Калликл, Сократ, Херефонт, Горгий, Пол 70 страница

Царская власть переходит в тиранию, ибо тирания —
это дурное качество единоначалия, и плохой царь стано-
вится тираном. Аристократия [переходит] в олигархию из-
за порочности начальников (arkhai), которые делят [всё] в
государстве вопреки достоинству, причем всё или боль-
шую часть благ [берут] себе, а должности начальников
всегда [распределяют] между одними и теми же людьми,
выше всего ставя богатство. Поэтому начальники мало-
численные и плохие (mokhtheroi), вместо того чтобы быть
самыми порядочными (epieikestatoi). Тимократия [перехо-
дит] в демократию, ибо эти виды государственного уст-
ройства имеют общую грань: тимократия тоже желает
быть [властью] большого числа людей, и при ней все от-
носящиеся к одному разряду равны. Демократия — на-
именее плохое [среди извращений], ибо она незначитель-
но извращает идею (eidos) государственного устройства.

Стало быть, в основном так происходят перемены в
государственных устройствах, потому что такие переходы
кратчайшие и самые простые.

Подобия и как бы образцы данных [государственных
устройств] можно усмотреть также в семьях, ибо отноше-
ние (koinonia) отца к сыновьям имеет облик (skhema) цар-
ской власти: отец ведь заботится о детях. Недаром и
Гомер зовет Зевса отцом; действительно, царская власть
желает быть властью отеческой (patrike arkhe). А у персов
[власть] отца тираническая, потому что они обращаются
с сыновьями как с рабами; тиранической является и
[власть] господина над рабами, ибо при этой власти дела-
ется то, что нужно господину. Но данное отношение
представляется правильным, а [тирания отцов] у персов —
ошибочной, ибо различна власть над разными [по роду].
[Сообщество] мужа и жены представляется аристокра-
тией, [т. е. властью лучших], ибо муж имеет власть сооб-
разно достоинству и в том, в чем мужу следует, а что по-
добает жене, он ей и предоставляет. Но если муж
распоряжается [в доме] всем, он превращает [их сообще-
ство] в олигархию, ибо делает это вопреки достоинству и
не как лучший [по сравнению с женой]. Случается иног-
да, что жены, будучи богатыми наследницами, имеют
власть над мужьями; тем самым это власть не по доброде-
тели, но благодаря богатству и влиянию (dynamis), точно
так, как при олигархиях. А на тимократию похожи [отно-
шения] братьев: они ведь равны, за исключением разни-
цы в возрасте; именно поэтому, если они намного отли-
чаются по возрасту, между ними уже невозможна
братская дружба. «Демократия» же бывает в домах без гос-
подина (там ведь все равны), и там, где начальствующий
немощен и каждому можно [делать, что ему вздумается].

13 (XI). В каждом из государственных устройств друж-
ба проявляется в той же мере, что и правосудие]. Дру-
жеское расположение царя к тем, над кем он царь, [выка-
зывается] в преизбытке его благодеяний; действительно,
подданным он делает добро, если только, как доброде-
тельный царь, он, словно пастух, [пекущийся] об овцах,
внимателен к ним — [к тому], чтобы у них все было хоро-
шо. Недаром Гомер назвал Агамемнона «пастырем наро-
дов». Такова и отеческая [власть], но она отличается раз-
мером благодеяний, ибо [отец] — виновник самого
существования, что уже почитается величайшим благом, а
кроме того, еще и воспитания, и образования. Даже пред-

кам за это воздается, и отношение между отцом и сыном,
предками и потомками, царем и подданными есть по при-
роде [отношение] власти [и подчинения] (to arkhikon).
Эти дружбы основаны на превосходстве, вот почему по-
читают родителей. Наконец, и право у одних и других не
одинаковое, а сообразное достоинству, так ведь и в дружбе.

Дружба мужа с женой такая же, как и в аристократи-
ческом [государстве]: она сообразна добродетели, и луч-
шему [принадлежит] большее благо, и каждому, что ему
подобает; так и с правом.

Дружба братьев напоминает дружбу товарищей, пото-
му что они равны и [примерно] одного возраста, а такие
люди, как правило, имеют схожие страсти и схожие
нравы. Похожа на эту дружбу и дружба при тимократии,
потому что граждане тяготеют к тому, чтобы быть равны-
ми и добрыми [гражданами], и вот они начальствуют по
очереди и на равных основаниях, но и дружба у них этому
соответствует.

При извращениях [государственных устройств] как
право [судне], так и дружба возможны в очень малой мере,
и менее всего при наихудшем извращении, ведь при тира-
нии дружба невозможна совсем или мало [возможна].
Действительно, если у властвующего и подчиненного нет
ничего общего, нет и дружбы, потому что и правосудия
нет, как, например, в отношениях мастера к его орудию,
души к телу, господина к рабу. В самом деле о всех этих
вещах заботится тот, кто их использует, но ни дружбы, ни
права не может быть по отношению к неодушевленным
предметам. Невозможна дружба и с конем или быком или
с рабом в качестве раба. Ведь [тут] ничего общего быть не
может, потому что раб — одушевленное орудие, а орудие —
неодушевленный раб, так что как с рабом дружба с ним
невозможна, но как с человеком возможна. Кажется ведь,
что существует некое право у всякого человека в отноше-
нии ко всякому человеку, способному вступать во взаимо-
отношения на основе закона и договора (koinonesai nomoy
kai synthekes), а значит, и дружба возможна в той мере, в
какой раб — человек.

В ничтожных размерах, таким образом, дружба и пра-
восудие возможны даже при тираниях, а в демократиче-
ских государствах в большей степени, ибо у равных много
общего.

14 (XII). Как мы уже сказали, всякая дружба существу-
ет при наличии взаимоотношений, [т. е. в обществе], а
дружбу родственников и товарищей можно выделить
особо. [Дружественные отношения] сограждан, членов
филы, спутников в плавании и тому подобные, видимо,
больше походят на [отношения] между членами опреде-
ленных сообществ (koinonikai), ибо они явно основаны на
каком-то соглашении (homologia). В этот ряд, вероятно,
можно поставить и [отношения] между гостем и госте-
приимцем.

Что касается дружбы родственников, то и она, по-ви-
димому, имеет много разновидностей, но любая обуслов-
лена отеческой, ибо, с одной стороны, родители любят
детей как часть самих себя, а с другой — дети любят ро-
дителей, будучи частью от них. Знание родителей, что
дети от них, глубже, чем знание рожденных, что они от
родителей, и «тот-от-кого» сильнее привязан к своему по-
рождению, чем рожденный к своему создателю. Действи-
тельно, то, что исходит из чего-либо, — родное для того,
откуда исходит (например, зуб, волос или что бы то ни
было — для их обладателя), но для того, что исходит, «то-
из-чего» оно исходит ничего не значит или, во всяком
случае, значит меньше. [Есть разница] и с точки зрения
срока, а именно: родители любят свои порождения сразу
же, а дети родителей — по прошествии известного време-
ни, когда они начнут соображать или чувствовать. Отсюда
также ясно, почему матери сильнее питают дружбу к де-
тям, [нежели отцы].

Итак, если родители к детям питают дружбу как к са-
мим себе (ведь отделенные от них их порождения — это
как бы другие они сами), то дети питают дружбу к роди-
телям как их естественные порождения, а братья любят
друг друга оттого, что они по природе от одних и тех же
родителей, так как одинаковость с точки зрения [проис-
хождения] создает одинаковость в их отношениях друг с
другом; отсюда и выражения: «одна кровь» и «[один] ко-
рень» и тому подобные. Братья, таким образом, представ-
ляют собою одно, даже будучи раздельными [сущест-
вами].

Для их дружбы также много значит совместное воспи-
тание и близость по возрасту, ибо «сверстник к сверстни-
ку» и при близком знакомстве бывают товарищами, имен-

но поэтому дружба братьев подобна дружбе товарищей.
Что касается двоюродных братьев и прочих родственни-
ков, то их привязанность основана также на этом, потому
что они происходят от одних [предков], причем одни
более родные, а другие менее, в зависимости от близости
или дальности родства с прародителем.

Дружественность детей к родителям и людей к богам
существует как дружественность к благу и превосходству.
В самом деле, родителям дети обязаны величайшими бла-
годеяниями, так как в родителях причина самого их суще-
ствования и воспитания, а затем и образования. Такая
дружба заключает в себе настолько больше и удовольст-
вия, и пользы, нежели дружба с чужими, насколько в
жизни родных больше общего. В братской дружбе при-
сутствует именно то, что в товарищеской, причем между
добрыми братьями и вообще в дружбе похожих этого
больше в той мере, в какой [братья] ближе [товарищей]
и возможность любить друг друга имеют с рождения, и в
той мере, в какой более схожи нравами происходящие от
одних родителей и получившие одинаковое воспитание и
образование; да и проверка временем у них самая дли-
тельная и самая надежная. У остальных родственников
проявления дружбы также соответствуют [степени род-
ства].

Мужу и жене дружба, по-видимому, дана от природы,
ибо от природы человек склонен образовывать, скорее,
пары, а не государства — настолько же, насколько семья
первичнее и необходимее государства, а рождение де-
тей — более общее [назначение] живых существ [в срав-
нении с назначением человека]. Но если у других [живот-
ных] взаимоотношения [и сообщество] существуют лишь
постольку, поскольку [они вместе рождают детей], то
люди живут вместе не только ради рождения детей, но и
ради других [надобностей] жизни. Действительно, дела с
самого начала распределены [между супругами] так, что у
мужа одни дела, а у жены другие; таким образом муж и
жена поддерживают друг друга, внося свою [долю учас-
тия] в общее [дело]. Этим объясняется, видимо, то, что в
данной дружбе присутствует как польза, так и удовольст-
вие. Она будет и [дружбой] по добродетели, если и муж, и
жена — добрые люди, ведь тогда у каждого из них [своя]
добродетель и оба будут такому радоваться. А дети, как

считается, тесно связывают [супругов], потому-то бездет-
ные скорее разводятся: дети — это общее обоим благо,
а общее [благо] объединяет.

Вопрос, как следует жить мужу с женой и вообще
другу с другом, по-видимому, ничем не отличается от во-
проса, как [им жить] правосудно, потому что неодинаково
правосудие в отношениях друга к другу и в отношениях
с чужим, или товарищем, или соучеником.

15 (XIII). Поскольку существуют три [вида] дружбы,
как было сказано в начале, и при каждой [разновидности]
друзьями бывают как на основе уравнивания, так и на ос-
нове превосходства (ведь и одинаково добродетельные
бывают друзьями, и лучший с худшим, то же справедливо
и для [друзей], доставляющих [друг другу] удовольствие,
или [друзей] из соображений пользы, [потому что и] они
могут быть и равными с точки зрения [взаимной] под-
держки, и разными), постольку ровни сообразно своей
уравненности должны быть равны (toys isoys... kat'isoteta
dei... isadzein) и в чувстве дружбы, и во всем остальном, а
неровни должны воздавать [друзьям] пропорционально
превосходству [друзей].

Вполне понятно, что жалобы и упреки возникают ис-
ключительно или по преимуществу при дружбе ради
пользы. А будучи друзьями во имя добродетели, охотно
делают добро (еу dran) друг другу (потому что это присуще
и добродетели, и дружбе); у тех же, кто наперебой [оказы-
вает друг другу благодеяния], не бывает ни жалоб, ни
ссор, ибо никто не сердится на человека, питающего
дружбу и делающего добро, напротив, в меру своей учти-
вости (kharieis) отплачивают ему, делая добро в свою оче-
редь. А кто [делает добро] с избытком, достигая при этом
цели своих стремлений, не станет, конечно, жаловаться
на друга, ведь стремится каждый к благу. Редки жалобы у
друзей ради удовольствия; в самом деле, оба, коль скоро
они наслаждаются совместным времяпрепровождением,
одновременно получают то, к чему стремятся, и, жалуясь
на того, кому он не нравится, человек показался бы
смешным: есть же возможность не проводить дни со-
вместно.

Зато дружба из соображений пользы чревата жалоба-
ми; обращаясь друг к другу за поддержкой, всегда нужда-

ются в большем, причем уверены, что имеют меньше, чем
прилично, и упрекают за то, что получают не столько,
сколько нужно, хотя они этого достойны; но делающие
добро не способны оказывать поддержку в той мере,
в какой нуждаются те, кто ее принимает.

Кажется, подобно тому как правосудие бывает двух
видов — одно неписаное, а другое по закону, так и в
дружбе ради пользы различаются дружба на нравственной
и на законной [основе]. Таким образом, больше всего
жалоб возникает, когда завязали и расторгли [дружествен-
ные отношения], имея в виду не один и тот же [их вид].

[Отношения] на основе закона — это [отношения] на
оговоренных условиях, причем или чисто торгашеские —
«из рук в руки», или более свободные с точки зрения сро-
ков, но при соглашении, кому что [причитается].

В этой [разновидности] обязательства ясны и не явля-
ются предметом разногласий, отсрочка же делается по-
дружески. Поэтому кое у кого такие случаи не относятся
к ведению правосудия, напротив, люди уверены, что, за-
ключив сделку на доверии, нужно примириться [с послед-
ствиями].

Что же касается дружбы ради пользы на нравственной
основе, то она [существует] не [на оговоренных услови-
ях], так что подарок или другую какую-то [любезность]
делают как другу, однако ожидают получить [в ответ]
столько же или больше, словно не подарили, а дали взай-
мы. И если при расторжении отношений [положение
будет] не таково, как было при их завязывании, будут жа-
ловаться. Это происходит потому, что, хотя все или боль-
шинство желают прекрасного, выбор свой останавливают
(proaireisthai) все-таки на выгодном. Между тем прекрас-
но само по себе делать добро, а не [делать его], чтобы по-
лучить [добро] в ответ; что же касается принятия благо-
деяний, то оно выгодно, [а не прекрасно].

Итак, если есть возможность, следует отдать назад стои-
мость полученного [блага], <тому, кто этого хочет>, (ибо
не следует делать другом против воли; напротив, как со-
вершивший вначале ошибку и принявший благодеяние,
от кого не следовало, т. е. не от друга и не от того, кто
творит [добро] ради самого добра, облагодетельствован-
ный должен расторгнуть [«дружбу»] так, словно она на
оговоренных условиях), † причем то, что и сам [человек]
согласился бы † возвратить при возможности, а при не-

возможности даже даятель не стал бы требовать. Словом,
если есть возможность, следует возвращать полученное.
И надо внимательно следить, кто оказывает благодеяние
и на каких [условиях], чтобы либо принять его на этих
[условиях], либо не [принять].

Спорным является вопрос, что следует считать мерой,
чтобы соответственно отдавать назад: выгоду принявшего
благодеяние или же [само] благодеяние сделавшего [доб-
рое дело]? Действительно, принявши [какое-нибудь бла-
годеяние], утверждают, что получили от благодетелей то,
что для последних ничего не стоит и что можно получить
у других, преуменьшая тем самым [благодеяние]. А те в
свою очередь [говорят], что это самое большое из того,
что есть у них самих, чего к тому же нельзя было получить
у других, да к тому же [сами они] были в опасности или
испытывали нужду именно в этом.

В таком случае, не правда ли, мерой при дружбе ради
пользы является выгода того, кто ее получает? Ведь это он
нуждается, и [благодетель] оказывает ему поддержку,
имея в виду получить такую же. А значит, поддержка была
таких размеров, как полученная выгода, и отдавать следу-
ет столько, сколько досталось, или даже больше, ибо это
прекрасней.

Но в дружбах, основанных на добродетели, не бывает
жалоб, мерой же служит, вероятно, сознательный выбор
совершившего [доброе дело], ибо с точки зрения доброде-
тели и нрава главное заключено в сознательном выборе.

16 (XIV). Разногласия бывают и в дружбах, основан-
ных на превосходстве, потому что обе стороны требуют
большего; всякий раз, как это происходит, дружба растор-
гается. Действительно, лучший уверен, что ему самому
прилично иметь больше, ибо добродетельному [должны]
уделять больше; так же [рассуждает и тот, кто] оказывает
больше помощи, ведь говорят, что бесполезному не сле-
дует иметь равную [с другими долю] и что получается по-
винность, а не дружба, если от дружбы будут получать не
по стоимости [затраченных] трудов. Они думают, что, как
при имущественных взаимоотношениях больше получает
тот, кто сделал больший взнос, так должно быть и в друж-
бе. А нуждающийся и занимающий более низкое положе-
ние считает наоборот: добродетельному другу, мол, свой-
ственно оказывать поддержку нуждающимся [друзьям],

ибо говорят: в чем польза быть другом добропорядочному
человеку или государю, если не будешь от этого ничего
иметь?

Так что, похоже, требования обеих сторон правильны
и каждому следует уделять от дружбы большую [долю],
однако не одного и того же, но обладающему превосход-
ством больше чести, а нуждающемуся — прибыли, ибо
для добродетели и благодеяния честь — это награда, а для
нужды прибыль — это поддержка. Так же, очевидно, об-
стоят дела и в государственном устройстве, а именно не
оказываются почести тем, кто не приносит обществу ни-
какого блага; действительно, общее [благо] дается тому,
кто благодетельствует на общее [благо], а почесть и есть
такое сообща воздаваемое [благо]. Нельзя, в самом деле,
получать [от государства] одновременно и деньги, и по-
чести, ибо никто не потерпит обойденности во всем. Так
что обойденному в деньгах уделяют честь, а падкому на
дары — деньги, ибо соответствие достоинству создает
справедливое равенство и, как было сказано, сохраняет
дружбу, [или дружественность].

Так должно происходить общение и у неравных, при-
чем тот, кому оказана поддержка деньгами или в доброде-
тели, должен в ответ выказывать почтение, отвечая тем,
чем может. В дружбе ведь ищут возможного, а не [воздая-
ния точно] по достоинству, да и не во всех случаях это
возможно, как, например, в почестях богам и родителям,
ибо никто, пожалуй, никогда не воздаст им достойную
честь, но, кто посильно (eis dynamin) чтит их, считается
добрым человеком.

Вероятно, поэтому считается, что сыну невозможно
отречься от отца, а отцу от сына [можно], ибо сын должен
отдавать долг, но, что бы он ни сделал, он не сделает того,
что достойно полученного прежде [от отца], а значит, он
вечный должник. У тех же, кому должны, есть возмож-
ность отказаться [от должника], и, следовательно, [она
есть] у отца. Вместе с тем никто, пожалуй, и, по-видимо-
му, никогда не отступается [от сына], если он не чрезмер-
но [погряз] в пороке; помимо естественной [родительской
любви-] дружбы человеку [свойственно] не отказываться
от поддержки и услуг [сына]. А плохой [сын] избегает или
не старается оказывать [отцу] поддержку; большинство
ведь желает получать благодеяния, а делать добро избега-
ет, как невыгодного [занятия].

Будем считать, что об этом сказано.

КНИГА ДЕВЯТАЯ (I)

1(I). Во всех разнородных дружбах пропорциональ-
ность приравнивает и сохраняет дружбу, как то и было
сказано; так, при государственной [дружбе] башмачник за
башмаки по [их] стоимости (kat' axian) получает возна-
граждение, и ткач тоже, и прочие. В этом случае наготове
общая мера — монета, и с ней поэтому все соотносится,
ею и измеряется. Что же до любовной [дружбы], то влюб-
ленный иногда жалуется, что при избытке дружбы с его
стороны он не получает ответной дружбы, при этом он,
может статься, не обладает ничем, что служит предметом
дружеской приязни; возлюбленный же часто жалуется,
что влюбленный прежде сулил все, а теперь ничего не ис-
полняет. Такое случается всякий раз, когда влюбленный
дружит с возлюбленным из-за удовольствия, а возлюблен-
ный с влюбленным — из-за пользы, но у обоих нет того,
[чего они ждут друг от друга]. Именно при дружбе ради
этих [целей] ее расторжение происходит всякий раз, когда
не получают того, ради чего дружили, ибо в этом случае
любят не самих друзей, а то, что у них имеется, это, между
тем, непостоянно, а потому таковы и дружбы. Но [друж-
ба] нравов, существующая сама по себе, постоянна, как
и было сказано.

Разногласия возникают и тогда, когда получают дру-
гое, т. е. не то, к чему стремились, ибо не получать того,
к чему тянет, все равно что ничего не получать; так, на-
пример, [в случае] с кифаредом, которому [царь] посулил
тем большую плату, чем лучше он будет петь, но наутро
на его требование обещанного сказал, что за удовольствие
ему уже было отплачено удовольствием. Если бы, дейст-

вительно, каждый из них желал того, [что получил, то
каждый] получил бы достаточно, но если один желал ве-
селья, а другой — заработка и один имеет, что желал, а
другой нет, при таких взаимоотношениях не будет, пожа-
луй, ничего хорошего, потому что человек обращается за
тем, в чем нуждается, и, во всяком случае, ради этого он
отдаст, что имеет.

Но кому же из двух установить стоимость: тому ли, кто
первым расточает, или тому, кто первым взял? Ведь тот,
кто дает первым, [оценивать свое даяние, ] похоже, предо-
ставляет другому. Говорят, это делал Протагор, ибо вся-
кий раз, как он обучил чему бы то ни было, он приказы-
вал ученику оценить, сколько, по его мнению, стоят
[полученные] знания, и столько брал. В подобных случаях
некоторые довольствуются [правилом] «плати, сколько
спросят», а на тех, кто, взяв сначала деньги, потом ничего
из того, о чем говорили, не делают, потому что их обеща-
ния были чрезмерны, — на тех, разумеется, жалуются, ибо
они не исполняют того, о чем было соглашение. Софис-
ты, вероятно, были вынуждены делать это, [т. е. брать пла-
ту вперед], потому что никто не дал бы денег за их зна-
ния. Так что на них, конечно, жалуются как на людей,
которые не делают того, за что взяли плату.

О расточающих первыми ради самих друзей в тех слу-
чаях, когда соглашения о [взаимном] содействии не быва-
ет, сказано, что они не вызывают жалоб (ибо именно та-
кова дружба по добродетели). А вознаграждение здесь
должно соответствовать сознательному выбору [того, кто
дал первым], ибо [сознательный выбор блага для другого]
отличает друга и добродетель. Так, видимо, должно быть
и у тех, кто занялся сообща философией, [т. е. у учителей
и учеников], ибо здесь стоимость не измеряется в деньгах
да и равновеликого воздаяния (time), пожалуй, не сущест-
вует, однако, быть может, в этом случае достаточно того,
что посильно, точно так, как и в отношении к богам и ро-
дителям.

Но если даяние не такого рода, но предполагает [воз-
даяние], то прежде всего нужно, наверное, чтобы обе сто-
роны признавали воздаяние достойным, а если этого не
произойдет, то, по-видимому, не только необходимым, но
и правосудным покажется, чтобы тот, кто первым решил

принять [услугу или помощь], устанавливал [их стои-
мость]. Действительно, сколько один взял себе в под-
держку или сколько он согласился [отдать] за [полученное
им] удовольствие, столько, получив назад, давший пер-
вым будет иметь в качестве стоимости, определенной тем,
кто первым взял.

Оказывается, так бывает и при купле-продаже, и кое-
где есть законы, которые запрещают судебное разбира-
тельство добровольных сделок (ta hekoysia symbolaia), под-
разумевая тем самым, что с тем, кому оказал доверие,
[сделка] должна быть расторгнута на тех же основаниях,
на каких вступили во взаимоотношения. В самом деле,
считается более правосудным, чтобы [стоимость] устано-
вил тот, кому была предоставлена возможность [это сде-
лать], а не тот, кто ее предоставил. Ведь для большинства
вещей владельцы и желающие получить эти вещи назна-
чают не равную цену, потому что свое собственное, к
тому же отдаваемое, каждому кажется стоящим много. Но
вознаграждение все-таки соответствует тому, сколько
установят принимающие [даяние]. Нужно, наверное, чтобы
цену назначили не ту, что кажется достойной владельцу, а
ту, что он назначал, прежде чем стал владельцем.

2(II). Трудности заключаются и в следующих вопросах:
предоставлять ли все на усмотрение отца и во всем слу-
шаться его, или же при недуге надо верить врачу, а воена-
чальником назначать способного вести войну? А также:
кому больше оказывать услуги — другу или добропоря-
дочному человеку и что важнее — воздать благодарность
благодетелю или расточать [благодеяния] товарищу, если
и для того, и для другого [одновременно] нет возможно-
сти? Не правда ли, нелегко точно определить все такие
случаи? В самом деле, часто они бывают отличны по
самым разным признакам: по величине и ничтожности,
по нравственной красоте и необходимости.

Совершенно ясно, что не следует предоставлять все на
усмотрение одного и того же лица и что в большинстве
случаев следует, скорее, воздавать за благодеяния, неже-
ли угождать товарищам, точно так же, как прежде, чем
давать товарищу, следует возвратить долг тому, кому дол-
жен.

Но может быть, так следует поступать не всегда. На-
пример, следует ли выкупленному у разбойников в свою
очередь выкупить освободителя, кем бы тот ему ни был,
или отплатить ему, даже не попавшему в плен, но требу-
ющему воздаяния, [когда] выкупить нужно отца? Не
правда ли, принято считать, что отца надо выкупить ско-
рее, чем даже самого себя.

Стало быть, в общем, как уже сказано, долг следует
вернуть, но, если это даяние перевешивают нравственно
прекрасное или необходимое, следует отклониться в их
сторону. Ведь иногда и вознаграждение за первоначально
полученное не дает справедливого равенства, а именно
когда один делает добро, зная, что другой человек добро-
порядочный, а этому другому приходится воздавать тому,
кого он считает испорченным. Иногда ведь не следует да-
вать в свой черед взаймы даже заимодавцу, потому что он
дал взаймы доброму человеку, уверенный, что получит
[обратно], а добрый не надеется получить от подлого [что-
нибудь назад]. Так что если все действительно обстоит
так, притязания [первого] несправедливы; если же дела
обстоят иначе, но думают, [что так], то и тогда, пожалуй,
не покажется, что делать это нелепо. Таким образом, как
уже не раз было сказано, суждения о страстях и поступках
обладают такой же [и не большей] определенностью, как
и то, к чему относятся эти [суждения].

Совершенно ясно, таким образом, что не всем следует
воздавать одинаково и даже отцу не все [причитается],
подобно тому как не все жертвы приносят Зевсу. А по-
скольку разное [причитается] родителям, братьям, това-
рищам и благодетелям, то и уделять каждому следует
свойственное ему и подобающее. Так, видимо, и делают.
Ведь на свадьбу зовут родственников, ибо у них общий
род, а совершаемые действия имеют отношение [к роду];
по той же причине и на похороны, как принято считать,
прежде всего надо приглашать родственников. Если же
говорить о пропитании, то тут в первую очередь, видимо,
следует оказывать поддержку родителям, поскольку мы их
должники, а кроме того, оказывать ее виновникам [само-
го нашего] существования прекраснее, чем самим себе; и
почет родителям [положен], словно богам, но не всякий;
действительно, отцу [положен] не такой же почет, как ма-
тери, и равным образом не такой, [что положен] мудрецу

или военачальнику, но отцу оказывают отцовы почести
и соответственно матери, и любому, кто старше, соответ-
ственно его возрасту оказывают почет, вставая ему на-
встречу, укладывая его и так далее; в отношении же това-
рищей, а равным образом и братьев, напротив, свобода
речи (parrhesia) и равенство (keinotes) во всем. Нужно
всегда стараться уделять и родственникам, и членам своей
филы, и согражданам, и всем остальным, что им подхо-
дит, и сопоставлять принадлежащее каждому из них с
родством, добродетелью или полезностью. Если речь идет
о людях сходного происхождения, сопоставить это срав-
нительно просто; более трудоемкое дело, когда они
розны. Отступать из-за этого тем не менее не следует, но
надо так провести разграничение, как это окажется воз-
можным.

3(III). Труден и вопрос о том, расторгать или нет дру-
жеские связи с теми, кто не остаются прежними. Может
быть, нет ничего странного в расторжении дружбы с теми,
кто нам друзья из соображений пользы или удовольствия,
когда ни того, ни другого в них уже не [находят]? Друзья-
ми-то были тем [выгодам и удовольствиям], а когда они
исчерпались, вполне разумно не питать дружбы. Однако
будет подан повод к жалобе, если, любя за пользу или
удовольствие, делали вид, что за нрав. Именно это мы уже
сказали в начале: большинство разногласий возникает
между друзьями тогда, когда они являются друзьями не в
том смысле, в каком думают. Поэтому всякий раз, как че-
ловек обманулся и предположил, что к нему питают друж-
бу за его нрав, в то время как другой ничего подобного не
делает, пусть он винит самого себя; но всякий раз, когда
он введен в заблуждение притворством другого, он вправе
жаловаться на введшего в заблуждение, причем даже
больше, чем на фальшивомонетчика, настолько, насколь-
ко ценнее [предмет], на который обращено коварство.