Первобытный синкретизм личного и общественного, индивидуального и универсального

Низкий уровень развития производительных сил был связан с общественной, а точнее, коллективной собственностью на средства производства, ведь ни один человек первобытного общества, какими бы выдающимися индивидуальными способностями он ни обладал, не мог в одиночку противостоять грозной природе, окружавшей его. Только в полном слиянии с коллективом, растворении в нем без остатка мог человек обрести возможность личного своего существования. Отсюда направленность культуры первобытного общества на стимулирование сущностных сил человека, связанных с его способностью жить в коллективе, подчиняться его воле.

Но это не та желанная гармония личного и общественного, о которой грезят все передовые мыслители, начиная с античности, а первобытная нерасчлененность слабо индивидуализированной личности и примитивного коллектива, главная функция которого — удовлетворение элементарных потребностей составляющих его индивидов.

Синкретизм личного и общественного в антропологической структуре первобытной культуры порождает также и синкретизм универсального и индивидуального: неразвитыми оказываются и та, и другая противоположности. Характерно, например, что в первобытных языках нет слов, обозначающих родовое понятие «человек» (человек — только соплеменник, все остальные — «чужие», «нелюди»). В равной степени не знакомо первобытным людям и слово «я». Они предпочитают говорить о себе в третьем лице. Вспомним арсеньевского Дерсу Узала: «Дерсу так думает», «Дерсу понимает» и т. п. — вот характерный для него оборот речи.