Глава 21. Кира направилась в кафетерий вместо того, чтобы пойти прямиком в лабораторию

Кира направилась в кафетерий вместо того, чтобы пойти прямиком в лабораторию. Ей требовалось время на раздумья.

Что Сенат намеревается делать? Кира понимала, что они правы, но её внутренний голос твердил о том, что следует быть начеку. Все они решали одни и те же проблемы, но решения сената так отличались от её собственных... Кира хотела найти способ лечения РМ, сенат желал лишь "удержать контроль". И у сената были причины этого желать: общественность Ист Мидоу была какой угодно, но только не сплочённой, а дела в мелких сообществах снаружи были ещё хуже. Ист Мидоу требовался сильный лидер, твёрдой рукой ведущий всех за собой.

И всё же...

Она закрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоить расшалившиеся нервы. Никаких больше сенатов - нужно приниматься за работу.

Кира быстро прошла по коридору, не обращая внимания на суету вокруг себя. Она кивнула Шейлону, стоящему на страже возле двери, и вошла в лабораторию. Зашипела воздуходувка, в полу гудела дезактивационная система. А вот и он, все еще лежит привязанный на столе, руки вытянуты, лицо устремлено в небо, глаза темны и серьезны. Он посмотрел на нее, когда Кира вошла, потом отвернулся обратно к потолку.

Она постучала по экрану, выводя компьютер из спящего режима. Кира обнаружила, что сканирование дыхания все еще открыто; анализатор завершил работу, каталогизируя тысячи различных частиц. Большинство из них он распознал, как органические, так и неорганические: необычные газы присутствовали в выдохе, фрагменты клеток кожи, микроскопические частицы грязи, некоторое количество минералов и обычные бактерии. Ничего необычного. С другой стороны, список не распознанных частиц был в десятки раз больше. Она расширила его, прокручивая пальцем: картинка за картинкой причудливых незначительных химических соединений. Некоторые были большие, некоторые маленькие, все необычной формы и невероятно странные. Они никогда прежде не видела ничего подобного.

Присмотревшись чуть внимательнее, Кира заметила, что большинство изображений почти одинаковы, и из всех частиц можно выделить несколько основных групп. Она начала помечать картинки, изучать молекулы и давать им идентификаторы, объединять их в подгруппы, чтобы компьютер смог проанализировать состав пробы. Вскорости работа была закончена, и вся проба оказалась разделена на 9 главных типов и 1 группу неизвестных частиц. У Киры не было даже предположений об их функциях. Чем бы эти частицы не были, тело Сэмма буквально кишело ими.

Ничего из всей пробы не было даже отдалённо похожим на сложную структуру "наблюдателя", но также не было совпадений ни с одной структурой, знакомой Кире. Эти частицы не были ни тканями тела, ни продуктами обмена веществ, и определённо не минералом или пластиком. Она глянула на партиала, затем снова на экран, поджала губы и поднялась из-за компьютера. Частицы казались слишком обычными, согласованными с биологией Сэмма, чтобы быть случайностью, следовательно, они приносили какую-то пользу, и его телу требовалось синтезировать их или получать их извне. Быть может, в этом ключ к резистентности партиала к РМ? Существовал лишь один способ выяснить это. Она подошла к столу, разблокировала колёса и начала передвигать его. Кира ждала, что Сэмм заинтересуется, куда они направляются, но он не проронил ни звука.

Она остановила партиала возле томографа - тяжёлой махины размером с некоторые автомобили, что ржавеют на стоянке перед госпиталем. Это был "главный калибр" всего арсенала лаборатории - медицинский сканер, с помощью которого можно было исследовать всё тело слой за слоем, частицу за частицей. Кира включила его и, ожидая пока он запустится, вернулась назад к компьютеру. На экране всё ещё находились пояснения к исследованной пробе, а также несколько наиболее чётких изображений. Кира сохранила все эти данные на экран, затем отсоединила его от компьютера и бережно перенесла к томографу.

Дисплей даже сам по себе обладал весьма впечатляющими вычислительными мощностями, но это была капля в море по сравнению с тем оборудованием, к которому его можно было подключить. Кира аккуратно вставила дисплей в интетфейсный разъём томографа, и, услышав щелчёк, когда тот встал на место, парой нажатий подготовила сканер к работе. Затем она начала составлять программу для сканера: сначала лёгкие Сэмма, затем трахея, после - пазухи носа будут просканированы на предмет этих загадочных соединений. Таким образом Кира надеялась выяснить, откуда они берутся, и куда исчезают. Зная это, она поймёт и всё остальное. Кира приподняла сенсорную решётку и отодвинула её в сторону, затем разместила партиала в камере томографа - несмотря на то, что сенсорная решётка, обшитая белым пластиком, была весьма массивной, Кира без особого труда оперировала ей. Она вдавила кнопку "старт" и сканер загудел, будто пробуждаясь после долгого сна.

Кира внимательнее присмотрелась к экрану, желая увидеть, что там со сканированием. Но это был не быстрый процесс. Она нервно барабнила пальцами по корпусу томографа, потом отвернулась и подошла к окну. Ей хотелось спросить у Сэмма, несмотря не его нежелание вести беседу, знает ли он, что это за частицы, но сейчас, когда началось сканирование, любое движение могло все испортить. Она обернулась и посмотрела на него, неповижного, как скала, словно чего-то выжидающего.

Кира увидела на экране движение и побежала, чтобы проверить, что там; томограф уже отображал и разбивал по категориям некоторые изображения. Она пролистала список и открыла один, присоединенный к букве М, появилась смешная частица в форме подковы. В теле Сэмма сканер отыскал несколько структур, которые, как он подумал, могли быть взаимосвязаны: одни в носовой полости, другие в легких. Кира открыла их рядом друг с другом на экране и принялась рассматривать; они выглядели почти так же как железы, хотя не все виды желез были Кире знакомы. Те, что находились в носовых пазухах, были значительно больше, сканнер сделал перекрестные ссыли на множество других файлов. Кира открыла меню и быстро по нему пробежала, удивляясь, мягко говоря, тому, что увидела. Томограф установил взаимосвязь изображения с каждым веществом, которое сканировал до этого. Каждое имело железы и в легких, но все они соединялись с одной железой у Сэмма в голове.

Кира изучала железы пристальнее, пока томограф продолжал работу. Каково их предназначение? Она не могла попросить компьютер высказать догадку, но могла сделать запрос на поиск хотя бы частичных совпадений. Она запустила поиск и снова посмотрела на картинку, подумав, что придется еще подождать, но результат появился почти мгновенно: совпадений нет. Она нахмурилась и запустила поиск еще раз. Совпадений нет.

"Полагаю, придется сделать это вручную". Учитывая, что каждая из частиц имела две взаимосвязанные с ней структуры, очевидным предположением было то, что одна структура создает частицу, а вторая - захватывает ее: автор и считыватель. А это означает, что они несут в себе информцию. Она запустила еще один поиск на этот раз пытаясь найти что-нибудь в базе данных, что было отличным от данных человека. Сканнер нашел старый файл (еще до Раскола), согласно которому кто-то когда-то просканировал собаку. Кира сделала запрос на поиск совпадений. Оно выскочило практически сразу, отобразив удивительно схожую структуру, но гораздо проще, чем была у Сэмма. Это оказался вомероназальный орган*.

У Сэмма была невероятно сложная система феромонов.

Кира развернула еще больше файлов, читая все, что было возможно о феромонах: это были простейшие химические соединения - как запах, но гораздо, гораздо более специализированы. Например, насекомые использовали их, чтобы помечать свои тропки или предупреждать других об опасности. Собаки использовали, чтобы метить территорию или как некий сигнал в брачный период. Для чего же они нужны были Партиалам?

"Ну, могу же я попробать спросить", - подумала она.
- Расскажи мне о твоих... феромонах. - Естественно, Сэмм ничего не ответил - У тебя высоко развита система химических синтезаторов и рецепторов; ты можешь сказать, для чего они?

Без ответа.

- Ну, попытка не пытка.
Она задумалась на мгновение, оглядывая комнату, потом открыла медицинский компьютер и вытащила латексную перчатку, которую надул Сэмм. Она поднесла ее к его лицу, проколола и с силой ее сдавила, направляя воздух Сэмму в нос. Он закашлялся и начал задыхаться, дергая головой, чтобы отстраниться от потока, а Кира с удивлением наблюдала, как он успокаивается - сердце забилось сильнее, когда на него воздействовал на воздушный поток, а потом ритм снизился почти мгновенно, среагировав на... что-то еще. На феромоны. Его взгляд расслабился, выражение лица смягчилось, дыхание стало более ровным.

"Кажется", - подумала Кира, - "будто у него точно такое же выражение лица, какое было тем утром, когда он согласился надуть перчатку".

- Вот дерьмо, - сказал он. - Так не честно.

Кира подбоченилась: - Это что сейчас такое произошло?

- Ты используешь мои собственные исходные точки против меня и теперь я... черт, - он заткнулся и уставился в потолок.

- Что за исходные точки? - спросила Кира. - Феромоны? Так вы их называете? - Она посмотрела на, сдутую и висящую теперь свободно, перчатку. - Ты только что сболтнул что-то, чего говорить не хотел, да? Ты никогда так не делал, просто сплоховал. Какова роль феромонов?

Он ничего не ответил и Кира поднесла перчатку ближе к лицу, разглядывая ее. Она прошла в центр комнаты, в том место, где та лежала утром - томограф там, стол здесь и Сэмм на нем. Она попросила его подышать в перчатку и между ними что-то произошло, момент... чего-то. Настоящего общения. Она отпустила шутку по поводу его имени, он ответил; потом он согласился помочь ей с пробой дыхания. Он доверился ей.

И вот сейчас, после того как она выпустила воздух из перчатки ему в лицо и задала свой вопрос, он снова ей доверился. Не надолго, но достаточно, чтобы его щит самоконтроля дал сбой. Он ответил на ее вопрос.

Феромоны воссоздали доверие, которое он испытал тем утром и вынудили его ощутить это чувство опять.

- Это своего рода химическая эмпатия, - тихо сказала Кира, возвращаясь обратно к Сэмму. - Что бы ты ни чувствовал, ты распространяешь это через феромоны, таким образом остальные Партиалы тоже могут это ощущать. Или, по крайней мере, ощущать то, что чувствуешь ты. - Она села в кресло рядом с ним. - Это как зевать в общественном месте: ты можешь распространить эмоции одного человека на всю группу.

- Не надо использовать против меня это еще раз, - сказал Сэмм. - В перчатку я больше дышать не буду.

- Я и не пытаюсь ничего использовать против тебя, я просто пытаюсь понять. Какие ощущения?

Сэмм повернулся и посмотрел на нее: - А какие ощущения дает способность слышать?

- Хорошо, - кивая сказала Кира, - это был глупый вопрос, ты прав. Это никак не ощущается, это просто часть тебя самого.

- Я забыл, что люди этого не умеют. Всё это время я был сконфужен, пытаясь понять, почему вы ведёте себя так мелодраматично, театрально... Да потому, что вы не слышите эмоций друг друга и вам приходится "транслировать" их посредством интонации голоса, языком тела. Я допускаю, что это работает, но это как... в театре.

- В театре? - Переспросила Кира? Это была самая длинная речь, что она слышала от Сэмма. Говорил ли он в порыве души или это часть просчитанного им плана? Но в чём его выгода от раскрытия этой информации? Она решила попытаться развить беседу и посмотреть, продолжит ли партиал говорить. - Если ты используешь химические элементы, чтобы показывать другим свои чувства, - сказала она, - это многое объясняет. Ты не выражаешь эмоций, как делают люди в обществе, и если мы кажемся тебе напыщенными, ты производишь впечатление существа совершенно невозмутимого.

- Это не просто эмоции, - проговорил он. Кира подалась вперёд, боясь, что Сэмм может перестать говорить в любой момент, и его искренность лопнет мыльным пузырём. - Это позволяет нам знать, что кто-либо в беде, ранен или встревожен. Это позволяет нам функционировать как единому организму. Очевидно, "объединение" предназначалось для использования на поле боя: если кто-то один заметит угрозу, то ему потребовалось бы прокричать об опасности, а остальным сначала обработать эту информацию, потом сориентироваться, что именно вызвало тревогу, а уж после этого они изготовились бы к бою. Партиалы же мгновенно всё узнают посредством "объединения" - уровень адреналина в крови скачком возрастёт, ритм сердцебиения ускорится, сработают боевые рефлексы, и вот всё отделение готово к бою, подчас даже не произнеся ни слова.

- Данные, - сказала Кира. - "Объединение" и данные - очень высокотехнологичные термины.**

- Вчера ты назвала меня биороботом, - сказал Сэмм. - Это не так уж неверно. Он улыбнулся, первый раз за всё время, осознала Кира, и также улыбнулась в ответ. - Я не понимаю, как вы, люди, вообще функционируете и развиваетесь и не удивляюсь, что вы проиграли войну.

Эти слова зависли в возухе облаком яда, убивающего всякую надежду на продолжение разговора в дружеском ключе. Кипа отвернулась к экрану, пытаясь сдержаться, не начать кричать на Партиала. Настроение Сэмма также поменялось, он казался... задумчивым.

- Я работал на шахте, - сказал он мягким голосом. - Вы создали нас, чтобы выиграть Изоляционную войну - мы сделали это. Потом мы вернулись домой, в США. Правительство обеспечило нас работой, но шахта есть шахта. Я не был рабом, нет: всё было организовано надлежащим образом, гуманно и полностью законно, - продолжил Сэмм. - Но мне не нравилось. Я пытался найти другую работу, но никто не хотел нанимать партиала. Я пытался получить образование, повысить свою квалификацию, но ни одно учреждение образования не приняло меня. Мы не могли уйти из трущоб, в которые засунуло нас правительство, так как заработанных нами средств едва хватало, чтобы сводить концы с концами. А если бы и хватило, то никто бы нас не принял - кому хочется жить по соседству с искусственными людьми?

- Поэтому вы восстали.

- Мы ненавидели вас, - сказал он. - Я ненавидел вас, - он посмотрел ей в глаза. - Но я не хотел геноцида. Никто из нас не хотел.

- Но кто-то же захотел, - произнесла Кира. Ее голос был хриплым от сдерживаемых слез.

- И вы потеряли связь с прошлым, - сказал Сэмм. - Я совершенно точно знаю, каково это.

- Нет, не знаешь, - прошипела Кира. - Говори все, что угодно, но не смей произносить такого. Мы утратили наш мир, мы утратили наше будущее, мы потеряли наши семьи...

- У тебя забрали родителей, - просто сказал Сэмм. - Мы убивали наших, когда убивали вас. Насколько бы тебе ни было больно, тебе не приходится терпеть еще и чувство вины.

Кира прикусила губу, пытаясь разобраться в своих чувствах. Сэмм был врагом, и все же ей было жалко его. Его слова разозлили ее до безумия, но теперь она почти чувствовала себя виноватой из-за этого. Она сглотнула, и выдавила из себя ответ, который был частично обвинением, частично - отчаянной мольбой о понимании:
- Поэтому ты говоришь мне все это? Потому что ты испытываешь угрызения совести из-за того, что вы убивали нас?

- Я говорю тебе все это потому, что ты должна понять, что найти исцеление - недостаточно. Война была опустошающей, но проблемы начались задолго до нее.

Кира покачала головой, ее слова выходили даже жестче, чем она ожидала. - Не говори мне того, что я и так знаю. Она отстранилась от него и вернулась к работе.

- Это система связи, - сказала Кира. Был ранний вечер, и так как она уже пропустила обед она решила присоединиться к Маркусу на ранний ужин. Он принес суши, купленные у уличного торговца, и они ели вместе в пустой комнате на третьем этаже, далеко от всей суеты и шума. Она взяла немного суши, проглотила и продолжила говорить. Ее разговор с Сэммом так и не давал ей покоя, бередил задворки её сознания, выдавая новые идеи, мысли и аргументы, но она заставила себя игнорировать эти мысли: - Система химических коммуникаций, как и с муравьями, в миллион раз сложнее. Представить себе возможность говорить с людьми, просто выдыхая. Ты не сказал ни слова, а узнал абсолютно всё.

- Я не могу представить тебя немой, - сказал Маркус. - Я думаю, ты бы сошла с ума в первую очередь, не произнеся не единого слова.

- Ха-ха, - закатывая глаза, сказала Кира.

- Итак, ты хочешь сказать, что это работает?

Ну, я не могу сказать, что именно они могут "говорить" посредством химических соединений, я распознала по крайней мере 20 различных феромонов. Но, будь их хоть в 10 раз больше - всё равно получился бы немыслимо маленький "запас слов". Если, допустим, один из них "прокричит", что он ранен - остальные немедленно узнают об этом, причём они также будут знать, где его найти. Мы не имеем подобного чувства, а для Партиалов оно является буквально второй натурой. Можешь ли ты себе вообразить, каково это - быть отрезанным от такого? Должно быть, Сэмм чувствует себя даже более одиноким, чем... - Кира снова задумалась о словах Партиала, о том, что он называл человечество своим родителем, каково ему было там, на огромном пространстве Америки, пустом и тихом? - Им одиноко, Маркус. Это трагично, не находишь?

- Тогда как хорошо, что есть ты, чтобы присматривать за ним, - сказал Маркус. - Я бы так не хотел, чтобы наш бедный Партиал чувствовал себя одиноко.

- Я не это имею в виду, - произнесла Кира. - Просто мне нравится этим заниматься, Маркус. Ты же тоже врач; я думала, ты поймешь, почему это так здорово. Дело не в Сэмме, дело в...

- О, значит, вы, ребята, теперь на ты? - он попытался преподнести это как шутку, но Кира знала, что он чувствовал на самом деле. Она знала Маркуса слишком хорошо. - Я шучу, Кира. Но если говорить серьезно, он - Партиал. Самый главный враг человечества, помнишь?

- Об этом я и пытаюсь тебе сказать. Я больше не уверена, что они все еще наши враги.

- Это он тебе сказал? - он посмотрел на Киру, совсем как Сенаторы, - как если бы она была слабоумной. - Он одинок, и он в плену, и поэтому тебе его жалко. Но он пытался убить тебя - не только во время Раскола, но даже на прошлой неделе, на Манхэттене - он пытался застрелить тебя. Он - солдат вражеской армии, военнопленный, и, если он освободится, кто знает, что он станет делать, что он совершит в отношении тебя и всего города.

- Я понимаю все это, - сказала Кира. - Я понимаю. Но ты не общался с ним - он разговаривает не как монстр. Он... не производит впечатление монстра.

- Два дня назад он был предметом твоих исследований, - сказал Маркус. - Предметом эксперимента. За два дня до этого он был безликим врагом, которого ты была готова убить и расчленить для изучения. Ну а два дня спустя, как знать, кем он для тебя станет? Другом?

- Я совсем не об этом.

- Через три дня он будет мертв. Я знаю тебя целую вечность, Кира, и я ясно вижу, к чему это все приведет. Сначала тебе жалко его, потом ты привяжешься к нему, а затем, когда он умрет, это разобьет тебе сердце, потому что ты считаешь, что должна спасти всех и каждого. Это как с новорожденными - ты чувствуешь персональную ответственность за каждого, когда они умирают. Партиал всего лишь предмет исследований, но он все тебе усложняет. Он достаточно умен, чтобы говорить тебе то, что ты желаешь услышать. Я только имею в виду, что тебе не следует слишком привязываться к нему.

- Слишком привязываться? - спросила Кира. Она почувствовала, как в ней снова просыпается злость. - И насколько же, по твоему мнению, я к нему привязалась?

- Постой, - сказал Маркус. - Это совсем не то, что я имел в виду.

- Совсем не то? - горячо переспросила Кира. - Звучало так, будто ты меня в чем-то обвиняешь.

- Я ни в чем тебя не обвиняю, - сказал Маркус. - Я только предупреждаю тебя...

- Ты предупреждаешь меня?

- Неудачная фраза вышла.

- Предупреждаешь о чем? - требовательно спросила Кира. - Предупреждаешь меня, чтобы я не заводила друзей, которых ты не одобряешь?

- Я предупреждаю тебя о себе, - сказал Маркус. - Ты знаешь, у тебя есть склонность увязнуть в этих огромных мечтах, а затем быть раздавленной под ними, когда они падают и разбиваются. Тебе мало одной помощи младенцам, ты хочешь вылечить РM, ты не можешь просто изучить Партиала, ты должна - что должна? Заключить с ними мир? Это то, что Сэмм говорит?

- Нет, конечно нет, - сказала Кира, однако сама она не была до конца уверена в своих словах. - Я хочу сказать, что независимо от того, верю ли я Сэмму, или нет, партиалов на самом деле гораздо больше, чем кто-либо из нас может представить. Они подняли восстание из-за того, что человечество угнетало их, так что если сейчас мы сыграем честно... то всё может получиться, - она попыталась успокоить разбегающиеся мысли. - Я не говорю, что нам следует разрушить свои укрепления и забыть всё случившееся, нет. Я имею ввиду, что партиалы могут не хотеть нашего уничтожения. И если ключ к лечению РМ находится у них, то, быть может, мир - наш единственный шанс, - она взволнованно взглянула на Маркуса, молясь про себя, чтобы он её правильно понял.

- Они восстали и убивали нас, - повторил Маркус.

- Американские колонии тоже восстали против Англии почти три сотни лет назад, - сказала Кира. - Но они прошли через это и, в конце концов, были лучшими друзьями.

- Америка не выпускала вирус, который уничтожил мир.

- Так может и Партиалы этого не делали, - сказала Кира. - Что если вокруг этой войны есть куча вещей, о которых нам ничего не известно. Все, о чем мы говорим, - это то, ЧТО они с нами сделали, но не может быть все настолько просто. Если Сэмм говорит правду...

- И мы снова вернулись к Сэмму, не так ли? - спросил, качая головой, Маркус.

- О чем ты говоришь, Маркус? - она повернулась, чтобы посмотреть на него. - Ты ревнуешь? Я люблю тебя, - Она не отпускала его взгляда. - Пожалуйста, попытайся понять, что я имела в виду.

- Ты правда меня любишь?

- Конечно, люблю.

- Тогда выходи за меня.

Глаза Киры распахнулись. В последнюю очередь ожидала она услышать от него подобное здесь, сейчас, при данных обстоятельствах: - Я...

- Мы молоды, - сказал он, - но не слишком. Ты можешь жить со мной. Я выбирал тот большой дом для тебя. Для нас. Мы сможем жить там до старости. А когда ты излечишь РМ, мы можем завести там семью. Но нам не нужно ждать. Мы можем быть вместе прямо сейчас.

Кира посмотрела на него, представляя его лицо рядом с ее - вечером, когда она ложилась спать, утром, когда она просыпалась, всегда с ней через горе и радости. Это было то, что она всегда хотела, с тех пор она и Маркус были детьми, вместе смотрели на звезды с крыши школы.

Но это было не так просто.

Она медленно покачала головой, так медленно, что сама едва почувствовала это движение; она надеялась, что тогда Маркус не увидит, как она говорит "нет".
- Прости, Маркус, я не могу.

Лицо Маркуса казалось бесстрастным - он почти смог скрыть свои эмоции.
- Не можешь сейчас или не можешь вообще?

Она подумала о новорожденных, и об РМ, и о войне, и о Партиалах, и о своей работе в лаборатории, и обо всем, сказанном Сэммом. Исцелить РМ недостаточно, говорил он. Станут ли попытки сохранить мир следующим шагом? Но возможно ли это? Вопросов было слишком много - слишком много теней, которые не позволяли ей с уверенностью смотреть вперед. Она покачала головой.
- Не могу сейчас. А про "вообще" я узнаю только тогда, когда оно наступит.

- Хорошо, - он помолчал, кивнул и пожал плечами. - Хорошо.
Он воспринял это слишком спокойно, словно ожидал чего-то подобного.

Это было тяжелее всего.

*вомероназальный орган, сошниково-носовой орган, якобсонов орган - небольшой закрытый со всех сторон мешочек в стенке полости носа. У человека он никогда не развивается до конца и не выполняет никаких особых функций, однако у низших животных (например, у змей) он является одним из основных органов обоняния.

**В оригинале "links" и "data" - распространённые в IT-индустрии понятия (прим. перев.)