Часть 2. СОВИСА 19 страница

— Конечно, — ответила Лизи, беззвучно произнесла «Кантата», передавая мобильник Аманде.

Аманда заверила Канти, что она в полном порядке и да, иначе как чудом её пробуждение не назвать. Потом одобрила их намерение следовать первоначальному плану перекусить в «Снежном шквале» и подтвердила, что им нет необходимости ехать в Касл-Вью, чтобы забрать из её дома какие-то нужные ей вещи. Потому что у неё, спасибо заботам Лизи, есть всё.

К концу разговора дождь прекратился, как-то разом, не постепенно сходя на нет, а словно Господь закрыл кран где-то на небесах, и Лизи вдруг осенило: вот так шёл дождь в.

Мальчишечьей луне; быстрыми, короткими, внезапно начинающимися и так же прекращающимися ливнями.

«Я ушла оттуда, но не так чтобы далеко», — подумала она и ощутила во рту сладкий, чистый вкус прудовой воды.

А когда Аманда сказала Канти, что любит её, и разорвала связь, столб влажного июньского солнечного света прорвался сквозь облака, и ещё одна радуга украсила небо, совсем близко от них, зависнув над озером Касл. «Как обещание, — подумала Лизи. — Из тех, которым хочется верить, да только сомнения остаются».

Голос Аманды оторвал её от лицезрения радуги. Анда уже набрала номер «Справочной службы» и спросила телефон «Гринлауна», который и записала подушечкой указательного пальца на конденсате, оставшемся в нижней части ветрового стекла «бумера».

— Цифры останутся на стекле даже после того, как конденсат полностью испарится, знаешь ли, — проворчала Лизи, как только Аманда закончила разговор. — Придётся смывать их «уиндексом». У меня есть ручка в «бардачке»… почему ты не спросила?

— Потому что я — кататоник, — ответила Аманда и протянула ей телефон.

Лизи лишь посмотрела на него.

— И кому я должна звонить?

— Как будто ты не знаешь.

— Аманда…

— Тебе лучше знать, Лизи. Я понятия не имею, с кем говорить, и не представляю, как ты меня туда устроила. — Она помолчала, пальцами свободной руки теребя штанину пижамы. Облака вновь сомкнулись, день потемнел, радуга могла им привидеться. — Только устроила не ты — Скотт. Как-то договорился. Забронировал мне местечко.

Лизи кивнула. Не доверяла собственному голосу, не решалась произнести хоть слово.

— Когда? — полюбопытствовала Аманда. — После того как я порезала себя в последний раз? После того как мы с ним увиделись в бухте Южного ветра? Которую он называл какой-то луной?

Уточнять название Лизи не стала.

— Он обворожил одного врача, Хью Олбернесса. Тот посмотрел историю твоей болезни, согласился, что прогноз неблагоприятный, и когда ты ушла на этот раз, осмотрел тебя и принял в клинику. Ты этого не помнишь? Совершенно не помнишь?

— Нет.

Лизи взяла мобильник, посмотрела на номер, записанный на испаряющемся конденсате.

— Я не знаю, что ему сказать, Анда.

— А что сказал бы ему Скотт, Маленькая? Маленькая. Опять. Третий ливень, яростный, но короткий, каких-то двадцать секунд, обрушился на автомобиль, а пока капли вышибали дробь по крыше, Лизи подумала о всех выступлениях Скотта (он называл их концертами), на которые она всегда с ним ходила. За достопамятным исключением (Нашвилл, 1988 год) она вроде всегда хорошо проводила там время, и почему нет? Он говорил собравшимся то, что они хотели услышать, от неё требовалось лишь улыбаться и хлопать в нужных местах. Да, иной раз приходилось и говорить «Благодарю», выражая признательность. Случалось, ему что-то дарили, сувениры, какие-то мелочи, он передавал подарки ей, и она их носила до конца мероприятия. Бывало, Скотта и её фотографировали, а иной раз к ним приставлялись люди вроде Тони Эддингтона (Тонеха), которым поручалось описывать всё от и до, они могли упомянуть её, а могли и не упомянуть, могли правильно написать её имя, а могли и неправильно и однажды назвали «подругой» Скотта Лэндона, и это было нормально, это было нормально, потому что шума она не поднимала, сохраняла спокойствие и сдержанность, пусть и не напоминала маленькую девочку из истории Саки, экспромтами точно не славилась и…

— Послушай, Аманда, если ты хочешь, чтобы я как-то увязала наше исчезновение из «Гринлауна» со Скоттом, ничего не получится. Я понятия не имею, как это можно сделать. Может, будет лучше, если ты просто позвонишь доктору Олбернессу и скажешь… — Произнося эти слова Лизи попыталась вернуть мобильник старшей сестре.

Аманда подняла руки на уровень груди, отказываясь от такой чести.

— Что бы я ни сказала, толку не будет. Я безумна. Ты же не только в здравом уме, но и вдова знаменитого писателя. Поэтому звони, Лизи. Убери доктора Олбернесса с нашей дороги. И немедленно.

Лизи набрала нужный номер, и то, что за этим последовало, очень уж напоминало телефонный разговор в тот долгий-долгий четверг — день, когда она начала путешествие по станциям була. Вновь на другом конце провода трубку сняла Кассандра, и Лизи узнала дремотную музыку, которая зазвучала в трубке, пока ей пришлось ждать ответа, только на этот раз в голосе Кассандры слышалось волнение и облегчение: в «Грин-лауне» ждали её звонка. Кассандра сказала, что доктор Олбернесс дома, и она тотчас же соединит её с ним.

— Только не разрывайте связь, — проинструктировала она Лизи, прежде чем в трубке раздалась старая мелодия Донны Саммер[109]в стиле диско «Люблю любить тебя, беби», записанная до её музыкальной лоботомии[110]. В «не разрывайте связь» улавливался зловещий оттенок, но отъезд доктора Олбернесса домой… вселял надежду на лучшее, не так ли?

Знаешь, он мог с той же лёгкостью позвонить копам из дома, а не с работы. Или копам мог позвонить дежурный врач «Грин-лауна». И что ты собираешься ему сказать, когда он возьмёт трубку? Что, чёрт побери, ты собираешься ему сказать?

А что сказал бы ему Скотт?

Скотт сказал бы, что реальность — это Ральф.

И да, это, безусловно, правда.

Лизи чуть улыбнулась, как этой мысли, так и вспомнив Скотта, вышагивающего по комнате отеля в… Линкольне? Линкольне, штат Небраска? Скорее в Омахе, потому что комната была просторная, возможно, часть «люкса». Он читал газету, когда под дверь подсунули факс от редактора, Карсона Форея, который хотел внести изменения в третью вёрстку нового романа Скотта. Лизи не помнила, какого именно, но роман этот входил в число последних, иногда Скотт называл их «Трепетные любовные истории Лэндона». В любом случае Карсон (который работал со Скоттом с незапамятных времён) полагал, что случайная встреча главных героев после двадцати или более лет разлуки требовала корректировки. «Сюжет здесь поскрипывает, старина», — написал он.

— Главное, чтобы здесь не поскрипывало, — пробормотал Скотт, ухватившись одной рукой за собственную промежность (и милая прядь волос упала на лоб, когда он это сделал? Разумеется, упала). А затем, прежде чем Лизи успела ввернуть что-нибудь игривое, схватил газету, развернул и показал Лизи заметку в рубрике «ЭТОТ СТРАННЫЙ МИР». Называлась заметка «СОБАКА НАХОДИТ ДОРОГУ ДОМОЙ — ЧЕРЕЗ 3 ГОДА». Речь шла о колли по кличке Ральф, который потерялся, когда семья проводила отпуск в Порт-Шарлотте, штат Флорида. Тремя годами позже Ральф появился в семейном доме в Юджине, штат Орегон. Тощий, без ошейника, с язвами на лапах, но в остальном живой и здоровый. Поднялся на крыльцо, сел у двери и гавкнул, требуя, чтобы его впустили в дом.

— И что, по-твоему, сказал бы мсье Карсон Форей, если бы я вставил этот эпизод в книгу? — спросил Скотт, отбрасывая волосы со лба (прядь, само собой, тут же вернулась на прежнее место). - Послал бы мне факс со словами: «в этом эпизоде маловато реализма, сюжет поскрипывает, старина?

Лизи, с одной стороны, удивлённая столь резкой реакцией Скотта, с другой — ощутившая безмерную симпатию к Ральфу, вернувшемуся домой после скольких лет (и бог знает каких приключений), согласилась, что скорее всего послал бы.

Скотт выхватил газету из её рук, какие-то мгновения злобно сверлил взглядом фотоснимок Ральфа, который очень неплохо смотрелся в новом ошейнике, и отбросил газету в сторону.

— Вот что я тебе скажу, Лизи. Писателям в их работе приходится преодолевать столько помех. Реальность — это Ральф, вернувшийся домой три года спустя, и никто не знает, как ему это удалось. Но писатель не может пересказать эту историю. Потому что сюжет поскрипывает, старина!

Стравив таким образом пар, Скотт, насколько помнила Лизи, сел за компьютер и переписал страницы, которые вызвали сомнение редактора.

Музыка в трубке смолкла.

— Миссис Лэндон, вы ещё здесь? — спросила Кассандра.

— Ещё здесь, — ответила Лизи, заметно успокоившись. Скотт, конечно же, прав. Реальность — это пьяница, выигрывающий по лотерейному билету семьдесят миллионов и отдающий половину своей любимой официантке в баре. Маленькая девочка, которую вытащили живой из сухого колодца в Техасе, где она провела шесть дней. Студент колледжа, свалившийся с балкона пятого этажа в Канкуне и сломавший запястье. Реальность — это Ральф.

— Переключаю вас, — добавила Кассандра.

И за двойным щелчком в трубке раздался голос Хью Олбернесса (как ей показалось, очень встревоженного Хью Олбернесса, но не впавшего в панику):

— Миссис Лэндон? Где вы?

— Едем к дому моей сестры. Будем там минут через двадцать.

— Аманда с вами?

— Да. — Лизи решила отвечать на его вопросы, но самой не проявлять инициативу. К тому же ей хотелось знать, что это будут за вопросы.

— Миссис Лэндон…

— Лизи.

— Лизи, сегодня в «Гринлауне» очень много обеспокоенных людей, в том числе доктор Стайн, дежурный врач клиники, медсестра Беррелл, заведующая крылом Экли, и Джош Филэн, глава нашей маленькой, но весьма эффективной службы безопасности.

Лизи услышала в его словах вопрос («Что это вы затеяли?») и обвинение («Сегодня вы чертовски перепугали нескольких моих сотрудников!»). Подумала, что необходимо отреагировать. Коротко. Куда проще самой вырыть себе ямку и спрыгнуть в неё.

— Да, конечно. Я сожалею об этом. Очень. Но Аманда хотела уехать, настаивала на отъезде, настаивала на том, чтобы не ставить в известность персонал «Гринлауна», прежде чем мы покинем клинику. Учитывая обстоятельства, я решила, что лучше ей не перечить. А теперь вот позвонила вам.

Аманда радостно вскинула два кулака с оттопыренными большими пальцами. Лизи, однако, не могла позволить себе отвлечься. Доктор Олбернесс, возможно, обожал книги её мужа, но Лизи не сомневалась и в том, что он умеет вытаскивать из людей сведения, которыми те не хотели делиться. В голосе Олбернесса слышалось волнение;

— Миссис Лэндон… Лизи… ваша сестра реагирует на окружающий мир? Осознаёт происходящее вокруг и реагирует?

— А вы поговорите с ней. — Лизи протянула мобильник Аманде. На лице последней отразилась тревога, но телефон она взяла.

Лизи безмолвно, одними губами, прошептала:

— Будь осторожна.

— Добрый день, доктор Олбернесс, — заговорила Аманда медленно, тщательно выговаривая слова. — Да, это я. — Послушала. — Аманда Дебушер, совершенно верно. — Послушала. — Моё второе имя Джорджетта. — Послушала. — В июле 1946 года. То есть мне около шестидесяти. — Послушала. — У меня один ребёнок, дочь по имени Интермеццо. Сокращённо Метци. — Послушала. — Джордж Буш, как это ни печально. Я уверена, что человек, возомнивший себя Богом, не менее опасен, чем те, кого он называет врагами. — Послушала, покачала головой. — Я… сейчас я не могу об этом говорить, доктор Олбернесс. Спросите у Лизи. — Она протянула мобильник Лизи, спрашивая взглядом, достойна ли она похвалы… желая получить хотя бы подтверждение, что справилась с порученным делом. Лизи энергично кивнула. Аманда откинулась на спинку сиденья, словно женщина, только что закончившая забег на длинную дистанцию.

— …меня слышите? — донеслось из мобильника, когда Лизи поднесла его к уху.

— Это Лизи, доктор Олбернесс.

— Лизи, что произошло?

— Мне придётся говорить коротко, доктор…

— Хью. Пожалуйста, Хью. Лизи, застывшая за рулём с выпрямленной спиной, теперь позволила себе чуть расслабиться и привалилась к мягкой коже спинки водительского сиденья. Он попросил называть его Хью. Они вновь стали друзьями. Нет, ей по-прежнему следовало быть начеку, чтобы не сболтнуть лишнего, но скорее всего с доктором они могли разойтись мирно.

— Я приехала к ней… мы сидели на веранде… и она внезапно пришла в себя…

Чуть прихрамывая и без ошейника, но в остальном живая и здоровая, подумала Лизи, и ей с огромным трудом удалось подавить рвавшийся из груди смех. Над дальним концом озера ярко сверкнула молния. Вспыхнуло и в голове.

— Я никогда не слышал ничего подобного. — В голосе доктора Олбернесса вопросительные нотки отсутствовали, и Лизи предпочла промолчать. — А как же вы… э-э… удалились?

— Простите?

— Как вы прошли мимо сестринского поста в крыле Экли? Кто вас выпустил?

Реальность — это Ральф, напомнила себе Лизи. Постаралась лишь добавить в голос недоумения:

— Никто не попросил нас где-либо расписаться… или о чём-то ещё… все выглядели такими занятыми. Мы просто вышли.

— А дверь?

— Она была открыта.

— Я не… — начал Олбернесс, но заставил себя замолчать. Лизи ждала продолжения. Не сомневалась, что оно последует.

— Медсёстры нашли кольцо с ключами, футляр для ключей, пару шлёпанцев. А также кроссовки с носками в них.

Кольцо с ключами! До этого момента Лизи понятия не имела о том, что лишилась всех ключей, но решила, что нет нужды делиться этим с доктором Олбернессом.

— Я держу запасной ключ от автомобиля в магнитной коробочке за задним бампером. Что же касается остальных ключей… — Лизи попыталась изобразить искренний смех. Получилось или нет, не знала, но Аманда, во всяком случае, не побледнела. — Жаль, что потеряла их. Вы попросите ваших сотрудников положить их в сейф, чтобы потом я могла их забрать?

— Разумеется, но нам нужно взглянуть на мисс Дебушер. Чтобы забрать пациента из клиники, необходимо соблюсти определённую процедуру. — По голосу доктора Олбернесса чувствовалось, что он всего этого не одобряет, но таков порядок. Лизи ждала, хотя молчание давалось ей с трудом. По другую сторону озера Касл небо вновь почернело. В любую секунду мог разразиться ливень. Лизи хотелось закончить разговор до того, как опять разверзнутся небеса, но она ждала. Не сомневалась, что она и доктор Олбернесс подошли к самому щекотливому моменту.

— Лизи, — наконец прервал он паузу, — почему вы и ваша сестра оставили обувь?

— Честно говоря, не знаю. Аманда настояла на том, чтобы мы ушли немедленно, босиком, и велела мне оставить и ключи…

— Насчёт ключей понятно, она, возможно, тревожилась из-за металлоискателя на входе, — прервал Олбернесс. — Хотя, учитывая её состояние, я удивлён, что она могла… не важно. Продолжайте.

Лизи смотрела на надвигающийся ливень, который уже заливал потоками воды холмы на другой стороне озера Касл.

— Аманда, ты помнишь, почему хотела, чтобы мы ушли босиком? — спросила она и поднесла мобильник чуть ли не ко рту старшей сестры.

— Нет, — громко ответила Аманда. Тут же добавила: — Только мне хотелось ощутить под ногами траву. Мягкую траву.

— Вы слышали? — спросила Лизи Олбернесса, — Насчёт травы?

— Да, но я уверена, чтобы были и другие причины. Очень уж она настаивала.

И вы ей подчинились?

— Она — моя старшая сестра, Хью. Если на то пошло, моя самая старшая сестра. И потом, я так разволновалась, представить себе не могла её столь скорого возвращения на планету Земля, поэтому плохо соображала.

— Но мне… нам… действительно нужно её увидеть и убедиться, что она полностью выздоровела.

— Тогда, если позволите, я привезу её на осмотр завтра утром?

Аманда так резко мотала головой, что волосы летали из стороны в сторону, в глазах стояла тревога. Лизи начала сочувственно ей кивать.

— Очень хорошо. — Она услышала облегчение в его голосе, неподдельное облегчение, и ощутила укол вины из-за того, что приходится ему лгать. Но иногда приходилось и лгать, и… — Я смогу подъехать в «Гринлаун» к двум часам дня и поговорить с вами обеими. Вас это устроит?

— Конечно, — ответила Лизи, подумав: «При условии, что в два часа дня мы ещё будем живы».

— Значит, договорились. Лизи, я бы хотел… — И в этот момент прямо над ними ослепительно яркий зигзаг молнии вырвался из облаков и ударил во что-то на дальней стороне шоссе. Лизи услышала треск, ноздри заволокло запахом озона и чего-то горящего. Никогда раньше молния не била в землю так близко от неё. Аманда закричала, но её крик практически полностью растворился в чудовищно громком раскате грома.

— Что там у вас? — прокричал Олбернесс. Лизи подумала, что качество связи нисколько не ухудшилось, но врач, которого ради Аманды её муж очаровал пятью годами раньше, неожиданно перенёсся далеко-далеко и перестал играть важную роль в текущих событиях.

— Гром и молния, — спокойно ответила она. — У нас тут сильная гроза, Хью.

— Вам бы лучше свернуть на обочину и остановиться.

— Я это уже сделала, но теперь хочу отключить телефон, пока меня не ударило током. Увидимся завтра…

— В крыле Экли…

— Да. В два часа. Приеду с Амандой. Благодарю за… — Вновь молния полыхнула над головой, Лизи инстинктивно сжалась, но на этот раз вспышка не была столь яркой, да и последующий громовой раскат не грозил разорвать барабанные перепонки. — …понимание, — закончила Лизи фразу и разорвала связь, не попрощавшись. Тут же полил дождь, словно терпеливо дожидавшийся окончания разговора. С яростью набросился на автомобиль. Какой там столик для пикника — Лизи не видела даже край капота.

Аманда схватила её за плечо, и Лизи подумала об ещё одной песне в стиле кантри, в которой указывалось, что у тебя будут костлявые пальцы, если ты сдерёшь с них всю плоть до костей.

— Я туда больше не вернусь, Лизи. Не вернусь!

— Ох, Анда, мне больно!

Аманда отпустила её плечо, но не откинулась на спинку сиденья. Её глаза сверкали.

— Я туда не вернусь!

— Вернёшься. Поговоришь с доктором Олбернессом и уедешь, — Не…

— Заткнись и послушай меня.

Аманда моргнула и подалась назад, устрашённая яростью, звучащей в голосе Лизи.

— Дарле и мне пришлось поместить тебя туда, потому что выбора у нас не было. Ты превратилась в дышащий кусок мяса, с одного конца которого сочилась слюна, а с другого текла моча, И мой муж, который знал, что такое с тобой случится, позаботился о тебе не в одном мире, а в двух. Ты у меня в долгу, большая сисса Анди-Банни. Вот почему тебе придётся помочь мне сегодня, а себе завтра, и я ничего не хочу слышать об этом, кроме двух слов: «Да, Лизи». Я их слышу?

— Да, Лизи, — пробормотала Аманда. Потом, посмотрев на порезанные руки, опять начала плакать. — А если они вернут меня в ту комнату? Запрут там, будут обтирать губкой и заставлять пить «клопомор»?

— Не вернут. И не запрут. Ты поступила туда добровольно. Только выразили твою волю Дарла и я, поскольку ты была не в своём уме, спятила.

Аманда хохотнула.

— Скотт, бывало, так говорил. А иногда, если думал, что кто-то несёт чушь, говорил, что тот или та свихнулась.

— Да. — У Лизи защемило сердце. — Я помню. В любом случае сейчас ты в норме. И это главное. — Она взяла руку Аманды, напомнив себе об осторожности: порезы-то никуда не делись. — Завтра ты поедешь туда и сделаешь всё, чтобы доктор остался тобой доволен.

— Я попытаюсь, — ответила Аманда. — Но не потому что я у тебя в долгу.

— Не поэтому?

— Потому что я тебя люблю, — с достоинством ответила Аманда. А потом смиренно добавила: — Ты поедешь со мной, не так ли?

— Будь уверена.

— Может… может, твой бойфренд разберётся с нами и мне вообще не придётся волноваться из-за «Гринлауна».

— Я же просила тебя не называть его моим бойфрендом. Аманда озорно улыбнулась.

— Думаю, мне удастся помнить об этом, если ты перестанешь называть меня Анди-Банни.

Лизи расхохоталась.

— Почему бы нам не уехать отсюда, Лизи? Ливень уже не такой сильный. И, пожалуйста, включи обогреватель. Что-то здесь стало прохладно.

Лизи включила обогреватель, развернулась, направилась к шоссе.

— Сейчас поедем к тебе. Дули, возможно, не наблюдает за твоим домом под таким дождём… я надеюсь, что не наблюдает. А если и наблюдает, что он может увидеть? Мы поедем к тебе, потом — ко мне. Две женщины средних лет. Неужто он будет тревожиться из-за двух женщин средних лет?

— Маловероятно, — ответила Аманда. — Но я рада, что ты отправила Канти и мисс Большие Буфера в долгое путешествие.

Лизи тоже это радовало, хотя она понимала, что ей, как и Люси Риккардо[111], придётся объясняться с сёстрами. Она выехала на шоссе, совершенно пустынное. Подумала о том, что хорошо бы не наткнуться на дерево, лежащее поперёк дороги, подумала, что такое очень даже возможно, учитывая мощь грозы. И туг же загрохотало над головой, не предвещая ничего хорошего.

— Я смогу взять одежду, которая действительно мне подходит, — говорила Аманда. — Кроме того, у меня в морозильнике два фунта куриных грудок. Мясо можно приготовить в микроволновке, и мне очень хочется есть.

— В моей микроволновке. — Лизи не отрывала глаз от дороги. Дождь в этот момент совершенно прекратился, но впереди хватало чёрных облаков. «Чёрных, как шляпа сценического злодея», — сказал бы Скотт, и ей вновь захотелось, чтобы он оказался рядом, пустое место, которое осталось после него, так и не заполнилось. Оно принадлежало только ему.

— Ты слышала меня, маленькая Лизи? — спросила Аманда, и только тут до Лизи дошло, что её сестра говорила и говорила. Что-то о чём-то. Двадцать четыре часа назад она боялась, что Анда никогда больше не заговорит, а теперь вот сидит рядом и полностью игнорирует её слова. Но разве не так устроен этот мир?

— Нет, — ответила Лизи. — Не слышала. Извини.

— В этом ты вся, всегда такой была. Уходишь в себя… — Голос Аманды смолк, сама она отвернулась к окну.

— Всегда ухожу в свой маленький мир? — с улыбкой спросила Лизи.

— Извини.

— Извиняться тебе не за что. — Они вошли в поворот, и Лизи вывернула руль, чтобы объехать большую еловую ветвь, лежащую на проезжей части. Подумала о том, чтобы остановиться и оттащить ветвь на обочину, но решила переложить сей труд на водителя, который проедет следом. Потому что тому водителю скорее всего не предстояла встреча с психопатом. — Если ты думаешь о Мальчишечьей луне, то это не мой мир. Мне представляется, что каждый, кто попадает туда, видит собственную версию этого мира. Так о чём ты говорила?

— О том, что у меня есть одна штуковина, которая может тебе понадобиться. Чтоб было чем энергично поработать.

Лизи какое-то время смотрела на дорогу, потом бросила короткий взгляд на сестру.

— Что? Что ты сказала?

— Да так, к слову пришлось, — ответила Аманда. — Я хотела сказать, что у меня есть револьвер.

В щель между дверным косяком и сетчатой дверью дома Аманды всунули длинный белый конверт. Крыша над крыльцом надёжно уберегала его от дождя. Лизи встревожилась, увидев конверт, подумала: «Дули успел здесь побывать». Но на конверте, который нашла Лизи после того, как обнаружила в почтовом ящике дохлую кошку, никаких надписей не было, тогда как на этом на лицевой стороне большими буквами напечатали: «АМАНДЕ». Лизи протянула конверт сестре. Аманда посмотрела на имя, перевернула конверт, посмотрела на название фирмы-изготовителя на обратной стороне: «ХОЛЛМАРК» — и не без отвращения вымолвила:

— Чарльз.

Поначалу имя это ничего не сказало Лизи. Потом она вспомнила, что когда-то, до того, как началось всё это безумие, у Аманды был бойфренд.

Балабол, подумала она и хрюкнула, давясь смехом.

— Лизи? — Брови Аманды взлетели вверх.

— Подумала о Канти и мисс Буфера, мчащихся в Дерри — ответила Лизи. — Я знаю, им будет не до смеха, но…

— Да, элемент юмора имеет место быть, — согласилась Аманда. — Возможно, то же самое можно сказать и об этом письме. — Она вскрыла конверт, достала открытку. Прочитала текст. — Ох. Господи. Посмотри. Что он мне прислал. Собачью жопу.

— Покажешь?

Аманда передала открытку. На лицевой стороне во весь рот улыбался паренёк, у которого начали меняться зубы. Грубоватый, но милый (по замыслу дизайнеров «Холлмарка») мальчишка — свитер на два размера больше, джинсы с заплатками — протягивал получателю открытки один-единственный цветок. «Видишь, я извиняюсь». Надпись растянулась под стоптанными кроссовками. Лизи раскрыла открытку и прочитала:

Я знаю, что оскорбил твои чувства, и, полагаю, настроение у тебя сейчас скверное. Посылаю тебе эту открытку, чтобы сказать, что не только тебе грустно!

Я подумал, что должен послать тебе открытку и извиниться, потому что стоит мне подумать о тебе, как на меня наваливается тоска!

Так что выйди в сад и насладись ароматом роз! Будь счастлива! Пусть весна вернётся на твой порог! Улыбайся шире!

Сегодня, думаю, я заставил тебя опечалиться, но, надеюсь, мы вновь станем друзьями, когда завтра взойдёт солнце!

За текстом следовало: «Твой в дружбе (Навсегда! Помни наши весёлые денёчки!) Чарльз «Чарли» Корриво».

Лизи попыталась удержать на лице серьёзность, но не вышло. Она расхохоталась. И Аманда присоединилась к ней. Они стояли на крыльце и смеялись. Когда же смех утих, Аманда развернула плечи и произнесла с пафосом, глядя на вымоченный дождём двор, держа открытку перед собой, как псалтырь:

— Мой дорогой Чарльз! Не могу более прожить ни минуты, не попросив тебя приехать сюда, чтобы поцеловать мою грёбаную жопу!

Лизи, визжа от смеха, с такой силой приложилась к стене дома, что задребезжало ближайшее окно. Аманда озорно ей улыбнулась и спустилась по ступенькам. Отошла на два-три шага, наклонила фигурку садового эльфа, стоявшую на траве, достала из-под неё запасной ключ, который хранила там. А наклонившись, не упустила возможности подтереть открыткой Чарльза Корриво обтянутый зелёной материей зад.

Больше не думая о том, что Джим Дули мог наблюдать за ними из леса, вообще больше не думая о Джиме Дули, Лизи сползла по стене на пол, уже не смеясь, а только хрипя, потому что воздуха в лёгких не осталось. Возможно, раз или два она так же сильно смеялась и со Скоттом. А может, такой смех напал на неё впервые в жизни.

На автоответчике Аманды они нашли только одно сообщение, от Дарлы — не от Дули. «Лизи! — Голос Дарлы восторженно звенел. — Я не знаю, как ты это сделала, но что здорово, то здорово! Мы уже едем в Дерри. Лизи, я тебя люблю. Ты — чемпионка!»

Она услышала слова Скотта: «Лизи, ты чемпионка в этом», — и её смех начал затихать.

Револьвер «Следопыт» калибра 0,22 дюйма Аманда держала в коробке из-под обуви на верхней полке стенного шкафа в спальне. Когда передала его Лизи, он лёг в руку так, словно конструкторы разрабатывали эту модель именно для неё. Лизи очень быстро сообразила, как откинуть барабан.

— Святой Иисус, Анда, он же заряжен!

И в этот самый момент, будто Кто-То Там Наверху остался недоволен упоминанием Лизи имени Божьего всуе, небеса вновь разверзлись, и полил дождь. А ещё через несколько мгновений по стёклам застучал град.

— А что, по-твоему, делать одинокой женщине, если в дом проникнет насильник? — спросила Аманда. — Наставить на него незаряженный револьвер и крикнуть «Бах!»? — Аманда уже надела джинсы. Теперь повернулась к сестре костлявой спиной и застёжками бюстгальтера. — Всякий раз, когда пытаюсь застегнуть их, боль в руках чуть не сводит меня с ума. Тебе следовало отвести меня к тому пруду.

— Мне и без твоего крещения в пруду пришлось попотеть, чтобы вытащить тебя оттуда, — ответила Лизи, застёгивая бюстгальтер. — Надень красную блузку с жёлтыми цветами, хорошо? Мне нравится, как она на тебе сидит.

— В ней виден живот.

— Аманда, нет у тебя никакого живота.

— Есть, и… Зачем, во имя Иисуса, Марии и Иосифа-Плотника, ты вынимаешь патроны?

— Чтобы не прострелить себе коленную чашечку. — Лизи сунула патроны в карман джинсов. — Перезаряжу его позже. — Хотя могла ли она направить револьвер на Джима Дули, а потом нажать на спусковой крючок… Лизи не знала. Может, и могла. Если б вспомнила в этот момент консервный нож на своей груди.

Но ты же собираешься от него избавиться. Или нет?

Она определённо собиралась. Он причинил ей боль. Это первый страйк. Он представлял собой опасность. Это второй страйк. Она не могла переложить это дело на кого-то ещё, это третий страйк, и ты вне игры[112]. Однако она продолжала смотреть на «Следопыта» как зачарованная. Скотт уделил много внимания огнестрельным ранам, когда писал один из своих романов («Реликвии», она в этом почти не сомневалась), и однажды она допустила ошибку, заглянув в папку, набитую жуткими фотографиями. До этого момента она не понимала, как же Скотту повезло в тот день в Нашвилле. Если бы пуля Коула раздробила ребро…

— Почему бы не везти его в коробке из-под обуви? — спросила Аманда, надевая футболку с грубой надписью («ПОЦЕЛУЙ МЕНЯ ТУДА, ОТКУДА ВОНЯЕТ, — ВСТРЕТИМСЯ В МОТТОНЕ») вместо упомянутой Лизи блузки. — Там лежат и запасные патроны. Ты можешь заклеить крышку липкой лентой, пока я буду доставать мясо из морозильника.

— Где ты его взяла, Анда?

— Мне его дал Чарльз. — Аманда отвернулась, схватила с туалетного столика расчёску, уставилась в зеркало, начала яростно драть волосы. — В прошлом году.