На «Феспиад» Праксителя

Пять этих женщин, прислужниц спасителя Вакха, готовят

Все, что священный обряд хоростасии велит:

Тело могучего льва поднимает одна, длиннорогий

Ликаонийский олень взвален на плечи другой,

Третья несет быстрокрылую птицу, четвертая — бубен,

Пятая держит в руке медный тяжелый кротал.

Все в исступленье они, и вакхическим буйством у каждой

Из пятерых поражен заколобродивший ум.

«Малая эта могила — Приама отважного…»

Малая эта могила — Приама отважного. Пусть он

Большей достоин, но нас ведь погребают враги.

На «телку» Мирона

Кажется, телка сейчас замычит. Знать, живое творилось

Не Прометеем одним, но и тобою, Мирон.

На «Некию» Никия

Никия это работа — живущая вечно «Некия».

Памятник смерти для всех возрастов жизни она.

Как первообраз служила художнику песня Гомера,

Чей испытующий взгляд в недра Аида проник.

Родина Гомера

Краем, вскормившим тебя, Колофон называют иные,

Славную Смирну — одни, Хиос — другие, Гомер.

Хвалится тем еще Иос, равно Саламин благодатный,

Также Фессалия, мать рода лапифов. Не раз

Место иное отчизной твоей величалось. Но если

Призваны мы огласить вещие Феба слова,

Скажем: великое небо отчизна твоя, и не смертной

Матерью был ты рожден, а Каллиопой самой.