Анализ подготовки и проведения испытаний

Испытания на турбогенераторе №8 подготовили плохо. Если быть точнее, преступно плохо. Тем более что на одно и то же время были запланированы совершенно разные по задачам и методикам проведения испытания турбины – на вибрацию и на «выбег». По вине дирекции станции две группы исследователей – а каждая, естественно, стремилась прежде всего полностью выполнить свою задачу – просто мешали друг другу, и, как утверждают некоторые очевидцы, в ходе работ не обошлось без конфликтов. Однако для установления причин аварии интерес представляет в основном испытания на «выбег». Казалось бы, это чисто электротехническая проблема. Ведь планировалась проверка работы не реактора, а турбогенератора, отключенного от пара. Однако такова лишь внешняя сторона дела. Но именно на нее и сориентировались в дирекции ЧАЭС. Вопросам ядерной безопасности в связи с экспериментом должного значения не придали. Реально же проводимые испытания самым прямым образом затрагивали работу реактора. Ведь во время их проведения требовалось отключить энергоблок от пара, энергосистемы и проконтролировать подачу воды в реактор от главных циркуляционных насосов (ГЦН), число оборотов и производительность которых постепенно снижалась в режиме выбега. Вот почему подключение ГЦН, да не шести, как обычно по правилам эксплуатации, а всех восьми, что требовалось экспериментаторам, да еще от непроверенного источника электропитания при выбеге, являлось решением чрезвычайно серьезным и заключающим в себе ядерную опасность. Но на это руководители ЧАЭС не обратили внимания. Для проведения такого вида работ не случайно требуется составлять специальную программу, в которой самым подробным образом был бы расписан порядок всех, даже незначительных, манипуляций с реактором, другим оборудованием. Утверждать же такой документ должны самые авторитетные специалисты. В первую очередь это главный конструктор, научный руководитель реактора и генеральный проектировщик АЭС, а на самой станции – заместитель главного инженера по науке, отдел ядерной безопасности, служба Госатомэнергонадзора. Что же произошло в реальности? Программу разработал инженер-электрик посторонней организации «Донтехэнерго». Он же лично, по своему усмотрению, обошел кабинеты различных подразделений ЧАЭС, получил визы, разрешающие эксперимент. Однако самых важных согласований не было проведено. С программой оказались не знакомы именно в отделе ядерной безопасности, в частности курирующий его заместитель главного инженера по науке, работники Госатомэнергонадзора. Документ не попал к начальнику смены станции ни перед, ни в ходе эксперимента. Ничего не знал об испытаниях директор ЧАЭС В.П. Брюханов. В действительности заниматься составлением и утверждением такой программы должен был производственно-технический отдел самой станции. Ему же следовало разослать уже готовый документ всем заинтересованным лицам и службам. В данном случае имело место элементарное нарушение производственной дисциплины. Главный инженер ЧАЭС Н.М. Фомин, которому передали программу для окончательного утверждения, подписал ее, не проанализировав как следует. Начальник реакторного цеха А.П. Коваленко тоже поставил свою подпись, не вдаваясь в детали эксперимента. Так в программе оказались пропущены важнейшие детали, от которых прямо зависела ядерная безопасность при проведении испытаний. Прежде всего, в ней не было записано требование об обязательной остановке реактора перед началом эксперимента. Не указано, куда в ходе его проведения отводятся излишки пара, так как для турбогенератора он уже не требовался. Зато, вопреки всем правилам, программа санкционировала отключение системы аварийного охлаждения реактора. Кроме того, персонал допускал отклонения от выполнения самой программы, создавая тем самым условия для возникновения аварийной ситуации.