Первобытный синкретизм человека, общества и природы

Одно из наиболее заметных явлений, которое отмечается всеми исследователями древнейшего периода в истории человечества, — это первобытный синкретизм человека, общества и природы. Это единство отчетливо отражается в языке народов, сохранивших до нового времени остатки родоплеменных отношений, но наиболее полно оно проявляется в тотемизме — древнейшей форме миросозерцания, миропонимания и мироощущения, согласно которой каждое из человеческих сообществ ведет свое происхождение непосредственно от того или иного вида животных или даже растений. При этом принципиальная разница между растениями и животными, так же как и между одушевленной и неодушевленной природой, первобытным сознанием не улавливалась. В соответствии с этим у аборигенов-австралийцев, например, в момент, когда их застала европейская колонизация, одна область племенной территории оказывалась во владении группы соплеменников, зовущих себя именем «людей-кенгуру», другая — «людей-эму», третья являлась достоянием «людей травяного семечка». Как отмечает К. М. Тахтарев, «они верят в особую таинственность связи, которая существует между ними и предметами, имя которых они носят, и относятся к ним с особым чувством. В большинстве случаев... они не употребляют их в пищу, говоря, что есть их — значит для них то же самое, что есть самых близких. Иногда, наоборот, они считают необходимым с особыми чародейственными целями вкушать части того животного или растения, имя которого они носят»[124].

Неразвитость противоречия между обществом и культурой, с одной стороны, и природой — с другой коренится в примитивном уровне развития производительных сил. Первые орудия человеческой деятельности служат прямым продолжением естественных органов деятельности: палка — руки, рубило — кулака, скребки — зубов и ногтей. Да и по внешнему виду они мало чем отличаются от продуктов природы: нужен опытный глаз профессионального археолога, чтобы отличить, например, нельское рубило, одно из древнейших известных нам орудий, от обыкновенного булыжника. Соответственно невелики и масштабы воздействия общества на природу. В соответствии с этим и в сознании человека не могла появиться идея не только о противоположности, но и вообще об отличии человеческого от природного.