 |
Главная Случайная страница Контакты | Мы поможем в написании вашей работы! | |
Московская духовная семинария 3 страница
|
|
Слуховые галлюцинации, «голоса», как говорят больные, всегда присутствуют при хроническом бреде, это один из наиболее важных его симптомов, но если галлюцинации слуха при этом заболевании постоянны, то они не являются единственными. Достаточно часто наблюдаются и галлюцинации вкуса и обоняния: больные говорят об отравлении, неприятном вкусе во рту, наркотиках, которые им подсыпают в твердую и жидкую пищу; одна из больных, с которой мы будем еще иметь возможность познакомиться, говорит о добавляемой ей в суп сперме. То же можно сказать и о всякого рода отравленных запахах, серной вони, различных ядах, которые на больных «насылают» по воздуху.
Следующее наблюдение представит нам больную, лишенную стигм наследственного вырождения, с развитым, несмотря на отсутствие образования, интеллектом, которая, пройдя период инкубации с бредовыми интерпретациями, вступила десять лет назад во второй этап заболевания; обманы чувств состояли у нее вначале в короткой ругани, затем — развернутых монологах; наконец, подобно движению маятника, всякая мысль ее, сопровождающая тот или иной поступок, начала вызывать у нее галлюцинаторное отражение: «они стали обсуждать все, что я делаю». Далее присоединились галлюцинации обоняния. Она поняла, почему ее преследуют, и обратившись к прошлому, нашла в нем те «факты», которым прежде не придавала значения. Заметим особо, какую большую роль во всей жизни больной играют ее бредовые переживания, как они определяют все ее поведение: она дважды подавала жалобы в комиссариат полиции, 12 раз за 5 лет переезжала с место на место, угрожала своим «преследователям» револьвером и уже перешла к актам физического насилия.
Набл.1. Период инкубации с бредовыми интерпретациями; период преследования; прогрессирующее развитие галлюцинаторных расстройств: оскорбления, монологи, эхо мысли.
Г-жа Rob… 50 лет. Отец ее — достойный крестьянин, хорошего здоровья, трезвенник, умер молодым в 1841г от случайной причины. Вскоре после этого мать больной снова вышла замуж. Живя в сельской местности, больная пасла коз, детство ее знало мало радостей. Период с 15 до 17 лет она провела в монастыре, откуда ушла, когда освоила ремесло белошвейки. Она нигде не училась, но всегда была умна, деятельна, экономна, у нее хорошие руки. В 19 лет ее выдали против воли замуж за некоего С…. Она подверглась дурному обращению со стороны родни мужа, тот не захотел жить отдельно, и больная его оставила.
Жизнь ее оставалась трудной до 1863г — пока она не познакомилась с г. В…, с которым сошлась для совместной жизни. Хозяйство их велось самым примерным образом, оба работали с утра до ночи и воспитали сына, также добросовестного труженика. Она всегда была очень «гордой» женщиной, не любила болтать с соседками. Ее самым большим недостатком была чрезмерная ревность. Так, в 1876г она устроила мужу бурную сцену после того, как тот «пофлиртовал» с одной из работниц, живущих по соседству. Начиная с 1873г, они 12 раз переезжали, не задерживаясь в некоторых местах и двух-трех месяцев. Консьержки будто бы везде смеялись над ней, устраивали ей всяческие пакости.
В 1874г к ним в дом зашел некий незнакомец, визит которого сильно ее встревожил. Ревность ее с той поры усилилась. Ее муж не мог уже и взглянуть в сторону какой-либо женщины, чтоб не получить вслед за тем выговор: он будто бы «даже домой водил женщин». Она затевала вздорные объяснения с консьержкой и однажды разбила бутылку и растоптала цветы, которые ей преподнес один из соседей. Соседи будто бы презирали ее за двусмысленное положение и косо на нее смотрели. В 1875г ее обозвали «грязью».
На новом месте (1877-78гг) соседи начали поносить ее в открытую, называли «ханжой, коровой, ослицей» и т. д., они «плевали на ее платье, швыряли сверху содержимое ночных горшков». В период с 1879 по 1884г она уже прекрасно видела, что все считают ее «шлюхой», издеваются над ней. Такое положение почти не менялось до 1885г, но с этого времени преследование стало особенно явным. Ей делали всяческие гадости: консьержка отключала воду, когда она хотела стирать; из-под ее кур крали яйца; в какой бы магазин она ни входила, всюду к ее приходу поднимали цены и ей приходилось платить за все дороже. Консьержка в ее отсутствие проникала к ней в комнату и рылась в ее вещах. В это время она стала запираться на железный брус: чтобы чувствовать себя в большей безопасности. Когда она выходила из дома, то видела, как люди собираются и сплетничают на ее счет. За ней шли на улицах, ее нарочно толкали — особенно возле сточных отверстий. Ее оскорбляли, говорили ей: «Воровка, шлюха, спишь со своим сыном» и т. д..
В своем предпоследнем месте жительства (1886-87гг) она подверглась преследованию «сверх всякой меры». Старьевщик специально поджидал ее на улице и «издавал странные звуки, как ненормальный»; какие-то люди забегали вперед нее, когда она делала покупки, и заставляли ее платить втридорога; из соседнего погреба на нее пытались напустить газ; оскорбления сыпались на нее со всех сторон на улице и под ее окнами: «А, ты еще недостаточно мучилась, это будет для тебя новый 93-ий, нам нужна твоя шкура!»
Вначале она считала, что эта травля имеет целью ее одну, но в 1887г поняла, что хотят погубить всю семью: ее, мужа и сына. В июне она настояла на том, чтобы муж обратился с жалобой в комиссариат полиции. Она пошла туда сама и по дороге, в одном из нищих итальянцев, признала С…, своего первого мужа: это он объединился со своим зятем М…, чтобы извести ее преследованиями. Этот М… — будто бы комиссар полиции (действительно, один из парижских комиссаров полиции носит такую же фамилию), он поставил на ноги всех полицейских города, чтоб те ходили за ней по пятам, уморили ее голодом, застали лежащей с сыном. Начиная с этого времени, она отказывается выходить на улицу. •За ней продолжают следить и дома, ее оскорбляют через дыры в стенах, в ее окнах режут стекла: чтоб лучше наблюдать за нею. Перед их домом расположен монастырь, куда по утрам приходят за тарелкой супа нищие: это не нищие, а служащие полиции, переодевшиеся, чтобы было удобней держать ее в поле зрения. В июле она снова переезжает. После нескольких дней спокойствия она узнает в окружающих всех тех, кто преследовал ее на прежнем месте. Уличные певцы, ходящие к ним во двор, это переодетые агенты, она слышит в их песнях угрозы и брань в свой адрес. Соседи и здесь оскорбляют ее, обозвали «старой печкой», - ни следят за самыми незначительными ее поступками: стоит ей встать утром, как уже слышится: «Гляди, писает, одевает штаны» и т. д.. Сосед ошибся дверью — она в гневе, уверена, что он тоже шпион. Движимая злобой в отношении соседей, она грозит им принадлежащим ей револьвером.
Она обила свою комнату, стены и окна — всяким старьем, простынями, юбками, бумагой. В этом лишенном света жилище муж ищет уголок у окна, где можно было бы читать. Больная наблюдает за ним и, когда он уходит, глядит в окно, замечает в доме напротив молодую женщину, которую прежде где-то видела. Она обдумывает в течение нескольких дней свое открытие, узнает в окне той женщины прикроватный коврик, который когда-то вышивала, принимает ее за работницу, за которой муж в 1871г ухаживал. Ей за несколько дней до этого показали ребенка, который очень на него похож, это его дочь, та женщина — его жена, они уже 16 лет как женаты; она вспомнила и день, когда это произошло: В… отлучился тогда под предлогом, что приглашен на крестины. Она все теперь поняла: эта женщина и ее банда уже в течение 16-ти лет преследует ее, пыталась несколько раз отравить, но она оказалась сильнее, перенесла все и это тоже.
В сентябре муж присутствует на похоронах одного из своих начальников. Она не верит ему: он хочет от нее избавиться. Возвратившись, он находит дома разбросанные повсюду обрывки книг и лоскуты его одежды: она сорвала с мундира погоны и, лишив его таким образом звания, порвала мундир в клочья. Врач, который посетил ее после этого, переодетый враг, он совершил подлог, сам подписал себе диплом доктора.
Отведенная сыном в комиссариат, она решает, что и сын является членом банды: та самая женщина, которую она видела в окне, использовала всех «парижских кокоток», чтоб развратить его, после этого он стал не способен сопротивляться, во всем им подчиняется. Она говорит с ним в самых презрительных выражениях.
В больнице она неоднократно отказывается встречаться с мужем и сыном, а если принимает их визиты, то только для того, чтоб осыпать их бранью. На следующий день после поступления она решает, что ее хотят отравить, и отказывается от пищи4 постоянно мрачная, сидит в углу и часто плачет. Затем, через несколько дней, состояние ее меняется, она делается агрессивна, говорит, что все, что против нее делается, ни к чему не приведет; здесь врачи будто бы хотят свести ее с ума и она требует перевода в тюрьму Сен-Лазар: чтобы укрыться в ней от мужа.
24 октября.— Врачи строят против нее козни. Маятник, качаясь, повторяет имена С… и В…: для того, чтоб отравить ей существование. Ей дали простыни, в которых лежал эпилептик: чтоб она тоже заболела этой болезнью; сестра, опекающая больную, вынуждена предоставить ей выбор белья при его смене. Она враждебна ко всем больным отделения: их будто бы подложили сюда, чтоб всячески ее провоцировать.
6 ноября.— Беседа с мужем, в ходе которой она гневно напоминает ему все, что за 16 лет для него сделала, и обвиняет его в своих несчастьях. Когда-то она платила за квартиру на 100 франков больше, чем следовало: эти деньги шли на оплату жилья той женщины; он брал у нее драгоценности — тоже для нее; соседи заимствовали у нее рубашки, юбки — все для нее же. Несчастный муж отрицает эти странные версии столь отдаленных событий — она бьет его кулаками. «Этот человек на все способен, — говорит она.— Если б я не попала сюда, он бы заколол меня кинжалом. Вот уже 17 лет, как он пытается отравить меня» и т. д.. «Тебе пора на виселицу!"— кричит она сыну. Свидание заканчивается — она выхватывает у мужа зонтик и ломает его на части: она давно уже намеревалась сделать это, но не хотела, чтобы это случилось на людях: «чтоб не подумали, что я спятила.
Четвертая лекция. Расстройства общего чувства. Редкость зрительных галлюцинаций
Клинические лекции по душевным болезням Маньян В.
| Четвертая лекция.
Расстройства общего чувства. Редкость зрительных галлюцинаций.
Господа!
Галлюцинации зрения, хотя и значительно более редкие при хроническом бреде, не являются, однако, чем-то исключительным. Большинство авторов описывает их при этом заболевании и мы также находили их у части больных; обычно они находятся у них в связи с овладевающими представлениями. Что же касается расстройств общего чувства, то они появляются большей частью одновременно со слуховыми галлюцинациями, но могут и предшествовать им и служат тогда основным материалом для идей преследования. Они вообще чрезвычайно часты у таких больных, описывающих мучения, вызываемые их врагами, в выражениях вроде: «жгут, колют, магнетизируют, действуют электричеством, усыпляют, дают газ» и т. д.. Иногда такие расстройства заставляют больных принимать странные позы: один виденный нами несколько лет назад больной говорил, что его «темпорализовали»: его невеста будто бы проскочила в его тело через отверстие в височной (темпоральной) области и все ее органы наложились на его собственные: глаз к глазу, ухо к уху, пупок к пупку и т. д.. Так как он находился в мужском отделении, двойственность его персоны, состоявшей одновременно из мужчины и девушки, ставила его в самое затруднительное положение. Когда он вставал или ложился спать, то со стыдливостью юной девицы спешил натянуть на себя рубашку или поскорей лечь; днем же постоянно скрещивал ноги, охраняя таким образом свою девственность.
Следующий больной, чей бред длится уже 34 года, демонстрирует преемственность двух периодов болезни: длительного этапа инкубации с беспокойством, иллюзиями и бредовым толкованием событий, возникшего у больного, до 30-ти лет пользовавшегося хорошим общим и психическим здоровьем; и второго периода — преследования с галлюцинациями слуха и зрения и расстройствами общего чувств. На него будто бы действуют током, его гипнотизируют, его обрызгивают серной кислотой, его жену заряжают электричеством: чтоб его било разрядами; он боится отравления, плюет в бутылки и относит их в префектуру полиции; его оскорбляют, обсуждают между собой все его действия. После пяти стационирований он несколько лет назад вошел в фазу бреда величия. Слуховые галлюцинации сообщили ему, что он получит 75000 франков в виде возмещения за понесенные им страдания и убытки.
Набл. Н.Длительное течение бреда (34 года). Период инкубации, иллюзии. Период преследования: слуховые галлюцинации, расстройства общего чувства (электричество, магнетизм, серная кислота). Начало периода величия.
Больной С… 64-х лет поступил впервые в психиатрическую лечебницу в 1873г в связи с бредовыми идеями преследования; с тех пор он поступал сюда еще 5 раз — все это время персекуторный бред развивался и расширялся и со временем стал сочетаться с бредом величия.
Семейный анамнез.— Отец и мать спокойные, умные. Братья и сестры хорошо ладят между собой, все подолгу жили в родительском доме; семья всегда была сплоченной, до сих пор только наш больной оставил родные места и не видится с близкими. У всех много детей, они также здоровы.
Личный анамнез.— Больной, детство и юность которого прошли в спокойной обстановке, никогда не пил и не болел ничем серьезным. До 13 лет посещал школу и был там в числе первых. Учитель приглашал его давать уроки в вечерней школе для взрослых. Он был в хороших отношениях с приятелями и охотно играл с ними, все в деревне его любили. По окончании школы стал писцом у судебного исполнителя и два с половиной года проработал на одном месте — пока не перешел на службу к своему кузену, который предложил ему больший заработок. Он пробыл у него 6 месяцев, затем другой его родственник, торговец вином, оценив его качества, пригласил его к себе в Париж. Революция 1848г и последовавшая за ней смерть хозяина заставили его искать новое место. Ему удалось получить место писца при судебном исполнителе в Блуа, где он оставался в течение 4-х лет; он был здесь в наилучших отношениях со своим нанимателем, активно интересовался делами, в которых принимал участие, и мог заменять хозяина на время его отсутствия.
В 1854г он возвращается в Париж и женится. Тогда это был, по словам жены, человек с веселым нравом, любимый товарищами. Положение в семье однако недолго оставалось таким безоблачным: С… вскоре становится все более придирчив, пасмурен и обидчив: в это время, видимо, начинает проявляться его заболевание. В 1857г он заподозрил товарищей по конторе во взяточничестве и те будто бы начали косо на него смотреть, перестали доверять ему, увидели в нем шпиона. Он покидает это место, работает теперь с женой на дому, шьет, но жена говорит, что никакая серьезная работа ему теперь не дается: он взбудоражен, находится в постоянном движении, встает, выходит, возвращается, поднимается наверх, снова спускается, наотрез оказывается работать где-либо кроме дома. Ему начинает казаться, что соседи вмешиваются в его дела, он ожесточается против них, они будто бы говорят про него дурное. Он старается не обращать на них внимания, «набирается терпения», дела, по его мнению, идут успешно. В это время к ним часто заходит муж его сестры — у него закрадываются сомнения относительно его отношений с женой: однажды, возвратившись домой, он находит их одних, будто бы удивленных и застигнутых врасплох его появлением. Он предлагает супруге держаться от того подальше — потому что он «часто закладывает». В 1859г он присутствует на сеансе гипноза, ему делают пассы — в течение суток после этого у него болит голова. Он понимает теперь, каковы возможности гипноза. Примерно в это же время на него начинают насылать «электрическую краску» и гипноз. Чуть погодя он начинает слышать неприятные замечания в свой адрес: «Вон идет рогоносец» и т. д.. С 1860 по 1870 год его почти постоянно «мучают машинами», всячески на него воздействуют, но он еще не знает, кто непосредственно занимается всем этим. Он слышит, как говорят: «Если один не справится, мы возьмемся за него вчетвером, впятером — нужно будет, найдем и сто тысяч». Жена вспоминает, что в 1869г он не выходил уже из дома иначе, как со спрятанным в рукаве оружием. Однажды он взял с собой большой гаечный ключ и вернулся несколько часов спустя бледный, с окровавленной рубашкой, сказав: «Этот меня больше рогоносцем звать не будет, я набил ему морду».
В 1870г он переехал жить к сестре. Тут также делается всем недоволен, отказывается разговаривать с зятем, устраивает ему шумную сцену ревности: какие-то нашептывания говорят ему, что тот живет с его женой. В 1871г он переезжает в Париж, ему предлагают место судебного исполнителя при Коммуне. Это стало будто бы широко известно и, когда его впоследствии задерживают и стационируют, то это только из-за этого. Начиная с 1870г, у него нет ни одной спокойной минуты, он днем и ночью на ногах — иногда лишь усаживается где-нибудь в углу и подолгу неотступно глядит в одну точку. Он не спит более с женой и, когда та проходит мимо или берет его за руку, тут же начинает мыть руки и чиститься. «Ее заразили, говорит он, чтоб через нее и до меня добраться». Его жену заряжают электричеством: чтоб его било током. При малейшем возражении с ее стороны он утверждает, что это не она с ним говорит, а некие «зачинщицы». Они постоянно преследуют его с помощью гипноза и электричества. Он окружает себя тысячью предосторожностей, носит корсет с магнитами и «изолирующие» шелковые носки, покупает лечебный пояс, ставит кровать на стеклянные подножки и т. д.. В 1873г он обращается с жалобой в комиссариат полиции. Профессор-гипнотизер, будто бы живущий этажом ниже, воздействует на него током, отчего у него «все трещит», он не может спать из-за этого. На него направляют потоки электрических лучей, из-за чего грудная клетка его делается фиолетовой: излучение идет из окон соседнего дома, но конкретных исполнителей и виновников этого он не знает. На лестнице ему говорят двусмысленности: «слово — серебро, а молчанье — золото», «осторожность — мать надежности». Его задерживают, помещают в психиатрическую больницу, откуда он выходит несколько месяцев спустя более спокойным, но с тем же бредом. В 1875г. — новое стационирование; он считает, что преследование его организовано зятем: тот однажды развел в вине головки спичек и дал ему выпить. В 1878г он подает жалобу о попытке отравления — его снова задерживают, когда он приносит в префектуру бутылки, в которые наплевал и затем их запечатал: они будто бы содержат яд, которым его хотели извести. Он месяцами не моется, не меняет белья, не пьет воду, предварительно не вскипятив ее: полагает, что она может быть отравлена. Все время записывает что-то на клочках бумаги, которые сохраняет в качестве важных документов. В 1880г — те же переживания, тот же страх отравления, «гипноз» и «электричество». Он не захотел принять участия в Коммуне — теперь коммунары, Интернационал, в котором всем заправляют красильщики, кожевенники и им подобные субъекты, опрыскивают его «электрической краской» и «гнильем». В больницах Воклюза и Св. Анны они подсовывали ему слюну сумасшедших, всякое «гнилье», от которого «воняло сумасшедшими». Все это, а также снотворные, морфий, серную кислоту, к нему доставляется через некую «помешанную». В 1883г он приходит к выводу, что его мучает некое красильное заведение: он проходил мимо него, когда оттуда (он это почувствовал) выпустили струю розовой, очень крепкой серной кислоты — она вошла в него сзади и сильно на него подействовала. Он потребовал тогда, чтобы хозяин вышел к нему, но тот и не подумал сделать это. В тот же день кто-то послал в него новую струю — уже зеленого цвета, но столь же неприятного свойства. «Это Интернационал, решает он, возвращенцы с Нумеа». — Они используют в своих целях «электрические фотографии», показывают ему маски собак, лошадей и т. д.. Он слышит в свой адрес ругань и во всеуслышание ссорится со своими обидчиками. Они говорят ему, что убили его отца: сделали это, «взбесив», наэлектризовав лошадь. (Отец его погиб, пытаясь остановить понесшую лошадь; смерть его представлялась ему в свое время совершенно естественной и он не думал бы о ней, если бы его преследователи не сказали ему, что были ее причиной.) Его ребенок, умерший в 4 года, был также убит «электрическим гнильем». Он слышит, как его гонители говорят между собой, как они переругиваются, бранят правительство, обзывают президента Сади Карно «Сади Руиной», а Республику — «Руин-публикой»: это коммунары преследуют его, потому что он когда-то не захотел к ним присоединиться.
Уже десять лет назад, говорит он, ему обещали 25 тысяч франков в качестве возмещения за понесенные им страдания. Теперь одни ругают его, другие, напротив, поддерживают, обещают ему новые суммы в качестве откупного. В последние 2-3 года речь идет о 75 тысячах. Интернационал достаточно богат, чтоб позволить себе сделать это — так ему было сказано. Некоторые его члены покровительствуют ему и говорят с ним в доброжелательном тоне. «Надо платить, говорят они, его столько мучили». Ему говорят, где хранятся эти 25, 75 тысяч: они в Женеве, Лондоне, Брюсселе — у них в распоряжении миллионы, они спрятаны в разных местах, им нетрудно заплатить ему.
В больнице он держится обособленно и бывает тревожен. Время от времени у него возобновляются галлюцинации и расстройства общего чувства, но он как бы отгораживается от них: «Теперь у меня ничего нет, это все пустяки, не так, как раньше. Потом я знаю что делать, я держусь от них подальше, а как еще? Пусть говорят — слушать их не имеет смысла. Мне 65 лет, а это все продолжается уже 32 года».
Нередки и галлюцинации полового чувства — особенно у женщин, но и мужчины не застрахованы от них и жалуются тогда на содомические акты, с ними совершаемые, на насильственный онанизм, которым их враги день и ночь с ними занимаются. Женщины жалуются, что являются жертвами полового насилия — даже тогда, когда лежат рядом с мужьями. Они принимают разного рода предосторожности: одна из таких больных наглухо пеленалась каждую ночь, чтоб оградить себя от грязных посягательств. Другая, также лечившаяся у нас, ложилась спать на бок, помещая бедра в широкий котел: защищая себя таким образом от насильников, которые каждую ночь, с ее слов, вводили ей всевозможные предметы в половой и задний проходы.
Вот случай, в котором расстройства половой чувствительности особенно выражены.
Набл. III. Галлюцинации слуха и полового чувства. Бурные реакции больной; смутные подозрения, все более проясняющиеся; открытие преследователя.
Жанна М… 30 лет. Отец был парализован в 55 лет. Сестра страдает меланхолией. В течение трех с половиной лет М… считает, что является объектом постоянной травли: ей портят пищу, к ней проникают в дом, распространяют слухи о ее мнимом замужестве. Постепенно к этим галлюцинациям присоединяются обманы в области полового чувства: соседи и швейцар с помощью каких-то порошков вызывают у нее состояние летаргии и ночью, пока она спит, практикуют с ней самые бесстыдные акты: проституируют ее рот, потом обмывают его, чтоб не оставалось следов, вводят ей во влагалище ложки, вилки, ножи; делают ей ядовитые клизмы и зашивают задний проход — потом рвут его и вставляют в него палки. Когда ее нет дома, они проникают в ее комнату и перед ее портретом предаются гнусному разврату, загрязняя половыми выделениями ее пищу, твердую и жидкую. За ней все время наблюдают, все ее движения просматриваются, над ней все время издеваются, поднимают на смех небольшой дефект, который у нее имеется. Однажды, когда она спала, к ней пришли, чтоб отрезать ей губы. В отчаянии от этих ужасов, она обрушивается с руганью на соседей и бежит с ножом за одной из соседок. Больная — девственница.
Таковы общие признаки и эволюция чувственных расстройств и галлюцинаций у больных с хроническим бредом.
Мы видели, как развиваются у таких больных собственно бредовые расстройства. В конце периода инкубации, на фоне продолжающихся и со временем усиливающихся иллюзий, болезненных толкований, галлюцинаций и расстройств общего чувства, кончаются всякие сомнения и устанавливается стойкая бредовая концепция происходящего: бред утверждается окончательно, обретает законченные очертания. Бредовые идеи претерпевают в своем течении закономерное развитие: вначале смутные, неопределенные, разнонаправленные, они затем сужаются, ограничиваются, отливаются в четкие и уже неколебимые формы. «Они» — таково обычное определение врагов, которым пользуются преследуемые больные в начале своего заболевания: бред еще плохо сформирован, больной называет своих гонителей неопределенными местоимениями. Позднее он уточняет, сужает круг подозреваемых и, сообщая об испытываемых им мучениях, обвиняет в них уже определенные группы лиц: это полиция, франкмасоны, иезуиты, врачи, члены какого-то общества, наемные убийцы, «братья с побережья», красильщики, как говорили двое из наших больных; или же относит свои мучения за счет действия сил природы — например, электричества; или же, следуя иному ходу идей, обвиняет во всем оккультные силы: магию, волшебство, чертей, фей, колдунов, злых духов.
Другие, если можно так выразиться, охотятся за научными открытиями: их загадочность и неясность позволяет им широко пользоваться ими для объяснения собственных странных ощущений: эти говорят о телефонах, микробах, гипнозе, магнетизме, внушении. Таков больной, чья история заболевания изложена ниже. После сопровождавшегося пьянством периода инкубации: с характерными иллюзиями и бредовыми интерпретациями, он уже год как перешел во второй период — преследования: с галлюцинациями слуха и обоняния, расстройствами общего чувства, которые он сам относит за счет «гипнотизации, осуществляемой посредством «гилядок» стрихнина. Отметим у этого больного левосторонность галлюцинаций, диалоги, феномен эха мысли, призывы покончить с собой, исходящие от преследователей, его бредовое поведение: перемену мест жительства, ношение ножа, уничтожение двух стофранковых ассигнаций; его усы будто бы хотят похитить и присвоить его недруги и он их сжигает.
Ha6A. IV. Алкогольные наслоения, обостряющие бред в периоде инкубации. Период преследования: галлюцинации слуха, обоняния, расстройства общего чувства (воздействие через телефон, внушение, гипноз), эхо мысли. Бредовое поведение.
Sau… Леон 46 лет, рантье. Психическая патология в семье неизвестна.
Получив классическое образование, г. Sau… стал бакалавром филологических наук и, пройдя конкурс, поступил на службу в государственное управление табачных фабрик, где проработал в течение 10 лет. В 1869г он вышел в отставку и начал помогать отцу в ведении хозяйства на принадлежавших тому фермах. После смерти последнего в 1880г, когда больному было 30 лет, он принял к себе на службу некую женщину, завязал с ней определенные отношения и приобрел затем для нее и для ее мужа бакалейную лавку. Чета В…. считая, что он платит недостаточно, начала угрожать ему и устраивать сцены — после шумных объяснений со своими недавними подопечными Sau…, спасаясь от них, покидает родной город.
В то время он часто пил и к беспокойству и страхам, обусловленным отношениями с В…, добавляются кошмары и бессонница, причиняемые алкогольными эксцессами.
Больной переезжает в Париж. Здесь в первый же день он видит себя на улице окруженным «нанятой В… бандой» и, охваченный страхом, соскакивает с кареты, которую едва успел нанять, убегает, возвращается в отель и на 4 дня запирается в номере. Затем выходит, садится в поезд, едет в Лион, где в течение трех дней чувствует себя спокойнее, ему кажется, что он избежал слежки; в это время он перестал пить. Но все-таки он уезжает затем в Женеву и живет там в течение года под чужой фамилией: чтобы не быть обнаруженным четой В…. Время от времени он испытывает иллюзии и здесь: ему видятся подозрительные личности, но затем он удостоверивается в ошибке. Он продолжает принимать меры предосторожности: адресует письма брату не на его имя, а посреднику: потому что почтовые служащие на его родине могут быть в сговоре с его преследователями. Он перебирается затем в Аннеси — здесь в кафе какой-то лейтенант смотрит на него косо: этого для него достаточно — он едет в Гренобль, но и тут вскоре после его приезда двое военных глянули на него особым образом и засмеялись. Он живет под новым именем и почти не выходит из дома. В 1887г уезжает в Марсель, называет себя Люком Северином — здесь заканчивается первый период его болезни, для которого были характерны иллюзии, и наступает второй: с галлюцинациями и идеями преследования, все более стремящимися к систематизации.
За ним все время ходят какие-то хулиганы, он слышит голоса, над ним подсмеиваются. Ему говорят, что он загипнотизирован посредством вредных веществ, которые полиция безопасности подмешивает ему в вино. В общем говоре он различает голоса «братьев с побережья» — людей, которые хотят иметь все не работая: они заодно с полицией безопасности, которая «колдует», — действует от имени Вельзевула, гипнотизирует, толкает людей к самоубийству: с целью завладеть их имуществом. За ним неотступно следят агенты охранки. Куда бы Он ни шел, они смеются над ним, говоря: «Гляди, как он хорошо идет, какой он сильный, что строит из себя…» и т. д..
Его гипнотизируют «через слух», заставляют все время оборачиваться, приводят в отчаяние, произнося одни и те же оскорбления. Враги смелют один другого, чтобы повторять одно и то же и стрелять в него «гилядками», белены, вьюнка, стрихнина через сделанные в стенах дома отверстия. Он объясняет нам, что только загипнотизированный может слышать гипнотизера на расстоянии — поэтому мы, стоящие рядом, ничего не слышим. Гипнотизер может следовать за ним всюду и сообщаться с ним посредством маленького вогнутого зеркала, в котором видит его отражение: чтобы больной его услышал, ему достаточно вставить трубку в ухо в отражении в этом зеркале. Больной может слышать гипнотизера обоими ушами, но может и одним, где слышно всегда лучше — левым. Гипнотизер может использовать для такой передачи и любой другой шум — особенно ритмический или непрерывный; так, с больным говорят, пользуясь качающимся маятником: «Ты прав, свинья», или же — через капли воды в водопроводном кране; иногда голоса возникают в стуке колес, в биении сердца и т. д..
Дата публикования: 2014-11-03; Прочитано: 407 | Нарушение авторского права страницы |