Синтаксис любви 2 страница

* * *

Первая функция - важнейший и наиболее достоверный инструмент восприятия окружающего мира, через призму которого человек всегда начинает анализ открывающейся перед ним картины. Вспоминается в этой связи очаровательный анекдот из серии анекдотов о поручике Ржевском: ”Гуляют поручик и дама вдоль пруда, в котором плавают лебеди.

Дама (восторженно):”Поручик, а вам не хотелось бы стать лебедем?” Поручик: ”Голым задом? В холодную воду? Нет, увольте-с!”

Думаю, читатель уже догадался, какая у кого в этом анекдоте Первая функция. Конечно же, именно 1-я Эмоция дамы окрасила в эмоциональные романтические тона открывающуюся перед ней картину, тогда как 1-я Физика поручика сделала ту же картину исключительно физиологической по восприятию.

Вероятно, со временем, когда оба воспользуются для анализа окружающей среды другими фунциями, позиции героев анекдота сблизятся: дама кожей ощутит всю неуютность сидения в холодной воде, а поручик оценит красоту пейзажа. Но поначалу взгляд их на мир будет непременно отличным и непременно производным от Первых функций.

* * *

Первая функция именно из-за своей избыточности является той главной силой, которую сам человек ощущает в себе наиболее отчетливо, слышит в себе ее могучее дыхание. Например, как-то встретились Михаил Чехов и Вахтангов, и по ходу разговора оба они, и великий актер, и великий режиссер “должны были признаться друг другу, что нам знакома возникающая в нас временами непонятная сила. У меня (Чехова) - во время игры на сцене, у него (Вахтангова) - в повседневной жизни. Сила эта давала мне власть над публикой, ему - над людьми, окружавшими его.”

Чехов и Вахтангов не дали имен тем силам, что ощущали в себе, но теперь, с учетом особой природы Первой функции, мы можем их назвать. Конечно, у Михаила Чехова была 1-я Эмоция, и именно она обусловила как выбор актерской профессии, так и ту власть, что он имел над публикой, власть эмоциональной диктатуры. У Вахтангова же была обязательная для большого режиссера 1-я Воля - сила, позволяющая держать в узде актеров и вообще окружающих.

Хотя человек обычно тешит, холит и лелеет свою Первую функцию, его,а особенно людей окружающих, не оставляет ощущение какого-то неблагополучия и даже уродства Первой функции. И проистекает это ощущение от ее избыточности. Как писал Шекспир:

“...сладчайший мед

Нам от избытка сладости противен,

Излишеством он портит аппетит.”

Так и с Первой функцией. Ёе избыточность отдает патологией, и тем отравляет человеку радость любования самой мощной стороной своей натуры.

* * *

Покажется странным,но даже фундаментальнейшие религиозные представления о том. что есть Бог в своем существе и в чем состоит бессмертие человека - формируется под непосредственным воздействием Первой функции.

Религиозны все, но каждый религиозен по-своему. Религиозна бывает даже 1-я Логика, но ее вера не имеет ничего общего с мистическим идолопоклонством народной веры. Суть религии 1-й Логики заключается в абсолютизации самой себя - ума.

1-я Логика, в свойственной себе манере озирая и систематизируя окружающий мир. находит его настолько разумно устроенным, математически выверенным, что скоро приходит к выводу о наличии некого высшего Творца, первым и практически единственным свойством которого является Разум. От Анаксагора до Эйнштейна, любой обладатель 1-й Логики, взяв на себя труд обдумать проблему первоисточника всего сущего, волей-неволей приходит к автопортретной религии, в которой Божество, создатель и мотор вселенной, мыслится исключительно как Ум (Нус - древнегреческой философии) и другими атрибутами практически не обладает.

В согласии с такой теологией трансформируется и представление о бессмертии человека. Исходя из своей шкалы ценностей, 1-я Логика только ум считает достойным вечности и соответственно этому представлению моделирует картину загробного царства. Конструкции наподобие теории “ноосферы” Шардена-Вернадского, согласно которой над землей клубится прозрачная оболочка, составленная из идеальных, очищенных от всякой примеси, бессмертных человеческих умов - прямое отражение такого моделирования.

К сказанному остается добавить, что 1-я Логика в своем стремлении абсолютизировать самое себя отнюдь не одинока. Это свойство Первой функции вообще:

1-я Воля видит в Абсолюте бессознательное, слепое волевое начало (Шопенгауэр, Гартман, Кьеркегор и т.д.), а вечностью награждает исключительно человеческий “дух”, волю.

1-я Физика исповедует откровенное идолопоклонство, т.е. обожествляет вещество во всех его видах, и бессмертие представляет себе вполне по-плотски, наподобие раннехристианской концепции грядущего Воскресения во плоти.

1-я Эмоция отождествляет Божество с наивысшим и ярчайшим переживанием (“Бог есть любовь” 1 Ио.4.8.) и только “душу”, сердечную суть в себе оставляет жить за гробом.

* * *

К старости Первая функция делается еще избыточнее:1-я Эмоция становится еще крикливее, 1-я Воля тираничнее, 1-я Физика - прижимистее, 1-я Логика - догматичнее. И происходит это оттого, что разрушения личности, производимые неумолимым временем, под старость заставляют человека еще надежнее крепить в себе то, что и прежде служило ему главным подспорьем.

Первая функция - опора личности, фундамент, на котором держится колеблемое всеми ветрами бунгало человеческой психики. Однако в этой сверхмощи и крепости Первой заложен скрытый и опасный изъян. Она не гибка. Поэтому удары по Первой весьма болезненны и незначительные разрушения ее, вносимые быстротекущей жизнью (скажем, болезни и увечья для 1-й Физики), доводят человека порой до сумасшествия и самоубийства.

И натура людская, видимо, сознает, точнее, “подсознает” опасное отсутствие гибкости в Первой функции, так как, несмотря на самоуверенность Первой,она обычно не торопится в сомнительной ситуации подвергать себя испытаниям, чтобы мы не имели в виду под испытанием: драку или диспут.

Будем до конца искренни: Первая функция - это наш дар самим себе. Она эгоистична, хотя само слово “эгоизм” обычно употребляется лишь по отношению к 1-й Физике. Поэтому если кому-то что-то перепадает от Первой, то, во-первых, происходит это всегда “от щедрот”, от избытка результата, добытого в одиночку, а, во-вторых, не в силу внутренней потребности самой Первой, но под давлением нижестоящих процессионных функций.

Заключая на этом рассказ о Первой функции, необходимо признать, что эгоизм, монологичность, ранимость, жестокость и грубоватость Первой делают ее пусть самой значительной и яркой, но не самой лучшей стороной человеческой натуры.

ВТОРАЯ ФУНКЦИЯ

Вторая функция НОРМАТИВНА. И как всякая норма, она с трудом поддается описанию. Вряд ли более двух слов найдет человек, взявшись рассказывать о своем здоровье, если оно нормально: краски, эпитеты, образы находятся лишь тогда, когда возникает нужда перечислять болячки. Так и со Второй функцией, она плохо поддается описанию, и как хорошее здоровье,ее не чувствуешь.

Если Первую функцию лучше всего сравнить с молотом, то Вторую с рекой. Она так же сильна. Но кроме силы, обладает неведомыми для Первой качествами: широтой, богатством, естественностью и гибкостью. Источник всех этих достоинств заключается в том, что у Второй сила сопрягается с процессионностью, т.е. это сила, заряженная на постоянный диалог, постоянное взаимодействие. Возвращаясь к сравнению Первой и Второй, можно сказать, что если Первая - наш дар самим себе, то Вторая - наш дар другим. Поэтому именно Вторая функция является лучшей стороной человека.

Впрочем, процессионность не монополия Второй. Настоящая монополия, или главная примета ее, - действие, безукоризненно адекватное ситуации, без избытка и без скудности, эталонность поведения. Вспоминается рассказ одного кинорежиссера об актрисе, которая вынуждена была за один день отсняться в двадцати дублях, и каждый раз слезы на ее глазах навертывались именно тогда, когда нужно было, и их было столько, сколько нужно. Так действовать может только 2-я Эмоция.

Вторая функция чрезвычайно богата оттенками и обладает громадным диапазоном. Чтобы не ходить далеко, приведу пример на ту же 2-ю Эмоцию: один исследователь подсчитал, что Толстой описал 85 оттенков выражения глаз и 97 оттенков улыбки. Способность видеть и передавать такое богатство не просто наблюдательность - это специальный психологический настрой индивидуума.

* * *

Еще одно свойство Второй функции, обусловленное процессионностью: полнота реализации ее возможна лишь при наличии партнера, аудитории. Это свойство трудно подсмотреть, но одна женщина со 2-й Эмоцией признавалась мне, что, хотя жизненные обстоятельства к тому принуждали, ей - одной - даже плакалось как-то не в охотку.

Сочетание силы и процессионности Второй функции наделяет ее таким необычайно ценным качеством, как жалость. Вообще-то, жалость не монополия Второй, а один из аспектов процессионности. Специфика жалости Второй заключается именно в том, что жалеет она с позиции силы, уверенности и опыта богато одаренной стороны человеческой натуры. Скажем, нет ничего лучше для больных, инвалидов, престарелых, как оказаться под опекой 2-й Физики. Неустанность ее сострадания, постоянная забота, точность, быстрота и осторожность движений в состоянии обеспечить максимальный комфорт всякому немощному человеку.

Еще одна характерная примета Второй функции - она бесстрашна. Более того, человек испытывает своеобразное удовольствие, подвергая ее испытанию часто в сомнительных и даже заведомо неудобных ситуациях. И такое поведение легко объяснить: Вторая не только сильна, но и пластична, поэтому удары по ней не ранят, а лишь дают направление работы по дальнейшему ее усовершенствованию. Так, один мой однокашник, будучи обладателем 2-й Физики, не ленился ездить на другой конец города с единственной целью - подраться. Ездил зачастую не ведая, он ли будет бить, его ли. Дело, конечно, не обходилось без синяков и шишек, но и польза стала со временем очевидна: стал он со временем лихим летчиком, полковником ВВС.

ТРЕТЬЯ ФУНКЦИЯ

“Все мы какой-нибудь стороной да не удались”, - с тоской говаривал Жюль Ренар, говорил не догадываясь, что тем самым интуитивно нащупывал в себе и других Третью функцию.

По своим принципам Третья функция почти не отличается от Второй, она также процессионна. Даже, если так можно выразиться, суперпроцессионна. Однако по внешним своим проявлениям Третья функция разительно отличается от Второй. Разница обуславливается тем, что Третья не сила, а слабость, наша язва, больное место человеческой психики.

На мой взгляд, не очень удачен вошедший в быт термин “комплекс”, введенный в употребление Цюрихской школой психиатров, с помощью которого делались попытки описать Третью функцию. Гораздо точнее термин “динамическая травма”, которым пользовался замечательный психиатр Шарко, одним из первых почувствовавший, что человеческой психике свойственен какой-то врожденный изъян.

Критика термина “комплекс”, вместе с тем, не отменяет того важного обстоятельства, что есть очень много точных черт в той характеристике Третьей функции, что под именем “комплексов” дал Карл Густав Юнг. Он писал:”...опыт показывает,что комплексы всегда содержат в себе нечто вроде конфликта или, по крайней мере, являются либо его причиной, либо следствием.Во всяком случае комплексам присущи признаки конфликта,шока, потрясения, неловкости,несовместимости. Это так называемые “больные точки”, по-французски “betes noires”, англичане в этой связи упоминают о “скелетах в шкафу” (“skeletons in the cupbord”), о которых не очень-то хочется вспоминать и еще меньше хочется, чтобы о них напоминали другие, но которые, зачастую самым неприятным образом, напоминают о себе сами. Они всегда содержат воспоминания, желания, опасения, обязанности, необходимости или мысли, от которых никак не удается отделаться, а потому они постоянно мешают и вредят вмешиваясь в нашу сознательную жизнь.

Очевидно, комплексы представляют собой своего рода неполноценности в самом широком смысле, причем, я тут же должен заметить, что комплекс или обладание комплексом не обязательно означает неполноценность. Это значит только, что существует нечто несовместимое, неассимилируемое, возможно даже, какое-то препятствие, но это также и стимул к великим устремлениям и поэтому, вполне вероятно, даже новая возможность для успеха. Следовательно,комплексы являются в этом смысле прямо-таки центром или узловым пунктом психической жизни, без них нельзя обойтись, потому что в противном случае психическая деятельность пришла бы к чреватому последствиями застою. Но они означают также и неисполненное в индивиде, область, где нельзя что-либо преодолеть или осилить; т.е. без сомнения, это слабое место в любом значении этого слова.

Такой характер комплекса в значительной степени освещает причины его возникновения. Очевидно, он проявляется в результате столкновения требования к приспособлению и особого, непригодного в отношении этого требования свойства индивида. Так. комплекс становится для нас диагностически ценным симптомом индивидуальной диспозиции.”

Если сжать все сказанное Юнгом и добавить немного от себя,то можно сказать, что суть Третьей функции заключается в следующем: она - функция, которую мы сами считаем уязвимой, ущербной, недоразвившейся, нуждающейся в постоянном укреплении, саморазвитии и защите. Отсюда и все специфические черты Третьей функции.

* * *

Третья – двойник. Как весь порядок функций поделен на Верх и Низ (о чем уже говорилось), так поделена и раздвоена одна Третья функция. Ощущение слабости сочетается в ней с ощущением огромного, но не реализованного потенциала. Третья - прикованный Прометей - титан, которого психологические цепи делают слабым, беззащитным, ранимым.

* * *

Ранимость, обостренная чувствительность - главные приметы Третьей функции. Удары по Третьей переживаются крайне болезненно, и шрамы от них остаются практически на всю жизнь

Как правило, период полной беззащитности Третьей функции и особенно частых ударов по ней приходится на детство. Именно детей чаще всего бьют, унижают, оскорбляют, ругают. И если в детстве Третья оказывается не огражденной, но, наоборот, постоянно уязвляемой, то это обстоятельство до крайности рафинирует и без того изначала рафинированную Третью.

По счастью, случаются удары по Третьей функции крайне редко, так как ей присуще обостренное чувство опасности, позволяющее предупреждать нападение, и врасплох ее застать трудно. Скажем, человек с 3-й Физикой крайне опасливо воспринимает внешний мир, и потому травмы у него бывают лишь в исключительных случаях (разумеется слова “мир”, “травма” имеют чисто физический смысл).

Ожидание удара по Третьей функции - главный наш кошмар: 3-я Логика боится обвинения в некомпетентности, 3-я Физика - побоев, 3-я Воля - унижений, 3-я Эмоция - истерик. Однако этот кошмар редко воплощается, так как Третья склонна к гиперболизации и обычно сильно преувеличивает реальную опасность. Возвращаясь к сравнению Третьей с прикованным Прометеем, добавлю, что беззащитность и ранимость ее заставляют видеть в каждой пролетающей мимо вороне Зевсова орла, посланного клевать вашу печень.

* * *

Однако жизнь есть жизнь, и иногда (продолжим метафору) Зевсов орел действительно прилетает. Здесь волей-неволей приходится что-то делать. Выходов из ситуации, при которой угроза нанесения удара по Третьей реальна, три: либо самая тщательная подготовка в преддверии конфликта, либо перевод борьбы на другой уровень и функцию, либо бегство. В качестве иллюстрации данного тезиса приведем историю натянутых отношений между президентом Рейганом и прессой. Имея 3-ю Логику, Рейган до минимума Сократил число пресс-конференций; когда же отвертеться от них не удавалось, он соглашался разговаривать с журналистами лишь после длительных репетиций. Это первый выход. Несмотря на подготовку, президент все-таки чувствовал себя на пресс-конференции не очень уютно и потому часто отделывался от вопросов с помощью шуток, анекдотов, прибауток и поучительных историй, т.е. старался перевести общение из пугающей его логической сферы в безболезненную эмоциональную. Это второй выход. И наконец, бегство: будучи застигнутым журналистами врасплох, Рейган попросту притворялся глухим.

* * *

Третьей, как никакой другой функции, дано переживать чужую боль. Ощущать ее даже острее, нежели ощущает ее сам объект сопереживания. Толстой, скажем, ни в грош не ставил труд ученого или музыканта, но через призму своей 3-й Физики не мог без слез смотреть на каждого работающего в поле мужика. Хотя сам мужик не обязательно испытывал те муки, что приписывал ему Толстой, и, в свою очередь, сам мог с состраданием 3-й Логики глядеть на всякого читающего человека и т.д. и т.п.

* * *

Жалость, сострадание - те свойства, что роднят Третью функцию со Второй. Однако есть чувство, неизвестное Второй, но постоянно сопутствующее Третьей, - это зависть. Оно тождественно чувству, испытываемому больным по отношению к здоровому. В нем сочетается желание подняться до предмета зависти и одновременно унизить его. Здесь я продолжу иллюстрировать рассказ о Третьей функции примерами из Толстовской жизни (3-я Физика). Вот как режиссер Лев Сулержицкий описывал совместную с Толстым прогулку по Москве: “Толстой издали заметил двух кирасир. Сияя на солнце медью доспехов, звеня шпорами, они шли в ногу, точно срослись оба, лица их тоже сияли самодовольством силы и молодости.

Толстой начал порицать их: ”Какая величественная глупость! Совершенно животные, которых дрессировали палкой...”

Но когда кирасиры поравнялись с ним, он остановился и, провожая их ласковым взглядом, с восхищением сказал: “До чего красивы! Римляне древние, а, Левушка? Силища, красота, ах, Боже мой. Как это хорошо, когда человек красив, как хорошо...”

Надеюсь, читатель обратил внимание на полярность Толстовских оценок, когда речь зашла о пласте жизни, который у самого Толстого с его 3-й Физикой был уязвим и которым явно в избытке (1-я Физика) были наделены встречные кирасиры. Она типична для Третьей функции.

* * *

“Реакция фигового листа” - так можно назвать первую реакцию в ситуации, когда Третья функция сталкивается с той же функцией, стоящей выше.

Свободное, открытое, сильное проявление того, что у самого уязвлено, раздражает человека, заставляет искать какое-то оправдание своей немощи, активно отрицать значение и эффективность данного пласта жизни и за этим отрицанием, как за щитом, прятать чувство собственной неполноценности. Так рождается фиговый листок, с которым человек обычно ходит всю жизнь. Число же фиговых листков соответствует числу Третьих функций: это ирония для 3-й Эмоции, скепсис для 3-й Логики, ханжество для 3-й Физики, юродство и лицемерие для 3-й Воли.

Однако само по себе сокрытие своего срама под фиговым листком далеко не гарантия покоя. Наоборот. Чем активнее отрицание, тем необоримее тайное желание реализовать себя именно в данной уязвимой сфере жизни. Здесь достаточно вспомнить того монаха Киево-Печерской лавры (3-я Физика), который, спасаясь от блудной страсти, закопался по горло в землю. Так, почти до самоистребления доводит порой борьба с процессионностью собственной Третьей.

В этой связи становится понятным, почему Третьей функцией мы не только отвергаем, но и страстно любим. Можно сказать, что Третья функция является главным генератором любви и выбор в браке чаще определяется именно ею. Недаром великий проповедник аскетизма Толстой женился на девушке, одаренной плотью в избытке (1-я Физика). И она до конца жизни не могла понять, как объясняется сочетание чудовищного ханжества “Крейцеровой сонаты” с могучим и неустанным любовным пылом мужа. А именно так и объясняется: 3-я Физика - и все.

* * *

Женитьба не единственное средство, с помощью которого человек пытается расковать и реализовать свою Третью функцию. Есть для этого и химические средства, скажем алкоголь. Именно ради Третьей употребляем мы в компаниях алкоголь. Подчеркну - именно в компаниях, потому что истоки пьянства многообразны. Алкоголь, выпитый в компании, обладает тем чудодейственным свойством, что позволяет забыть о своем изъяне, свободно и легко реализовывать Третью функцию.

Отсюда удивительные метаморфозы, которые обычно случаются с пьяными, метаморфозы, подобные тем, что происходили с миллионером из знаменитого фильма Чарли Чаплина. Сухой, сдержанный человек (3-я Эмоция) делается чувствительным; молчун (3-я Логика) - болтуном, женоненавистник (3-я Физика) - волокитой, скромник (3-я Воля) - зазнайкой..

Ножницы в поведении Третьей функции под воздействием алкоголя приобретают иногда курьезную, если не сказать трагикомическую окраску. Вот характерная цитата из письма в газету:”Юра был высокий, сильный, красивый, он постоянно носил меня на руках. И все бы прекрасно, если бы не его странности. Он, казалось, боялся влюбиться, боялся любви. Правда, стоило ему выпить, как он начинал говорить нежные слова, яростно целовал (близости у меня ни с кем до замужества не было). И в эти минуты я просто сходила с ума. Я его так любила, что искала повод выпить, лишь бы он был мой, только мой. В трезвом же состоянии Юра был другим, я не знала, как его растормошить, заставить раскрепоститься.” Очевидно, проблема тут заключалась в 3-й Эмоции, и здесь же назван коренной недостаток алкоголя с точки зрения реализации Третьей функции - кратковременность его действия. На следующий день проблема возвращается с добавлением головной боли.

* * *

Подобно Второй функции, Третья любит подвергать себя испытаниям. Однако есть между самоиспытанием этих двух функций существенные различия. Во-первых, Третья функция предпочитает себя проверять в условиях, исключающих прямое единоборство. А во-вторых, она идет в этих испытаниях до предела. Например, сестра Толстого рассказывала, как он в 15 лет пять верст бежал за каретой и, когда карета остановилась, юный Толстой так дышал, что сестра его расплакалась. Так экзаменовать себя может только Третья, и, в частности, 3-я Физика. Другие Физики повели бы себя иначе: результативные Физики просто не стали бы подвергать себя испытаниям (Первая в силу уверенности в себе, Четвертая по безразличию), 2-я Физика побежала бы за каретой, но бежала бы только до той поры, пока это соревнование в удовольствие.

Испытание, описанное выше, типично для Третьей функции, и делает его таким незнание Третьей естественного предела своих возможностей. Наша внутренняя картина состояния Третьей функции - дело чисто субъективное. И чтобы узнать, есть ли “язва” по Третьей или нам она только кажется, а если есть, то каковы ее истинные размеры, - необходимо Третью экзаменовать и экзаменовать на пределе возможностей.

* * *

Если тест на Третью сдан успешно, то наступает наивысшее, неведомое в других случаях удовлетворение. Вообще успехи, похвалы, награды по Третьей функции ценятся как никакие другие и являются предметом неизбывной гордости их обладателя. Так, Наполеон, имея 3-ю Логику, больше всего гордился своим членством в Национальном институте (Академии наук) и даже свои приказы по армии подписывал “Бонапарт, член Национального института” и только после этого титула ставил все остальные, для других, может, гораздо более весомые.

По той же причине Третья, как никакая другая функция, чувствительна к лести. Перебрать здесь невозможно; как бы ни была чудовищна лесть по Третьей, в глубине души человек абсолютно ей не веря, все-таки проявляет полную готовность пить и пить этот яд, никогда не пресыщаясь и не испытывая изжоги.

ЧЕТВЕРТАЯ ФУНКЦИЯ

О Четвертой функции трудно говорить сколько-нибудь многословно. Она - “пустячок” - функция, которой мы сами придаем мало значения. Из сказанного не следует, что Четвертая заведомо слаба и непродуктивна. Наоборот, в мире полно неплохих математиков с 4-й Логикой и художников с 4-й Эмоцией. Главное в ней опять-таки субъективная иерархия внутренних ценностей, заставляющая что-то одно в себе поставить на последнюю четвертую ступень. А поставив, и относиться соответствующе.

На данном отношении и к Четвертой функции хочется особо настоять, так как путаница между качеством функционирования и положением функции на ступенях психической иерархии - обычная в психе-йоге ошибка. 4-я Логика не обязательно глупа, 4-я Эмоция не обязательно бесчувственна и т.д. Одна женщина с 4-й Волей, когда я как-то обмолвился о ее “слабохарактерности”, с чувством мне возразила:”Это неправда. Я не слабохарактерна. Просто мне удобней быть ведомой.” И была совершенно права. Боже избави нас, исследуя низкостоящие функции,отождествлять их положение с качеством. Нет ошибки серьезнее.

* * *

Внешне Четвертая функция трудно отличима от Второй. Их роднит свобода, естественность и бесстрашие самовыражения. Например, 4-й Логике ничего не стоит ввязаться в заковыристый философский спор, непринужденно демонстрируя при этом раскованность и парадоксальность мышления, и даже не обидеться, подобно 2-й Логике, на высказанного в сердцах “дурака”. Однако при внешнем сходстве действия существует между двумя этими функциями глубокое различие в мотивах: 2-я Логика не обидится на “дурака”, потому что не поверит, а 4-я Логика - потому что оценки по этой части ей глубоко безразличны. В этом весь фокус.

* * *

Исходя из внешнего сходства Второй и Четвертой функций, вижу необходимость перечисления примет, по которым опознание Четвертой можно считать безусловным.

Главное - деятельность по Четвертой не обладает самостоятельной ценностью, она не цель, а средство существования. Поэтому, если, скажем, кто-то с 4-й Логикой занят в сфере интеллектуального труда, то из этого следует только, что он пытается использовать данную функцию (независимо от успехов) в качестве орудия, с помощью которого реализуются запросы других самоценных вышестоящих функций: честолюбия - по Воле, материальных интересов - по Физике и т.д.

Во-вторых, недостоверность того, что добывается и получается по Четвертой; вспомним 4-ю Логику Толстого, который при всей своей любви к философствованию сомневался в существовании Японии Мадагаскара.

В-третьих, отключение Четвертой в кризисных ситуациях. Человеческая психика, вообще недоверчиво относящаяся к Четвертой как таковой, при кризисах отключает ее как возможную помеху при выборе правильного решения и переносит внутреннюю энергетику на более высокие уровни.

Далее - зеркальность. Взаимодействие с Четвертой всегда тождественно заказу, сделанному вышестоящей функцией партнера. Это обстоятельство, к примеру, делает 4-ю Физику хорошим сексуальным партнером, так как, не имея собственной модели сексуального поведения, она адекватно и чутко отвечает на все запросы партнера.

Наконец, Четвертая функция очень зависима и легко передоверяет себя другим, стоящим выше на ступенях иерархии функциям. Так, 4-я Физика безболезненно идет в содержанки, 4-я Эмоция легко заражается чужими настроениями, 4-я Логика без спора принимает любые, более или менее правдоподобные концепции, 4-я Воля заранее соглашается с принятыми за нее решениями.

* * *

Замечательной особенностью Четвертой является то, что подлинную силу ее человек узнает лишь в минуты полноты жизни. Переводя термин “полнота жизни” на язык психе-йоги, можно сказать, что это состояние, когда первые три функции адекватны сами себе, т.е. существует добротный результат по Первой и идут процессы по Второй и Третьей. Именно в такие минуты дремлющая обычно Четвертая функция обретает силу, самостоятельность и глубину звучания. И наоборот, удары по любой из трех первых функций напрочь выключают Четвертую.

Одним словом, Четвертая функция - это раба без лукавства, хамелеон и иждивенец с большим, но чаще дремлющим потенциалом.

* * *

В конце описания функций приведу для наглядности схему их кратких характеристик.

Первая – молот.

Вторая – река.

Третья – язва.

Четвертая – пустячок.

ПАЛИТРА ЧУВСТВ

Эмоция - странный, смутный, зыбкий отдел человеческого бытия. Загадочно в нем все. И на первых порах больше всего удивляет, как природа могла создать такие психотипы, у которых Эмоция оказывалась бы вверху. Ведь верхние функции - главное оружие человека. Но разве эмоции способны служить оружием? Какие чувства можно отождествить с дубиной? Эмоциональная натура в лучшем случае может громким криком спугнуть зверя в лесу, грабителя в городе или слезами разжалобить палача. Но этим дело, кажется, исчерпывается.