Современный Расемон

Был прохладный вечер. Слуга самурая стоял под Расемоном, ожидая конца дождя.

Так начинается история Расемона, история об убийстве в лесу в Японии VIII в.

"Да, господин. Действительно, тело обнаружил я. Этим ут­ром, - сказал дровосек на допросе у верховного комиссара полиции, - я шел, как всегда, за вязанкой хвороста, когда в горной расщелине обнаружил мертвое тело... единственный удар меча разрубил грудь".

Мертвое тело принадлежало самураю. Как говорится в ис­тории, рассказанной японским писателем Акутагавой, возник вопрос: что же на самом деле произошло в горах в тот день? Где правда? История рассказывается три раза: первый раз устами бандита, второй - жены самурая, третий - духом уби­того самурая.

Каждый раз, когда читатель начинает верить очередной версии, рассказывается новая история, несколько отличающаяся от предыдущей, которая также кажется истинной. Урок Расемона, ставшего знаменитым благодаря классическому фильму Акиро Куросавы, состоит в том, что может быть много "истин", много объяснений одного и того же со­бытия, каждое из которых вполне достоверно, похоже на дру­гие, но в то же время отличается от них. Становится трудно отделить субъективное от объективного, правду от вымысла, историю от реальности.

В конце читатель остается-таки с вопросом: "Где же насто­ящая правда? И есть ли она вообще?"

Так обстоят дела и с "правдой" о японской конкуренто­способности. Это современная история Расемона, смесь прав­ды, полуправды, преувеличений и вымыслов. И, как учил нас Роберт Коулс, мы не должны делать ошибки, смешивая то, что наиболее очевидно, с тем, что наиболее важно. Важно по­пытаться как можно лучше понять это явление, выяснить, во-первых, вымыслы, во-вторых, сильные, в-третьих, слабые стороны Японии. Это и является предметом следующих трех глав.

Глава XXV Мифы о Японии

В этой главе мы проанализируем пять мифов о конкурен­тоспособности Японии, которые, по нашему мнению, способ­ны в наибольшей степени ввести в заблуждение американцев.

Как и в истории Расемона, в каждом вымысле есть доля правды, так же как и в каждой правде есть доля вымысла.