Tissot. Memoir pour la construction d'un hopital clinique, in

Essai sur les etudes medicales (Lausanne, 1785).

лает ее всегда скрытой в больном, спрятанной в нем как криптограмма. В клинике, наоборот, озабочены болезнью, носитель которой безразличен: то, что представлено -- это болезнь сама по себе, в присущем ей теле, принадлежащем не больному, но истине; это «разнообразные болезни, обслуживающие текст»1:

больной—это лишь то, посредством чего текст, иногда сложный и туманный, дан для чтения. В больнице больной -- только субъект своей болезни, то есть речь идет о случае. В клинике, где речь идет лишь о примере, больной -- случай своей болезни, транзиторный объект, которым она овладевает.

3. Клиника не представляет собой инструмента для открытия еще не

известной истины. Это некий способ расположить уже добытую истину и

представить ее так, чтобы она систематически раскрывалась. Клиника -- это

вид нозологического театра, ученик которого в начале действия не знает

разгадки. Тиссо предписывает заставлять ее долго искать. Он советует

поручать каждого клинического больного двум студентам, и именно они будут

обследовать его «с тактом, мягкостью, и добротой, удивительной для этих

несчастных обездоленных»2. Они начнут с расспросов о месте его рождения, о

царящих там правилах, о его ремесле, его предшествующих болезнях, о том, как

началась его последняя болезнь, о принятых снадобьях. Они проведут

исследование его жизненных функций (дыхания, пульса, температуры), его

природных функций (жажды, аппетита, выделений) и его животных функций

(чувствительности, способностей, сна, боли). Они должны также

«пропальпировать ему низ живота, чтобы установить состояние его внутренних

органов»3. Но что они ищут, какой герменевтический

1 Cabanis, Observations sur les hopitaux, p. 120.

2 Tissot.loc. cit., p. 120.

3 Ibid.p. 121--123.

принцип должен направлять их исследование? Каковы установленные соотношения между констатированными феноменами, выясненными предшествующими событиями и отмеченным расстройством? Не что иное как то, что позволит произнести имя, имя болезни. Однажды данное название, из которого врач свободно выводит причины, прогноз, назначения, «задаваясь вопросом: что не так в этом больном? Что же можно изменить?»1 По отношению к последующим методам исследования, этот, рекомендуемый Тиссо, за исключением нескольких деталей, совсем не менее скрупулезен. Отличие этого расспроса от «клинического обследования» состоит в том, что в нем не инвентаризируется больной организм, в нем отмечаются элементы, которые позволят ухватить идеальный ключ -- ключ, имеющий четыре функции, поскольку он представляет собой способ обозначения, принцип связи, закон эволюции и корпус предписаний. Иными словами, взгляд, обозревающий страдающее тело, достигает истины, которой взыскует лишь проходя через догматический момент имени, в котором собирается двойная истина:

скрытая, но уже представленная истина болезни, и ясно выводимая истина исхода и средств. Но это все же не взгляд сам по себе, обладающий возможностью анализа и синтеза, но истина дискурсивного знания, приходящая извне как награда бдительному взгляду школьника. В этом клиническом методе, где плотность видимого не скрывает ничего, кроме настоятельной и лаконичной истины, которая называет, речь идет не об обследовании, а о расшифровке.

4. В этих условиях понятно, что клиника располагает лишь одним

направлением: тем, что идет сверху вниз, от установившегося знания к

невежеству. В XVIII веке не существует иной клиники, кроме педагогической, к

тому же в ограниченной фор-