Программирование и метапрограммирование человеческого биокомпьютера 17 страница

ко второму путешествию, думая, что это состояние продолжится и я смогу

оставаться в нем непрерывно. Я предпринял второе путешествие с тем же самым

гидом в другом месте, через две недели после первого путешествия.

Обстоятельства не были так благоприятны, как во время первого путешествия.

После этого второго сеанса мне предстояло возвратиться домой в

неблагоприятную семейную ситуацию. Это мешало мне во время второго сеанса и

я провел его в мыслях о проблемах, связанных с моей женой. Я ходил взад и

вперед по комнате, сперва ругая ее, а затем себя, пытаясь преобразовать ее

личность согласно моим идеалам. Видя, что и я сам не подходу к своим

идеалам, я во время второго путешествия низвергся из своего высокого

состояния и попал в очень плохие области, вспомнив все свои подвиги во

время двух женитьб и отсутствия единства семейной жизни и профессиональной

работы.

Так я узнал, что характер внутреннего состояния перед приемом ЛСД также

ведет к программированию сеанса. То, куда вы собираетесь итти после сеанса

и что вам нужно делать, может запрограммировать сеанс таким образом, что вы

будете переживать ожидаемое. При этих обстоятельствах у вас может

получиться неприятное путешествие. Я начал работать с личным материалом, с

размышлениями о жене и о детях, о предидущей жене и детях, и так и не

пришел к решению реально существующей ситуации. Не важно, что я воображал,

или какие теории я конструировал - существующие факты, как я видел, нельзя

было изменить. В добавок я был под давлением препрограммирования

намеченного выступления в научном обществе на другом конце континента.

Во время второго сеанса не было такой расслабленной атмосферы, как во

время первого. Я был занят своими проблемами и это сказалось на ходе

сеанса. Я был так занят своими делами и беседой с самим собой относительно

них, что мой гид потеряла со мной всякий контакт, вышла в другую комнату и

оставила меня работать наедине. За это путешествие я так и не вышел в

сколь-нибудь глубокое внутреннее пространство. Я остался с реальными

проблемами, обсуждал их с самим собой, и пытался представлять реальные

личности, пытаясь войти в их положение, но не смог этого сделать. Я вышел

из этого сеанса, чувствуя безнадежность и в отношении своей женитьбы, и в

отношении возможности изменения умонастроения жены или ее личности. У меня

не было времени проинтегрировать опыт ЛСД, суммировать и включить его в

целое, что я делал во время первого сеанса, потому что на следующий день я

уже летел через весь континент.

Ближайшим вечером у меня был доклад в научном обществе. После доклада я

вышел из банкетного зала, нажал кнопку лифта и подлнялся в свою комнату в

отеле. Это было последнее, что я помнил. Через три дня я очнулся в больнице

этого города.

Вообще то я почти умер. У меня была кома 24 часа, а затем на два дня я

ослеп. Я совершенно не мог представить, что произошло за эту неделю, и,

лежа на больничной койке, пытался вспоминить, как я туда попал. Я мог

вспомнитть доклад, кнопку лифта, а с этого момента все происшедшее было

покрыто мраком. Я мог вспомнить что-то об ЛСД., все, что случилось до

момента нажатия кнопки лифта, так что я знал, что моя работа пропала для

меня. Пока ко мне не вернулось зрение, я был не в состоянии анализировать и

пытаться вспомнить. Я боролся за свою жизнь, за свое зрение, за свое

будущее. После того, как ко мне вернулось зрение, у меня было 6 недель

времени, чтобы суммировать, вспомнить и связать вместе все, что случилось

со мной. Еще раз за это время я смог увидеть, что прошел через опыт

пограничной ситуации смерти. Без квалифицированной медицинской и

неврологической помощи, которуя я получил от коллег и друзей, я не был бы

здесь сегодня. Мне спасло жизнь то счастливое обстоятелство, что друзья

нашли меня в комнате отеля и доставили в больницу, где меня знали и где

были достаточно высоко квалифицированные специалисты по неврологии и мозгу.

ГЛАВА 2.

БЛИЗКИЙ К СМЕРТЕЛЬНОМУ НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ. НИ ОДИН ЭКСПЕРИМЕНТ НЕ ЕСТЬ

ОШИБКА.

При использовании или злоупотреблении ЛСД следует помнить, что если вы

несете в себе программы саморазрушения, вам следует быть крайне осторожным

в выборе правильного руководства и установок до, во время, и после сеанса.

Ввиду освобождающего харатера периода изменения сознания, вызванного ЛСД,

включаются программы, скрытые ниже уровня порога осознавания. В обычном

состоянии сознания есть противоборствующие программы, которые противостоят

смертоносным программам. В ЛСД-состоянии связь между программами,

обеспечивающими выживание организма, ослаблена.

Во время моего второго сеанса ЛСД была высвобождена изрядная доза горя,

страха и вины. Я преуспел в разрушении эмоциональных связей со своей женой

во время этого сеанса. Это привело к освобождению смертельно опасных

программ, хотя я не сосознавал этого до тех пор, пока не закончил свою речь

и не нажал кнопку лифта. На протяжении нескольких недель после возвращения

из больницы я сумел восстановить ход событий, бывших во время потери

памяти, и выяснить, что же случилось.

Очевидно, я направлялся в свою комнату в отеле, чувстуя себя до крайней

степени одиноким, исполненным горя и вины, будучи в тисках программы, мною

еще не осознанной. Сеанс ЛСД ослабил большую часть барьеров против этой

пограммы. Мне не хотелось бы вдаваться в детали этого эпизода, ибо как

сказал Фрейд, "В некоторых случаях бываешь в долгу перед своим

благоразумием к себе (или к своим друзьям) ". Я предсталяю биологически

систематизированные подробности без всяких личных психологических

обьяснений, чтобы проиллюстрировать как может быть инсценирован "несчастный

случай" с помощью извлеченной программы.

Вводя себе небоьшую дозу антибиотика, я "случайно" впрыснул себе под кожу

пену, образованную детергентом, который оставался в шприце, который я не

потрудился очистить как следует. Каким-то образом пузыри пены попали в

систему кровообращения, прошли через легкие и застряли в мозге, перекрывая

кровообращение некоторых критически важных частей моего мозга, в том числе

и зрительный центр. Тотчас же последовала кома. Позднее я выкарабкался из

ее глубин, добрался до телефона в комнате и позвонил администратору,

который вызвал частного детектива. Я же снова погрузился в кому. Когда

появился детектив, он прежде всего спросил имена моих друзей в отеле. С

величайшим усилием я смог в этот момент вспомнить лишь имя нейролога из

Чикаго. Тем временем голова моя раскалывалась, и я подумал, что у меня

лопнул кровеносный сосуд в мозге. Боль была самой мучительной из всех,

какую мне только довелось испытывать до этих пор. Я снова выкарабкался из

комы, и назвал имя одного друга, который был в это время в отеле. Потом он

рассказывал, что когда вошел в комнату, я был в коме, и у него ушло 6 часов

на поиски скорой помощи.

Все это время я лежал там же, в комнаите отеля. Я очень хорошо помню

внутренние переживания, которые были при так называемой коме.

Раскалывающая голову боль и рвота вынудили меня покинуть тело. Я стал

просто фокусированной точкой сознания, отправлялся в другие миры, встречал

других существ, сущностей и носителей сознания. Я встретился с двумя

существами, которые пришли ко мне через громадное пустое пространство,

которые видели, чувствовали мое присутствие, и направляли на меня мысли,

несущие знание. Очень трудно изложить этот опыт словами, так как собственно

говоря обмена слов и не было. Мною и этими двумя существами передавлась и

принималась чистая мысль и чистое чувство. Я лишь попытаюсь перевести в

слова все то, что произошло. Я был в громадном пространстве, пустом во всех

направлениях и заполненном светом. Повсюду был разлит золотой свет, который

пронизывал все пространство до бесконечности. Я - единственная точка

осознания, чувства и знания. Я знаю, что я есть. И это все. Пространство, в

котором я нахожусь, пронизывает глубокий мир и благоговейный трепет. У меня

нет тела, и нет потребности в теле. Я просто точка сознания, исполненная

любви, теплоты и света.

Вдруг на некотором расстоянии от меня появились две похожие точки

сознания, источники света, любви и теплоты. Я чувствую и вижу их

присутствие, хотя я без глаз и без тела. Я знаю, что они есть, и они

действительно есть. По пере их приближения ко мне я все больше и больше

ощущаю каждого из них проникающим в самое мое существо. Они передают

приятные, трепетные и благоговейные мысли.Я осознаю, что эти сущности

намного более высокие, чем я. Они учат меня, и они говорят, что я могу

оставаться здесь, в этом свете и в этом месте., что я оставил свое тело, но

что если я хочу, то я могу вернуться в него. Затем они показывают мне, что

произойдет, если я снова покину тело - альтернативные пути, которые я могу

принять. Они также показывают мне, куда я могу итти, если останусь в этом

месте. Они говорят, что мне еще не время оставить тело окончательно, и что

у меня есть выбор в него вернуться. Они вселили в меня полную и абсолютную

уверенность в несомненности факта моего пребывания в этом состоянии. Я знаю

с уверенностью, что они существуют. У меня нет сомнения. Больше нет никакой

необходимости в акте веры: это так, и я просто принимаю это. Их чудесная,

глубокая, исполненная силы любовь переполнила меня до пределов, но в конце

концов я ее принял. По мере того, как они приближались, я обнаружил в своем

существе все больше и больше присутствия их, и все меньше своего

собственного. Они останавливаются на неком критическом расстоянии и

сообщают мне, что к настоящему моменту мое развитие дошло именно до этой

точки, где я могу выдержать их присутствие именно на таком расстоянии от

себя. Если они приблизились бы больше, они бы подавили меня, и я утратил бы

себя как сознательная сущность, слившись с ними. Далее они говорят, что я

разделил их надвое лишь потому, что это мой образ их восприятия, и что в

действительности они есть одно в том пространстве, где я себя обнаружил.

Они говорят, что я пока еще настаиваю на своем бытии, как

индивидуальность, формируя такой их образ, как будто их двое. Затем они

сообщают мне, что если бы я вернулся в тело и развивался бы дальше, то

воспринимал бы их единство с собой и со многими другими.

Они говорят, что являются моими хранителями, что они были со мной и до

этого критического времени, но что обычно я не в состоянии воспринимать их.

Лишь когда я близок к смерти тела, я переживаю их присутствие. В этом

состоянии времени нет. Фактически они со мной всегда. Есть немедленное

восприятие прошлого, настоящего и будущего, как непрерывного "теперь".

Многие часы по земному времени я пребывал в этом состоянии, затем

возвращался в свое тело, бывшее в больнице. В голове ощущалась несколько

иная боль. Я вышел из комы, чтобы убедиться, что мне что-то вводили в

шейную артерию. Я сразу понял, что ищут повреждение в мозге или возможное

кровотечение с помощью введения красящего вещества, непрозрачного для

рентгеновских лучей. Когда боль стала невыносима, я снова вошел в кому,

возвращаясь к двум хранителям. Следующий раз, когда я вернулся в свое тело

и проснулся, я нашел себя в больничной палате. Боль в голове исчезла, но я

был слеп.

Прямо перед глазами была яркая ослепительная пелена света, заполняющая

все визуальное поле. Я ощущал свое тело и мог двигать различными его

частыми., я понял, что я не парализован. Я обнаружил, что могу свободно

говорить и ясно мыслить, из чего определил, что повреждение в мозге не было

обширным, чего я опасался. Я подумал, что мои хранители правы, и что я могу

остаться в теле, - но в слепом теле. Я испытал глубоко горестное

переживание, что вернулся в слепое тело, но я верил "обещанию" хранителей,

что со мной будет все в порядке.

Я лежал на больничной койке и обозревал свои знания нейрологии и

механизмов мозга. Я пришел к заключению, что я ослеп скорее из-за нарушения

механизма возбуждения, чем необратимого повреждения визуального кортекса.

Мои хранители были правы. Мне нужно было ждать, чтобы убедиться, насколько

будет утрачено зрение, когда окончатьтся процессы возбуждения - когда

отключиттся этот слепящий белый свет.

Когда появились врачи и нашли меня в сознании, мы обсудили мой случай. Я

еще не знал, что случилось. Я лишь знал, кто я, а когда они сказали мне,

где я,то я узнал и госпиталь.

Офтальмолог исследовал мое глазное дно и заявил, что видимых повреждений

глаз не было. Это принесло мне большое облегчение. Возбуждение было не в

сетчатке, а в мозгу. Будь оно в сетчатке глаза, шансов на выздоровление

было бы меньше. В течении этого периода сильного белого света перед глазами

я пережил несколько новых феноменов.

Прежде всего я не воспринимал в комнате никакого света, ни днем ни ночью.

Внутренний свет был такой интенсивности, что не имело никакого значения,

какие образы входили мне в глаза. Когда офтальмолог занимался исследованием

моих глаз, то я даже не увидел света его лампы, хотя он был чрезвычайно

интенсивным. Мой центральный зрительный компьютер давал импульсы такой

интенсивности, что внешняя стимуляция глаз не приводила ни к какому

результату. Внутренний наблюдатель был слеп уже потому, что информация,

приходящая к нему - где бы он ни был, - из зрительного поля была столь

обширной, что любой добавочный стимул на периферии просто не различался.

Все линии были все время заняты. Это показывало мне, что системы

наблюдения моего гигантского компьютера находились не в раздражаемом

визуальном кортексе. Изучая сильный белый свет, я начал замечать новые

феномены. Пока я лежал на больничной койке, приходили различные видения.

Вдруг я увидел зеленый луг, но трава казалось совершенно искусственной, как

бы сделанной из пластика. На этом лугу была дыра, из которой поднимался

змей. Змей поднимался из дыры прямо в воздух. Неожиданно мне стало смешно,

потому что он оказался искуственным, игрушечным змеем, с пружинами,

приклееными бумагой к его центру. Голова его была сделана из крашенного

дерева, а челюсти шарнирно прикреплено к единственному когтю. Справа

возникала деревянная птица, ярко раскрашенная, и хлопала деревянными

крыльями, разевая и закрывая свой деревянный клюв.

Змей поднимался и хватал деревянную птицу челюстями. Весь этот эпизод

произошел, когда я находился в состоянии глубокого расслабления, будучи

простым наблюдателем того, что случается. Я вспомнил, что когда я был

маленьким мальчиком, у меня были деревянный змей и деревянная птица,

подобные этим.

Внезапно я понял, что это включилось мое запоминающее устройство, и эти

картинки передавало устройство отображдения моего компьютера. Это

устройство организовывало визуальные представления. Как только я понял, что

это память о моих детских представлениях, я засмеялся. И все сразу пропало.

Я снова расслабился, и появились другие, тоже сделанные из дерева животные.

Когда мне было 2 или 3 года, у меня был деревянный Ноев ковчег с фигурками

животных. Сейчас животные оживали и двигались по искуственной траве по

кругу. Одной из общих характеристик этого движения была нерешительность и

неустойчивость, как будто этих животных заставляло двигаться детское

представление. Ребенок, создавая эти изображения в своем воображении, делал

это весьма неуверенно. Видимо, эта характерная неуверенность

конструирования - свойство детского мозга в раннеем периоде.

На протяжении следующих 48 часов яркость белого света постепенно

уменьшалась. Детские видения исчезли, и их место занял рой похожих на

насекомых точек света и темноты, которые пересекали мое визуальное поле. Я

обнаружил, что могу программировать направление и скорость их полета. Когда

я думал, что им следует двигаться в определенном направлении, то рой

начинал двигаться именно в этом направлении. Мое программирование опережало

события, происходившее вслед за ним. Я думал "теперь они будут двигаться

направо", и в пределах нескольких секунд они двигались направо.

Закладываешь программу в машину, а дальше машина выполняет программу и

выдает результат спустя некоторое время после намерения получить результат.

Позднее я нашел, что для очень сложной программы этот процесс занимает от 3

до 4 минут, а в случае роя насекомообразных точек задержка составила

несколько секунд. Нейрологу, вошедшему в это время в палату, я рассказал об

этих визуальных представлениях. Он сказал: "Вы галлюцинируете. Не будете ли

вы против приглашения психиатра?" Я ответил, что это не дело психиатра, и

что это несет информацию о пораженных частях мозга, а про себя подумал, что

нужно будет пригласить одного из моих французских друзей - нейрологов,

которые разбираются в построении визуальных представлений, следующих за

раздражением различных частей мозга.

Устаревшие представления медиков связывать галлюцинации лишь с психически

больными и отбрасывать визуальные картины, как "просто галлюцинации"

заботили меня уже на протяжении нескольких лет. Но я усвоил урок и уже

больше не заговаривал с персоналом больницы об этих вещах. Ослепительность

белого света стала менее интенсивной, и через 18 часов, я дождался момента

когда воспринимаемое глазами уже могло до меня доходить. Этот момент настал

в середине ночи, когда в палату вошла сестра, чтобы сделать мне инъекцию. В

комнате был единственный светильник, и сквозь туман внутреннего света я

увидел два черных круга, а за ними смутное лицо. Я смотрел в лицо сиделки

и, смеясь с облегчением, говорил ей: "Вы словно сова". "О, вы уже видите?".

Я ответил утвердительно, и она вышла, чтобы позвать врача проверить мое

зрение. На протяжении следующих 24 часов мое зрение, почти совсем

неповрежденное, вернулось ко мне. Осталось лишь два маленьких пятна ниже

точки фиксации, по одному в каждом глазу. Последующие тесты точно

определили местоположение тех частей моего визуального поля, в которых

зрение не восстановилось. Они были небольшими. Офтальмолог заявил, что они

могут исчезнуть в течении нескольких следующих недель. Но это оказалось не

так, и эти два пятна остались в течении последующих лет, постоянно

напоминая мне об опасностях, с которыми можно встретится при таких

экспериментах. Даже сегодня, пять лет спустя, я испытываю затруднения при

чтении колонки знаков.

Пятна расположены ниже точек фиксации. Когда я читаю вертикально, я не

различаю последующих знаков. Горизонтально же я читаю совершенно свободно.

Мне предложили спокойно выздоравливать, много не читать и дать моей нервной

системе прийти в порядок. Мой товарищ предложил мне остаться в его доме в

течении некоторого времени, и я отправился в деревню, где провел следующие

шесть недель, восстанавливая свои силы.

В течении этого периода выздоровления я продолжал анализировать, что же

произошло. Я восстановил большинство своих воспоминаний, воссоздал себя и

свой взгляд на себя и на то, куда я хочу идти. При этом выяснилось, что это

уже не был мой опыт, а опыт с моими хранителями, когда я оказывался в этой

сфере. Раньше я уже три раза оставлял свое тело, причем каждый раз при

угрозе смерти.

Первый раз, насколько я могу это восстановить, это произошло в семь лет,

когда мне под эфирным наркозом удаляли миндалины. Когда началось действие

наркоза, я страшно испугался и тотчас же обнаружил себя в мете, где два

ангела распростерли надо мной свои крылья, и успокаивали меня. Форма

ангелов была детской проекцией на эти сущности, которая была нужна

семилетнему мальчику, воспитанному в традициях католической церкви. ВТорой

раз, когда мне было десять лет и я был болен, возможно, туберкулезом,

который сильно меня ослабил. Я пролежал тогда в постели 6 недель или около

того. Я привык отправляться в эти сферы, когда в комнате было тихо, никого

не было, а у меня поднималась температура. Третий случай произошел в 22

года, когда мне под местным наркозом удаляли зубы мудрости. Я очень

испугался, когда дантист направил свои щипцы мне прямо в мозг. Боль и мысли

о катастрофе, если щипцы соскользнут и войдут в мой мозг, привели к шоку. Я

покрылся испариной, побелел, а к горлу подступила тошнота. Дантист увидел

это и дал мне закись азота. Под действием этого я вышел в крутящееся

пространство, где было общее ощущение вращения всего вокруг. Звуки, свет,

мое тело и вся вселенная кружилась. Внезапно я переместился из этого

пространства в пространство с двумя хранителями. На этот раз я получил от

них инструкции относительно того, что я собираюсь делать, но что еще не

сделано. Когда я вышел из состояния наркоза, зуб уже вырвали и я пережил

огромное, всеобъемлющее состояние облегчения. Теперь я знал, куда мне идти

и что мне делать.

Это было тогда, когда я решил идти в медицинский колледж, чтобы больше

узнать о степени выживаемости себя и других.

Эти воспоминания, которые удалось извлечь за этот долгий период

самоанализа после несчастного случая, указали мне на непрерывность и

целостность этого пространства двух хранителей. Я понял, что это вполне

определенное место, куда могу войти и я. Вероятно, другие тоже могут это

сделать при определенных обстоятельствах. В течении этих недель я

утвердился в решении вновь проникнуть в это место и постараться сделать это

без угрозы смерти. Я подумал о состояниях глубокого транса и об

использовании ЛСД для достижения этого уровня сознания.

Мне также удалось воспроизвести обстоятельства, при которых произошел

этот "несчастный случай". Я вспомнил, что во время второй мировой войны,

когда я проводил исследования кессонной болезни (образование на большой

высоте пузырьков воздуха, которые попадали в кровь), я обнаружил, что

пена, образующаяся в детергенте, могла быть летальной. В то время мы

пытались найти те пути, по которым пузырьки проходили из моих ног в легкие.

Я производил инъекцию в ногу собаки, и обнаружил, что введенное вещество

попадает через легкие в мозг. Пузырьки детергента сжимались до таких

маленьких размеров, что они могли пройти через мельчайшие капилляры в

легких, проходили в мозг и застревали там. При кессонной болезни

большинство этих пузырьков проникало в легкие, вызывая синдром, названный

"приступом удушья", при котором субъект начинал ощущать щекотание в груди,

кашлять и внезапно синел, когда кровоток через легкие останавливался.

Единственным лечением было увеличением внешнего по отношению к больному

давления до того момента, когда пузырьки разрушались. В камере высокого

давления мы организовали "аварийное погружение" в атмосферу, чтобы

разрушить пузырьки. Важнейшим моментом явилось то, что эта информация 20

лет назад была у меня зафиксирована. Я "забыл", что эта информация все еще

там. В порыве горя и вины, спровоцированных вторым сеансом ЛСД я, судя по

всему, и произвел себе инъекцию пены. Что-то во мне знало, что это действие

было смертельным. Наиболее пугающей вещью во всем этом эпизоде был тот

факт, что одна часть моего мозга использовала информацию, хранимую во мне,

для того, чтобы убить другую часть. Насколько я могу вспомнить, я не

пытался сознательно покончить с собой. Таким образом это был действительно

"несчастный случай".

Когда я понял, что хранил в себе подобные смертоносные программы, и что

они могут разрушить меня, если я сдамся им, или если я не осознаю их

присутствия, я решил отвести как можно больше времени самоанализу и вырвать

эти программы с корнем.

Мой психоаналитик предупреждал меня, что такие разрушительные тенденции

действительно существуют. Очевидно, он осознал их. Что же касается меня, то

это было не так.

Действительно, я был настолько встревожен перед тем, как все это

случилось, что я звонил своему аналитику и назначил встречу с ним как раз

на тот день, когда произошел этот случай. После же тщательного

самоисследования и 6- недельного выздоровления я посетил его и провел 2

часа в работе над этой проблемой. Я рассказал ему все, что я мог вспомнить

вместе с ним с помощью метода свободных ассоциаций и восстановил большую

часть бывших событий. Единственная причина, которая привела к привлечению

этого материала весьма личного свойства заключалась в том, чтобы

иллюстрировать основной принцип: " КРОМЕ САМОСОЗНАНИЯ МОГУТ ДОПОЛНИТЕЛЬНО

СУЩЕСТВОВАТЬ ДРУГИЕ СКРЫТЫЕ СИСТЕМЫ ОРГАНИЗМА, КОТОРЫЕ МОГУТ

ПРОГРАММИРОВАТЬ ПРОЦЕСС МЫШЛЕНИЯ, ПРОЦЕСС ЧУВСТВОВАНИЯ, ПРОЦЕСС ДЕЙСТВИЯ,

НАПРАВЛЕННЫЕ НА РАЗРУШЕНИЕ ЭТОГО ЖЕ САМОГО ОРГАНИЗМА. ЛСД МОЖЕТ ПРИВЕСТИ В

ДЕЙСТВИЕ ЭТИ ПРОГРАММЫ, МОЖЕТ УСИЛИТЬ ИХ, МОЖЕТ ОСЛАБИТЬ

СОЗНАНИЕ,НАПРАВЛЕННОЕ К САМОСОХРАНЕНИЮ ДО ТОЙ СТЕПЕНИ, КОГДА ПОЯВЛЯЕТСЯ

ОПАСНОСТЬ САМОУБИЙСТВА ИЛИ ДЕЙСТВИЙ, НАПРАВЛЕННЫХ НА САМОРАЗРУШЕНИЕ."

Поэтому исследуйте себя весьма внимательно и чрезвычайно осторожно.

Проделайте критическое исследование и постарайтесь получить помощь от тех,

кто вас очень хорошо знает. Если у вас есть хотя бы небольшое подозрение,

что такие программы существуют, позаботьтесь о том, чтобы максимально

обеспечить вою безопасность, предотвратить активизацию этих программ по

причине приема ЛСД, когда это начинает угрожать существованию собственного

тела.

Причиной моей ошибки явились два сеанса ЛСД, непозволительно близко

сдвинутые во времени без соответствующего анализа как между сеансами, так и

сразу после 2 сеанса. То, что мне нужно было принять участие во встрече,

привело к отмене периода самоанализа после второго сеанса. ВОзможно, если

бы я нашел время для самоанализа в течении недели, последовавшей после 2

сеанса, то я избежал бы этого почти фатального эпизода. Я подозреваю, что

эти программы развиваются в тех случаях, когда индивиды собираются

покончить с собой, бросившись с балкона или оказавшись прямо перед

автомобилем. Я не думаю, что причина здесь в заблуждениях, проектируемых

внешним миром. Скорее здесь имеет место высвобождение программы

саморазрушения. При организации следующих сеансов с ЛСД я убедился, что

присутствие устойчивой, основательной и солидной личности было бы весьма

полезно с самого начала эксперимента. Каждый раз, когда возникала бы любая

из разновидностей этого отрицательного мышления, я мог бы обратиться к

этому человеку и с его помощью направить такое мышление, прежде чем течение

событий достигнет того момента, где оно станет неконтролируемым.

Я извлек множество уроков из этого эпизода. В научных кругах нам говорят:

"Ошибочных экспериментов нет". Я понял, что смерть не столь ужасна, как я

представлял ее себе, и что есть другое пространство и сфера за пределами

того, где мы находимся сейчас. Вместо страха и прекращения

экспериментирования, я оказался настолько заинтересованным, что решил

приступить к исследованию именно этой сферы. Я проводил эксперименты с