Примечания 1 страница

1 Л. де Соссюр в работе «Le point de vue scientifique en sociologie» (Revue scientifique, 12.01.1901) очень хорошо заметил, что «в наши дни социологические науки пока пребывают в начальной фазе: возникнув совсем недавно, они еще не освободились ни от сентимен­тального, ни от утилитарного взгляда на вещи». Но ему следовало бы добавить, что в отдельных работах по социологии, которые, к сожалению, пока встречаются крайне редко, уже началось ее из­бавление от этих наваждений. Правда, есть и противоположная тенденция, которая появилась благодаря позитивизму и поддерживается религиозными чувствами и социалистическими настроениями. С другой стороны, заметен прогресс (в чисто научном смысле в области политической экономии. Такие работы, как «Phisica Mathematica» Ф. Л. Эджуорта, «Principi di economia pura» Маффео Панталеоне, «Mathematical Investigation on the theory of value and prices» Ирвинга Фишера и т. д. написаны исключительно с научных позиций. Аналогичную попытку представляет собой и мой курс (Cours d'economie politique // Pareto V. Oeuvres completes. V. I. Geneve: Librairie Droz, 1965. — Прим. перев.). В первом томе, опубликованном в 1896 г., я утверждаю: «Все трактаты по полити­ческой экономии в основном построены как исследования офелимите* и исследования полезности.

* Офелимите (от греч. схреХщо^) — понятие, введенное Парето в политэкономию Для обозначения субъективных потребностей потребителей товаров и услуг. Отлично от содержания понятий субъективной и предельной полезности, которыми пользова­лись экономисты психологической школы (Ст. Джевонс, Ф. Л. Эджуорт и др.). Парето при этом считал, что если вещь или услуга «офелима» для индивида (поскольку удов­летворяет его потребности или желания), это еще не означает, что она полезна для него ^в обычном смысле. Это мы можем пояснить на нашем примере: для курильщика, бе­зусловно, «офелим» табак; для наркомана — опиум. Они удовлетворяют потребнос­ти их организма, однако полезнсть курения и тем более потребления наркотиков для здоровья людей более чем сомнительна, скорее наоборот — они вредны для здоровья. Многие лекарства, горькие или неприятные на вкус, для детей не имеют «офелимите», но полезны для здоровья, когда помогают в лечении. — Прим. перев.

И вполне возможно, что пока еще рано размежевывать эти две области научного познания, и все же я полагаю, что уже пришло время убрать из них моральные и юриди­ческие привнесения, которыми они до сих пор перегружены». Де Соссюр прав, когда призывает удалить из области науки сенти­ментальные и утилитарные взгляды на вещи. Именно это я и пытался сделать в политической экономии; теперь я пытаюсь проделать то же самое в социологии, пусть даже в весьма малой ее части. Г. Негри в работе «Император Юлиан Отступник» справедливо утверж­дает: «Исследователь критического склада способен смотреть на мораль­ные явления, отбросив спекуляции, столь же отвлеченно, как и на явле­ния физические; подобно тому, как химик анализирует вещество, и как астроном определяет орбиту планеты. Одно дело чувства, другое — ра­зум. Действительная причина беспорядка, нарушающего ход человече­ской мысли, состоит в том, что люди руководствуются чувствами там, где следует пользоваться исключительно разумом. Это роковая ошибка, но столь же роковую ошибку совершают и те мыслители, которые пола­гают, что разум способен объять всю Вселенную. Из-за своей близору­кости они не замечают, что остается непознанной обширная область, в которой абсолютно и непобедимо царствует чувство».

2 Tito Livio. VI. P. 34.

3 Duruy. Hist, des Remains. I. P. 262. «Приближавшаяся революция соверши­лась не от ревности женщины, так же, как похищение Елены не явилось причиной Троянской войны; она была последним актом борьбы, продол­жавшейся сто двадцать лет и не прекращавшейся ни на один день».

4 R. van Ihering. «L 'esprit du droit remain» прекрасно оценивает данное правило применительно к праву: «Если бы мы даже знали в совершенстве все эти нормы права, то мы все равно не имели бы еще точного образа их права, свойственного данной эпохе. Это только позволило бы нам установить, что данная эпоха отличалась ее правом, но не да­вало бы знания самого права... Предстает парадоксальным стремле­ние раскрыть правовую систему спустя огромное время после того, как она перестала существовать. Но неужели это дело и вправду на­столько рискованное? Ведь немало исторических событий было впер­вые понято лишь спустя длительное время после того, как они про­изошли». (Introd., Tit. II, cap. I, §3.)

⁵ Эту концепцию я развил и дал некоторые приложения в «Un'applica-zione di teorie sociologiche» (Rivista italiana di sociologia. Roma, luglio — agosto, 1900).

⁶ R. von Ihering. «L'esprit du droit remain. Introd». Tit. II, cap. I, § 3. «Как ни велики были способности и мастерство практикующих юристов классиче­ского периода, однако и в их времена существовали те юридические прави­ла, о которых они не ведали и которые впервые были выявлены благодаря современному правоведению. Я называю их скрытыми (latent) нормами права „Разве это возможно?" — спросят нас, оппонируя тем, что для применения таких норм необходимо их знать. Вместо ответа мы можем ограничиться ссылкой на законы языка. Тысячи людей каждодневно применяют эти законы, о которых они никогда и не думают и которые даже специалист не всегда вполне отчетливо представляет себе; но то, что остается непонятым, восполняется чувством, грамматическим ин­стинктом». J. Bentham. «Tactique des assemb. polit. suivie d'un traite des soph, polit.» II. P. 228: «Но может быть, побудительные мотивы, которые непрестанно воздействуют на человеческий ум, остаются тайной для него самого? Да, несомненно, может быть, нет ничего более простого; нет ничего более обычного — и привычного: так нередко мы говорим, употребляя слово „более" применительно к тем вещам, которые не явля­ются неизвестными, о которых хорошо знают».

⁷ Grote. «Hist, de la Grece». t. VI, cap. VI. Рассуждая о Пифагоре, этот автор заявляет, что его не следует рассматривать «как лицемера и обманщика, поскольку опыт вроде бы подтверждает, что если в оп­ределенные эпохи человеку нетрудно было убедить других людей в правильности того, что его воодушевило, то еще проще ему было убедить в этом самого себя». Два человека при изложении одного и того же факта могут представить две очень разные его версии, совер­шенно не желая ввести нас в заблуждение. Просто они его видят че­рез призму своих страстей и предубеждений.

8 Erod. VII, 143. Геродот. История. Перевод шестой и седьмой. Киев. Южно­русское издательство Ф. А. Иогансона. 1896. — Прим. перев.

9 Кое в чем верны упреки, высказанные Ницше в адрес философов: «Все они дружно претворяются людьми, якобы дошедшими до своих мне­ний и открывшими их путем саморазвития холодной, чистой, боже­ственно беззаботной диалектики (в отличие от мистиков всех степе­ней, которые честнее и тупее их, — эти говорят о „вдохновении"), — между тем как в сущности они с помощью подтасованных оснований защищают какое-нибудь предвзятое положение, внезапную мысль, „внушение", большей частью абстрагированное и профильтрованное сердечное желание». (Ницше Ф. По ту сторону добра и зла // Ницше Ф. Соч.: В 2 т. Т. 2. М.: Мысль. 1990. С. 244. — Прим. перев.). Сорель (Sorel G. Les aspects juridique du socialisme // Revue socialiste. November 1900), комментируя одно из рассуждений Пеккера*, отме­чает: «Это рассуждение производит сильное впечатление, поскольку рассчитано в гораздо большей мере на наше поэтическое восприя­тие, чем на наш критический и научный взгляд».

* Пеккер Константин (1801-1887) — французский экономист, социалист-уто­пист. Испытал сильное влияние Сисмонди и Сен-Симона, пытался обобщить их идеи в своей теории социалистического государства. — Прим. перев.

Пеккер заявляет: «Материя дана всем нам от Бога, коллективно и одинаково; но удел человека — это труд. Как сказал святой апостол Павел, тот, кто не работает, не имеет права есть. В этой сентенции представлена в заро­дыше вся социальная и политическая экономия будущего». По этому поводу Сорель во многом справедливо заметил: «Вполне очевидно, что любой, кто принимает эту формулу, отрицает легитимность капи­талистической прибыли, но также очевидно и то, что если Пеккер принимает такую формулу, то он делает это потому, что отвергает ка­питалистический строй. Если бы он не был изначально противником капитализма, то он не утверждал бы, что материя была дана коллек­тивно и одинаково». Бернштейн великолепно заметил, что даже у его учителя — Маркса, несмотря на куда большую научность рассужде­ний, часто выводы делаются раньше, чем дается доказательство.

¹⁰ Этот способ видения очень хорошо резюмирован Гербертом Спенсе­ром: «Идеи не правят миром и не преобразуют его: мир движим и преобразуем чувствами, по отношению к которым идеи выступают лишь в роли проводников. Социальный механизм, в конечном счете, опирается не на мнения, но почти полностью на его характер». «Соци­альная статика», глава XXX; воспроизведено в «Классификации наук». G. Le Ban. Lois psych, de 1'evol. des peuples. P. 30: «Характер народа, но не свойства его ума, определяет его развитие в истории и устанав­ливает его судьбу... Влияние характера господствует в жизни наро­дов, в то время как влияние интеллекта на самом деле очень слабое». Эти суждения не лишены оснований, однако есть в них и преувели­чение. Стремясь избежать часто встречающейся ошибки, Лебон явно впадает в противоположную крайность. Чтобы обосновать свои ут-; верждения, он добавляет: «Римляне во времена упадка обладали более утонченным интеллектом, чем их грубые предки, но они утратили пре­жние свойства характера...». Это утверждение полностью расходится с фактами. Как можно говорить, что современники императора Граци-ана и Сидония Аполлинария отличались «умом столь же тонким», как и современники Цезаря и Цицерона, или Августа и Горация? Римляне эпохи упадка были не в состоянии даже грамотно писать на латинском языке. Какой «характер» он в этом усмотрел? Разумно ли будет пола­гать, что Авсоний отличался «столь же тонким умом», что и Вергилий? Мы обратились к эпохе Августа потому, что она была тем временем, когда могущество Рима достигло своего апогея.

¹³ См. нас. 14.

¹² См. в гл. IV.

¹³ Это исследование является очень важным для социологии. Мы про­должим его в другом месте. Здесь мы приводим только то, что необ­ходимо представить в связи с обсуждаемым предметом.

¹⁴ L. de Morrens (L. de Saussure). Les milieux et les races, fevrier 1901. P. 41: «Одна из газет, стремясь просветить читателей насчет событий в Китае, изложила им учение Фэн-Шуй. Сможет ли публика лучше понять поведение китайцев после этого чтения? Оно, несомненно, даст им новое видение различий между китайской культурной средой и нашей, но почти не дает информации о причинно-следственных от­ношениях между верованиями и поведением китайцев, поскольку читатель, ознакомленный с этим учением, будет судить о Фэн-Шуй как о доктрине, т. е. в логическом аспекте... и попытается объяснять поведение китайцев исходя из логики этого учения. Но это учение крайне алогично; следовательно, читатель на основе такой информа­ции получит комичное впечатление о китайской цивилизации, вместо того чтобы лучше понять ее неколебимую устойчивость. Суждения, обусловленные логической слабостью учения Фэн-Шуй, разумеется, не будут неточными как таковые, поскольку логика, бесспорно, вхо­дит в концепцию, представляя собой ту ее часть, которая определяет ориентацию чувств. Однако, когда люди пытаются дать объяснение поведения исходя только из логики концепции, забывая о том, что такое объяснение следовало бы давать прежде всего исходя из чувств китайцев, упускается главное. Об этих чувствах не узнать ни за счет интуиции, ни из рассмотрения содержания только самой концепции».

15 Таков общий смысл широко распространенной интерпретации, имеющей, впрочем, реальную опору во фрагментах из работ Маркса и Энгельса. Но существуют и прямо противоположные их толкования. См. гл. XVI.

16 Спартанцы верили в то, что их долг — не отступать перед врагом. Это и есть принцип X. Он имел немало следствий, которые были для Спарты благоприятны, он вдохновил героев Фермопил, о которых Симонид сказал, что они пали, чтобы исполнить законы Спарты. См.: Anth., Epigramm. sepul., 249.

Ω ξετυ αγγειλου Λακεδαιμούιοις οτι τηδε κείμεθα τοτς κειυωυ ρμηασι πειθόμευοι

Однако следование этому принципу чуть было не привело к печаль­ному исходу в битве при Платеях. Амонфарет не желал совершать стратегический маневр, который ему приказывал выполнить полко­водец Павсаний, поскольку это движение требовало отступления пе­ред врагом! Чтобы убедить его, Павсаний, вероятно, исчерпал все средства казуистики, и наконец прямо назвал безумием и безрассуд­ством следование этой упрямой и жесткой логике: «О Ο σε μαιυόμευου και ού φρευήυρεα καλέωυ εκετυου» Erod., IX, 55, 3.

¹⁷ Renan. Marc Aurele. P. 601: «Именно богач оказывался в положении жертвы. В церковь вступало мало богатых людей, и их положение в ней было одним из самых трудных. Бедные, принимая евангельские пророчества на свой счет, гордились этим и вели себя так, что это могло показаться надменным. Богатый должен был каяться в своем богатстве как нарушитель духа христианства».

Случай, связанный с первым таким персонажем, утешает. Оставаться христианином было для него столь же нелегко, как, наверное, теперь непросто быть социалистом для Мильерана, ставшего членом «бур­жуазного» министерства*.

* Александр Мильеран (1859-1943) — французский социалист-реформист, первый в истории социалист, ставший министром. В правительстве, сформиро­ванном 22 июля 1899 г. и возглавленном Вальдек-Руссо, Мильеран получил пор­тфель министра торговли и промышленности, за что в 1904 г. он был исключен из Французской социалистической партии. — Прим. перев.

Не один богатый христианин начального периода развития христианства, должно быть, испытывал терзания, аналогичные тем, которые в наше время мучают Жореса, позволив­шего дочери подойти к первому причастию. Что дало повод утвер­диться социалистической казуистике.

18 Г. Буасье * (Bolster. La religion romaine. II. P. 98) отмечает, что стоики «сочиняли книги, в которых они трактовали случаи сознания, и они могут быть причислены к первым подлинным создателям казуистики». Он ошибается, казуистика появилась значительно раньше. В «Ипполи­те» Еврипида есть строки: «Клялись мои уста; мой дух не клялся» (612 — 'Н у^йоо' оцюцох', т) 8ё (ppf]t> оеисоцотсх;.). Эта мысленная оговорка отнюдь не обескуражила бы автора «Писем к провинциа­лу». Аристофан говорит о ней так (Tesmof., 275-276), как Паскаль сказал бы о словесной увертке иезуита. Впрочем, и греки, и римляне были мастера таких вывертов и превосходно умели увиливать от вы­полнения стесняющих их обязательств. Некоторые сектанты, наши современники, наивно полагают, что принцип «цель оправдывает средства» изобретен иезуитами. Он так же древен, как и мир. Даже «божественный» Платон не пренебрегает им (Государство, 459, с, d). Он говорит о том, что «правителям часто требуется прибегать ко лжи и обману», и тотчас напоминает, что как он уже показывал, «подоб­ные вещи полезны, когда они используются как средство лечения».

19 См. Cours**, § 925.

* Буасье Гастон (1823-1908) — французский историк. Работы по истории римского общества, языческой религии, христианства. — Прим. перев.

** Cours d'economie politique // Pareto V. Oeuvres completes. V. 1. Geneve; Librairie Droz, 1965. — Прим, перев.

20 В отношении художественной литературы ритмичность движения за­мечена и хорошо описана Ренаром. Renard. G. La metode scientifique de 1'histoire litteraire. Paris, 1900.

21 См. ГЛ. VI.

22 Эти строки звучат так, словно они написаны о Франции наших дней.

23 Civilisation et moeurs romaines, trad. Di C.Voget, IV. P. 167.

24 Lausanne, 1896 et 1897, Rouge editeur. При ссылке на это издание я буду его обозначать сокращенно — Cours. (Cours d'economic politique I I Pareto V. Oeuvres completes. V. 1. Geneve: Librairie Droz, 1965. —Прим. перев.)

25 Доказательство может быть дано только с привлечением математики. Оно приводится в Cours. Гл. П. § Интересна статья Р. Бенини: Benini. R. Gerarchie social! (Rivista italiana di sociologia. Roma, gennaio, 1899). Интересные наблюдения, относящиеся к элитам, встречаются в рабо­те Новикова (Novikow. I. Conscience et volonte sociale). См. гл. XXX 1-й части великолепной работы Отто Аммона L'ordre social. Вся она заслуживает внимательного чтения и осмысления. Аристотель, AGrjU. ПоАлт., 26, отмечает, что в Афинах во времена ре­форм Эфиальта партия власти сильно поредела от войн. Каждая кам­пания сопровождалась гибелью от двух до трех тысяч членов этой элиты. Война Алой и Белой розы сильно выкосила аристократию в Англии. Уже во времена Феогония Мегарского можно видеть, как на­рождается новая элита и приходит в упадок другая. Как и в средневе­ковой Флоренции, и во Франции XVIII в. и т. д. уже была элита нуво­ришей. Феогоний пишет: «Человек из знатной семьи не отказывался от женитьбы на дочери человека более низкого происхождения, если тот имел много денег» (185-186); «Богатство перемешивает один род с другим» — «πλουτος έμιξε γέυος» (190). Боккаччо представил нам образ Жоржа Дандена, флорентийца, разбогатевшего торговца, кото­рый женится на женщине из старой элиты (Boccaccio, VII, 22). Об этом было известно во все времена как литераторам, так и уче­ным. Якоби (цит. по: Lapouge. Les selections sociales. P. 474) «доказы­вал, что любая аристократия в конце концов вырождается, кончая свой путь неврозами и расстройствами психики». Здесь есть преуве­личение, хотя, по сути, сказано верно.

В XII томе Бюллетеня Международного статистического института (Bulletin de 1'Institut international de statistique) содержатся ценные исследования П. Е. Фальбека, посвященные шведскому дворянству. В них приводится таблица с данными о сохранении семей.

Сохранившиеся семьи

Количество лет	Из простого дворянства	Графы и бароны

Автор делает заключение, что среди шведской знати такие симптомы вырождения, как алкоголизм, неврозы, психические заболевания, не отмечались «в более высокой степени, чем среди населения в целом. Основатели дворянских семей, собственно говоря, осуществляли со­циальный отбор; хотя их потомство не наследовало, с одной сторо­ны, от них естественных выдающихся качеств, оно, с другой сторо­ны, не демонстрировало упомянутых выше признаков вырождения. Вырождение можно проследить только в отношении способности к деторождению: она уменьшается, а вместе с ней падает и жизнестой­кость детей... Причины этого можно объяснять лишь чисто гипоте­тически... Их можно видеть в излишней нагрузке на голову и нервы вообще или в более изысканных привычках... и разве те же виды вырождения не проявляются всегда и повсюду в высших классах?». ³¹_: Отто Амман, Loc. cit. P. 210: «Возвышение низших классов и в ре­зультате — сельского класса, а также исчезновение высших классов представляют собой тесно взаимосвязанные явления в социальном, теле». И далее (Р. 215): «Четкое функционирование социальной ма­шины осуществляется при том условии, что низшие социальные слои продолжают ее обильно снабжать материалом, необходимым для об­новления высших классов. Если такого материала оказывается недо­статочно, ничем не поможет даже самая совершенная организация». Лучше не скажешь.

32 СМ. ГЛ. X

³³ Отто Амман, Loc. cit. P. 209: «Таким образом, понятно, что сельский класс имеет большое значение для государства и общества. Сельский класс должен, в итоге, поставлять материал, требующийся для рекру-'.'' тирования во все другие классы, которые не в состоянии поддержи­вать себя самостоятельно». Однако надо добавить, что в Англии и в Америке современная промышленность также создала рабочие клас­сы, способные формировать элиты, такие как рабочая элита трейд-юнионов.

34 Renan. L'eglise chret. P. 96: «Все исправлялись... Облегчение участи страдающих стало предметом всеобщей заботы. Жестокую римскую аристократию сменяла аристократия провинций с ее честными людь­ми, радеющими об общем благе. Сила и высокомерие уходили из античного мира: люди становились лучше, мягче, терпимее, гуман­нее. Как это всегда бывает, социалистические идеи опирались и на такие широкие гуманистические течения и настроения, которые под­готавливали почву для прихода социалистических идей...»

Taine L'ancien regime. P. 242: «В конце XVIII века среди высшего и даже йреднего класса присутствовал страх перед кровопролитием: мягкость нравов и идиллическая мечтательность притупляли готов­ность к борьбе. Магистраты повсеместно забыли о том, что поддер­жание порядка в обществе есть несравнимо большее благо, чем жизнь горстки злоумышленников и безумцев, и что первоочередная задача правительства и жандармерии состоит в охране порядка с ис­пользованием силы».

Le Bon. Psych, du social. P. 384: «Противники новых варваров только и думают о том, как бы им договориться с врагами и продлить свое существование рядом уступок, которые вызывают только презрение у противоположной стороны и провоцируют ее на атаку».

Не случайно эти три цитаты говорят примерно об одном.

³⁵ Sir Henry Summer Maine. Etudes sur 1'hist. Des inst. Prim., trad. Fr. P. 337. Мэйн утверждает, что, начиная с первых исследователей про­грессивного развития юриспруденции «считалось, что может иметь­ся право, хорошее само по себе, осуществление которого сталкивает­ся с многочисленными опасностями, право тех, кто протестует на народном собрании, громким голосом требует правосудия от короля, осаждая городские ворота». Рассуждая о старинном праве исландцев, от отмечает (Р. 51), что «отсутствие каких-либо санкций часто оказы­вается одной из главных трудностей, с которыми сталкивалось муд­рое бретонское право». Также и R. von Ihering показывает, что в исто­рии римского права была «эпоха, когда потерпевшая сторона сама реализовала собственное право». Мэйн в работе «Etudes sur Гапс. Droit et la cout. Prim.», trad. fr. P. 521 отмечает: «Уважение к предпи­саниям [судебной палаты. —В. П.] настолько сильно вошло в жизнь... что суды редко нуждаются в том, чтобы прибегать к физическому принуждению, чтобы заставить подчиниться... Безусловно, сила все­гда стоит на службе у права, но ее держат в резерве, так сказать по­тенциально, что позволяет ей быть вне поля зрения».

³⁶ Comment se resoudra la question sociale. Paris, 1896.

³⁷ Впрочем, довольно смутные представления о том, что сельские классы создают элиты, содержатся отчасти в общественном мнении, выражен­ном Катоном. Catone. De re rustica: «At ex agricolis et viri fortissimi et milites strenuissimi gignuntur, maximeque puis que stuus stabilis simusque consequitur, minimeque invidiosus: minimeque male cogitantes sunt, qui in eo studio occupati sunt». Относительно Афин Франкотт (Francotte. H. L'industrie darts la Grece ancienne. II. P. 327) справедливо отмечает: «Город вбирая в себя из сельского населения те соки, которые омолаживали его, и потребова­лось немало времени для того, чтобы эти соки были им полностью поглощены.

З8 Согласно Лапужу (De Lapouge. Les selections sociales. P. 87), это объяс­няется тем, что уже не оставалось евгеников, людей из высшей расы. Нам недостает фактов, чтобы принять или отвергнуть такое мнение.

39 Diz. Daremb. Saglio. s.v. Gens. P. 1514.

40 Niebuhr. Hist. Rom. trad. Fr., II. P. 153: «B 253 г. до н. э. они [меньшие люди. — В. П.} вновь захватывают вторую по значимости позицию (консульские места. — В. 77), однако им теперь уже доверяли не боль­ше, чем они сами доверяли общине, когда объединялись с прежними угнетателями: им уже неоднократно не удавалось вновь получить места, на которые они претендовали». И далее (Р. 209): «Мы уверены, что не ошибаемся, когда утверждаем, что полному порабощению общин в 269 г. препятствовало то, что значительная часть олигархии, видя, что ее люди не прошли в консулат, вступала в союз с общинами». Итак, это как раз и есть В, объединяющиеся с С. Но как только они добились того, к чему стремились, так сразу обратились против С; Р. 211: «Все приводит к мысли о том, что большие люди наконец осознали последствия раскола, возникшего между патрициями, и было достигнуто при­мирение, которому уже ничто не препятствовало; с этого момента именно меньшие люди стали проявлять наибольшую неприязнь по от­ношению к общине». То, что Нибур называет «общиной», на самом деле было не чем иным, как новой элитой, формировавшейся из B и С. Свидетельства таких историков, как Нибур, Моммзен, Дюрюи и др., говорят в пользу нашей теории и ценны тем, что эти специалисты, не ' зная нашей теории и даже исходя из совершенно противоположных концепций, не стали руководствоваться при объяснении событий пред­взятыми идеями и искать аргументы в их пользу, но вынуждены были подчиниться железной логике фактов.

41 Тит Ливии, III, 65: «Quiescenti plebi ab junioribus patram injuriae fieri coeptae». He следует переводить «junioribus patrum» как «юные пат­риции». Речь идет о меньших людях.

42 Бело пишет (Belot. E. Hist, des chevaliers rom. Paris, 1873. II, 8): «Bo Франции еще не привыкли смотреть на борьбу, которую вели плебеи сначала против патрициата, затем — нобилитета, как на борьбу между двумя аристократиями, почти в равной степени заносчивыми и могу­щественными. Трудно представить, однако, что она могла оказаться другой».

43 Mommsen. Hist. Rom., trad. fr. II. P. 3-4.

44 Niebhur. Hist. Rom. I. P.550. Он рассуждает об ирландцах и сравнива­ет их с римлянами.

45 Niebhur. Ibid. P.551.

46 Mommsen. Hist. Rom. II, P.16.

47 Mommsen. Op. cit. II. P. 35. Термины: «угнетаемые» и «угнетатели» здесь излишни. Речь идет только о новой элите, которая приходит к власти. Количество сенаторов-плебеев стабильно постоянно увеличи­валось. Старая аристократия исчезала, и ее место занимала новая аристократия. Согласно Виллемсу (Willems. Le senat de la republique romaine, в 179 г. до н. э. из 314 сенаторов 98 были патрициями, а 216— плебеями. Как утверждает Нибур (III. Р. 280), «Сулла не мог вновь ввести в действие конституцию, существовавшую до принятия законов Лициния, поскольку семьи патрициев в значительной части угасли, а плебеи стремились извлекать выгоду из его системы».

48 Duruy. Hist, des Rom. I. P. 223.

⁴⁹ Mommsen. Hist. Rom. II. P. 67.

⁵⁰ Ibid. P. 69.

⁵¹ Ibid. P. 83.

⁵² Val. Max., VIII, 6, 3. Нибур здесь неподражаем. Он начинает с выра­жения негодования (III. Р. 1-2) в адрес клеветников Гая Лициния Сто­лона, но потом (Р. 47), словно забыв, что он утверждал, после приве­дения цитаты из приговора по делу Лициния Столона, заявляет: «Это печальный пример силы алчности, которой бывают охвачены порой и те, кому выпала честь ограждать от ее влияния сограждан; если хотите, данный пример доказывает, что благие дела не всегда совер­шаются чистыми руками».

⁵³ Mommsen. Op. cit. P. 83. И далее (Р. 85): «Уже в лоне только что заво­еванного гражданского равенства проявились первые элементы но­вой аристократической и новой демократической партии». Таким об­разом, Моммзен, не осознавая того, описывает феномен элит, которые сменяют друг друга.

Вольноотпущенники, безусловно, представляли собой элиту рабов. Достаточно малая часть вольноотпущенников была обязана своей свободой порочным действиям; большинство обрело ее благодаря своему характеру, уму, активности, своим способностям к разным работам. С моральной точки зрения это была, однако, элита низкого уровня.

⁵⁵ Duruy. Hist, des Rom. I. P. 287.

⁵⁶ Имел место умный отбор. Люди, получившие в муниципиях публич­ные должности, становились римскими гражданами. Caio, I, 96: «Ei qui honorem aliquam aut magistratum gerunt, civitatem romanam consecuntur.» Cic., Philipp. Tertia, VI, 15: «Videte, quam despiciamur omnes, qui sumus e municipiis, id est, omnes plane: quotus enim quistic non est?» (Те, кто занимает почетную или руководящую должность, обретают тем самым римское гражданство — Прим. ред.).