ФИЛОСОФИЯ 40 страница

Любопытным представляется буквальное значение слова «философия» = от греч. phileo — люблю + sophia — мудрость, — любовь к мудрости. У древних греков это слово означало «стремление к пониманию», «стремление к знанию», «жажду знания». В этом смысле оно употреблялось Фукидидом, Сократом и др. представителями античной культуры. До нас дошло как предание, будто Пифагор называл себя не мудрецом, а любителем мудрости: сама мудрость (как и знание) дана лишь Богам, а человек должен удовлетвориться только стремлением к мудрости (к знанию). Отсюда и «философия» как любовь (или стремление) к мудрости. Специалисты по античной философии полагают, что термин «философия» в качестве названия особой сферы знания впервые употребил Платон.

В последние десятилетия слово «философия» только в его буквальном переводе соотносилось с мудростью. Существо же его не принималось во внимание. Некоторые поборники философии как науки снисходительно замечали: такое значение этого термина «устарело», оно «архаизм», дискредитирующее современную философскую науку.

Мы, однако, не видим сколь-нибудь веских причин отказываться от давней традиции, от философии как любви к мудрости. Во-первых, в нем отражен определенный этап становления философии, причем — как научного знания (см. об этом подробнее в главе III); это «историческое" не ликвидировано последующим развитием человеческой культуры, но ассимилировано и сохранено, хотя и в несколько модифицированном виде. Во-вторых, как только что мы видели, близость философского знания к житейскому опыту, к личностному и обыденному знанию обусловливает включение в его состав также и мудрости как определенного, ценностного отношения к бытию. Может даже стоять вопрос: а не является ли мудрость, или мудрое философствование той осью координат, на которой «завязаны» все другие разновидности философских размышлений?

* * *

Итак, мы рассмотрели отношение философского знания к ряду других видов человеческого знания. Мы обнаружили, что философское знание имеет сущностные признаки, свойственные: I) естественнонаучному знанию, 2) идеологическому знанию (общественным наукам), 3) гуманитарному знанию, 4) художественному знанию, 5) трансценди-руюшему постижению (религии, мистике) и 6) обыденному, повседневному знанию людей. В философском знании эти виды знания представлены как стороны, ипостаси, компоненты его внутреннего содержания. Они внутренне взаимосвязаны между собой, причем настолько, что порой оказываются слитыми, неразделимыми. Почти невозможно отграничить друг от друга художественную сторону, глубоко связанную с личностью, от стороны, базирующейся на трансцен-дировании и мудрости. Мудрость же, в свою очередь, основывается на знании, получаемом не только из жизненного опыта, но и из тех или иных научных источников, среди которых большое место занимают наиболее общие представления естественнонаучного и гуманитарного знания.

В философском знании представлены все имеющиеся в человеческой культуре виды знания; они переплетены здесь и дают единое интегральное целое. М. М. Бахтин отмечал: Философию «можно определить как метаязык всех наук (и всех видов познания и сознания)» («Эстетика словесного творчества». М., 1986. С. 384).

Можно утверждать, что философское знание есть комплексный, интегральный вид знания.

Его «комплексность» подчеркивает соединенность в нем различного, друг к другу несводимого, а интегральность — единство, не исключающее превалирования в нем какого-то объединяющего начала; таковым является, по-видимому, его рационалистичность.

В. И. Вернадский, много внимания уделявший, как сказали бы некоторые, «иррациональному» началу философии, отмечал, однако: «Философия всегда основана на разуме», «размышление и углубленное проникновение в аппарат размышления — разум, неизбежно входит в философскую работу. Для философии разум есть верховный судья; законы разума определяют ее суждения» («Размышления натуралиста»... С. 61, 73).

Другой «иррационалист» К.Ясперс заявляет: «Наука — обязательное условие философствования» («Философская вера». С. 506).

На эту сторону философии обращают внимание, конечно, и сами сторонники философии как науки. Сравнивая философию с областью научного знания, Гегель, например, подчеркивал, что область науки «родственна философии благодаря своему формальному свойству самостоятельности познания» («Сочинения». Т. IX. «Лекции по истории философии». М., 1932. С. 61). Философия есть «в себе и для себя сущий разум... Отношение философии к своему предмету принимает форму мыслящего сознания» (там же. С. 62).

Одно из определений философии таково: Философия — это наиболее систематизированное, максимально рационализированное мировоззрение своей эпохи (Соколов В. В. «Философия в исторической перспективе» // «Вопросы философии». 1995. № 2. С. 137). В данном определении выражено именно интегративное, ведущее начало философского знания, не ликвидирующее своеобразия других его сторон (В. В. Соколов даже считает философию определенной системой вероз-нания, в которой нерасторжимо соединены в самой различной пропорции компоненты веры и знания).

Представление о комплексном характер философского знания давно уже вызревает в философии. Но внимание обращается, по преимуществу, на два или три вида знания, взаимодействующих в творчестве философов. Как нечто необычное, но «в духе буржуазности», было встречено на XV Всемирном философском конгрессе (1973 г.) выступление швейцарского философа Андре Мерсье «Философия и наука», в котором обосновывался тезис «Философия не есть наука». И хотя А. Мерсье значительную часть своего выступления посвятил лишь объяснению выдвинутого тезиса, он, между прочим, коснулся и общего взгляда на философию. Он сказал, что предпочел бы описывать феномен философии, обращаясь к модусам познания. Всего таких модусов (или способов, установок) четыре. Это следующие: объективный способ, объективность, которая характеризует науку, затем субъективный способ, или субъективность, характеризующая искусство, затем способ общительности (коммуникативный способ), свойственный морали, и только морали, и, наконец, созерцательность мистического свойства (или контемплативный способ мышления). «Каждый из этих способов, — отмечал А. Мерсье, — является родовой формой аутентичных суждений. Он соответствует точно четырем кардинальным подходам — науки, искусства, морали и мистики...» (Mercier A. «La philosophic et la science» // «Proceedings of the XV World Congress of Philosophy». Vol. 1. Sofia, 1973. P. 29). «Философия могла бы быть определена как интегральное слияние (или встреча) четырех кардинальных модусов знания: науки, искусства, морали и мистики. Но это соединение не означает ни чистого и простого приращения, ни присоединения, ни даже наложения одного на другое... Она в таком случае является, если хотите, квинтэссенцией, встречей этих модусов, в которой все споры разрешаются в пользу разума и в тотальное удовлетворение думающего и действующего человечества: короче, в полную гармонию мысли и действия согласно всем естественным способам, где сотрудничают наука, искусство, мораль и созерцание (мистика). Но это еще не делает из философии сверхнауки или сверхморали, сверхискусства или сверхсозерцания...» (там же. Р. 30). Философ должен иметь корни в составных частях этого феномена. Но нет философа, который был бы всем этим одновременно.

Выступление А. Мерсье было расценено некоторыми приверженцами сциентистского взгляда на философию как попытка ограничить научную основу философии и предоставить почву в философии для религиозной мистики.

Прошло с тех пор, как выступил А. Мерсье, немногим более 20 лет. Уже многое изменилось в нашей стране во взглядах на философию. Некоторым изменениям подверглось и представление о философии как виде знания. Все больше стало философов, с сомнением относящихся к положению, что философия есть наука и только наука (см., например, дискуссию в журнале «Философские науки» по поводу статьи А. Л. Никифорова «Является ли философия наукой?» — 1989, №№ 6, 12; 1990, №№ 1, 2).

И все же надо признать: в сознании значительной части интеллигенции, да и в представлениях студентов, изучавших в недалеком прошлом обществоведение или философию, философия по-прежнему — только наука.

Причиной тому является, прежде всего, учебная и справочная литература по философии, издававшаяся у нас на протяжении нескольких десятков лет. Вот как представлялась сущность философии в философских словарях: «Философия — наука о всеобщих закономерностях, которым подчинены как бытие (т. е. природа и общество), так и мышление человека, процесс познания» («Философский словарь». М., 1975. С. 435; это же определение имеется в «Философском словаре» 1986 г.); даже в «Словаре иностранных слов», призванном давать краткое объяснение слов иноязычного происхождения, говорится, что философия — это «наука о наиболее общих законах развития природы, человеческого общества и мышления» (М., 1984. С. 529; это значение слова «философия» оказалось здесь единственным). Такое понимание специфики философского знания неверно потому, что редуцирует всю многогранность философии как знания лишь к одной ее стороне — к науке. Спрашивается, однако, а почему же тогда в «Философском словаре», в учебниках, книгах и статьях по философии занимают большое место сторонники «иррационализма» и «антисциентизма», у которых мы не находим «науки о наиболее общих законах развития»? Зачем же тогда их подвергать «критическому анализу», зачем вообще вести с ними диалог (тем более с «буржуазными идеологами»), если ни по предмету, ни по проблемам, ни по характеру знания «наша» философия с их концепциями даже не соприкасается? Такая «неувязка» свидетельствует прежде всего о непригодности выдвинутого общего определения философии. Кроме того, даже в рамках научной рациональности, которая, как мы убедились, играет большую роль в философском познании, приведенное определение игнорирует множество собственно философских проблем (проблему смысла жизни, проблему истины и др.) и целые философские дисциплины (например, общую этику и теоретическую эстетику), искони входящие в состав философского знания. Приведенное определение касается лишь диалектики, да и из нее почему-то взято лишь развитие, причем в марксо-энгельсовой его трактовке, но упущены уровни связей, отношения и движения. У К. Маркса и Ф. Энгельса, кстати, более широкое понимание философии, да и диалектики. Признание философии как рационализированного, или научного, знания вовсе не обозначает ее признания как «науки о наиболее общих законах развития». Последняя формулировка есть действительный архаизм, подлежащий устранению из современного философского языка.

Как уже было показано, философское знание имеет целый комплекс сторон: это шестигранник, в котором каждая из сторон специфична, несводима ни к какой другой стороне. Все виды духовной деятельности человека реализованы в философии, все они представлены и воплощены в ней. И если будут обнаружены еще какие-то познавательные способности человека или еще какие-либо предметные сферы, подлежащие освоению человеком (помимо уже выделенных и созревших до уровня, сопоставимого с ними), то и философское познание обретет, как мы полагаем, новые стороны, новые грани.

Вся человеческая культура, если посмотреть на нее как на целостность, оказывается состоящей из частей, или сегментов, соответствующих познавательным способностям человека и специфическим предметным областям действительности. Ее общая структура подобна структуре философского знания. Философия — средоточие культуры, ее ядро. И насколько целостным оказывается это ядро, настолько, по-видимому, будет целостной вся духовная культура человечества. Во всяком случае, от процессов синтезирования и интегрирования, которые происходят и будут в дальнейшем происходить в философии, в немалой степени будет зависеть и развертывание интегративньгх связей внутри культуры.

Отмеченные выше шесть граней, или ипостасей философского знания, что важно иметь в виду, находятся между собой отнюдь не в гармонии. Они не исключают друг друга, но взамодополняемы вплоть до слитности; все это — «в принципе». На деле же мы имеем в философии разные философские системы (концепции), базирующиеся зачастую на одной, или двух сторонах философского знания и ведущие порой бескомпромиссную борьбу со всеми остальными концепциями. Основание для этого есть, оно — в разных исходных началах, в разных подходах, в своеобразии каждой из сторон философского знания. Реальные противоречия между сторонами философского знания есть, а живые философские личности способны доводить эти противоречия вплоть до антагонизмов и конфликтов. Но у философски мыслящих личностей есть и другой путь: достижение синтеза и гармонии сторон (подчеркнем: синтеза как единения, как объединения разного). Встает еще несколько вопросов. Каковы условия достижения гармонии между сторонами (или ипостасями) философского знания? Возможна ли вообще философская концепция, основывающаяся на согласованном единении всех сторон философского знания, или удел философии — иметь, как и в прошлом, лишь конкурирующие друг с другом концепции с пустой претензией на максимально полное выражение многогранности философского знания? Возможен ли синтез (или объединение разного) на уровне философии в целом? Мы предлагаем студентам самостоятельно продумать ответы на эти вопросы. Материал для таких размышлений, разумеется, частичный, уже имеется в данной главе.

Глава V. Уровни освоения действительности

При рассмотрении данного вопроса мы обращаемся лишь к научно-рационалистической стороне философии. Здесь мы сталкивается, прежде всего, с широко распространенным мнением, будто философское знание сугубо теоретично. Философия якобы не имеет своей эмпирии, своего эмпирического уровня. Если и применяется в этом случае понятие эмпирического, то для указания чего-то, находящегося за пределами собственно философского знания.

К этой точке зрения примыкает представление, согласно которому философия связана с явлениями предметной действительности не непосредственно, а опосредованно, через теории частных наук. Все научное знание оказывается как бы пирамидой, основанием которой служат опыт, эмпирические данные, вершиной — самые абстрактные теории, а середину занимают теории меньшей степени общности; философское знание образует самые верхние этажи пирамидальной структуры теоретического знания, и ее путь к объективной реальности проходит через теоретический и экспериментальный уровни частно-научного знания.

Эта точка зрения выдвигается как альтернатива позитивизму, отрывающему частные науки от философии, и натурфилософскому знанию, противопоставленному естественным наукам. Но положительные моменты такой точки зрения слишком незначительны и не могут помочь в выявлении диалектики отношений всеобщего и частно-научного, философски-познавательного и объективно реального.

В самом деле, слишком жесткая связь философии и частных наук, ее однозначная зависимость от всего того, что дается естествоиспытателями (а к этому ведет «пирамидальная» концепция), лишают философов свободы критического осмысления данных частных наук, порождают ориентацию на некритическое их восприятие. Но уроки истории показывают, что в естествознании могут быть как лжефакты (как в лысенковских построениях), так и лжетеории при в общем-то достоверных фактах.

И нацеливать философов на установление связи с действительностью также через подобные «факты» и «теории» неправомерно. Это своеобразный позитивистский хвостизм, отказывающий философии в праве на самостоятельность в отношении к естествознанию, к его теориям и фактам эмпирического уровня.

Из этой концепции могут делать выводы элитарного характера, например, что любой человек, стремящийся развивать свое мировоззрение, должен всегда иметь дело только с научными теориями тех или иных объектов природы или общества и «обобщать» именно частнона-учные теории. В таком случае пришлось бы, помимо прочего, отказать значительному числу индивидов в праве самим, без теорий физики, химии, биологии, формировать свое философское представление о мире.

В этой концепции более четко проступает отеоретизирование мировоззренческого знания в смысле отрыва его от непосредственных контактов с реальностью; каналы связи философского мировоззрения с реальностью оказываются чрезмерно зауженными. Создается почва для натурфилософской точки зрения, согласно которой философское знание носит исключительный характер; все другие науки теоретичны и эмпиричны, непосредственно связаны с реальностью, а философия «сверхтеоретична», «сверхабстрактна». Отсюда недалеко до поиска онтологического коррелята теоретического высшей степени абстрактности.

Такая возможность реализована, в частности, в представлении, согласно которому частнонаучные теории изучают специальные сущности, а философская теория — сущности сущностей, более глубокую сущность тех же вещей. «Субстанция же является наиболее общей и, соответственно, наиболее внутренней и глубокой сущностью, по сравнению с которой все другие (специальные) сущности выступают в роли явлений» (Авалиани С.Ш. «Абсолютное и относительное (отношение философии и специальных наук».) Тбилиси, 1980. С, 192). Получается, что лишь философскому познанию доступны подлинные сущности элементарных частиц, атомов, молекул, отдельных видов живых организмов, галактик, и философы должны направлять частнонаучные исследования (ведь сущность, по определению, есть то, что обусловливает другие свойства и отношения материальных систем).

Наряду с тенденцией к чрезмерному отеоретизированию философского знания имеется также противоположная тенденция — стремление лишить философию собственно философского теоретического уровня и растворить ее в частнонаучном знании. Утверждается, будто в философии имеется уровень познания, состоящий из общенаучных понятий и философских фактов, в качестве которых выступают и частно-научные теории. В результате философское знание редуцируется (по крайней мере в данном аспекте) к частнонаучному знанию.

Мы сейчас оставляем в стороне формы связи философии и естествознания. Это особый вопрос. Во всяком случае его нельзя смешивать с вопросом о научности философского знания, а тем более с вопросом о специфике философии.

В создании мировоззрения, бесспорно, участвуют многие науки. Но каков способ и конечный результат такото участия? Нет иного способа, как обобщающая работа философского мышления, «снятие» частного во всеобщем. Конечный ее результат — высший уровень интегриро-ванности научных знаний — философская картина мира и его познания, т. е. философское миросозерцание. Именно участие естественных наук в создании мировоззрения, соответствие последнего характеру развития естествознания, а не прямое вхождение в него теорий частных наук — один из важнейших признаков научности мировоззрения.

К мировоззрению ведет не столько путь индуктивного обобщения экспериментальных и естественнонаучных теоретических данных (он может в лучшем случае находиться в связи с другими, примером чего служит разработка всеобщих законов диалектики), сколько особый характер самих мировоззренческих проблем — их всеобщность (для индивида, социальной группы), всеобщность не в формально-логическом, а в диалектическом смысле, как составляющая систему конкретно-всеобщего. Частное знание поставляет лишь материал, переосмысливаемый с целью решения мировоззренческих проблем; уровень частнонаучной информации, характер ее использования не определяют сущности мировоззрения. Последняя обусловливается прежде всего спецификой его собственных проблем.

Рассмотренный сциентистский подход к философскому знанию (в двух его вариантах) в наши дни имеет все меньше сторонников. Не последнюю роль в этом играет то обстоятельство, что обнаруживаются новые трудности, к которым он приводит. Независимо от намерений его представителей он ведет к логическим противоречиям, к нарушению диалектической связи философии и частных наук, философского знания и объективной действительности.

Сложившаяся проблемная ситуация требует более пристального внимания. В качестве одного из возможных решений может быть принято предложение о наличии в философском знании по аналогии с естественнонаучным двух уровней освоения действительности — эмпирического и теоретического.

Философское знание во многом подобно естественнонаучному. Для выделения в нем двух уровней освоения действительности имеется прежде всего первое, предметно-содержательное основание. Как уже говорилось, предмет философии целостен, но его сущность может рассматриваться с разных сторон, неодинаковых по своей глубине и имеющих разные проявления. Отражение фрагментов сущности и проявлений сущности может явиться основой для эмпирического, а отражение целостности, взаимосвязи отдельных сторон, тем более сторон сущности, может быть предметно-содержательным основанием для теоретического уровня философского знания. Что касается методов, средств познания, то они и в философии неодинаковы, а делятся на разные группы.

Сторонники одноуровневого (теоретизированного) представления о философии утверждают, что в философском мировоззрении при его разработке нет и не может быть эксперимента. Но нельзя отрицать, например, возможность участия философов — специалистов по философским вопросам естествознания в осуществлении каких-либо мировоззренчески значимых экспериментов. При изучении социальной действительности философу порой необходимо выходить на социальные эксперименты, организовывать их проведение или участвовать в их постановке. Причем это происходит без потери собственно философской направленности исследования. И все же эксперимент не составляет сколько-нибудь значительного фактора развития философии. Но такая особенность философско-мировоззренческого знания не дает основания отрицать его эмпирический уровень: эмпирическое хотя и связано с экспериментом, но не сводится к нему ни в естественных, ни в общественных науках. Если взять астрономию, то в ней, как известно, эксперимент не занимает значительного места, между тем эта наука имеет эмпирический уровень, который формируется преимущественно посредством наблюдения. Да и в истории биологии, физики были периоды, когда развитие эмпирического знания было связано с использованием наблюдения и описания, а не эксперимента.

Философское мировоззрение — и в этом его специфика по сравнению с естествознанием — в целом не является экспериментальным знанием. Однако в процессе своего формирования оно широко опирается на наблюдение. Индивид, вырабатывающий мировоззренческие понятия и установки, а тем более специалист-философ осуществляют наблюдение природы, общества, познания, «поведение» действительности, изменения субъектно-объектных отношений, свое индивидуальное бытие, свои переживания бытия и т.п. Они размышляют над жизненным опытом людей, над историческим опытом человечества, над опытом познания природы и общества, производят сопоставления получаемых данных, интерпретируют эти данные, выдвигают на этой основе мировоззренческие предположения, философские догадки. Будучи центральным звеном, наблюдение сочетается с индукцией и дедукцией, анализом и синтезом, описанием и объяснением. Само размышление в ходе наблюдения и в последующем осуществляется путем умозрения, а выдвижение догадок происходит благодаря включению интуиции философа.

Основной логической формой выражения мировоззренческого знания на том его уровне, который мы пока называем эмпирическим, выступает, как и в частных науках, факт: только факт этот не «научный факт», а «философский факт», «факт мировоззренческий». В философском факте заключено исходное философско-мировоззренческое обобщение. Появившаяся первичная информация мировоззренческого характера подлежит дальнейшему обобщению, ведущему к развитию отдельных категорий мировоззрения.

Явления действительности сами по себе не выступают в качестве философских фактов, знание о них должно быть подвергнуто философской интерпретации, чтобы стать философским знанием, элементом самого философского мировоззрения и в этом смысле одним из звеньев философской теории. Так, философия обосновывает тезис о закономерном характере скачков в природе, об эволюционно-количественной предпосылке качественных переходов, о противоречиях как движущей силе социального развития. В качестве философских фактов выступают многие другие положения: «причина есть взаимодействие», «главный критерий истины — практика» и т.п.

Следует подчеркнуть, что «философский факт» — это именно знание, а не какой-то объектный феномен. Исходя из рациональных моментов, имеющихся в литературе, можно сформулировать следующее определение: философский факт — это такое знание, которое выражает какой-либо момент, фрагмент в предмете философии и вносит новое в обоснование и развитие философского мировоззрения и философской методологии.

Репрезентация отдельных фрагментов, моментов предмета философского мировоззрения — важнейшая особенность философского факта.

Вторая его особенность (в отличие от естественных наук) — разнообразие источников формирования. Факты естественных наук (физики, биологии, химии, астрономии и др.) опираются на относительно гомогенный источник. Физика элементарных частиц или физическая химия, несмотря на внутреннюю сложность и разнокачественность поступающей информации, в общем-то «заземлены» информацией о своём конкретном материальном предмете изучения, представляющем часть природной действительности. Философское мировоззрение имеет дело с качественно иным источником формирования философских фактов, его элементы гетерогенны по содержанию.

По своему отношению к теории философские факты могут иметь разную степень существенности, в связи с чем их можно подразделять на фундаментальные и частные.

Факты лежат в основе теории, служат основой постановки новых проблем мировоззрения и одним из важнейших условий дальнейшей разработки традиционных мировоззренческих проблем. Но их значение не следует абсолютизировать; это может привести к недооценке самостоятельности и ведущей роли теории. Факты всегда остаются фактами, даже если они — звенья теории. «Факты констатируют объективное существование, а теория объясняет причины существующего» (Мерзон Л. «Проблемы научного факта». Л., 1972. С. 48). Не факты сами по себе, а знание теории и фактов вооружает человека миропониманием, помогает ему объяснить реальность и выступить активной материальной силой. Абсолютизация фактов в системе мировоззрения или при формировании мировоззрения ведет к расплывчатости мировоззренческих установок, к снижению деятельностных возможностей субъекта.

Переоценка фактов способна упустить из виду неточные факты и даже псевдофакты, которые могут появляться подобно естественнонаучным фактам и в сфере мировоззренческого знания. Сложность выработки точных фактов требует не только особого внимания к достижению адекватности философского факта тем фрагментам действительности, которые он призван отразить, но также и к строгости истолкования наблюдаемых отношений, явлений в рамках мировоззренческой теории. Факты должны отвечать критерию проверяемости; они могут уточняться, корректироваться и в аспекте мировоззренческого знания, в рамках конкретных, индивидуальных мировоззрений, и в теоретической системе философии в целом.

Философский факт, будучи зависимым от целостности мировоззренческого характера, в то же время относительно самостоятелен по отношению к системе мировоззренческих представлений. В генетическом плане он испытывает мощное воздействие прежде всего от исходного материала самой объективной реальности. В этом отношении философские факты составляют внутреннее основание философской теории, которая должна опираться на факты, приводить их в систему, объяснять систему фактов.

Теоретический уровень мировоззренческого знания (еще раз отмечаем, что мы берем пока только научную сторону философии) состоит из теорий разной степени общности. Наиболее близким к философским фактам оказывается подуровень, соотносимый с отдельными категориями. В последние десятилетия широко разрабатывались теории причинности, целостности, системности, теории времени, пространства и т.п. Поставлен вопрос о создании теорий отдельных категорий.

Следующим «этажом» теоретического уровня являются комплексы категорий, составляющие общетеоретические принципы: субстанциального монизма, детерминизма, развития и др. Каждый из этих принципов развернут в теорию: в учение о субстанции, детерминации, развитии и т.п.

Третьим подуровнем теоретического уровня философии выступают онтология, теория познания и другие философские дисциплины. Здесь становится возможной систематизация всего множества категорий отдельных дисциплин, формирование базовых, частных и производных систем философских категорий.

Четвертый подуровень — метафилософия; это уровень теории философского знания. Здесь кардинально меняется характер и направленность теории; из предметно-содержательной, нацеленной прежде всего на отражение сущности предмета философского мировоззрения, какой она была, в особенности на первых трех подуровнях, она превращается главным образом в метатеоретическую, исследующую логическую структуру философского знания, способы его построения, мировоззренческие и методологические функции, отношение к науке, идеологии, искусству и т.п. Здесь решается вопрос о критериальных признаках философских категорий, о возможности включения того или иного общенаучного понятия в состав философских категорий и т.п. Наличие теорий разной степени абстрактности в составе теоретического философского знания позволяет осуществить разноуровневое и разноаспек-тное отражение предмета философии, воспроизвести эту сложность в системе разнообразных понятий, принципов и законов.