Глава 14. Когда мы пишем о том, что в мире царят смерть и тление, что земная красота превращается в уродство, что само человеческое тело

Когда мы пишем о том, что в мире царят смерть и тление, что земная красота превращается в уродство, что само человеческое тело, которое так часто кажется вожделенным одержимому страстью, теряет свою привлекательность в старости, становится безобразным в болезни, а после смерти, в гробу, являет собой самую отвратительную картину, какую только может представить человек, то мы вовсе не хотим опорочить творение Божие. Обычно, говоря, что картина вовсе не так прекрасна, как кажется с первого взгляда, мы тем самым косвенно порицаем художника. Но в этом случае не так.

Господь сотворил мир и человека иными. Картина Небесного Живописца была прекрасна и совершенна. Однако Он создал не мир, неизменный в его законченности и неподвижности, а мир, динамичный в его возможностях, в данном людям как богоподобным существам праве принимать решения и как бы соучаствовать в дальнейшем его развитии. Мир был сотворен прекрасным и совершенным, но человек должен был как бы закончить, завершить, закрепить это совершенство посредством подчинения своей свободной воли воле Божественной и тем установить отношения между Богом и миром не только как связь между Творцом и творением, Художником и картиной, а и через свою душу, которая являлась одновременно образом и подобием Божиим и ипостасью мира. Таким образом, человек был создан как связующее звено между духовным и материальным, между небом и землей. Человек был создан софийным существом, то есть идеальным, в котором воплотилась сама идея человека. Но эта идея включала в себя дар внутренней, автономной свободы, благодаря которой и можно говорить о человеке как об образе Божием. Поэтому в человеке была не только определенная уже данность, но и возможность – возможность вечного богоуподобления. Свобода заключается в способности не только принимать, но и реализовывать решение; само предвидение Божие не ограничивает свободу, иначе она была бы фикцией.

Происходит трагедия. Человек восстает против Бога, сам желая стать божеством; звено между Богом и космосом как бы разрывается. Тление и смерть, как антиподы жизни и следствие богоотступничества, врываются в мир. Демонические импульсы в виде страстей и сознательного противления Богу действуют в человеческой душе. Христос спасает человечество, заменяя Собой каждого человека; это спасение открывается как возможность возрождения через принятие Голгофской Жертвы[37], через участие в Таинствах Церкви, через исполнение заповедей Божиих. Воля человека, восставшая против воли Божией, должна, вспомоществуемая благодатью, вновь добровольно покориться ей.

Мир восстанет в своей первозданной красоте после воскресения мертвых, когда произойдет окончательное разделение между добром и злом; тогда человек, обновленный благодатью Божией, снова воспримет свое богоданное достоинство. Поэтому мы говорим не о порочности создания Божия,– да не будет! – а об уродстве греха, о человеке и мире в их наличном, реальном состоянии. И здесь мы видим инерцию греха, притом не ослабевающую, а скорее, нарастающую на протяжении истории человечества. Мы видим все более обнаженный демонизм, любовь не к красоте, а к безобразию, к тому, что уродует образ и подобие Божие. Совершенная красота первозданного мира потеряна, благодать дает возможность возвратить ее, но окончательное восстановление человека и космоса[38] произойдет после Страшного Суда и огненного очищения мира.

Истинная красота – это Бог, истинная красота человека – образ Божий; теперь эта красота перешла в разряд «возможности», золото лежит под слоем грязи: человек отождествил себя со своим телом и смыслом жизни для него стало удовлетворение страстей и наслаждение призрачными благами этого вещественного мира. Повседневный опыт показывает, что подобная жизнь, по слову одного известного поэта,

как посмотришь с холодным вниманьем вокруг,–

Такая пустая и глупая шутка…[xviii]

Сколько нелепостей, грязи и явного демонизма в самом сексе и в способах его осуществления; в сексе, где нет деторождения, а только «искусство ради искусства»! То, что было дано человеку как дар деторождения, превратилось в пошлость и гнусность, в грязь и уродство, в какое-то диавольское надругательство над образом Божиим в человеке. Человек совершает то, чего не делает ни одно животное, поэтому сказать, что популяризирующийся у нас секс превращает людей в свиней,– значит оскорбить свиней. Если бы свинья могла говорить по-человечески, то она сказала бы в ответ: «Я слишком порядочна, чтобы делать такие вещи».

Существует вид безумия, когда человек пожирает свои нечистоты: он называется копрофагией; но нынешние руководства по сексологии предлагают делать то же! Поэтому мы хотим, чтобы истинную красоту не затемняла и не закрывала от наших глаз иллюзорная, пропитанная грехом, лживая и обольстительная красота этого мира; поэтому так важна память о смерти – этом «апофеозе» земной красоты.