Явление

–...Видел?

– Ну да, и что дальше?

– Вот, опять, смотри-смотри!

Все эти оживлённые разговоры, тыканье пальцами в отдельные части пространства, беготня,– как дети.

Являлся он часто. Его видели, с ним беседовали, спорили, но не понимали, кто же он такой. И вот, однажды он явился снова. Тогда слова сложились в строки, и зажурчал ручей поэзии, и разлилась река воображения. Может быть, этот человек крестил в тех водах? – Тайный дерзкий план, in nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti.

–...Отца, и Сына, и Святого Духа.

– Так, ну отец и сын – понятно; но кто такой этот святой дух?

– Святой дух – это bro!

– Ага, а вместе все они – power trio?

Прохладный вечерний воздух осторожно волновал слабую прозрачную гладь, и она, не сопротивляясь, отвечала размытыми отражениями.

– Сможем ли мы войти в эту реку ещё когда-нибудь, немного позже?

– А разве мы выходили? Да и можно ли вообще отсюда выйти...

Отражения тонули, затем всплывали, и снова тонули.

– Наверно, получилось всё наоборот. Это не мы вошли в неё, а она вошла в нас, влилась внутрь, смешалась с нашёй кровью. Она – вирус преображения, и мы теперь его переносчики... Ваши личности просачиваются в мою...

Тот, кого раньше совсем не знали, явился и принёс несколько отравленных капель этой реки, выпавших горьковатым дождём на четыре пёстрых бумажки с известным портретом.

–...Оглянись назад и посмотри!

– Ну, и что?

– Вот это и есть твоё искусство!

– Это не искусство; это крышка, яйцо и вилка!

– Нет, просто ты – это рамка, и я опять тебя поимел!

– Ха-ха, а искусство – это глюк, в отличие от...

Everybody’s talkin’

About my LSD

9.07.2012

III

Мнение

Под звёздами во тьме, когда смолкли сумасшедшие детские голоса, похожие на крик адских птиц, и когда у Конвейера уже закрывались глаза, пришли двое. Они его побеспокоили, не дали уснуть. Он узнал их, это были двое из дома напротив. Количеству Конвейер удивлялся редко, но их ресурсы по переработке веществ явно были на исходе...

Случается, родится вдруг мнение; и думаешь: «Хорошо, что оно появилось», – ведь не все же, наверное, могут составить мнение сами. Ходишь по улицам, выводишь из мнения теорию, вынашиваешь её, развиваешь; наслаждаешься сиянием своей личности. Это придаёт силы, шаг становится легче, глаза смотрят не в тротуар, а в чистое небо.

Порой сталкиваешься с мнением, что человек обязательно должен мыслить, и – каково же это, когда никаких мыслей у него нет. Как всё-таки приятно говорить с теми, кто умеет делать выводы, пусть часто ошибочные; желание искать – вот что ценно. И, кажется, невозможно утверждать обратного. Но иногда слышишь суждения и выводы до того уродливые и омерзительные, что невольно ловишь себя на мысли: «Лучше бы он вообще не думал». Потому что все эти суждения и выводы оказываются, к разочарованию, не плодами собственных умственных усилий, а лишь деформированным салатом из множества фраз, передающихся воздушно-капельным на мозги путём, или, в лучшем случае, заимствованных, выдернутых без должного осмысления из книг.

Книги... Многим, как заметил мой друг Д., они не помогают, – несмотря на неуёмное впихивание в себя бесконечного количества древесной каши со свинцовой приправой. Вечный, галантный литературный минет. И вместо мозга – влагалище девки-астенички, которой непременно нужно, чтобы рядом был какой-нибудь член; тогда она чувствует себя не пустой... а наполненной – обилием ярких членов! – наспех собранных в заросшем, не прополотом саду страниц. И майонезом, который эта девка экзистенциально высасывает по очереди из разных членов, она пытается склеить ингредиенты деформированного салата в фундамент своей непоколебимой жизненной позиции и широкого кругозора своей разносторонне развитой личности. Зыбкий фундамент, – на майонезе из членов!

Будьте интеллигентны; читайте книги.

Те двое вошли: один – крупный и простой, другой – хитрый, шустрый, и всё время прищуривал правый глаз; Конвейер их впустил... и пожалел об этом. Они шумели, требовали; хотели, чтобы Конвейер для них рубил! А ведь он отдыхал – ещё пару минут назад. Наконец, они предложили пойти вместе набить кому-нибудь морду.

– Нет, ребята, – отказывался Конвейер, – у меня другие увлечения.

– Не русский, что ли? – неожиданно возмутился крупный.

– А разве дело русских состоит обязательно в мордобое?..

– Знаешь что, – заявил крупный, – ты – паразит!

– Это почему же?

– А что ты делаешь для России? Какая у тебя специальность? – Работаешь кем?

– Ну, английский преподаю.

– И где же ты его преподаёшь?

– Частные уроки, – сухо ответил Конвейер.

– Частные уро-о-ки... – уныло процедил крупный, одновременно с неприязнью, упрёком и неодобрением. – Вот я, – тут он вдруг воспрянул духом, – я инженер-механик! я – действительно приношу пользу России! а ты... – махнул он рукой, – хоть я тебя почти не знаю, но гон-дон ты.

Какое атакующее быдланство.

– Да! я гондон! – гордо кинул Конвейер.

И они пошли прочь.

Сверху, из темноты начинал капать холодный редкий дождь.

«Что же это... – рассуждал Конвейер, – выходит, Россия – этакая бездонная бочка. Кто-то постоянно считает, что делает что-то на благо родине... вот только, где результат? Неужели вся польза от этих действий сразу же исчезает бесследно?»

Дождь шёл из ниоткуда и смывал тех двоих вместе с их мнением всё дальше и дальше во тьму.

20.08.2012

IV