Алкей в святилище Геры

Там оградили жители Лéсбоса

Большой участок, издали видимый,

И жертвенники для служенья

Установили богам блаженным.

Там призывают Зевса-Дарителя,

Там славословит Геру Эолии,

Живой исток рождений, — третьим

Славят безрогого Диониса.

Склоните ж, боги, благословенный слух

К моленьям нашим, дайте же, дайте нам

От этой тягости изгнанья —

Сердцу скорбящему избавленье.

И пусть обрушит ярость эриния

На сына Гирра, — некогда братству он

Над кровью овна клялся свято

Недругам друга вовек не выдать.

Иль биться насмерть и под мечами пасть

За землю — к славе временщиков лихих,

Или, до корня истребив их,

Бремя безвременья снять с народа.

Брюхан же властный наедине с собой

Не вел беседы — душу не выспросив,

Он, клятвы попирая, жадно

Жрет Митилены, как жрал их Мирсил.

...

«Пусть на землю падет. В уединении

Глухо ночь проведет. Пусть на урочище

За высокой оградой Геры

Непорочным пребудет в святилище».

Так живу я, горюн, — как деревенщина

Захолустья. В мечтах слышу глашатая

Зов привычный, меня на вече

Зычно кличущий: «Агесилая сын!»

Кличет, в думу зовет. Клич этот слышали

И отец мой, и дед. Слушали, старились

Между склок и раскола граждан.

Грустно! Сам же себя обездолил я.

В эту глушь убежал, словно Онóмаклес,

Уподобился здесь волку-отшельнику

В пору междоусобий. Распрю

Не к добру затевать, коль родник один.

Я, сойдя с корабля на землю черную,

У блаженных богов скрылся в обители,

Вдалеке от тревог мятежных —

И на сходбищах только бываю я:

В длинных платьях текут хоры лесбиянок,

Меж собой в красоте там состязаются.

Клики. Жен ежегодный праздник.

Завываний священных повторный глас.