Караоке для дамы с собачкой 6 страница

— Завтра тоже не надо, завтра у меня будет голова болеть. Слушай, а хороших новостей у тебя нет? — с надеждой спросил он.

— Хороших не держим, — отчаянно замотала я головой.

Я свернула на стоянку универмага. Артем, продолжая болтать, побрел вслед за мной к центральному входу. Через десять минут стало ясно, что я его сюда привезла зря.

— Это что такое? — потосковав возле прилавка, спросил он.

— На ценники не смотри, — посоветовала я. — С непривычки крыша едет.

— Скажи, что бы я мог здесь купить на свою зарплату?

— Вот эту коробочку, — ткнула я пальцем в витрину.

— А это что? — заинтересовался Вешняков.

— Просто коробочка. В нее можно что-то положить, например, колечко с бриллиантом, но это за отдельную плату. Туда не смотри, там у парней покрепче тебя возникает чувство неполноценности со стойкой тягой к депрессии.

— Идем отсюда, — заторопился Вешняков.

— Я хочу купить твоей жене духи, не мешай выбирать.

— Не надо ей здесь ничего покупать, — не на шутку разволновался он. — Представь, что ее сюда занесет нелегкая, она ж, как все бабы, любопытна, точно обезьяна. И что она обо мне подумает? Муж взятки берет.

— Точно. А деньги жмет. Втихаря пропивает или вторую семью завел, — подсказала я. От такой перспективы Вешняков позеленел.

— Идем отсюда! — возопил он так, что на нас стали обращать внимание.

Я схватила его за руку, припала к плечу и загнусила:

— Дорогой, можно я куплю себе эти духи, мне так хочется, милый, для тебя ведь это сущая ерунда.

— Купи, дорогая, — оскалился Вешняков. По его лицу было видно: не будь я бабой, дал бы в зубы.

Я бросилась к кассе, то и дело поглядывая на него с томлением, заплатила за духи и вернулась к нему.

— Я так счастлива, — сообщила я застенчиво.

— А я-то как счастлив, — заныл он. — Ладно, пошли за цветами.

Мы направились в цветочный отдел и едва не столкнулись с Тагаевым. На нем висела грудастая блондинка неопределенного возраста, под слоем штукатурки черты не угадывались, поди разберись, что она скрывает: морщины или юный возраст.

— Привет, — сказал Тагаев и первым делом запечатлел поцелуй на моей щеке, потом пожал руку Вешнякову. Они часто встречались на моей кухне и могли бы считаться приятелями. Такие отношения противоборствующих сторон меня забавляли. Впрочем, с точки зрения закона, Тагаев был чист, а остальное не в счет, как известно, не все то правда, что бабы врут. — Здесь что, кого-нибудь пришили? — пошутил Тагаев. Шутка так себе, но что поделаешь, сами напросились. Похоже, мы с Артемом ни о чем, кроме убийств, говорить не можем, и люди к этому привыкли.

— Пока нет, — ответила я, — но мы приглядываемся. На самом деле у Вешнякова сегодня большой праздник.

— Ага. Годины, то есть юбилей.

— Годовщина свадьбы, — подсказала я.

— Точно, — вздохнул он с облегчением. — Идем покупать жене цветы.

— Берегите себя, старайтесь пить умеренно, — хохотнул Тагаев. Сказать ему особо было нечего, но уходить он, почему-то не спешил. — Между прочим, вы смотритесь молодоженами, — заметил он. Голос его звучал странно, то ли с насмешкой, то ли с обидой.

— Вешняков не смотрится, — принялась трещать я, — у него же година.

— Юбилей. И ты уже выступила с сольным номером, люди до сих пор на нас таращатся.

— Это она может, — кивнул Тагаев.

Его девушка уже некоторое время явно томилась, но голос подать не рискнула и даже робким покашливанием не торопила возлюбленного. Знать бы, с какой стати он прирос к полу, таращится на меня и с места не двигается. Надо брать инициативу в свои руки.

— Ладно, мы пошли. Нас дома ждет жена и салат оливье.

— Селедка под шубой, — поправил Артем.

— Тоже хорошо, — кивнула я. Мы простились и поспешили за цветами.

К выбору букета Артем отнесся без всякого интереса, поразмышлял о чем-то, сдвинув брови, и спросил не к месту:

— Вы что, поссорились?

— С кем? удивилась я.

— С Тимуром, естественно.

— Нет. С какой стати?

— А чего у него вид такой, точно ему одно место дверью прищемили?

— Может, и прищемили, почем я знаю?

— И у тебя я его давненько не видел.

— А ты сам-то часто ко мне заглядываешь?

— Шла бы ты замуж, честное слово, — вздохнул он.

— Держи букет и иди с ним и с советами вон в том направлении.

— Между прочим, я спросил не просто так, — бубнил Вешняков по дороге к машине. — У Тимура отношение к тебе серьезное, уж я-то в таких вещах понимаю.

— Да? Откуда?

— Отвяжись. Все тебе шуточки.

— Ты что, блондинку не заметил?

— Заметил. Ну и что? Ты, к примеру, на моем локте висела, и что это значит?

— Это значит, люблю я тебя без памяти, но совершенно напрасно, как в песне поется: «Парней так много холостых, а я люблю женатого».

— Вот выставит меня жена, явлюсь к тебе, и тогда попробуй выгнать. Я тебе все припомню.

— Букет держи как следует, это ж цветы, а не веник. Ну что, домой тебя отвезти?

— Отвези. Я тебя на селедку приглашаю.

— У тебя семейное торжество, мне-то что там делать?

— Водку пить. Там жена и теща, хуже уже не будет, так что и тебя я легко переживу. И не вздумай отнекиваться, — посуровел он.

Хотя Вешняков сказал «жена и теща», народу набралось человек двадцать. Жена, как видно, была уверена, что даже в светлый праздник Вешняков явится домой за полночь и не сможет вспомнить, что сегодня за день такой, оттого приятно удивилась опозданию мужа к праздничному столу всего на полчаса.

Букет вызвал у нее слезы умиления, а духи повергли в задумчивость. Я было забеспокоилась, а ну как и правда решит, что у Вешнякова семья на стороне, однако опасения мои оказались напрасны. Я помогала убирать посуду, когда Марина сказала:

— Спасибо тебе за духи. Мне они понравились.

— Мне-то за что?

— Не прикидывайся, что я, мужа своего не знаю? Принес бы гвоздику и ту бы сломал по дороге. И денег у него нет. Откуда? Он мне все до копейки отдает, потом на обедах экономит, чтобы пива выпить. У вас там все нормально?

— В каком смысле? — прикинулась я.

— Ну, опять на пару бегаете, значит, что-то затеваете.

— Мы убийство расследуем.

— Да знаю я. Вам все как об стенку горох. Но ему сейчас с начальством заедаться никак нельзя, ему подполковника дают.

— Не беспокойся, у нас полный порядок.

— Ага, — кивнула она, ни на минуту мне не поверив.

Домой я уехала часов в одиннадцать, мучаясь угрызениями совести, что бедный мой пес сидит один перед телевизором. Я накормила его, и мы пошли гулять, Сашка подобрел, спать мы отправились умиротворенные и вполне довольные друг другом.

Утром я встала поздно, где-то около десяти, и не по своей воле, меня разбудил телефонный звонок.

— Ольга Сергеевна? — услышала я женский голос.

— А вы кто? — поинтересовалась я, зевая во весь рот. За окном дождь со снегом, туман, сырость, хотелось сунуть голову под подушку и не реагировать на окружающее, по крайней мере еще час.

— Меня зовут Лика. Артем Сергеевич должен был…

— Вы подруга Светланы и хотели со мной поговорить? О чем?

— Что? — растерялась она.

— О чем вы хотели поговорить?

— О Светлане, разумеется.

— То есть вы хотите рассказать мне то, что не пожелали сообщить следствию?

— Послушайте, я очень хотела бы помочь милиции… в конце концов, вы же должны быть заинтересованы…

— С какой стати? — удивилась я.

— Но… — Она окончательно растерялась. — Давайте встретимся и все обсудим.

— Любопытно, — сказала я Сашке, повесив трубку. — Девушка рвется что-то мне рассказать. Пошли, пес, невежливо заставлять даму ждать.

Мы договорились встретиться у входа в парк, я взяла Сашку с собой, ему с утра необходимо подышать свежим воздухом, а наша встреча с Ликой будет выглядеть обычной прогулкой без всяких обоюдных обязательств, хотя девушка меня очень заинтересовала.

Бодро вышагивая к парку, я увидела высокую женщину в черном замшевом пальто и белом шарфе, выглядела она элегантно, но молодой и красивой назвать ее было нельзя. Где-то чуть больше сорока, стройная, с безупречным макияжем. Некое благородство в лице примиряло с длинным носом и выдвинутой вперед челюстью.

— Вы Лика? — спросила я, приблизившись, Сашка замер возле моих ног и с интересом взглянул на женщину.

— Да. А вы… — Она окинула меня взглядом с ног до головы с некоторым недоумением. Я часто разочаровываю граждан. Сегодня как раз такой случай, женщина явно ожидала увидеть кого-то, не похожего на меня. — Вы Ольга Сергеевна? — нахмурилась она.

— Она самая. Рязанцева Ольга Сергеевна. — Я протянула ей удостоверение.

— Что вы, я вам верю. А это кто? — кивнула она на Сашку.

— Это мой пес.

— Помогает вам в расследованиях?

— Скорее, мешает.

Женщина пыталась справиться с растерянностью. Ясное дело, девица лет двадцати пяти, в джинсах, спортивной куртке, кроссовках и с рыжей таксой на поводке, плохо ассоциировалась с образом частного сыщика, что успел сложиться в сознании у граждан, охочих до детективов.

— Вы курите? — спросила она, заглядывая в свою сумку.

— Бросила.

— Здорово. А у меня нет силы воли… Может быть, мы прогуляемся?

— Конечно, — кивнула я, и мы побрели по аллее, зябко ежась, — погода для прогулки выдалась не самая удачная.

— Я… Я немного в растерянности, — вздохнула Лика. — Не знаю, с чего начать.

— С самого простого, — подсказала я. — Почему вы решили поговорить со мной?

— Потому что этого хотела Светлана.

Я притормозила, приглядываясь к женщине.

— Поясните.

— Она мне позвонила две недели назад. Перед этим я приезжала сюда на выходной и обратила внимание, что Света чем-то озабочена. Я спросила ее, в чем дело, но она отнекивалась. И вдруг этот звонок. «Лика, — сказала она, — кажется, я влипла в историю». Я страшно испугалась, но она отказалась говорить по телефону, и я на следующий день приехала сюда.

— Так. И что же она вам рассказала? Что за история?

Лика вздохнула, и ответ я знала, еще не услышав его.

— Ничего она не рассказала. Вела себя странно. Начать с того, что сразу заявила: ни о чем меня не спрашивай. Конечно, я возмутилась, то звонит и просит о помощи…

— А она просила о помощи?

— Нет, — опять вздохнула Лика. — Но ведь зачем-то звонила? То есть в помощи все же нуждалась. Конечно, я пыталась настоять, требовала, чтобы она все мне рассказала. Но… вы знаете, иногда она бывала на редкость упрямой. Я поняла одно: речь идет о мужчине. И именно он втравил ее в историю. Я пыталась выяснить, кто он, безрезультатно. Сама Света молчала, а о нем никто ничего не знал. Это показалось мне странным.

— А у кого, собственно, вы пытались выяснить?

Вопрос вызвал у нее замешательство. Правда, она с ним быстро справилась.

— Ну, у нас есть общие знакомые.

— Здесь?

— Здесь только Никитин, не у него же было спрашивать.

— Вы пытались что-то узнать в Москве о приятеле Светланы, который предположительно жил здесь? Я правильно поняла?

— Я просто поговорила с общими знакомыми.

— Светлана часто приезжала в Москву?

— Последние три месяца редко, пару раз, не больше.

— Со знакомыми в основном общалась по телефону или они приезжали?

— Я понимаю, куда вы клоните. Возможно, я поступила глупо, но что еще мне оставалось? Вот я и пыталась навести справки.

— Вы уверены, что с мужчиной она познакомилась здесь?

— Совершенно. Мы часто перезванивались, в какой-то момент я почувствовала: что-то с ней происходит. Женщина всегда чувствует такие вещи. Я спросила, она отнекивалась, потом сказала: «Я влюбилась, нет, я люблю, я так никого не любила». В то время этот город она не покидала, так что познакомились они здесь.

— Примерно полтора месяца назад?

— Да. Вряд ли раньше.

— Вы не допускаете мысли, что неизвестный — это Никитин?

— Вы с ума сошли? С какой стати ей в него влюбляться? Да это просто смешно.

— Подождите, но ведь она приехала сюда за ним, значит, чувства имели место?

— Ну… может быть, когда-то она была влюблена… — Лика поморщилась, точно была чем-то недовольна. — Они ведь давно вместе. Знаете, как бывает: страсть уходит, привычка остается.

— Но Светлана не вернулась в Москву, значит, не только привычка удерживала ее здесь.

— Ну… он помогал ей материально.

— Никитин? — уточнила я, стараясь ничем не выдать своего удивления.

— Да. Что в этом особенного? Мог себе позволить.

— Разве Светлана нуждалась в помощи? Я имею в виду материальную помощь. Муж ведь оставил ей деньги.

— Да ничего он ей не оставил. То есть оставил, конечно, но сущую ерунду. Московскую квартиру она сдавала, на эти деньги и жила. Что-то удавалось скопить, потому что здесь она жила очень скромно. У ее мужа куча родственников, и каждый попытался урвать кусок. Налетели, как стервятники. Вы знаете, они даже пытались обвинить ее в смерти мужа, их послушать, так она его чуть ли не отравила, и это при том, что человек умер от рака. Идиотизм. У нее были неприятности, и только благодаря друзьям… Кажется, я увлеклась?

— Нет, что вы, — улыбнулась я. По понятным причинам друзья как раз очень меня интересовали. — Вы знали, что у Светланы здесь было две квартиры?

— Да, конечно. Никитин совершенно свихнулся на конспирации, и вдруг какая-то знакомая баба поселилась напротив дома Светланы. Ну, он в панику, Светлана попробовала его вразумить, бесполезно, кончилось тем, что он купил ей другую квартиру. Эту она хотела продать, но не успела.

— Никитин купил?

— Дал денег.

— Это вам Светлана сказала?

— Конечно. Да я и так знала. Во-первых, у нее не было денег на такие покупки, во-вторых, она не стала бы их бездарно тратить.

Очень интересно. Послушать Никитина, так Светлана была состоятельной женщиной, он делал ей подарки, но деньгами не снабжал и квартиру не покупал. Врал? А смысл? Значит, врала Светлана? Тоже смысла не вижу. Официально наследство она получила, но ведь у нее могли быть деньги, о которых никто не знал. А еще мог быть человек, который снабжал ее деньгами, но о котором она предпочитала молчать. Подруге говорила, что живет на деньги Никитина, а Никитину рассказывала о наследстве. Но тогда получается, что таинственный любовник появился много раньше, а не полтора месяца назад.

— Возможно, вы не так хорошо осведомлены о финансовом положении подруги, — заметила я. — Кроме двух квартир, у нее был дом в нашем городе.

— Я об этом прекрасно знаю. Только это не ее дом.

— Не ее? А чей?

— Мой. Точнее, он оформлен на мое имя, а принадлежит моему другу. Он купил его год назад, по случаю. Место живописное, после шумной Москвы здесь, можно сказать, тишина и покой. Что-то вроде дачи. Дом Светлане нравился, а эти квартиры… вы их видели? После того, к чему она привыкла в Москве… В общем, она предпочитала жить в доме. Мой друг совершенно не возражал, я тем более. Так было удобно всем.

— А имя у вашего друга есть?

— Конечно. Только он здесь совершенно ни при чем. И впутывать его в эту историю…

— При чем или нет — решит следствие, — попыталась я вразумить ее.

— От меня вы его имя не узнаете.

— Странный у нас с вами разговор, — усмехнулась я.

— Я выполняю свой долг, но у меня есть обязательства и перед другими людьми. По крайней мере, я не хочу, чтобы им досаждала милиция. Дом мой, давайте исходить из этого.

— Что ж, допустим. Светлана не рассказывала о своих планах в отношении Никитина? Может, они собирались жить вместе?

— Почему вас так интересует Никитин? — удивилась Лика. — Никитин здесь совершенно ни при чем. Он типичный карьерист, возможно, он любил Светлану, возможно, и она его по-своему любила. Но убил ее не он.

— Иногда и карьеристы убивают, — пожала я плечами.

— Наверное, мы говорим о разных людях. К тому же я совершенно убеждена: этот тип из ее прошлого. Да-да, не смотрите на меня так. Она не очень-то любила рассказывать о своей прежней жизни. Вероятно, было там что-то такое, о чем не стоило знать другим.

— Она вам хоть что-то рассказывала об этом мужчине?

— Все, что я узнала, пришлось буквально вытягивать из нее клещами. Я сказала: вот что, подруга, выкладывай все как есть. А она вдруг заплакала. Она плаксивой никогда не была и даже на похоронах мужа держалась, ни слезинки при людях не пролила. Такой уж она человек. И вдруг слезы ручьем. Конечно, я перепугалась. Я просто умоляла рассказать мне все. Но… узнала следующее: они познакомились случайно, кажется, он просто подошел к ней на улице. А потом она нашла в его вещах оружие.

— Оружие?

— Да, пистолет. Он наплел, что имеет право носить оружие, и даже удостоверение показал или разрешение, не знаю, как это правильно называется. Но что-то в его поведении Светлану насторожило. Возможно, она даже следила за ним, не знаю. Но все больше убеждалась, что он не тот человек, за которого выдает себя. Ни его имя, ни где он живет, ни как вообще его можно найти, она не сказала. Собственно, она вообще о нем ничего не рассказывала. То, что я сейчас говорю вам, плод моих раздумий и догадок. Понимаете?

— Понимаю.

— А потом я узнала, что ее убили.

— Она продала машину за тридцать тысяч долларов. Неплохая сумма, чтобы навести кого-то на мысль о преступлении, — пожала я плечами.

— Я поняла, что милиции очень хочется списать все это на обычное ограбление, потому и не хотела говорить с ними.

— А почему вы хотели поговорить со мной? — вернулась я к насущному.

— Потому что воля покойной — закон. А Светлана долгие годы была моей подругой.

— Вы сказали, что поговорить со мной вас просила она?

— Вот именно, — кивнула Лика. — Когда я узнала, что ее убили, я тоже сначала подумала об этих деньгах. Вы правы, и за гораздо меньшие суммы людей лишали жизни. Но вчера утром я получила вот это. И сразу же поехала сюда. — Она достала из сумки конверт и протянула его мне. — Взгляните. Это заказное письмо, в нем была записка и ключ, завернутый в бумагу. Светлана отправила его в день своей смерти.

Ключ в самом деле был, маленький, вроде от почтового ящика, но с биркой и цифрами на ней: 1167. Я развернула записку. «Лика, солнышко, если со мной что-то случится, передай это Рязанцевой Ольге Сергеевне. Ее в милиции должны знать. Только ей и никому другому. Только ей. Банк МЕНАТЕП, она поймет. Целую, люблю. Светик».

— Банк МЕНАТЕП, — сказала я вслух. — Ключ от банковской ячейки.

— Я тоже так думаю. И там сведения о ее убийце. Я уверена.

— Что ж, если вы правы, это значительно упростит нам жизнь. У меня еще вопрос: вы сегодня звонили мне домой. Откуда у вас номер моего телефона?

— Ну… этот человек, с которым я беседовала…

— Лика, — покачала я головой, — так не пойдет. Так где вы взяли номер?

— Хорошо, хорошо. Мне помогли друзья. Вы очень популярны в родном городе. — Возможно, она хотела сделать мне комплимент. Выяснить это мне не удалось: у нее зазвонил мобильный. — Извините, — притормозила она и полезла в сумку, взглянула на номер, который высветился на экране, нахмурилась, но заговорила чрезвычайно ласково:

— Здравствуй, дорогой… — Она отошла в сторону, и что говорит «дорогой», я слышать не могла. — Меня нет в Москве. О господи, нетрудно догадаться, ты же знаешь, Светлана погибла. Да, я здесь… в милиции была вчера. Они считают, это ограбление. Идиоты… Почему ты говоришь со мной в таком тоне? Это мое дело… хорошо… О господи, прекрати ради бога… Мне и в голову не пришло… Боже, — пробормотала она, захлопнув крышку телефона, не успев попрощаться с «дорогим». Чем-то он был явно недоволен.

— Ваш друг? — спросила я.

— Да. Я уехала, не предупредив. Эти мужчины совершенно беспомощны, он не может найти галстук. — Про галстук она придумала только что, и мое общество ее вдруг стало тяготить. — Мне надо срочно вернуться в Москву, — вздохнула она. — Прощайте.

— Лика, вы же понимаете, речь идет об убийстве.

— Я все понимаю. У меня действительно мало времени, спасибо, что выслушали меня.

Она повернулась и очень быстро пошла по аллее в сторону остановки, почти побежала. Я подхватила Сашку на руки и смотрела ей вслед.

— Ты что-нибудь понял, пес? Как говорит один мой знакомый, чем дальше в лес, тем толще партизаны. Поехали к Вешнякову, пусть у него голова болит. С друзьями надо делиться.

…Вешняков и без моего старания мучился головной болью.

— Хочешь пива? — с ходу предложила я.

— Я в отпуск хочу. А еще лучше на пенсию. Пойду охранником на автостоянку, сиди себе да под ноги поплевывай.

— Размечтался. Ты сначала звание получи.

— Получишь тут… по шеям с добавкой.

Сашка выглянул из сумки, Вешняков подобрел и погладил его.

— Мне звонила Лика. Мы встретились, долго и содержательно беседовали. Дом Светлане не принадлежит, он записан на имя Лики, а купил его дядя, фамилия которого есть страшная тайна.

— В доме сейчас наши ребята. Может, найдут что-нибудь интересное?

— Вряд ли, — вздохнула я, устраиваясь верхом на стуле. — Светлана девушка на редкость осторожная, ничегошеньки в доме хранить не желала, за исключением тридцати тысяч долларов, которые к ценностям, скорее всего, не причисляла. — Я выложила на стол ключ и записку.

— Для этого Лика и хотела встретиться с тобой? — нахмурился Артем.

— Угу, — промычала я, а он рыкнул:

— Я из этой бабы душу выну.

— Поторопись, она в Москву срочно подалась после телефонного звонка.

— Почему ты ее отпустила?

— Ты что городишь? Это же была милая женская болтовня на прогулке. Боюсь, как бы девушка Лика от своих слов скоропостижно не отказалась.

— У нас есть записка.

— Есть, — согласилась я. — А также ключ. Давай заглянем в ячейку.

— Заглянем… Не так все просто. Это банк, а не почтовый ящик.

— Ну так не сиди, точно пень, начинай действовать. А я сгоняю в Ромашково, взгляну на дом, где жила убиенная. Так, на всякий случай.

Когда я приехала в Ромашково, там еще были ребята Вешнякова. Дом большой, и времени на его осмотр ушло предостаточно. Ничего интересного они не нашли: счета, купчая на дом на имя Анжелики Викторовны Колчиной, записная книжка с номерами телефонов, в основном московскими, шкатулка с визитными карточками. Встречались визитки помощников депутатов, двух юристов с именем, но в основном визажисты, портнихи и прочие. Грош цена этим сведениям, ясно как день, оттого ребята выглядели злыми и уставшими. Соседи тоже не порадовали. Да, гости были, особенно в выходные, и мужчины были, и женщины, машины в основном с московскими номерами. На вопрос: не появлялся ли здесь в последнее время один мужчина? — никто утвердительно ответить не мог, не приглядывались. Впрочем, я сомневалась, что Светлана решилась бы встречаться здесь со своим любовником. Логичнее использовать квартиру, ту самую, где она, кстати, и была убита.

— Хозяйка сегодня заглядывала? — прогулявшись по дому, спросила я и, заметив недоумение на лицах, пояснила:

— Я имею в виду Колчину.

— Нет. Ночевала в гостинице.

— Понятно, — вздохнула я и с Сашкой под мышкой вернулась к машине. Дом, где жила Светлана, был удобным, большим, но по сравнению с теми, что стояли на соседней улице, выглядел он скромно. Человек вполне мог купить его для того, чтобы в выходные отдохнуть от столичного шума. Недалеко речка, прекрасный пляж (Дед прошлой весной говорил к месту и не к месту: «Наконец-то горожане получили возможность нормально отдохнуть»), за мостом прекрасная березовая роща, правда, ее потихоньку тоже начинают застраивать. Место почти дачное, при этом со всеми удобствами, к которым привык столичный житель.

И все же рассказ Лики вызвал массу вопросов. Уж очень много неясностей. Были у Светланы деньги или нет, а если нет, на какие средства она жила? А главное — зачем врать любовнику? Хотела выглядеть в его глазах богатой вдовой? Может, и замуж за него не пошла, боясь разоблачения. Женщины существа загадочные, по себе знаю, но эта история упорно вызывала сомнения, а на ум приходили мысли затейливые и малоприятные. Повертев их и так, и эдак, я решила поговорить с Ларионовым. Если он за Светланой присматривал, возможно, и углядел чего интересное. Правда, Никитин считает, что не углядел, но он может заблуждаться. К примеру, тот же Дед распорядился что-то от дружка скрыть. Дед на такие штуки мастер. Разумеется, Ларионов без высочайшего распоряжения рта не откроет, то есть открыть-то он может и говорить будет долго, но вряд ли что расскажет.

Оттого, подъехав к дому с колоннами, я сразу направилась к Деду. Уже в коридоре сообразила, что Сашку следовало бы оставить в машине, но возвращаться, как известно, плохая примета, и я решила, что общественность переживет. Когда надо, Сашка мог вести себя вполне прилично, а главное, тихо.

— Такой умной собаке не надо объяснять, что Дед, пребывая в плохом настроении, рад придраться к чему угодно, а я подозреваю, что настроение у него хуже некуда.

Сашка забрался поглубже в сумку и не подавал признаков жизни.

Я вошла в приемную и с облегчением отметила, что Ритка восседает там в гордом одиночестве.

— Привет, — сказала она, перевела взгляд на сумку и вздохнула. — Скажи на милость, почему тебе так нравится дразнить гусей?

— В каком смысле? — прикинулась я непонимающей.

— В буквальном. Являться на работу с собакой… — Сашка, заслышав Риткин голос, выглянул и робко тявкнул в знак приветствия, Ритка погладила его и сказала:

— Ничего бы с ним не случилось, посиди он немного в машине.

— Ты же знаешь, у него скверный характер, а я вечно иду у него на поводу.

— Ага, тут и так все, кому не лень, болтают, что Дед дает тебе слишком много воли. Помощник по связям с общественностью может неделями не появляться на службе, а никто и пикнуть не моги.

— Я в отпуске по состоянию здоровья.

— И что с ним?

— Со здоровьем? У меня давление. Хочешь, справку принесу?

— Ведешь себя, как ребенок, ей-богу. Помни: у него полно врагов, — кивнула она в сторону заветной двери, — и у тебя тоже.

— Надо же, вроде сижу тихо, никому не мешаю. Можно с ним поговорить?

— Сегодня у него тяжелый день.

— Везет, у меня все дни тяжелые.

— Я спрошу, вдруг выкроит пять минут. Что-нибудь срочное?

— Не очень, но лучше не затягивать.

— Почему его так заинтересовало это убийство? — спросила она. Я уже говорила, Ритка страшно любопытна.

— Понятия не имею. Ты же знаешь, я девочка на побегушках.

В ответ на это заявление она лишь презрительно фыркнула, но с вопросами отстала, приготовила мне кофе, а сама пошла к Деду.

— Через полчаса он тебя примет, — вернувшись, сообщила она, понизив голос.

— Что бы я без тебя делала, — подхалимски улыбнулась я.

— Вот уж не знаю. Пора ему повысить мне жалованье.

— Что так? — насторожилась я. Зарплата Ритки соответствовала ее преданности Деду, а если учесть, что преданность ее была практически безгранична… В общем, грех жаловаться.

— Последнее время все точно с ума посходили.

— Так всегда перед выборами, — утешила ее я.

— Что-то затевается, я же чувствую. И Дед мрачнее тучи.

— Сколько себя помню, здесь постоянно что-то затевается. Энергичные люди собрались.

— У тебя правда нет новостей? Я говорю о скверных…

— Нет. И секретов от тебя тоже. Кончай дуться и расскажи что-нибудь оптимистичное.

— Я костюм купила. Тот, со стразами, помнишь, мы в универмаге видели?

— Вот это хорошая новость, — кивнула я. — Жить сразу стало легче. Пожалуй, я тоже что-нибудь куплю.

— Костюм, — подсказала Ритка. — Знаешь, что Дед не терпит баб в джинсах, и вечно в них таскаешься, словно нарочно.

— Больше не буду.

Тут и Дед объявился по громкой связи.

— Рита, пусть Ольга зайдет.

— Если испортишь ему настроение, я тебя убью, — зашипела она. — После того самого дурацкого приема у меня день за три, как у подводника. Впору на пенсию выходить.

— Дед не отпустит, — посочувствовала я и направилась к двери.

В кабинете его не было. Дверь, та, что за его столом, была приоткрыта. Там имелась комната, где Дед при желании мог отдохнуть. Не так часто он ею пользовался. Если честно, я такого не припомню, человек он энергичный и мог дать сто очков вперед молодым, а отдыхать не любил, да и не умел.

— Я здесь, — возвысил он голос, я прошла вперед и, к своему величайшему удивлению, обнаружила его лежащим на диване. Пиджак висел на спинке стула, Дед закинул руки за голову и разглядывал потолок. — Садись, — похлопал он ладонью по краю дивана.

Я прошла и села. Выглядел он усталым и даже больным. Я отставила сумку подальше, чтоб не раздражать его.

— Выпусти его, пусть побегает, — сказал Дед.

При этом в его голосе не слышалось никакого намека на ехидство.

— Перебьется, — отмахнулась я, вдруг почувствовав себя виноватой. Может, я в самом деле злоупотребляю его добротой? — Ты как себя чувствуешь? — рискнула спросить я, хотя знала: таких вопросов Дед тоже не любил.

— Нормально. Что, выгляжу паршиво?

— Мне нравится. Просто непривычно видеть тебя отдыхающим в святая святых.