Глава 8. За ужином Лариса снова ухитрилась незаметно подсыпать Жидкову снотворное в чай

За ужином Лариса снова ухитрилась незаметно подсыпать Жидкову снотворное в чай. Теперь она положила в чашку две таблетки, решив посмотреть, что из этого выйдет. Вышло то, что он отправился спать в девять часов вечера. Перед тем как закрыть глаза, он спросил:

- Мы завтра поедем за кофе? И в магазин "Джентльменский набор"? У меня недавно был день рождения...

- Поедем, - с энтузиазмом согласилась Лариса. - А заодно заглянем в Огородный тупик. Поищем соседей Фаины и Макара. Авось они смогут припомнить что-нибудь стоящее.

- Я не хочу в тупик, - засопротивлялся было Жидков. - Я не хочу расследовать убийство дяди. Пусть его расследует кто-нибудь другой.

- Я могу расследовать.

- Зачем? - пробормотал он и тут же отключился.

Действительно, зачем? Какая муха ее укусила? Это все родители виноваты. Это они привили ей стремление повсюду восстанавливать справедливость. В самом деле - милиция полагает, что произошел несчастный случай. Зато вся семья Миколиных стоит на ушах, убежденная в том, что по дому бродит убийца. Но сделать что-нибудь реальное, собрать и проанализировать факты никто из них не в состоянии. Разве тут утерпишь?

Кроме того, у нее есть мотив для того, чтобы вмешаться. Та записка с черепом и костями. Ей угрожали. Такая наглость! В душе Лариса была убеждена, что записка - дело рук Артема. Ей удалось выяснить, что компьютеров в доме - два. Один стоит в кабинете Макара, где нынче заперся его сын, а второй - в комнате мальчишки. Туда, конечно, мог. проникнуть кто угодно в то время, пока дети с гувернанткой гуляли по саду, но... Отчего-то она была уверена, что ребенок провернул все сам. Он потрясающий актер и притворщик, стоит только вспомнить проделку в парке аттракционов.

Лариса легла на одеяло рядом со сладко сопящим Жидковым и вздохнула. С некоторых пор это тело натурщика ее почему-то перестало волновать. И потрясающие ресницы, и яркие губы, и широкие плечи, и рельефный живот. Он, конечно, красивый парень, но... Все ее мысли сосредоточились на Уманском. Интересно, а он хоть иногда думает о ней? Что, если сейчас, вот в эту самую минуту, он сидит в кресле и невидящим взором смотрит в окно, вспоминая о том, как они прятались под столом на кухне и он держал ее за руку.

Она была бы страшно разочарована, если бы узнала, что в настоящий момент Уманский целиком занят другой женщиной. Он действительно сидел в кресле и невидящим взором смотрел в окно, когда в дверь тихонько постучали.

- Да-да, - воскликнул он и поднялся на ноги. - Входите.

Дверь начала открываться медленно, словно робкая рука не имела сил довести до конца начатое. Уманский подумал было, что пришла Лариса - поделиться новостями или что-нибудь спросить. По его губам скользнула самодовольная улыбка.

- Входите, - во второй раз повторил он, только уже с совершенно иной интонацией. Получилось интимно и возбуждающе.

- Вхожу, - ответила дверь голосом Капитолины, и Уманский едва не сел обратно в кресло.

Гостья, наконец, появилась на пороге во всей своей красе. На ней был длинный шелковый халат того пошлого розового цвета; что и розочки, которыми украшают дешевые торты.

- Капа? - спросил на всякий случай Уманский. Не то чтобы он не верил своим глазам, просто хотел выиграть время, чтобы понять, как себя с ней вести.

- Вот я и освободилась, - низким грудным голосом сообщила Капитолина и сделала шаг в направлении Уманского. - Вы рады?

- Вы пришли ко мне? - вопросом на вопрос ответил тот, лихорадочно перебирая все возможные пути отступления. - Конечно, я рад. Можно выпить по чашечке чаю... Разложить пасьянс... Сыграть в шахматы, в конце концов.

- Я согласна на все, - ответила Капитолина и проникновенно добавила:

- Вадик.

"Вот же черт побери! - подумал Вадик в смятении. - Как она только отважилась?" Конечно, у него и в мыслях не было соблазнять гувернантку. Во-первых, она ему совсем не нравилась. Да что там - не нравилась! Он считал, что она сущая ведьма и за ужасные педагогические опыты, когда придет время, ее обязательно поджарят на сковороде.

Он поступил гнусно и теперь будет расплачиваться. Он просто использовал ее для того, чтобы... "Чтобы что? - задал он себе честный вопрос. И честно ответил:

- Чтобы заставить ревновать Ларису. То есть невесту Жидкова. Красавчика Жидкова! За такими блондинами женщины будут бегать до тех пор, пока на планете не закончатся запасы питьевой воды и человечество не сгинет бесследно".

Она ему понравилась... Несмотря на вздернутый нос, на придирки, на глупую отвагу... А как она ревновала своего жениха! Слушала его телефонные разговоры... И Жидков ничего, не бесился. Пожалуй, ее не удастся заполучить.

- Вадик, - вернула его к действительности Капитолина. - Вы сказали, что, когда дети лягут спать, мы сможем заняться весьма интересным делом. Уверена, вы имели в виду не шахматы.

Откровенно качая бедрами, она подошла к ночному столику, протянула руку и включила лампу. С той же сомнительной грацией продефилировала к выключателю и погасила верхний свет.

- Ничего, что я хозяйничаю?. - спросила она и раздвинула губы.

От ее улыбки у Уманского мороз прошел по коже. Если она вопьется в него своим узким девственным ртом, ему несдобровать. Что он будет с ней делать? Может, просто взять и послать ее подальше? Но она женщина, а он - галантный мужчина. Мать воспитала его таким. Он никогда не посмеет сказать ей прямо в глаза, что она его ни чуточки не волнует. Но как в таком случае выкрутиться?

Капитолина между тем распахнула окно и отодвинула в сторону ажурную занавеску. Потом сделала глубокий вдох и простонала:

- Как пахнут цветы в саду! Какой упоительный сладкий воздух! Вы чувствуете, Вадик?

Уманский ощущал только запах ее духов, которыми она щедро сдобрила свое белье, прежде чем отправиться на свидание. Он что-то крякнул, прикидывая, как выставить ее, не ущемив женского самолюбия. В противном случае она обозлится и будет мстить ему до конца жизни.

Приняв его кряканье за восхищенный возглас, Капитолина потянула за пояс своего халата и позволила ему упасть на пол. Вслед за поясом туда же свалился и сам халат. Уманский понимал, что, по ее замыслу, у него должно было захватить дух. Под халатом обнаружилось невыразительное тело, украшенное короткой шелковой рубашкой с кружавчиками. Эти кружавчики окончательно подавили дух Уманского.

Капитолина сделала несколько шагов по ковру и погасила лампу. Однако ночь выдалась лунной, и в распахнутое окно вливалось достаточно света, чтобы можно было видеть друг друга.

- Капа, - негромко окликнул Вадим.

У него был сочувственный психотерапевтический тон, и Капитолина это сразу просекла.

- Что? - спросила она настороженно.

Деревья в саду наклонились в одну сторону и тревожно зашумели. Ветер внес в окно несколько мелких капелек. На фоне белого диска луны промчались клочки разорванных туч.

- Капа, вы мне очень нравитесь, но...

Этого "но" она не услышала, потому что мурлыкнула:

- Вот и отлично! Вы мне тоже ужасно нравитесь. Вы понравились мне сразу, как только я вас увидела. И я решила - мы будем вместе.

Свою фразу она подтвердила делом - взялась двумя руками за подол рубашки и одним рывком стянула ее через голову. После чего красивым движением отбросила сей интимный предмет туалета в сторону, но не рассчитала. Предмет вылетел в окно и медленно спланировал на ближайшее дерево.

Капитолина осталась стоять в чем мать родила. Уманский так испугался ее голого тела, которого он не хотел, что даже стал заикаться.

- Ка-ка-ка... Капитолина! - воскликнул он. - Я с-совершенно не то имел в виду, к-когда приглашал вас весело провести время. Я думал, что мы п-поговорим, съедим по кусочку т-торта...

- Что-о-о? - страшным шепотом спросила Капитолина и, присев, закрылась двумя руками. - Вы приглашали меня есть торт?! Вы?! Да что вы себе позволяете?

"Началось, - обреченно подумал Уманский. Сдернул с кресла плед и бросил ей. - Сейчас поднимет крик и перебудит половину дома".

- Скотина, - с чувством добавила она.

Подошла, путаясь в пледе, выпростала руку и хлопнула своего обидчика по щеке.

- Извините, - сдавленно произнес тот.

- Немедленно достаньте мою рубашку, - потребовала Капитолина и махнула рукой в сторону окна. - Немедленно. Я не уйду, пока вы не достанете. Идите сейчас же! Уманский подошел к окну и лег животом на подоконник. Начался дождь. Рубашка, словно символ поруганной женской чести, беспомощно висела на суку старого дуба, который Степан даже окружил маленькой изгородью, потому что был убежден, что на него рано или поздно приколотят специальную охранную табличку. Лезть на этот дуб Уманскому не хотелось, но делать было нечего.

- Ждите здесь, - коротко приказал он Капитолине.

Достал из шкафа темно-зеленый махровый халат с капюшоном и надел поверх спортивного костюма. Он не любил неудобств, а этот халат был таким толстым, что оставалась надежда возвратиться обратно относительно сухим.

В доме было тихо, только за дверью комнаты Маргариты слышалась какая-то возня. Под дверью лежала тонкая полоска света. Уманский прокрался мимо, отодвинул щеколду на входной двери и вышел во двор. Дождь накрапывал, но был таким мелким, что на него не стоило обращать внимание. Однако Уманский и не подумал снять капюшон.

Он подошел к дубу, задрал голову и посмотрел вверх. Рубашка Капитолины висела слишком высоко. Дотянуться до нее рукой оказалось невозможно. Уманский начал искать палку, нашел довольно приличную, длинную, гладкую, но, сколько ни бился, достать рубашку не смог. Шелк был таким скользким, таким неподатливым, что стало ясно - придется или лезть наверх, или подыскать какой-нибудь более подходящий инструмент. Палку с железным крюком или что-нибудь в этом роде.

Тут он вспомнил, что у Степана есть в сарае коса. Коса - это, пожалуй, то, что нужно. Ею можно будет подцепить неподдающуюся рубашку и вернуть законной владелице. Только бы сарай был открыт! И лишь бы никто не увидел его из окна.

Маргариту тем временем мучили тяжелые предчувствия. "Беда надвигается, - думала она. - Фаина сбежала, бросив нас всех на растерзание злым силам. Случится что-нибудь ужасное, обязательно". Не успела страшная мысль оформиться до конца, как за дверью послышались осторожные шаги. Потом что-то дзынькнуло и протяжно вздохнуло. Она встала и, подобравшись к двери, приоткрыла ее. И снова услышала вздох. Вздох донесся из кухни, где, как она подозревала, поселился бедный дух, выбитый из своего подпространства во время спиритического сеанса.

Испытывая страх и одновременно жалость, Маргарита сделала несколько шагов и поняла, что на кухне светло. Вряд ли дух будет зажигать лампу, зачем ему это надо? Осмелев, она подошла совсем близко и заглянула внутрь.

Посреди кухни стоял Вольдемар и меланхолично покачивался. Голова его болталась, словно надувной шар, пытающийся взмыть в воздух. В одной руке он держал бутылку водки, в другой - бокал.

- Боже мой, - пробормотала Маргарита и вошла. - Вольдемар! Вы напились? По какому же это поводу?

- А, Маргарита! Риточка. Как мне жить, скажите? Моя будущая теща сбежала в Египет, - грустно поведал ей жених и икнул. - Моя будущая жена считает, что мне нужно пересадить волосы из-за ушей на лоб. Я наполовину лыс, Риточка. Но разве это значит, что я уже никогда не смогу быть счастливым?

Он сделал крохотный шажок, покачнулся и едва не упал на нее.

- Осторожнее! - воскликнула Маргарита. - Вам нужно сесть.

- Нет-нет, я не могу. Вокруг происходят странные вещи, Риточка.

- Какие? - заинтересовалась она. - Дело в том, что я тоже это заметила. Сначала я видела духа, прямо в саду, под окном. Потом черного скорпиона, который прятался вот тут, под столом. Степан хотел задавить его шваброй, но у него ничего не вышло. Еще мне поставили под дверь миску с пеплом. Разве это не странные события? Я думаю, мне подают какие-то знаки. Ужасные знаки! Что, если мне предстоит умереть?

- Ну да! - не поверил пьяненький Вольдемар и добавил:

- Когда придет Смерть с косой, тогда будете бояться. А сейчас нечего. Подумаешь - дух! Видали мы и не таких духов!

Он разошелся и стал стучать кулаком по столу.

- Перестаньте! - потребовала Маргарита.

- Возьмите меня к себе! - проныл Вольдемар. - Анжелика меня не пускает. Она принимает ароматическую ванну и не желает, чтобы я портил ей утонченную атмосферу. Ей не нравится запах спиртного. Фу ты, ну ты.

- Ладно, пойдемте, - смилостивилась Маргарита. - Если бы Фаина не уехала, она бы о вас наверняка позаботилась. Но раз ее нет, я стану вашей временной тещей. Двоюродной.

Она доволокла Вольдемара до своей комнаты и сгрузила его на диван. Попутно ей удалось закрыть задвижку на входной двери, которая почему-то оказалась отодвинута.

- О, какая прелесть! - возрадовался Вольдемар. - У вас тут чертовски красиво и чертовски душно.

Маргарита посмотрела на него и сочувственно покачала головой:

- Сейчас открою окно. Только свет надо погасить, а то мотыльки налетят, комарье всякое.

Она действительно погасила свет и, раздернув занавески, потянула на себя раму. И замерла. Нижняя челюсть ее поехала вниз, а коленки мелко задрожали. За окном прямо перед домом, возле реликтового дуба, стояла Смерть в темном балахоне, с капюшоном, надетым на голову, и с косой.

- А-а-а, - шепотом прокричала Маргарита, пятясь. - Вольдема-а-ар!

- Ну? - спросил тот с дивана и посмотрел на нее осоловевшими глазами. - Что вы там увидели?

- Там... Там Смерть! С косой, - проблеяла Маргарита, пятясь от окна. - Как вы и обещали!

- Неужели? - не поверил Вольдемар, кое-как оторвал себя от дивана и, виляя, проследовал к окошку.

Постоял, покачался, потом протер кулаками глаза.

- Действительно, Смерть, - угрюмо констатировал он. - Какая здоровая, зараза! Посмотрите, она скачет вокруг дуба. Танцует, что ли? Свой страшный и прекрасный танец... - Он снова икнул.

- Что значит - танцует? - дрожа всем телом, спросила Маргарита, которая допятилась до стены и вжалась в нее. - Зачем она танцует? Радуется? Она пришла за мной, Вольдемар! Я это чувствую!

Вольдемар снова выглянул в окно и помотал головой.

- Какая-то ужасно странная у вас Смерть, Риточка. Если мне не изменяет слух, она матерится.

- Что она делает сейчас? - стуча зубами, спросила Маргарита, забившаяся в самый дальний угол комнаты.

- Что делает? - Вольдемар задумчиво покачался возле подоконника. - Она размахивает косой туда-сюда, как будто бы кладет народ направо и налево. Ха-ха!

- Что - "ха-ха"?

- Когда она подпрыгивает, мне кажется, что на ней белые кроссовки.

- Боже, Вольдемар, как у вас хватает духу смеяться?!

- Нет, но это действительно смешно: Смерть пришла за ней в белых кроссовках! - Он оперся двумя руками о подоконник и пробормотал:

- Куда это она? О! Смерть идет сюда. Она стучится в парадное.

В этот момент снаружи действительно раздался настойчивый стук. Маргарита тихонько завизжала и спряталась в шкаф, засунув голову под толстую кофту. Вольдемар некоторое время раздумывал, потом расправил плечи, вышел в коридор и, приблизившись к парадной двери, распахнул ее одним рывком, грозно заявив:

- А, вот и ты! Где же твоя коса, гадина?

- Коса в сарае, - ответил Уманский раздраженным тоном и оскорбленно добавил:

- И почему это я гадина?

Он начал теснить Вольдемара грудью, потому что тот занял собой весь проход и не давал себя обойти.

- Зачем тебе Маргарита? - спрашивал Вольдемар с пьяной настойчивостью. - Возьми кого-нибудь похуже.

- Да? И кто же тут есть похуже? - весело спросил Уманский, которому все-таки удалось освободиться.

Он бодро зашагал к лестнице, а Вольдемар поплелся за ним.

- Действительно, - бормотал он. - Кто тут еще хуже? Кого не жалко? Ну вот, например, дизайнер. Мне его ни капли не жаль. Забирай его к чертовой матери. Тащи его в ад!

- В ад? - переспросил Уманский. - Интересно. А вы, значит, останетесь без крыльца.

Он скинул капюшон, легко взбежал по ступенькам, оставив бормочущего всякую чепуху Вольдемара внизу. Рубашечку Капитолины он сжимал в руке. Вещь, конечно, помялась, испачкалась и чуть-чуть намокла. Оставалось надеяться, что претензий не будет.

Капитолина уже натянула халат и запахнула его так глубоко, что на виду не осталось ни одного кусочка тела, кроме шеи и кистей рук.

- Вот, - сказал Уманский. - Ваша сорочка. Если хотите, я ее высушу... феном. И вы сможете ее надеть снова. Правда, там пара пятен... Зеленых. Это от травы. Я снимал ее с дерева косой и немного испачкал.

Капитолина схватила рубашку и горестно ахнула.

- Дуб тоже был грязный, - пробормотал Уманский. - Извините.

- Извинить?! - воскликнула гувернантка, распахивая дверь в коридор. - Ни за что! За такие вещи порядочные женщины не прощают!

Она фыркнула и, взмахнув полами халата, быстро пошла прочь. Через минуту она уже скрылась в своей комнате. Тогда Уманский привалился спиной к стене и облегченно вздохнул. И немедленно услышал еще один вздох. Он повернул голову и увидел Ларису, которая стояла неподалеку, прижав руки к груди.

Когда их глаза встретились, Лариса захлопнула открытый рот и стесненно пробормотала:

- Извините. Я хотела принести воды... И вот... Тут вы...

- Капитолина приходила поиграть в шахматы. Но партия не задалась, и она страшно расстроилась.

- Я так и поняла.

Уманский пошарил в кармане халата, надеясь отыскать там сигареты. Когда он нервничал, то курил без остановки.

- К сожалению, вы вообще ничего не поняли.

- В любом случае - спокойной ночи. И дайте мне пройти.

- Конечно-конечно. Я в курсе, что вы в случае нужды можете и под дых дать.

- Вы тоже деретесь, - ответила Лариса и спрятала руки за спину.

- Когда спуститесь на первый этаж, будьте осторожны - там бродит пьяный Вольдемар. Он посылал меня в ад, а потом к чертовой матери.

- Да? А вы что?

- Я отверг его предложение.

Ему хотелось побыть с Ларисой наедине подольше. И не в коридоре. Но приглашать ее в комнату, откуда только что выскочила разгневанная Капитолина?.. Господи, да и как приглашать? Там, за стеной, белокурый Жидков со своей потрясающей физиономией, которую можно смело фотографировать и помещать в глянцевые журналы, чтобы все женщины страны целовали страницы и стонали от восторга. На кой черт он ей сдался, когда такой вот Жидков находится в полном ее распоряжении!

Лариса прошла мимо, обдав страдальца сладким ванильным ветром. Так пахнет от детей и наивных дурочек, собирающихся замуж за бывших танцовщиков. Жидков мог наслаждаться этим запахом круглосуточно. Ванилью пахло возле дома, в котором Уманский жил в детстве. Рядом находилась пекарня, в ней работали сдобные тетеньки, которые впускали и выпускали из двери дома с узкими оконцами тот невероятный, праздничный запах...

Если бы не собачья работа, Уманский, пожалуй, попытался бы что-то предпринять, но... Он зависим. Полностью зависим. Им командуют, и он подчиняется. Работа - это волшебная лампа, и он - раб лампы.