Глава 16. Телесные недуги не обязательно затрагивают ум, но душевные муки не могут не отразиться на здоровье

Телесные недуги не обязательно затрагивают ум, но душевные муки не могут не отразиться на здоровье. Несколько дней подряд я провалялась в постели. Юдхиштхира поручил меня заботам придворного лекаря, в котором ничуть не сомневался. Я же была полна скептицизма – может ли быть здоровой супруга пятерых мужчин, всю свою жизнь преследуемая оскорблениями со стороны Кауравов?

Я непрестанно думаю о своих пятерых мужьях. Теперь я понимаю, что всем не угодишь. Правила, регламентирующие нашу совместную жизнь, дают некоторые преимущества мне, но при этом уязвляют других. Завершив свои ежедневные обязанности и поужинав, перед тем, как отправиться в спальню Юдхиштхиры, я заходила к каждому из супругов пожелать спокойной ночи. Сахадева, это невинное дитя, тут же засыпал. Накулу я часто находила в зале увеселений; он заслушивался музыкой и развлекался танцами. Последнее время он что-то слишком увлекся искусством танцовщиц. Арджуна, должно быть, в библиотеке. Когда он изучает писания или упражняется в воинском искусстве, никто не смеет отвлекать его - это строго запрещено. Должно быть, он с головой ушел в свои занятия и собирается бодрствовать до глубокой ночи. Надеюсь, что, не давая мне возможности пожелать ему спокойной ночи, он тем самым облегчает свои сердечные муки.

Однако Бхима, должно быть, ждал моего появления. Едва заслышав мои шаги за дверью, он позвал меня командирским тоном:

- Панчали, войди! Я чувствую себя просто ужасно. Я не могу подняться с постели и подойти к двери.

Не входя в комнату, я отозвалась:

- Сдается мне, болезнь всегда сражает тебя глухой ночью!..

- Ты сама виновата.

- Я?!

- Конечно. Ты подаешь такие блюда, что каждый день после обеда я теряю всякую работоспособность. Ты знаешь, как я люблю поесть. Теперь мое здоровье в твоих руках.

Бхима неспокоен. Он стонет, как будто у него действительно что-то болит. Он попросил воды и какое-нибудь лекарство, улучшающее пищеварение. Я была вынуждена войти и попытаться как-то облегчить его страдания. Бхима сказал:

- Панчали, в течение целого года тебе не быть моей женой. Но это не мешает тебе быть моей сестрой и матерью. Мне плохо. Не уходи, пока я не усну.

Бхима намекает на массаж стоп. Это утолит его боль, и он быстрее заснет. Рассудив так, я присела рядом, чтобы поухаживать за ним. Иногда боль Бхимы не утихает до рассвета, и он не может заснуть. Я преданно служу ему всю ночь, думая при этом: «Юдхиштхира ждет. Он будет раздосадован». Но Бхиме я ничего не говорю - молча растираю ему стопы. Чтобы позлить меня, он разглагольствует об их любви с Хидимбой. Время от времени он с притворным сожалением говорит: «Да, Панчали, кажется, тебе пора возвращаться. Юдхиштхира ждет. Я не хотел беспокоить тебя. Поэтому завтра я отправлюсь к Хидимбе, которая понимает меня лучше, чем ты. От ее нежных прикосновений мои глаза слипаются. А когда ко мне прикасаешься ты, сон тут же улетучивается, хотя казалось, что он совсем рядом. Хидимба – ракшаси, но как жена она лучше, чем ты».

Бхима хочет задеть меня, но я безропотно терплю его колкости. Наконец, я вернулась в покои Юдхиштхиры. Я думала, что теперь, когда его мужская честь задета, он, вероятно, разгневан. Быть может, он весь трясется от ярости. Это задело бы любого. Но Юдхиштхира не подал никаких признаков того, что ждал меня. Как исполненный самообладания отшельник он невозмутимо произнес:

- Ну что, Бхима наконец уснул? Я слышал, что каждую ночь после ужина ему нездоровится. Проследи за его питанием, Ягьясени. Завидев вкусные яства, он совершенно забывает, какая пища здоровая, а какая – нет. Попытайся взять дело в свои руки. Сила Бхимы – сокровище Пандавов. Если он ослабеет, мы будем в опасности. Как старший брат я обязан заботиться обо всех.

Я пристально посмотрела на Юдхиштхиру. Он с нетерпением ждал меня всю ночь – и все же он не посчитался даже с этим! Что может принизить такого мужа в глазах жены?! Он лишь хотел иносказательно донести до меня, что недоволен поведением Бхимы. Он встревожен и неудовлетворен. Всякий раз, являя мне свое благородство, Юдхиштхира, тем не менее, скрывает свои истинные чувства. Если я вдруг усомнюсь в его благородстве, у него не откроется рот даже чтобы попросить у меня поесть, даже если будет голоден. Мое сердце растаяло от жалости к обескураженному супругу, чья честь была задета. Я ласково сказала:

- Из-за того, что Бхима захворал, я пренебрегла своим долгом перед тобой. Прости меня. Но как быть, если Бхиме неможется ежедневно в одно и то же время?

Юдхиштхира будто бы ждал этого вопроса:

- Меня это ничуть не задело. Но если ты, занятая служением, перестанешь спать ночами, то заболеешь сама. Не придавай особого значения ребячеству Бхимы. Вскоре он поправится - без чьей бы то ни было помощи. Такой могучий воин, как он, может слечь только от переедания.

Я рассмеялась про себя. Юдхиштхире не понравилось притворство Бхимы - это было ясно, как белый день. И то, что Бхима задержал меня без веской причины, тоже не было для меня тайной. Досада Юдхиштхиры была очевидна. Но могла ли я наслаждаться с одним супругом, оставив другого прикованным к постели и мучимым болью?

Я начала искать выход из сложившейся ситуации. Если Бхима несколько дней погостит у Хидимбы, я не стану возражать. Похоже, это единственное решение.

Но если выпады Бхимы еще можно вынести, то терпеть холодное равнодушие Пхалгуни выше моих сил. Я чувствую, что мои нервы натянуты до предела. Втайне я мечтаю: почему бы Пхалгуни не заставить меня помучиться так, как это делает Бхима? Почему бы ему не поставить меня в трудную ситуацию? Я чувствую себя мусором, выброшенным Пхалгуни в стремительный поток уязвленной гордости.

А заболела я вот почему.

В те дни, упражняясь в воинском искусстве, Пхалгуни часто проводил время в джунглях. Порой он возвращался уже ночью. Вернувшись, он проводил обряд поклонения, принимал легкий ужин и отправлялся в библиотеку или обсуждал писания с сакхой Кришной. Иногда Пхалгуни так долго задерживался в джунглях, что я начинала нервничать. Сакха Кришна понимал меня и успокаивал:

- Сакхи, ты оскорбляешь Моего дорогого сакху!

Я вопросительно смотрела на Него, а Он смеялся:

- Почему бы Моему сакхе не побыть в лесу одному? Тигры, медведи, змеи и другие дикие звери перед ним бессильны. Ты же знаешь об этом, так почему тревожишься? Но нет, похоже, тебе неизвестна доблесть Моего сакхи и его умение владеть оружием! Ну скажи, не оскорбительно ли это для Пхалгуни? Ты – его жена, и при этом не тебе неведомы его достоинства! Если он об этом узнает, то проклянет свои занятия. Так что не волнуйся о Пхалгуни.

Слушая заверения сакхи, я попыталась взять себя в руки. Но в тот день Пхалгуни вернулся окровавленным и израненным. Никто не знал, что случилось. Люди из его свиты рассказали: сегодня Пхалгуни опрометчиво выбрал лихого панчальского скакуна. Конь помчал его в лес. Прошло много времени, и конь вернулся – один, без всадника. Сопровождавшие Пхалгуни слуги отправились на поиски своего господина. В конце концов они нашли его лежащим без сознания у подножья холма и забрали израненного хозяина домой. Пхалгуни от рождения мечтал стать героем, он был одержим желанием романтики и приключений. Изнывая от безделья и скуки, он потерял всякую осторожность, пока наслаждался красотами леса верхом на скакуне. Улучив минуту, конь усыпил бдительность наездника и сбросил его.

На предположения о том, как это случилось, времени не было. Я занялась его лечением и выхаживанием. Незамедлительно осмотрев Арджуну, придворный лекарь заключил:

- Кровопотеря значительная, но это не опасно. Вскоре он придет в себя. Однако в течение двух недель ему необходим постельный режим. Уход здесь важнее, чем лекарства.

Сакха Кришна рассмеялся:

- Теперь-то Я понимаю, почему, хотя в конюшнях Индрапрастхи так много других лошадей, он подверг себя опасности, выбрав необъезженного панчальского скакуна! Ну конечно! А как иначе он мог бы оказаться наедине с юной прелестной Кришн о й? Благовоспитанный, любезный и сдержанный, Пхалгуни не смеет настоятельно требовать служения, общества и любви Кришн ы, как это делает беспардонный Бхима.

Хотя сакха произносил каждое слово с подчеркнутой учтивостью, моему стыду и печали не было конца. Я подумала: «Что довело Пхалгуни до такого безрассудства? Желание побыть со мной или отмстить мне?»

Я присела у Пхалгуни в ногах, а Матушка – у изголовья. Пхалгуни приходил в себя. Первой, кого он увидел, открыв глаза, была я. Я чуть не плакала, но в присутствии Матушки держала себя в руках. Его глаза опять закрылись. Затем, взглянув на Матушку, он улыбнулся:

- Ты так волнуешься по пустякам! Мне не впервой терять кровь.

Кунти промолчала. Она продолжала гладить его по голове, перебирать его волосы. Глаза ее тоже были полны слез. Отправляясь готовить для Пхалгуни, Матушка наказала мне: «Нежно помассируй ему стопы». Я собиралась сделать все по ее слову. Ласково, собрав всю нежность своего сердца, я начала массировать его подобные голубым лотосам стопы. Кришна шутливо спросил:

- Сакха, надеюсь, Я не нарушу твой покой?

Пхалгуни открыл глаза:

- Сакха, как обрести покой без Тебя? Нет, без Тебя отдых не приносит никакого удовольствия.

Сакха рассмеялся:

- Даже если Меня не будет рядом, с тобою рядом Кришн а. Ради ее служения и общества даже мудрейшие из мудрых не преминут заболеть. Согласись, ты ведь упал с коня только потому, что ждал этого?

Я была готова провалиться сквозь землю. Пхалгуни помрачнел:

- Сакха, никакой спор в этом мире не обходится без кровопролития. Чтобы уничтожить демонов, необходимо пролить немного крови.

Сакха глядел на Пхалгуни по-детски наивно:

- Какие демоны? Какой спор? О чем ты?

Неотрывно глядя на Него, Пхалгуни продолжал:

- Злой демон – это мужская похоть. А спорят между собой ум и сознание. Когда демон желания набирает силу, человек перестает владеть собой. Похоть поглощает сознание. Победить демона можно, если выпустить кровь из головы.

Сакха Кришна спросил:

- О ком это ты толкуешь?

- О себе, о мужчине, о мужской похоти. А Ты, сакха, разве Ты не считаешь меня мужчиной? Думаешь, я камень?..

От волнения Пхалгуни запнулся.

Сакха опять рассмеялся. Я хранила молчание, но ум мой взбунтовался. Мне хотелось спросить: «Пхалгуни, к чему весь этот спектакль? Это ты для меня так стараешься?» Но Пхалгуни нездоров. Негоже беспокоить его еще больше. Я затаилась.

Кришна спокойно произнес:

- Сакха! Ты лучший воин Арьяварты. Ты мудр, справедлив и сознателен. Поэтому судьба послала тебе это испытание. Выдержав его, ты станешь правителем целой Арьяварты. Кому удалось искоренить в себе чувства? Желания и похоть будут оставаться в человеке. Просто их нужно подчинить. Это возможно в союзе мужчины и женщины, созидая новое и прекрасное. Но, соединяясь, не лучше ли для обоих - мужчины и женщины - учитывать место, время и обстоятельства? Человек – раб наслаждений. Однако тот, кто следует обетам, поклоняется, медитирует, не станет предаваться чревоугодию даже за уставленным изысканными яствами столом. Хотя образованность и знание необходимы, но если ум не подчинен сознанию, те же самые образованность и знание губительны. Пхалгуни, ты родился, чтобы нести в этот мир счастье, и ты дорог Мне. Тебе ли воевать с похотью?

Непередаваемая, презрительная ухмылка исказила лицо Пхалгуни, и он обрушил на Кришну поток желчных слов:

- Сакха, с самого детства и по сей день я – свидетель Твоей славы и Твоих деяний. Помимо восьми главных цариц в Двараке у Тебя тысячи младших жен. Расправившись с Наракасурой, даровав им прибежище и окружив почетом, Ты возвысил их в глазах общественности. И теперь Ты рассуждаешь об уме, сознании и самообладании! Пройдет четыре осени, прежде чем наступит мой черед вкусить радость супружества. Можешь ли Ты представить, каково мне жить эти четыре года?

Сакха рассмеялся:

- Кришн а – твоя главная царица. Ты тоже можешь иметь тысячи младших жен помимо нее. Но помни: даже в этом случае самообладание необходимо. Тот, кто не потворствует похоти, даже живя среди юных прелестниц, кто, окруженный множеством женщин, сохраняет здравый рассудок и невозмутимость, не заботясь о собственных интересах, может лишь удивляться словам Своего сакхи. Лист лотоса не смачивается водой - таков же и Я. Ты разве не знал? Ты говоришь со Мной в такой манере в присутствии дорогой сакхи Кришн ы! Что она теперь обо Мне подумает? Страшно даже предположить, она ведь поэтесса и к тому же очень ранима. Если она сочтет Меня волокитой и облечет свои впечатления в стихотворную форму, что со Мною будет? Да Я сквозь землю провалюсь!

Теперь настал черед рассмеяться Пхалгуни:

- А что, давай попросим ее написать стихи! Ведь именно о Тебе она твердит на каждой странице своей книги, которую я прочитал от корки до корки. Мне пришлись по душе все стихи. Хочешь послушать?

Один за другим Пхалгуни начал читать мои стихи. Его голос заставил меня позабыть гнев и обиду. Он не просто знал мои стихи наизусть – он хранил их в сердце, а значит, в его сердце нашлось место и для меня! Какой невыразимо глубокой, божественной была его любовь ко мне! А иначе, как бы он запомнил стихи? Два друга принялись обсуждать поэзию. Незаметно выскользнув из комнаты, я направилась в покои Юдхиштхиры, думая: «Гнев и обида не могут убить любовь между мужем и женой. Это должна понимать каждая женщина».

Теперь мне было ясно: он занемог, чтобы побыть со мною. Хотя Пхалгуни нездоровилось, втайне он был счастлив. Пхалгуни желал меня, и для меня это было немаловажно. Даже самая неприступная среди красавиц Арьяварты приняла бы обет вечной девственности ради того, чтобы оказаться на моем месте.

Но когда Пхалгуни отверг мое служение, мою заботу, мое общество, я почувствовала, что он хочет причинить мне боль. Лучшего случая, чтобы выразить мне свое равнодушие, и представить было нельзя.

Завершив все свои обязанности, я вернулась к Пхалгуни, чтобы служить ему. Казалось, он дремал. Я принялась нежно растирать ему стопы. Он вздрогнул и, увидев меня, отпрянул:

- Ты здесь - глухой ночью?..

- Не беспокойся о времени. Тебе необходим уход, - ответила я ласково.

Арджуна помрачнел:

- Но Юдхиштхира будет ждать тебя в спальне.

- Он позволил мне заботиться о тебе до твоего выздоровления.

- Но это неправильно.

- Почему? Служение, общение, уход за мужем – первостепенная дхарма жены. Это обязанности домохозяйки.

- Первейший долг жены – удовлетворять мужа.

- Ты мне тоже муж.

- Однако в течение ближайших двух лет я не должен считать тебя своей.

- Тогда считай меня сиделкой. Это одна из ролей жены.

- Но тем самым ты нарушишь предписания, касающиеся семейной жизни. Тебе нельзя покидать спальню Юдхиштхиры и проводить ночь с кем-либо еще. Тем самым оба мы станем повинны в нарушении правил. А посему, Кришн а, будь добра, возвращайся к Юдхиштхире. Так будет лучше для нас обоих.

Это звучало как приказ. В его голосе ясно слышалась уязвленная гордость, желчность и насмешка. Горе, обида и боль застряли у меня в горле. Я спрашивала саму себя: «Неужели Пхалгуни не заметил, что сегодня я сменила наряд любимой на скромное одеяние сиделки? Неужели он думает, что я могу оставить его, беспомощного, вот так, среди ночи?»

Я дала волю слезам:

- Женщина – это не только жена. Она также мать и сестра. Пока что я не жена тебе, но сестра и мать. Поэтому нет здесь ничего предосудительного, и брачные обеты не могут быть нарушены. И еще – это сделает меня счастливой.

Пхалгуни презрительно расхохотался:

- Твоя роль матери и сестры также под вопросом. Бхима хворает ежедневно. Накула и Сахадева тоже нуждаются кое в каком служении. Что еще останется бедняжке старшему брату, кроме как проклясть нас? Кроме того, как смеешь ты присваивать себе роль матери при живой Кунти? А наша единственная сестра – это Духшала, что рождена в семействе Кауравов. Завтра, едва прослышав о том, что случилось, она тут же заявится сюда. Не думаю, что это правильно - пытаться занять ее место. Я жду Матушку. Она будет здесь с минуты на минуту. Она сядет у моего изголовья. Тебе нет места на этой радостной встрече. А теперь сжалься надо мной и уходи. В твоей жизни не бывает периодов разлуки, ведь ты предмет обожания пятерых мужей. Благоухающая лотосом Кришн а, я обращаюсь к тебе со сложенными ладонями: уходи! Не заставляй меня чувствовать вину перед братом, не давай ему повода подозревать меня в том, что я сказался больным, дабы держать тебя рядом. Да не омрачишь ты наши сладостные взаимоотношения!

В подкрепление своей мольбы Пхалгуни сложил ладони. Это оскорбление было для меня невыносимым. Мне не хотелось омрачать чье-либо счастье и сеять распри. Как и любая другая женщина, я мечтала всего лишь о спокойной и тихой жизни с мужем и детьми. Но почему моя жизнь полна потрясений?

Я выскочила из опочивальни Пхалгуни. Но дверь в покои Юдхиштхиры закрыта: уже слишком поздно. Кругом непроглядная тьма – даже звездное небо Индрапрастхи заволокло тучами.

Я осталась одна. В коридоре между закрытыми дверьми спален пятерых мужей, пытаясь справиться с душевными муками, стоит Ягьясени. Гряда облаков миновала, и на темном ночном небе – в виде вопросительного знака - воссияло созвездие Семи Мудрецов.