Надгробные надписи

Мужествен был Тимокрит, схороненный под этой плитою.

Видно, не храбрых Арей, а малодушных щадит.

Об Агафоне могучем, погибшем в бою за Абдеру,

Весь этот город, скорбя, громко рыдал у костра,

Ибо среди молодежи, сраженной кровавым Ареем

В вихре жестокой борьбы, не было равных ему.

Тебя я больше всех друзей, Аристоклид, жалею;

Ты юность отдал, край родной от рабства охраняя.

«С болью думаю о том я…»

С болью думаю о том я,

Что краса и гордость женщин

Все одно лишь повторяет

И клянет свою судьбу:

«Хорошо, о мать, бы было,

Если б ты со скал прибрежных,

Горемычную, столкнула

В волны синие меня!»

«Нежный Гиг средь нас носился…»

Нежный Гиг средь нас носился,

Точно юный бог блаженный,

И, тряся фракийской гривой,

Приводил нас всех в восторг,

Что же с ним теперь случилось?

Устыдись, злодей цирюльник!

Ты состриг такой прекрасный

Нежный цвет его кудрей,

Золотых, как луч заката,

Золотых, как мед пчелиный,

Тех кудрей, что так чудесно

Оттеняли нежный стан.

Но теперь — совсем он лысый,

А венец кудрей роскошный

Брошен мерзкими руками

И валяется в пыли.

Грубо срезан он железом

Беспощадным, я ж страдаю

От тоски. Что будем делать?

Фракия от нас ушла!

АЛКМАН

«Три времени в году…»

Три времени в году — зима

И лето, осень — третье,

Четвертое ж — весна, когда

Цветов немало, досыта ж

Поесть не думай…

«Спят вершины высокие гор и бездн провалы…»

Спят вершины высокие гор и бездн провалы,

Спят утесы и ущелья,

Змеи, сколько их черная всех земля ни кормит,

Густые рои пчел,

звери гор высоких

И чудища в багровой глубине морской.

Сладко спит и племя

Быстролетающих птиц.

«Часто на горных вершинах…»

Часто на горных вершинах, в то время как

Праздник блестящий тешил бессмертных,

В чашу из золота, в кружку огромную, —

У пастухов подобные кружки, —

Выдоив львицу рукою бестрепетной,

Сыр ты готовила острый, огромный…

«Не деревенщина-мужик ты…»

Не деревенщина-мужик ты,

Не простак и не дурачина,

Не из фессалийских стран,

Не эрисихеец, не пастух ты, —

Родом ты из Сард высоких!

«Как-нибудь дам я треногий горшок тебе…»

Как-нибудь дам я треногий горшок тебе, —

В нем собирай ты различную пищу.

Нет еще жара под ним, но наполнится

Скоро он кашей, которую в стужу

Любит всеядный Алкман подогретою.

Он разносолов различных не терпит,

Ищет он пищи попроще, которую

Ест и народ…

«Вот семь столов и столько же сидений…»

Вот семь столов и столько же сидений,

На тех столах — все маковые хлебцы,

Льняное и сесамовое семя,

И для детей в горшочках — хрисокола.

«Он уж подаст бобовую нам кашу…»

Он уж подаст бобовую нам кашу,

И плод вощаный пчел, и хидрон белый.