Глава 46. Призрак Винтерфелла

У подножия внутренней стены нашли мертвеца со сломанной шеей. Из-под навалившего за ночь снега торчала лишь левая нога.

И никто не обнаружил бы мертвеца до самой весны, если бы его не раскопали девочки Рамси. К тому времени как Костяной Бен отогнал их, Серая Джейн успела так обглодать лицо покойника, что на опознание ушло полдня. Им оказался солдат сорока четырёх лет, пришедший на север вместе с Роджером Рисвеллом.

– Пьяница, – заявил Рисвелл. – Бьюсь об заклад, что он залез на стену помочиться, поскользнулся и упал.

И хотя все с этим согласились, Теон Грейджой всё же задумался, зачем кому-то тёмной ночью подниматься на стену по скользким от снега ступеням лишь для того, чтобы помочиться?

Когда гарнизон завтракал поджаренным на оставшемся от бекона свином жире черствым хлебом (сам бекон ели лорды и рыцари), на скамьях только и было разговоров, что о трупе.

– У Станниса есть сторонники в замке, – предположил старый офицер, судя по тому, что на его плаще красовались три древа, из людей Толлхарта.

Караул только что сменился. Топая ногами, чтобы стряхнуть снег с сапог и штанов, мужчины заходили с холода, как раз успев к обеду, состоящему из кровяной колбасы, лука-порея и тёплого чёрного хлеба прямо из печи.

– Станнис? – рассмеялся один из всадников Русе Рисвелла. – Станнис давно замёрз в снегу или сбежал, поджав хвост, обратно на Стену.

– Он может стоять лагерем в пяти футах от наших стен с сотней тысяч воинов, – сказал лучник, одетый в цвета Сервина. – В такую-то бурю мы и одного не углядим.

Бесконечный, беспрерывный, беспощадный снег падал днём и ночью. Сугробы росли у стен, заполняли все проёмы и укрывали белым одеялом каждую крышу. Засыпанные снегом палатки провисали под его тяжестью. Между постройками натянули верёвки, чтобы можно было пройти через двор и не заблудиться. Часовые забились в сторожевые башни и грели над жаровнями замёрзшие пальцы, оставив охрану боевых ходов снежным стражам, слепленным оруженосцами. Снег и ветер потрудились на славу, и снеговики с каждой ночью становились всё больше и причудливее, а на зажатых в снежных кулаках копьях выросли косматые ледяные бороды. Никто иной как Хостин Фрей, хваставшийся, что ему не страшен легкий снежок, отморозил ухо.

Хуже всего приходилось стоявшим во дворе лошадям. Тёплые попоны промокали насквозь, замерзали, и их приходилось то и дело менять. А от зажжённых для обогрева костров было больше вреда, чем пользы. Боевые кони, боявшиеся огня, метались по двору, калеча себя и других лошадей, попадавшихся им на пути. Лишь лошади в конюшне находились в тепле и безопасности, но стойла уже были переполнены.

– Боги обернулись против нас, – заявил на весь Великий Чертог старый лорд Локи. – Это их гнев. Ветер, холодный, как сама преисподняя, и снег, что никогда не кончается. Мы прокляты.

– Проклят Станнис, – возразил дредфортец. – Он-то снаружи.

– Лорду Станнису может быть теплее, чем мы думаем, – заспорил один из вольных всадников. – Его колдунья умеет призывать огонь. Возможно, её красный бог способен растопить снег.

«Вот глупец!» – тут же подумал Теон.

Наёмник говорил слишком громко, а рядом сидели Жёлтый Дик, Кислый Алин и Костяной Бен. Когда дерзкие слова достигли ушей лорда Рамси, тот послал бастардовых мальчиков схватить болтуна и вытащить на снег.

– Раз ты, похоже, так любишь Станниса, то и отправляйся к нему, – сказал он.

Дэймон Станцуй-для-Меня высек вольного всадника своим промасленным хлыстом. А затем, пока Живодёр и Жёлтый Дик делали ставки, насколько быстро он замёрзнет, беднягу потащили к Крепостным воротам.

Запертые на засов и заваленные снегом огромные главные ворота Винтерфелла так обледенели, что прежде чем поднять решетку, с неё пришлось бы срубать ледяной нарост. С Охотничьими вышло бы столько же возни, разве что ими недавно пользовались, и заледенеть они не успели, в отличие от ворот, ведущих на Королевский Тракт. Там цепи подъёмного моста покрывал твердый как камень ледяной панцирь. Таким образом, оставался лишь выход через небольшую дверь в арочном проёме внутренней стены. Впрочем, выходом из замка его можно было называть лишь наполовину: перекинутый через замёрзший ров подъёмный мост вёл к наружным укреплениям, но не к внешнему миру.

Истекающего кровью вольного всадника протащили через мост и поволокли вверх по ступеням, как он ни сопротивлялся. Живодёр и Кислый Алин, схватив всадника за руки и ноги, перекинули его через стену и сбросили вниз. Пролетев восемьдесят футов, тот рухнул в глубокий сугроб и с головой ушел в снег... но лучники на стене утверждали, что какое-то время спустя видели, как он волочил по снегу сломанную ногу, и проводили его стрелой в зад.

– Не пройдёт и часу, как он сдохнет, – не сомневался лорд Рамси.

– Или ещё до заката примется сосать член лорда Станниса, – парировал Амбер Смерть Шлюхам.

– И, чего доброго, отломает, – рассмеялся Рикард Рисвелл. – Небось, там у всех мужиков члены превратились в сосульки.

– Лорд Станнис сгинул в буре, – произнесла леди Дастин. – Умер или умирает во многих лигах отсюда. Пусть зима делает своё чёрное дело. Ещё пара дней – и снег похоронит его вместе с войском.

«Как и нас», – подумал Теон, удивляясь её безрассудству. Северянке следовало понимать, что нельзя говорить такое вслух. Старые боги могут услышать.

На ужин подали гороховую кашу и чёрствый хлеб, отчего простолюдины заворчали: им было видно, как сидевшие в верхнем конце стола лорды и рыцари лакомились окороком.

Склонившийся над деревянной миской Теон доедал свою порцию каши, когда почувствовал лёгкое прикосновение к плечу и от испуга выронил ложку.

– Никогда не трогай меня, – сказал он, нагибаясь поднять с пола упавший предмет, пока до того не добрались девочки Рамси. – Никогда.

Рядом слишком близко села одна из прачек Абеля: молоденькая, пятнадцати или шестнадцати лет. Её пухлые губки так и требовали крепкого поцелуя, а растрёпанная белокурая голова – мочалки с мылом.

– Порой девушкам хочется потрогать, – улыбнулась она. – Если угодно м’лорду, я Холли.

«Шлюха Холли», – подумал Теон. Но довольно милая. Когда-то он, рассмеявшись, усадил бы её себе на колени, но те дни прошли.

– Что тебе нужно?

– Хочу увидеть крипту. Где она, м’лорд? Покажете мне? – Холли играла с прядкой волос, накручивая её на мизинец. – Говорят, она глубоко под землей, и там темно. Подходящее место для прикосновений. Под присмотром мертвых королей

– Тебя послал Абель?

– Возможно. А может, я сама себя прислала. Но если тебе нужен Абель, я могу его привести. Он споёт м’лорду прелестную песенку.

Каждое её слово убеждало Теона, что его хотят заманить в ловушку. «Вот только чью и зачем?» Чего ради он понадобился Абелю – какому-то певцу, сутенёру с лютней и фальшивой улыбочкой. «Он хочет знать, как я захватил замок, но не для того, чтобы сложить об этом песню». И тут ответ возник сам собой. «Абель хочет выведать, как мы проникли в замок, чтобы выбраться из него тем же путем». Лорд Болтон спеленал Винтерфелл как младенца. Никто не мог войти или выйти без его позволения. «Певец хочет бежать, вместе со своими прачками». Теон не мог его за это винить, но, тем не менее, ответил:

– Мне нет дела до ни до Абеля, ни до тебя с сёстрами. Просто оставьте меня в покое.

Снаружи в танце кружился снег. Теон наощупь пробрался к стене и направился вдоль неё к Крепостным воротам. Он чуть не принял стражей за пару снеговиков Малого Уолдера, но увидел белые облачка пара, вылетавшие у них изо рта.

– Я хочу пройтись по стенам, – сказал он. Его собственное дыхание замерзало на ветру.

– Там наверху жуткий холод, – предупредил один из часовых.

– Здесь внизу не теплее. Но дело твое, Перевёртыш, – отозвался второй и махнул рукой, пропуская Теона.

Поднявшись наверх по засыпанным снегом скользким и таким коварным в темноте ступеням, он довольно быстро отыскал то место, откуда сбросили вольного всадника. Теон очистил от снега проём между двумя зубцами и перегнулся вниз. «Можно прыгнуть, – подумал он. – Тот мужчина выжил, так почему и не я?» Ну прыгнет он, и… «И что дальше? Сломать ногу и погибнуть в снегу? Уползти прочь, чтобы замёрзнуть до смерти?»

Это было безумием. Рамси с девочками выследят его. Красная Джейн, Джесс и Хелисента разорвут его на кусочки, если боги смилостивятся. Или, что хуже, его вернут назад живым.

– Я должен помнить своё имя, – прошептал Теон.

Утром на старом кладбище замка нашли голый окоченевший труп ворчливого оруженосца сира Эйениса Фрея. Его лицо так заиндевело, что казалось маской. Сир Эйенис предположил, что мужчина слишком много выпил и заблудился в буране, хотя никто не мог объяснить, зачем тот разделся, прежде чем выйти наружу. «Ещё один пьяница», – подумал Теон. Вино утопит целую уйму подозрений.

Позднее, ещё до конца дня, в конюшнях обнаружили арбалетчика Флинтов с пробитым черепом.

– Лягнула лошадь, – сказал лорд Рамси.

«Скорей уж дубина», – решил Теон.

Он как будто второй раз смотрел одно и тоже скоморошье представление. Вот только актёры сменились. Русе Болтон играл тогдашнюю роль Теона. Мертвецы исполняли роли Аггара, Гинира Красноносого и Гелмарра Угрюмого. «Вонючка тоже там был, – вспомнил он, – но совсем другой – Вонючка с окровавленными руками и сладкой, словно мед, ложью на устах. Вонючка, Вонючка-подлючка».

Эти смерти привели к открытому столкновению сторонников Болтона в Великом Чертоге. Некоторые из них уже теряли терпение.

– Сколько ещё нам сидеть здесь и ждать короля, который никогда не придёт? – требовал ответа сир Хостин Фрей. – Мы должны сразиться со Станнисом и покончить с ним.

– Оставить замок? – прокаркал однорукий Харвуд Стаут тоном, не оставлявшим сомнений, что он скорее отрубит себе оставшуюся руку. – По-вашему, мы должны напасть на него вслепую, в метель?

– Чтобы сразиться с лордом Станнисом, прежде необходимо его отыскать, – заметил Русе Рисвелл. – Наши разведчики выехали через Охотничьи ворота, но пока никто не вернулся.

Лорд Виман Мандерли хлопнул по своему огромному животу.

– Белая Гавань не боится отправиться с вами, сир Хостин. Возглавьте нас, и мои рыцари пойдут за вами.

Сир Хостин повернулся к толстяку.

– Достаточно близко, чтобы всадить копьё мне в спину, ага. Где мои родичи, Мандерли? Скажи мне? Твои гости, вернувшие тебе твоего сына.

– Хочешь сказать, его кости. – Мандерли наколол на кинжал кусок окорока. – Я хорошо их помню: бойкий на язык, сутулый Рейегар, скорый на меч дерзкий сир Джаред и вечно звенящий монетами Саймонд-шпион. Они привезли домой кости Вендела. Это Тайвин Ланнистер вернул мне Вилиса, целого и невредимого, как и обещал. Лорд Тайвин был человеком слова, спасите Семеро его душу.

Лорд Виман сунул мясо себе в рот, шумно прожевал, причмокнул губами и произнёс:

– Дорога таит в себе много опасностей, сир. Я вручил твоим братьям гостевые дары, когда мы отправились из Белой Гавани. Мы поклялись вновь встретиться на свадьбе. Многие видели, как мы расставались.

– Многие? – передразнил Эйенис Фрей. – Или вы и ваши люди?

– На что ты намекаешь, Фрей? – Лорд Белой Гавани вытер рот рукавом. – Мне не по вкусу ваш клятый тон, сир.

– Пойдём во двор, ты, мешок с салом, и я до отвала накормлю тебя сталью, – ответил сир Хостин.

Виман Мандерли рассмеялся, но полдюжины его рыцарей тут же вскочили на ноги. Роджеру Рисвеллу и Барбри Дастин пришлось их успокаивать. Русе Болтон промолчал, но Теон Грейджой заметил в его блеклых глазах нечто такое, чего никогда не видел прежде: беспокойство, даже намёк на страх.

Этой ночью в новой конюшне под тяжестью снега обвалилась крыша, похоронив под собой двадцать шесть лошадей и двух конюхов. На то, чтобы раскопать тела, ушла большая часть утра. Лорд Болтон ненадолго зашёл на внешний двор, чтобы взглянуть на место происшествия, а потом приказал ввести внутрь и выживших в конюшне лошадей, и привязанных во внешнем дворе. Но ещё до того, как тела выкопали, а конские туши разделали, обнаружился ещё один труп.

И от него уже было не отмахнуться. Этот явно не спьяну кувыркнулся и не лошадью был зашиблен. Покойник оказался из числа любимчиков Рамси – приземистый, золотушный, уродливый солдат по прозвищу Жёлтый Хрен. Был ли его хрен действительно жёлтым, осталось тайной, потому что его отрезали и запихали мертвецу в рот с такой силой, что выбили три зуба. Когда повара нашли его у кухонь, погребённым по шею в сугробе, и хрен, и его владелец уже посинели от холода.

– Сожгите тело, – распорядился Русе Болтон, – и не болтайте. Не хочу, чтобы об этом судачили.

Но разговоры всё же пошли. К полудню чуть ли не весь Винтерфелл знал об этой истории, зачастую из уст Рамси Болтона, чьим «мальчиком» был Жёлтый Хрен.

– Когда мы найдём того, кто это сделал, – пообещал лорд Рамси, – я сдеру с него кожу, зажарю до хрустящей корочки и заставлю съесть до последнего кусочка.

Пошли слухи, что за имя убийцы в награду дадут золотой дракон.

К вечеру в Великом Чертоге, собравшим под своей крышей сотни людей, лошадей и собак, стояла непереносимая вонь. Полы стали скользкими от грязи, тающего снега, лошадиных, собачьих и даже человеческих испражнений. Воздух пропитался запахами мокрой псины, влажной одежды и попон. Люди теснились на переполненных скамьях, но зато там была еда. Повара подали огромные обугленные снаружи и полусырые внутри куски свежей конины вместе с поджаренным луком и репой. В кои то веки простые солдаты ели то же самое, что и лорды с рыцарями.

Конина оказалась слишком жёсткой для остатков зубов Теона. Жевать было мучительно больно. Поэтому на обед он размял себе репу и лук плоской стороной своего кинжала. Потом мелко покрошил конину. Теон тщательно обсасывал каждый кусочек, а затем выплёвывал его. Так он, по крайней мере, ощутил хоть какой-то вкус мяса и смог насытиться жиром и кровью. Но кость была ему не по зубам, пришлось кинуть её собакам и смотреть, как Серая Джейн утащила её прочь, а Сара и Ива бросились за ней по пятам.

Лорд Болтон приказал Абелю играть, пока они будут есть. Бард спел «Стальные Копья», а следом за ней «Зимнюю Деву». Когда Барбри Дастин попросила что-нибудь повеселее, он запел «Снял король корону, королева – башмачок» и «Медведь и Прекрасная Дева». Фреи подхватили, и даже несколько северян, колотя по столу кулаками в такт песне, принялись рычать:

– Медведь! Медведь!

Но шум испугал лошадей, и вскоре певцы замолкли, а музыка затихла.

Бастардовы мальчики собрались под дымящимся на стене факелом. Лутон и Живодёр бросали кости. Ворчун, усадив себе на колени женщину, тискал её грудь. Дэймон Станцуй-для-Меня смазывал свой хлыст.

– Вонючка, – позвал он, похлопав по ноге так, словно подзывал пса.

– От тебя снова воняет, Вонючка.

Теон, не найдя, что на это ответить, лишь тихо произнес:

– Да.

– Лорд Рамси собирается отрезать тебе губы, когда всё это кончится, – продолжал Дэймон, проводя по хлысту промасленной тряпкой.

«Мои губы побывали между ног его леди. Такая дерзость не может остаться безнаказанной».

– Как скажете.

Лутон расхохотался.

– Похоже, ему самому этого хочется.

– Пошёл вон, Вонючка, – скривился Живодёр. – Меня мутит от твоего запаха.

Остальные рассмеялись

Теон поспешил убраться, прежде чем они успели передумать. Его мучители не последуют за ним на улицу до тех пор, пока внутри будет еда, выпивка, доступные женщины и тепло. Когда он выходил из зала, Абель пел «Девы, что расцветают весной».

Снаружи валил такой густой снег, что Теон не мог ничего разглядеть уже в трёх футах от себя. Он оказался в одиночестве в белой пустоши. По обе стороны громоздились сугробы высотой по грудь. Теон поднял голову: снежинки касались его щёк, словно прохладные нежные поцелуи, а из зала доносились звуки тихой, печальной мелодии. На какой-то миг он почувствовал себя почти умиротворённым.

Но тут Теон наткнулся на идущего навстречу человека. Лицо мужчины скрывал низко опущенный капюшон развевавшегося за спиной плаща, но когда они оказались лицом к лицу, их глаза ненадолго встретились. Мужчина взялся за кинжал.

– Теон Перевёртыш. Теон Братоубийца.

– Нет. Я никогда… Я был железнорожденным.

– Ты был лишь вероломным. Как же случилось, что ты до сих пор дышишь?

– Боги со мной ещё не закончили, – ответил Теон, гадая, не был ли этот человек тем самым убийцей, ночным ходоком, что засунул в рот Желтому Хрену его собственный член и столкнул конюха Рисвеллов со стены? Как ни удивительно, страха он не испытывал. Теон стянул перчатку с левой руки. – Лорд Рамси со мной ещё не закончил.

Мужчина пригляделся и рассмеялся.

– Тогда я оставлю тебя ему.

Теон плёлся сквозь бурю, пока его руки и ноги не покрылись снегом, а ладони и ступни не окоченели. Потом он снова забрался на внутреннюю стену. Наверху, на высоте сотни футов, дул слабый ветерок, разметая снег. Все проёмы были завалены сугробами. Теону пришлось прорыть отверстие в снежной стене… лишь для того, чтобы понять, что дальше рва ничего не видно. За внешней стеной остались одни расплывчатые тени и плывущие во тьме тусклые огни.

«Мира больше нет». Королевская Гавань, Риверран, Пайк и Железные Острова, все Семь Королевств, все те места, где он бывал, о которых читал и грезил – всё исчезло. Остался лишь Винтерфелл.

Он в заточении в обществе призраков. Старых призраков из крипты и новых, которых сам же и сотворил: Миккена и Фарлена, Гинира Красноносого, Аггара, Гелмарра Угрюмого, мельничихи с Желудёвой, двух её маленьких сыновей и всех прочих. «Моих рук дело. Мои призраки. Они все здесь, и все в ярости».

Он подумал о крипте и о пропавших мечах.

Теон вернулся в свою комнату и только принялся снимать мокрую одежду, как к нему вошёл Уолтон Железные Икры.

– Пойдём со мной, Перевёртыш. Его светлость желает с тобой поговорить.

Чистой и сухой одежды у него не было, поэтому он вновь натянул на себя те же мокрые лохмотья и пошёл за Железными Икрами в Великий Замок, в бывшие покои Эддарда Старка. Лорд Болтон находился там не один. Рядом с ним сидела бледная и серьёзная леди Дастин. Плащ Роджера Рисвелла скрепляла железная фибула в виде конской головы. Эйенис Фрей, стоя у очага, щипал себя за покрасневшие от холода щёки.

– Мне доложили, что ты разгуливаешь по замку, – начал лорд Болтон. – Тебя видели в конюшнях, на кухнях, в казармах, на стенах, на развалинах, у старой септы леди Кейтилин. Ты входил и выходил из богорощи. Станешь отрицать?

– Нет, м’лорд. – Теон постарался исковеркать слово. Он знал, что это понравится лорду Болтону. – Не могу уснуть, м’лорд. Я просто гуляю.

Стоя с опущенной головой, он уставился на разбросанный по полу старый тростник – смотреть в глаза его светлости было бы неразумно.

– Тут прошла моя юность. Я был воспитанником Эддарда Старка.

– Ты был заложником, – уточнил Болтон.

– Да, м’лорд. Заложником.

«Но это место было моим домом. Не настоящим домом, но лучшим из всех, что у меня когда-либо были».

– Кто-то убивает моих людей.

– Да, м’лорд.

– Не ты, конечно же? – голос Болтона стал ещё тише. – Ты бы не отплатил подобным предательством за мою доброту.

– Нет, м’лорд, это не я. Я не стал бы. Я… только гуляю, вот и всё.

Тут подала голос леди Дастин:

– Сними перчатки.

Теон резко взглянул на неё.

– Пожалуйста, нет. Я… Я…

– Делай, как она говорит, – приказал Эйенис. – Покажи нам свои руки.

Теон снял перчатки и поднял руки, чтобы они могли их рассмотреть. «Это не всё равно, что стоять перед ними голым. Не до такой степени плохо». На его левой руке осталось три пальца, а на правой – четыре. На одной Рамси отрезал только мизинец, а на другой – безымянный и указательный.

– Это Бастард сделал с тобой? – спросила леди Дастин.

– Я… Я сам его об этом попросил, если угодно м’леди.

Рамси всегда заставлял его просить. «Рамси всегда заставляет меня умолять».

– С чего бы тебе это делать?

– Мне… Мне ни к чему так много пальцев.

– Четыре пальца достаточно, – произнес сир Эйенис Фрей, оглаживая свою жидкую каштановую бороденку, торчавшую на его безвольном подбородке, как крысиный хвостик. – Четыре пальца на правой руке. Он всё ещё способен держать меч. Кинжал.

Леди Дастин расхохоталась.

– Все Фреи такие идиоты? Кинжал? Он едва ложку удержит. По-твоему, он смог бы одолеть этого мерзкого прихвостня Бастарда и запихнуть тому в глотку его мужское естество?

– Все погибшие были сильными мужчинами, – сказал Роджер Рисвелл, – и никого из них не закололи. Убийца не Перевёртыш.

Взгляд бледных глаз Русе Болтона, острый, как Живодёров нож для свежевания, задержался на Теоне.

– Я склонен согласиться. Даже не говоря о силе, он не осмелился бы предать моего сына.

Роджер Рисвелл проворчал:

– Если не он, то кто? У Станниса в замке есть свой человек, это очевидно.

«Вонючка не человек. Не Вонючка. Не я». Теон задумался, не рассказала ли им леди Дастин о крипте и пропавших мечах.

– Нужно приглядеться к Мандерли, – произнёс Эйенис Фрей. – Лорд Виман нас не любит.

Рисвелла это не убедило.

– Зато он любит бифштексы, отбивные и мясные пироги. Чтобы шататься по замку, ему пришлось бы выйти из-за стола, а он отлучается только в нужник, зато уж надолго.

– Я не говорю, что лорд Виман делает это сам. Он привёл с собой три сотни человек. Сотню рыцарей. Любой из них мог…

– Ночные проделки – это не рыцарская работа, – сказала леди Дастин. – К тому же лорд Виман не единственный, кто потерял родича на Красной Свадьбе, Фрей. Считаешь, что Смерть Шлюхам любит тебя сильнее? Если бы вы не удерживали Большого Джона, он бы выпустил тебе кишки и заставил их сожрать, как леди Хорнвуд съела свои пальцы. Флинты, Сервины, Толхарты, Слэйты… все они отправили людей с Молодым Волком.

– Как и дом Рисвеллов, – сказал Роджер Рисвелл.

– Даже Дастины из Барроутона, – хищно улыбнулась леди Дастин. – Север помнит, Фрей.

Рот Эйениса Фрея задрожал от негодования.

– Старк нас обесчестил. Вот что вам, северянам, стоит помнить.

Русе Болтон потёр свои потрескавшиеся губы.

– Эти склоки ни к чему не приведут, – он махнул рукой в сторону Теона. – Можешь идти. Тщательнее выбирай места для прогулок. А то, неровен час, и следующим, кого мы найдём улыбающимся кровавой улыбкой, будешь ты.

– Как скажете, м’лорд.

Теон натянул перчатки на свои изувеченные руки и ушёл, прихрамывая на искалеченную ногу.

В час волка он ещё бодрствовал, Закутавшись в тяжёлую шерстяную одежду и сальные шкуры, он наворачивал очередной круг по внутренней стене, в надежде вымотаться до такой степени, чтобы уснуть. Снег засыпал его голову и плечи, облепил ноги по колено. На этом отрезке стены ветер дул в лицо, и тающие снежинки сбегали по щекам Теона ледяными слезами.

А затем он услышал рог.

Казалось, что нависший над стенами долгий низкий стон тянется сквозь тьму, проникая прямо под кожу каждого, кто его слышит. Часовые на замковых стенах обернулись на звук, сжимая древки своих копий. В разрушенных строениях Винтерфелла лорды зашикали друг на друга, заржали лошади, а спящие заворочались в тёмных углах. Не успел затихнуть звук боевого рога, как начал бить барабан: БУМ-дум-БУМ-дум-БУМ-дум. Словно написанное тонкими белыми струйками дыхания, из уст в уста передавалось одно единственное имя.

– Станнис, – шептали они. – Станнис здесь, Станнис пришёл, Станнис, Станнис, Станнис.

Теон задрожал. Баратеон или Болтон – ему всё равно. Станнис сдружился с Джоном Сноу на Стене, а Джон вмиг отрубит ему голову. «Вырваться из лап одного бастарда, чтобы умереть от руки другого, какая ирония». Теон засмеялся бы, если бы помнил, как это делается.

Стук барабанов, казалось, шёл из Волчьего леса за Охотничьими воротами. «Они прямо у стен». Теон пошёл на звук, как и многие другие. Но, даже дойдя до обрамлявших ворота башен, им ничего не удалось разглядеть за белой пеленой.

– Они собираются сдуть наши стены? – пошутил Флинт, когда вновь затрубил боевой рог. – Может Станнис решил, что нашёл Рог Джорамуна.

– Насколько он глуп, чтобы штурмовать замок? – спросил один из часовых.

– Станнис не Роберт, – заявил человек из Барроутона. – Вот увидите, он устроит осаду, надеясь заморить нас голодом.

– Сперва он отморозит себе яйца, – сказал другой часовой.

– Мы должны с ним сразиться, – произнёс Фрей.

«Сделайте это, – подумал Теон. – Езжайте в снег себе на погибель. Оставьте Винтерфелл мне и призракам». Он чувствовал, что Русе Болтона устроила бы такая битва. «Ему нужно положить этому конец». Замок был слишком переполнен, чтобы выдержать долгую осаду. Преданность многих лордов вызывала сомнения. Жирный Виман Мандерли, Амбер Смерть Шлюхам, люди Хорнвудов и Толлхартов, Локи и Флинты, Рисвеллы – все они северяне, верно служившие дому Старков в течение бесчисленных поколений. Здесь их держит лишь родная дочь лорда Эддарда, на деле – скоморошья уловка, овечка в лютоволчьей шкуре. Так почему бы не послать северян на бой до того, как обман раскроется? «Бойня в снегу. И смерть каждого из них будет означать, что у Дредфорта стало одним врагом меньше».

Теон размышлял, не позволят ли ему сражаться. Тогда он, по крайней мере, сможет умереть как мужчина – с мечом в руке. Рамси никогда не сделал бы ему такого подарка, но лорд Русе может «Если я взмолюсь об этом. Я сделал всё, о чём он меня просил – сыграл роль, выдал девушку замуж».

Смерть была сладчайшим избавлением, на какое он только смел надеяться.

В богороще снег всё так же таял, едва коснувшись земли. От горячих прудов поднимался пар, пахнущий мхом, тиной и гнилью. В воздухе клубился тёплый туман, превращая деревья в стражей – рослых солдат в сумрачных плащах. Днем богороща была полна северян, приходивших помолиться старым богам, но сейчас Теон Грейджой находился здесь в одиночестве.

В сердце рощи его поджидало чардрево с красными всезнающими глазами. Теон остановился на берегу пруда и склонил голову перед вырезанным красным ликом. Даже здесь он слышал барабаны: бум-ДУМ-бум-ДУМ-бум-ДУМ-бум-Дум. Этот звук, казалось, шел отовсюду, словно далёкий раскат грома.

Ночь была безветренна, снег падал с холодного чёрного неба отвесно, но листья сердце-древа прошелестели его имя.

– Теон, – казалось, шептали они. – Теон.

«Старые боги, – подумал он. – Они знают меня. Знают моё имя. Я был Теоном из дома Грейджой. Я был воспитанником Эддарда Старка, братом и другом его детей».

– Пожалуйста, – рухнул он на колени. – Меч – это всё, о чём я прошу. Позвольте мне умереть Теоном, а не Вонючкой.

По его щекам потекли невозможно горячие слезы.

– Я был железнорождённым. Сыном… сыном Пайка, островов.

Упавший сверху лист коснулся его брови и, приземлившись на гладь пруда, поплыл по воде. Красный, пятипалый, будто окровавленная ладонь.

– … Бран, – прошептало дерево.

«Они знают. Боги знают. Они видели, что я натворил». На какой-то странный миг ему почудилось, что на белом стволе чардрева вырезано лицо Брана, глядевшее на него своими красными глазами, полными мудрости и печали. «Призрак Брана», – мелькнула в голове безумная мысль. Но зачем Брану его преследовать? Он любил мальчика, никогда не причинял ему вреда. «Мы убили не Брана и Рикона. Всего лишь сыновей мельника с Желудёвой».

– Мне нужно было две головы, иначе надо мной бы посмеялись… Они…

И тут чей-то голос произнёс:

– С кем ты разговариваешь?

Теон развернулся, испугавшись, что его застукал Рамси, но это оказались всего лишь прачки – Холли, Рябина и ещё одна, не известная ему по имени.

– С призраками, – выпалил он. – Они шепчут мне. Они… они знают моё имя.

– Теон Перевёртыш. – Рябина выкрутила ему ухо. – Тебе были нужны две головы, верно?

– Иначе над ним посмеялись бы, – добавила Холли.

«Они не понимают». Теон вырвался.

– Что вам надо? – спросил он.

– Ты, – ответила третья прачка, женщина постарше – с низким голосом и седыми прядями в волосах.

– Я уже говорила. Я хочу потрогать тебя, Перевёртыш, – улыбнулась Холли.

У неё в руке блеснуло лезвие.

«Можно закричать, – подумал Теон. – Кто-нибудь услышит. Замок полон вооружённых людей». Наверняка он умрёт до того, как придёт помощь, и его кровь просочится в землю, чтобы накормить сердце-древо. «И что в этом плохого?»

– Тронь меня, – попросил он. – Убей меня.

В его голосе было больше отчаяния, чем вызова.

– Давайте. Прикончите меня как других – Жёлтого Хрена и остальных. Это были вы.

Холли рассмеялась.

– Как мы могли бы? Мы женщины. Груди и щёлки. Мы здесь для того, чтобы нас имели, а не боялись.

– Бастард причинял тебе боль? – спросила Рябина. – Отрубал тебе пальцы, ведь так? Сдирал кожу с пальцев ног? Выбивал зубы? Бедный парень, – она погладила его по щеке. – Этого больше не случится, обещаю. Ты молился, и боги послали нас. Ты хочешь умереть Теоном? Мы дадим тебе такую возможность. Хорошая быстрая смерть, тебе едва ли будет больно.

Она улыбнулась.

– Но сначала ты споёшь Абелю. Он ждёт.