела конверт. Обычный почтовый конверт. Извлекла его из ящика, конверт не был заклеен, в нем лежала фотография. Я, не торопясь, достала ее, Взглянула и передала Вешнякову.

— Больше ничего? — вроде бы рассердился Николаев. — Проверьте, может, еще есть записка?

Записки не было, но мне и фотографии хватило за глаза. «Ну что, Саша, наши дороги опять пересеклись. Хотим мы или нет, а судьба нас сводит. Вот как сейчас».

— Эй, — окликнул Вешняков, подергав меня за рукав. — Ты как?

— Отлично.

Следующие полчаса я пребывала в прострации, занятая своими мыслями, и не слышала, что творится вокруг. В памяти, во всяком случае, ничего не осталось. В себя я пришла только на улице: площадь, моя машина и Вешняков рядом.

— Это Лукьянов, — сказал с печалью Артем, как будто я не узнала его на фотографии. — Черт… садись в машину. — Я села, и он устроился рядом. — На снимке у него закрыты глаза, наверное, спал, когда она его фотографировала. И чего теперь делать? Эй, ты не молчи. Я, конечно, понимаю, для тебя это как гром среди ясного неба…

— Брось, — вздохнула я. — После записки, которую ты нашел в куртке… Кто еще решился бы послать мне привет?

— А ты догадываешься, почему он это сделал? — посерьезнел Артем.

— Догадываюсь.

— Догадываешься? Он просил тебя о помощи.

— Вот так-так, — протянула я, приглядываясь к Артему.

— Конечно. Мы знаем, что Лукьянов не раз выполнял конфиденциальные поручения московских друзей Деда. Не раз и не два. Нам с тобой от него здорово досталось и тоже не раз и не два. Чтоб ему… — Тут Артем покосился на меня и недовольно нахмурился. — Логично предположить, что в этот раз он тоже был на задании. Но где-то прокололся, и девчонка его заподозрила. Теперь самое интересное. Либо из-за этого прокола, либо по иной причине, но хозяева решили избавиться от Лукьянова. Но он смылся. Скорее всего, пристрелил Филиппова и оставил тебе записку.

— И ты считаешь ее криком о помощи? — усмехнулась я.

— Почему бы и нет? Лукьянов хочет, чтобы ты включилась в игру и разобралась, что происходит.

— Я и так в игре. С самого начала. Я вот что думаю: так ли уж случайно Светлана узнала обо мне? Из всего, что она тогда наплела на приеме, выходило, будто Лукьянов ей обо мне рассказывал, что совершенно невероятно. Я болтливости за ним не замечала. И если обо мне она узнала от него, значит, он очень хотел, чтобы девушка отправилась именно ко мне.

— Думаешь, девчонку застрелил вовсе не он?

— Не знаю. Мог и он. Лукьянову человека убить — раз плюнуть.

— Ольга, — тяжко вздохнул Артем. — Дедовы друзья мутят воду. Скорее всего, они перегрызлись между собой и с Дедом у них тоже проблемы. Гибель девчонки для них ерунда, просто очередной ход. Мы с тобой уже сейчас все знаем, а чего не знаем, о том догадываемся, — сказал он. — Давай пошлем все к черту. Следствие пойдет ни шатко, ни валко, а эти гады пусть стреляют друг друга на здоровье. Лукьянова ты не посадишь. Никто не даст ему сесть в тюрьму. Это ж какой хвост он за собой потянет. От него решили избавиться, а значит… как говорится: «сколько веревочка ни вейся, а все равно конец придет». Поставь Деда перед фактом и умывай руки. Это лучшее, что мы можем сделать.

— Тебя куда отвезти? — спросила я.

— На работу, конечно, куда же еще? А ты что думаешь делать?

— Загляну к Деду.

— Ага.

Дальнейшая дорога прошла в молчании. На площади мы простились. Вешняков вышел, но на работу не спешил, стоял и смотрел мне вслед.

Я отъехала на квартал и остановила машину. Уткнулась лицом в скрещенные на руле руки и задумалась. Артем прав, если от Лукьянова решили избавиться… Работа у него опасная, а главное — тупиковая. Рано или поздно схлопочешь свою пулю или придушат втихаря, если не угодишь хозяевам. Не очень-то мне верилось, что записка — просьба о помощи. Это совершенно не в духе моего бывшего возлюбленного. Он тщеславен, высокомерен и слишком горд, чтобы обратиться ко мне. Хотя, если припечет по-настоящему, тут уж не до гордости. Зная его хитрость и извращенный ум, вовсе не факт, что он не угодил хозяевам. Это может быть очередная игра, где ходы просчитаны до конца партии.

«Он здесь, — неожиданно подумала я, и дрожь прошла по моему телу. — Он здесь, рядом». Хотя, если Артем прав, я бы советовала ему исчезнуть из города как можно быстрее, и не только из города. Найти нору поглубже и забиться туда до конца дней, может, и не найдут. А если он еще здесь… значит, все не так просто.

— Он здесь, — повторила я вслух. Не зря меня вчера пасли ребятишки на джипе. Надеятся, что он появится? Неужто правда появится? После того как я пообещала пристрелить его, если наши пути пересекутся еще раз? Почему бы и нет? Лукьянов — это Лукьянов. И если бы он был другим… Тут я сделала долгую паузу, не только произносить это, даже думать не хотелось. Но ведь себя не обманешь. Я пробовала, не получается.

Немного отдышавшись, я отправилась к Деду. Разговор предстоял неприятный, и я, чтобы создать себе соответствующее настроение, вспомнила все его грехи. Их набралось немало. В общем, в приемную я вошла, едва сдерживая праведное негодование. Дед принял меня сразу и, как часто бывало, спутал все мои карты. Не успела я открыть рот, как он заявил:

— Может, съездишь куда-нибудь отдохнуть?

— С чего бы вдруг? — нахмурилась я.

— Ну… ты выглядишь усталой. Я жалею, что поручил тебе эту работу.

— В самом деде? Если быть точной, я сама взвалила ее на свои хрупкие плечи. Девичьи плечи, потому что Светлана смогла меня заинтриговать.

— Но теперь ты видишь, что речь идет не о банальном преступлении, — с унылым видом изрек Дед.

— В самом деле?

— Прекрати, — поморщился он.

— Тебе уже донесли, что обнаружили в ячейке банка? — спросила я, не удержавшись и выделив слово «донесли». Дед на это никак не отреагировал, прогулялся по кабинету, замер возле кресла, где я устроилась, и спросил в свою очередь:

— И что там?

— Фотография. А на фотографии господин Лукьянов Александр Васильевич.

— Вряд ли это тебя удивило, — пожал он плечами. Я усмехнулась и покачала головой. — Памятуя твою фразу о том, что мы, ты и я, неплохо знаем убийцу.

— Вольная интерпретация моих слов, но в общем правильная.

— Ну вот, теперь сомнения отпали. Уверен, Филиппова застрелил он. Что они не поделили, мне неведомо, но один пытался сдать другого, а тот в отместку его убил.

— Как все просто, — опять усмехнулась я.

— У тебя есть другие версии?

— Сколько угодно. Интересуешься?

— Не очень, — ответил Дед, немного подумав. — Я надеюсь, что этот тип уже смылся отсюда, но если кому-то придет охота с ним разбираться — ради бога. Если он все еще здесь…

— Если он все еще здесь, твои друзья могут рассчитывать на серьезные неприятности. Я хорошо знаю Лукьянова, он на многое способен.

— С моей точки зрения, ты знаешь его даже слишком хорошо. И я хочу, чтобы ты уехала.

— Боишься, что я приму его сторону? — хохотнула я.

— Очень надеюсь, что нет, — ответил он как-то чересчур серьезно. — Вряд ли ты простила…

«Тебе-то я простила», — подумала я.

— Но… ты молодая женщина, а он мужчина. И между вами было… вы были близки, — нашелся Дед.

— Не были, — покачала я головой. — Мы с ним просто занимались любовью, это разные вещи.

— Если ты намерена восстанавливать справедливость и засадить его в тюрьму, для меня это ничуть не лучше. Лукьянов опасен, а когда такого человека загоняют в угол, он опасен вдвойне. Так что отправляйся отдыхать. Я позвоню тебе, когда здесь все закончится.

Я вновь хохотнула, разглядывая пол под ногами, и покачала головой.

— Что ты мне голову морочишь? — не выдержала я, хоть и призывала себя крепиться. — Хочешь сказать, что ты понятия не имеешь о том, что происходит? Так я тебе и поверю.

— Знаю, что не поверишь. Но это как раз тот случай…

— Тогда мой долг помочь тебе и для начала во всем разобраться.

— Ольга… — начал он, но я уже подошла к двери.

— Будет что сообщить, позвоню, — сказала я, — а пока, как выражался один мой друг, ныне покойный, отправляюсь в автономное плавание. — И выскользнула за дверь, где сразу же оказалась под прицелом Риткиных глаз. — Потрясающий костюм, — сказала я, упреждая все ее вопросы.

— Глаза разуй, это платье.

— Разула, потрясающее платье. Куплю себе такое же, будем ходить, как сестры-близнецы. — Эта болтовня позволила мне пересечь приемную, не дав Ритке возможности завалить меня вопросами. — Привет, — помахала я ручкой.

— Сумасшедший дом, — сказала она мне вдогонку.

Что да, то да, очень похоже.

Дед пытается убедить меня, что не имеет отношения к происходящему. Лукьянов болтался в городе, свел знакомство с любовницей Никитина, ставленника Деда, а никто ни ухом ни рылом. По идее, Ларионова надо гнать в шею. Когда его место занимал мой друг Лялин, он знал все, и даже больше того. Впрочем, Ларионов, возможно, тоже знает, спелся с дружками Деда за его спиной. Хотя полагаться на слова Деда я бы не стала. Мне известно одно: Светлана подозревала Лукьянова в отсутствии у него большой любви к ней, в наличии корыстного интереса и в перспективе — возможного преступления. Девушка погибла, и Никитин тоже. Господин Филиппов отдал богу душу, встретившись перед этим с Тагаевым. Все остальное — темный лес. С Тагаевым, кстати, стоит поговорить. Правда, вопрос: захочет ли он что-то сказать? Поразмышляв, я решила, что попытаться можно, и опять поехала в «Шанхай».

Серьезный китаец на входе молча поклонился. Я прошла к кабинету Тимура и постучала. В коридоре появился молодой человек и сообщил, что Тимур Вячеславович отсутствует.

— Где он? — задала я вопрос. Молодой человек лишь пожал плечами.

— Ему что-нибудь передать? — спросил он, когда я направилась к выходу.

— Пламенный привет.

Я немного прогулялась по улице, поглядывая на витрины. Джип, что вчера возник в моей жизни, на глаза не попадался. Либо отстали, решив, что наблюдать за мной напрасная трата времени, либо осторожничают. Осторожничать сейчас довольно глупо, если вчера вели себя так нахально. Черт с ним, с джипом. Руки дрожат, вот это скверно. Неужто Лукьянов до сих пор в городе? Надеюсь, у него все-таки хватило ума…

В этот момент я увидела «Хаммер» Тагаева, он как раз сворачивал с проспекта. Я развернулась и не спеша направилась к «Шанхаю». Тимур в сопровождении упитанного коротышки вошел в ресторан. Я зашла в ближайший магазин, бестолково поболталась от отдела к отделу, потянула время. Тагаев приехал не один, надо выждать, когда коротышка отчалит, иначе разговора не получится. Впрочем, не очень-то я верила, что разговор вообще состоится.

Через час я вновь вошла в ресторан, но в кабинете Тагаева не было, хотя «Хаммер» красовался на стоянке. Я направилась в зал, сообразив, что время обеденное. Администратор встретил меня настороженной улыбкой.

— Тимур здесь? — спросила я.

— Обедает в зале.

Он наблюдал за моими передвижениями, должно быть, знать не зная, как реагировать на мой приход. С одной стороны, хозяин не терпел, когда его беспокоили, с другой, наша дружба с Тагаевым здесь ни для кого не секрет.

Тимур сидел за столом в обществе все той же грудастой блондинки и коротышки, который при ближайшем рассмотрении оказался Фельдманом, адвокатом Тимура.

— Приятного аппетита, — пожелала я, подходя ближе.

Фельдман улыбнулся мне, блондинка сдвинула бровки, а Тимур взглянул с недовольством.

— Привет, — бросил он небрежно, потом подозвал официанта и сказал:

— Принесите еще прибор.

— Спасибо, я на диете. Хотелось бы поговорить. Могу подождать в холле, чтобы не портить тебе аппетит.

— Садись. — Я села. — Ну, говори, — буркнул Тагаев.

— Без проблем. Только вряд ли ты мне за это скажешь спасибо.

— Нравится копаться в грязном белье? — спросил он презрительно.

— Это моя работа.

— Ну так смени ее. — Я не ответила, и он насмешливо добавил:

— Значит, все-таки нравится.

— Сегодня ты настроен чересчур критично, — посетовала я.

— Есть повод. Твои дружки из ментовки меня с раннего утра вопросами задолбали.

— Вот как?

— А то ты не знаешь? Филиппова застрелили, а ты не в курсе?

— Ты-то здесь при чем?

— Брось прикидываться. Я с ним виделся за несколько минут до его кончины.

— Интересно.

— Хочешь сказать, что не знала об этом? А кто его застрелил, знаешь?

— Вот об этом и хотелось бы поговорить, — дипломатично изрекла я.

— Тебе хотелось, а мне нет. По поводу нашей с тобой дружбы я тебе все в прошлый раз объяснил. С чего, скажи на милость, ты взяла, что я буду тебе помогать?

— Настроение у тебя и впрямь скверное, — вздохнула я.

— Детка, ты мне надоела.

Фельдман уткнулся в тарелку, явно испытывая неловкость, зато блондинка повеселела.

— Очень жаль, — вздохнула я. Встала и ушла, раз уж ничего другого не оставалось.

Я поехала домой, то и дело косясь в зеркало. Дед прав, бросить все к черту и уехать к теплому морю. Проезжая мимо главпочтамта, я вспомнила, что давно собиралась заплатить за квартиру и телефон. Чего доброго, свет отключат, будем с Сашкой коротать вечера при лучине, а в моей дурацкой квартире столько места, что лучин не напасешься.

За квартиру я заплатила и даже заехала в магазин, что позволило мне немного успокоиться. Не стану врать, что я с оптимизмом смотрела на жизнь, но ничего особо скверного в ней уже не видела. Тагаев дал понять, что я злоупотребляю его добротой. Тем лучше. Наши отношения наконец обрели ясность, то есть теперь нет никаких отношений. Странно, что меня это огорчило. Впрочем, что тут странного. Не так уж много у меня друзей, их, между прочим, беречь надо. Но не сберегла. Не судьба, значит.

Возле дома меня ждал сюрприз: пресловутый «Хаммер», а возле него недавний друг Тимур. Он курил, привалившись к капоту, а между тем курить мы бросили вместе, и я держусь до сих пор. Он до сего дня вроде тоже держался. Видно, здорово допекли его сегодня в ментовке. Поверить, что это он так сильно переживает из-за меня, все-таки затруднительно.

— Твое настроение улучшилось? — спросила я, выходя из машины.

— Ухудшилось.

— А чего ты здесь мерзнешь?

— Тебя жду.

— Это я поняла. Обычно ты ждал в моей гостиной.

— Я же обещал не являться без приглашения, — заметил он, отбросив сигарету.

— Прошу, — указав на дверь, пропела я.

— Премного благодарен.

Я загнала машину в гараж, Тагаев поднялся в холл, сбросил куртку и снял ботинки.

— Где тапочки? — буркнул он сердито.

— Там же, где и всегда. У меня ничего не изменилось. Пообедать успел? Могу накормить.

— Перебьюсь.

— Как знаешь.

Я стала разогревать обед, а он устроился возле окна в плетеном кресле, вновь закурил, не спросив на то моего разрешения. Я молча подала ему пепельницу.

— Мы вроде завязали, — робко напомнила я. Он одарил меня недобрым взглядом, и я решила, что данную тему лучше оставить.

— Задавай свои вопросы, — поторопил он.

— Зачем с Филипповым встречался?

— О господи, менты задолбали, теперь ты. Бабки он хотел вложить в строительство ледового дворца. Я ищу инвесторов, его предложение меня заинтересовало. Приехал, встретились. Я принес ему документацию. Он с ней ознакомился, и вчера мы встретились вновь.

— В папочке документация была?

— Ага.

— Свел вас Ларионов? — невинно поинтересовалась я.

— С какой стати? Ларионова я просил разнюхать, как отнесется Дед к моей идее.

— К какой идее?

— К строительству, Детка, к строительству.

— Вот как.

— Да, вот так.

— Изумительно.

— Менты тоже остались довольны, — кивнул он.

— Светлана показывала тебе фотографию Лукьянова?

Тимур затушил сигарету, сцепил руки на груди и, помедлив, задал встречный вопрос:

— Так фотографию все-таки нашли?

— Светлана спрятала ее в ячейке банка.

— Дура, усмехнулся Тимур. — Что она от этого выиграла?

— Расскажи мне о фотографии, — попросила я.

— Светка пришла и спросила, не мог бы я помочь ей в одном деле? Она подозревала, что ее любовник… впрочем, ты знаешь… Так как она была убеждена, что вся шпана ходит подо мной, ей желательно было знать, кто ее возлюбленный.

— И что ты?

— Посоветовал держаться от него подальше.

— Постой, ты с ним никогда не встречался, как же смог узнать его на фотографии?

Тимур засмеялся, смех у него вышел злым.

— Ах, Детка, Детка….

— Ты не ответил, — поторопила я.

— Нетрудно догадаться. Ты предпочла его, а не меня. Было интересно, что ж это за парень такой.

— Значит, проявил любопытство, — усмехнулась я.

— Разумеется. Узнал о нем более чем достаточно.

— Достаточно для чего?

— Достаточно, чтобы сделать вывод: ты из тех, кому нравится, когда об них вытирают ноги. Чего морщишься, скажи, что я не прав?

— Ты не прав, — серьезно ответила я, хотя было ясно: продолжать разговор не имеет смысла.

— Не прав? — Он опять засмеялся. — Он тебя ни в грош не ставил. Использовал, чтобы угодить своим хозяевам, между делом трахал, а ты исходила слюной…

— Это явное преувеличение. Наши пути-дорожки разошлись уже давно, и я отнюдь не исхожу слюной, как ты выразился.

— Серьезно? Ну, хорошо. Теперь ты знаешь, кто убил Светлану. И что? Будешь восстанавливать справедливость? Сдашь его ментам? Ты ведь знаешь, где он?

— Не знаю, — покачала я головой.

— Разумеется, ты не знаешь.

— Не знаю, — повторила я. — Вряд ли он появится здесь. Опять же я не уверена, что ее убил он.

— Что? —.поднял брови Тагаев и презрительно хмыкнул. — Ну, конечно. Он безвинный страдалец, а если нет, то ты готова сделать все, чтобы он таким казался.

— Что тебе рассказала Светлана? — спросила я, желая сменить тему.

— Ничего такого, что могло бы порадовать тебя. Они познакомились случайно. И она влюбилась в него без памяти. Так, что разом поглупела. Скажи, что в нем такого особенного, что бабы по нему с ума сходят?

— Не отвлекайся. Она поглупела, что дальше?

— Дальше нашла в его шмотках пистолет. Испугалась. Не за себя, за него. Вдруг бедный мальчик влип в историю. Вызвала его на разговор. Что он ей наплел, не знаю, но она вроде бы успокоилась. Но кое-какой здравый смысл в ее башке все же остался, и она стала приглядываться к нему. Дальше вообразить нетрудно, если учесть, что она была нужна ему для того, чтобы подобраться к Никитину.

— По-твоему, он его убил?

— А по-твоему, я? Понимаю ваше желание, дорогая, обелить его честное имя, но это уже слишком. Придумай хоть одну причину, по которой он стал бы ее охмурять? Большая любовь? Твой Лукьянов понятия о таких чувствах не имеет, и тебе это хорошо известно. Он просто мразь, которая убивает за деньги, при этом используя баб, с которыми спит, а потом спокойно стреляет им в затылок. Тебе нравятся такие парни, да?

— Ты опять отвлекся.

— Извини, — он развел руками. — Я думаю, Светлана заподозрила его в желании лишить Никитина жизни. Такая формулировка тебя устроит? А еще она подозревала, что после этого ей тоже недолго небо коптить, наш милый мальчик просто избавится от нее, что он и проделал. Она сфотографировала его, когда он спал, и отправилась ко мне, хотя, если б не была дурой, пошла бы в милицию.

— Ушам своим не верю, — улыбнулась я. Мне хотелось продолжить разговор, но я видела, что Тагаев в бешенстве и вот-вот сорвется, оттого и улыбалась, надеясь придать беседе задушевность. — Ты посоветовал ей отправиться в милицию?

— Точно. Я не особо рассчитываю, что его упекут за решетку, но против этого возражать бы не стал. Интересно, что ты сделаешь в этом случае? Будешь прятать в передаче напильники или рыть подкоп? Последний ком земли, и любящие сердца соединились… Классное кино, правда?

— С ее стороны было довольно странно обратиться к тебе, — игнорируя последние слова Тагаева, заметила я. — Мне она отказалась назвать его имя, ограничилась лишь намеками. А тебе показала фотографию.

— Она знала, что я в чужие дела не полезу. К тому же положение у нее было безвыходное. Она баба, и она боялась. И за себя боялась, и его потерять боялась.

— Ты рассказал ей что-то из того, что сам смог узнать о нем?

— Я сказал, что он киллер. Для бабы с мозгами это более чем достаточно. Но мозгов она уже лишилась и думала тем местом, что между ног. Результат, как видишь, плачевный.

— А у тебя, случайно, не возникло желания обыграть ситуацию?

— Намекаешь, что я сам Светлану и убил? Для чего, скажи на милость?

— Ну, к примеру, для того, чтобы в этом обвинили Лукьянова. Хотел поломать ему игру. Судя по твоим словам, добрых чувств ты к нему не питаешь, а здесь хороший шанс…

— Вот что, я сижу и болтаю с тобой, потому что… Ты знаешь почему. Я бы с удовольствием пристрелил эту мразь. С огромным удовольствием. Я бы даже не стал торопиться, а посмотрел, как он помучается. Поползает в дерьме и повоет. Может, мне повезет, и я это увижу. Только ты меня со своим Лукьяновым не путай. Я всегда играю честно и бабам в затылок не стреляю, а также не прячусь за их спинами. И если ты еще раз посмеешь сказать мне нечто подобное…

— Ладно, — вздохнула я. — Будем считать, что поговорили. Знаешь, что я думала, слушая тебя? Вот ты злишься, а я совершенно не уверена в том, что ты не пудришь мне мозги. Ты в игре и с легкостью используешь меня, если решишь, что тебе это на руку. Скажи на милость, чем ты лучше того же Лукьянова? Ничем. Тошнит меня от вас, ребята: от него, от тебя, от Деда. Великие стратеги, мать вашу. Катись к своей грудастой, она залижет твои душевные раны.

— Она-то здесь при чем? — усмехнулся он.

— Она ни при чем, это точно.

— Только не говори, что тебя волнует, с кем и как я провожу время.

— Меня не волнует. Теперь все?

Я поднялась из-за стола, и он поднялся, пошел к двери. Я отвернулась, не желая его видеть.

— Удачи, дорогая, — со злостью сказал он.

— Всего доброго, — отозвалась я. Он схватил меня за плечо, резко дернул, поворачивая к себе. Я никогда его не видела таким. Бледное лицо, губы кривятся, в глазах тоска. Не очень-то я пуглива, но тут вдруг испугалась. — Уходи, — сказала я просительно, голос мой дрогнул. Он толкнул меня к стене, схватил за руки, больно сжал. — Ладно, двинь мне по физиономии и считай, что справедливость восторжествовала.

Еще не договорив, я поняла, что взяла неверный тон, и это привело его в бешенство. Он прижал мои руки к стене, навалился на меня всем телом и смотрел в глаза. В таком состоянии проще убить, чем отпустить, это я знала.

— Никого я не любил так, как тебя, я даже не знал, что так бывает, — медленно произнес Тагаев, а у меня мороз пошел по коже. Я сжала зубы и зажмурилась. — Смотри на меня, — зло сказал он.

— Да пошел ты к чёрту, — не выдержала я. А дальше начался кошмар.

— Обязательно, — хмыкнул Тагаев, — только чуть позже.

Он схватил меня за волосы и толкнул к столу, я налетела на стул, он упал, а я схватилась за стол, чтобы удержаться на ногах. Тагаев навалился сверху, стиснув мне горло левой рукой так, что стало трудно дышать.

Я всегда была уверена, что в подобной ситуации смогу постоять за себя, но сейчас вдруг на меня накатила страшная слабость. Хотелось зареветь и орать от отчаяния, от того, что в этом мире все не так и все не правильно, и два человека не способны понять друг друга, точно говорят на разных языках, и думают, и чувствуют по-разному, и ничего нет, кроме ненависти.

— Прекрати, ради бога, прекрати! — крикнула я, но он, конечно, не слышал. Он не чувствовал боли, он вообще ничего не чувствовал, кроме желания все растоптать, вогнать в грязь.

Мой бедный пес заливисто лаял, поглупев от беспокойства, потому что не мог понять, какая муха нас укусила, почему мы орем друг на друга, почему я реву, пытаясь освободиться, ведь он считал Тагаева другом. '