Калликл, Сократ, Херефонт, Горгий, Пол 53 страница

Таким образом, из сказанного ясно, что качественная
изменяемость и изменения связаны с чувственно-воспри-
нимаемыми [вещами] и с воспринимающей ощущения
частью души, а со всем прочим — только по совпадению.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Может возникнуть вопрос: сравнимо ли каждое дви-
жение с каждым или нет? Если всякое движение сравни-
мо и равномерно движущееся в равное время проходит
равное [расстояние], то какое-нибудь круговое движение
будет равно прямолинейному или больше или меньше его
[по скорости]. Далее, [при таком предположении] качест-
венное изменение и перемещение будут равны, когда в
равное время одно качественно изменилось, а другое
переместилось. Следовательно, состояние окажется рав-
ным длине. Но это невозможно. Но ведь движение будет
тогда равномерным, когда в равное [время] проходится
равное [расстояние]; состояние же не равно длине; следо-
вательно, качественное изменение не равно перемеще-
нию и не меньше его. Таким образом, не всякое [движе-
ние] сравнимо?

А каким образом сравнимо [движение] по кругу и по
прямой? [На первый взгляд] представляется нелепым,
если бы вот эта [вещь] не могла двигаться по кругу так же,
как эта по прямой, но прямолинейное [движение] необ-
ходимо [происходило бы] быстрее или медленнее, как
если бы [одна двигалась] вверх, другая вниз; притом для
доказательства нет никакой разницы, если мы скажем,
что по прямой необходимо двигаться быстрее или мед-
леннее, так как круговая [линия] может быть и больше, и
меньше прямой, следовательно, и равной ей. Если, [на-
пример], за время А одно [тело] прошло [по кругу рассто-
яние] В, а другое — [по прямой расстояние] Г, то В может
быть больше, чем Г, — ведь именно так было определено
более быстрое [движение]. И не так ли, если в меньшее
[время тело] пройдет равное [расстояние], [оно] будет бы-
стрее; таким образом, должна быть какая-то часть [време-
ни] А, в течение которого тело В пройдет по кругу [рас-
стояние], равное [тому, которое проходит] Г за все время
А по [прямой]. Но если они будут сравнимы, то получится
только что сказанное: прямая будет равна кругу. Но они
несравнимы, следовательно, [несравнимы] и движения

Несравнимо все, что не синоним. Например, почему
нельзя сравнивать, будет ли «острее» графит, вино или
высокая нота? Потому, что они [только] омонимы и, [сле-
довательно], несравнимы. Но высокая нота и соседняя

с ней нота сравнимы, поскольку «острое» обозначает в
обоих случаях то же самое. Итак, следовательно, «бы-
строе» [значит] не то же самое здесь и там? И значит, это
тем более справедливо [по отношению] к качественному
изменению и перемещению?

Или прежде всего неправильно то [положение], что не
омонимы сравнимы? Ведь «большое количество» означает
то же самое для воды и для воздуха, а они несравнимы.
Если это не так, то двойное количество уж [во всяком
случае] одно и то же (именно отношение двух к одному),
и, [однако], они несравнимы. Или в данном случае отно-
шение остается тем же самым, так как «большое количе-
ство» есть омоним? Но в некоторых случаях и определе-
ния суть омонимы, например если сказать, что большое
количество есть такое-то по величине, в другом случае,
что им будет такое-то; и равное будет омонимом, причем
и единица может оказаться прямым омонимом. А если
единица, то и двойка. Ведь почему одно будет сравни-
мым, а другое нет, если [у них] одна природа?

Не потому ли [вещи несравнимы], что непосредствен-
ный носитель [свойств] различен? Ведь лошадь и собака
сравнимы [в том отношении], кто из них белее, так как
то, в чем непосредственно [находится белизна], у них то
же самое, а именно поверхность [тела]; то же самое отно-
сится и к их величине. Вода же и звук в отношении этих
свойств несравнимы, ибо носитель у них разный. Иначе
очевидно, что все придется в этом смысле сделать еди-
ным, утверждая, что каждое свойство находится в другом
и будет тогда одним и тем же и равное, и сладкое, и белое,
только одно в одном носителе, а другое в другом. Далее,
носителем не может быть что угодно, но для одного лишь
одно может быть непосредственным [носителем].

А может быть, сравнимое не только должно быть не
омонимом, но также не иметь различий в отношении
того, что оно есть и в чем находится? Я имею в виду, что,
например, цвет имеет различные подразделения, поэтому
[предметы] несравнимы в отношении того, какой из них
более «цветной» (не в смысле определенного цвета, но
цвета вообще), но [его можно сравнивать] лишь в отно-
шении светлости.

Так же и относительно движения; с равной скоростью
движется то, что в равное время продвинулось на такое-то

равное [расстояние]; если же на данном отрезке своей
длины одно [тело] испытало качественное изменение, а
другое переместилось [на такое же расстояние], разве это
качественное изменение и это перемещение будут равны-
ми друг другу и равными по скорости? Ведь это несураз-
но. Причина же та, что движение имеет [различные]
виды, так что если [тела], прошедшие в равное время рав-
ный отрезок длины, будут иметь равную скорость, то пря-
мая линия и окружность окажутся равными. Что же из
двух следует считать причиной: что перемещение есть род
или что линия есть род? (Ведь хотя время одинаково, если
одно, [т. е. линии], различаются по виду, то другое, [т. е.
перемещение], тоже.) Ведь перемещение имеет различные
виды, если то, в чем происходит движение, их имеет (а
также то, посредством чего [оно осуществляется], напри-
мер если это ноги, [мы будем иметь] хождение, если же
крылья — летание. Или это не так, но движение различа-
ется по фигуре [пути]?). Таким образом, [тела], проходя-
щие в равное время равную величину, будут иметь равную
скорость и то, что не имеет различия по виду, не имеет их
в движении; следовательно, надо рассмотреть, в чем со-
стоит различие в движении. И такое рассмотрение пока-
зывает, что род не есть что-то единое, но наряду с ним
скрыто многое и что из одноименных [движений] одни
далеки друг от друга, другие имеют некоторое сходство, а
иные близки [друг другу] либо по роду, либо по подобию,
и поэтому [нам] не кажется, что они [лишь] омонимы.
Когда же, следовательно, вид [движения] различен: когда
одно и то же движется в различном или когда различное
в различном? И каков критерий [различения]? Или на ос-
новании чего мы судим о тождестве или о различии свет-
лого, сладкого — потому ли, что оно кажется различным
в другом, или потому, что оно вообще не одно и то же?
Теперь относительно качественного изменения: каким
образом одно [изменение] будет иметь равную скорость с
другим? Если, например, выздоровление есть качествен-
ное изменение, то одному возможно исцелиться скорее,
другому медленнее, а некоторым одновременно; следова-
тельно, возможно качественное изменение, проходящее с
равной скоростью, поскольку оно произошло в равное

время. Но что, [собственно говоря], претерпело качест-
венное изменение? Ведь о равенстве говорить здесь нель-
зя, и количественному равенству соответствует здесь по-
добие. Но пусть равноскоростным будет то, что в равное
время изменяется одинаковым образом. Что же тогда сле-
дует сравнивать: в чем [происходит изменение] состояния
или [само меняющееся] состояние? В данном [примере],
так как здоровье одно и то же, можно принять, что оно
[становится] ни больше, ни меньше, а остается одинако-
вым. Если же состояние будет иным, например изменяет-
ся то, что светлеет, или то, что выздоравливает, то для них
нет ничего тождественного, равного или подобного, что
производило бы эти виды изменения, и [качественное из-
менение] не будет единым, так же как и перемещение.
Следовательно, нужно установить, сколько имеется видов
качественного изменения и сколько перемещения. Если,
таким образом, движущиеся [тела], обладающие движе-
нием сами по себе, а не по совпадению, различны по
виду, то и движения будут различны по виду, если же по
роду — [различны] по роду, если по числу — числом. Но
теперь, если качественные изменения [рассматриваются
как] имеющие равную скорость, на что следует смотреть:
на состояние, тождественно ли оно или сходно, или на
изменяющийся [предмет], например посветлело ли у од-
ного предмета такое-то количество, а у другого такое-то?
Иди на то и на другое: тождественно или различно изме-
нение по состоянию, если [предмет] остается тем же,
равно или неравно изменение, если [предмет] изменился
в количественном отношении?

То же самое следует рассмотреть и относительно воз-
никновения и уничтожения. В каком смысле возникнове-
ние имеет равную скорость? Если в равное время возни-
кает тождественное неделимое, например человек, но не
животное [вообще], но возникновение будет быстрее,
если в равное время возникает различное [существо] (ведь
мы не имеем двух [слов], которые выражали бы различие
как несходство). И если сущность есть число, то большее
и меньшее число будут принадлежать одному виду. Но
общее и различное не имеют названий, подобных таким,
как «более интенсивное» или «преобладающее» для свой-
ства или же «большее» для количества.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Так как движущее всегда движет что-нибудь, в чем-
нибудь и до чего-нибудь (я разумею «в чем» — во време-
ни, «до чего» — на какую длину, ибо движущее всегда
одновременно движет и продвинуло, так что результатом
движения будет некое количество, пройденное в [опреде-
ленное] количество времени), то, если А будет движущее,
В — движимое, Г — длина, на которую продвинуто [дви-
жимое], и Δ — время, в течение которого [движимое] дви-
галось, тогда в равное время сила, равная А, продвинет
половину В на удвоенную Г, а на целую Г в половину вре-
мени Δ: такова будет пропорция. И если одна и та же сила
движет одно и то же [тело] в определенное время на опре-
деленную длину, а половину в половинное время, то по-
ловинная сила продвинет половину движимого тела в то
же время на равную длину. Например, пусть половина
силы А будет Е и половина [тела] В — Z; отношение силы
к тяжести будет здесь сходно и пропорционально, так что
в равное время они будут двигать на равную длину. Но
если Е движет Z за время Δ на длину Г, нет необходимо-
сти для Е в одинаковое время двигать удвоенное Z на по-
ловину Г. Именно, если А продвинет В за время Δ на
длину Г, половина А, т. е. Е, не продвинет В за время
Δ или за какую-либо часть Δ на часть Г, относящуюся к
целому Г, как А относится к Е, и вообще может случить-
ся, что никакого движения не будет. Ведь из того, что
целая сила продвинула [тело] на определенную длину, не
следует, что половина силы продвинет [это же тело] на
сколько-нибудь в какое бы то ни было время; иначе один
человек мог бы двигать судно, если только силу гребцов и
длину, на которую они все двигали его, разделить на их
число. Поэтому-то неправильно рассуждение Зенона, что
любая часть просяного зерна произведет шум, так как
вполне возможно, что ни в какое время оно не приведет
в движение воздух, который привел в движение при своем
падении медимн. И даже той частички [воздуха], которую
она двинула бы в составе целого, не приведет в движение,
если будет падать сама по себе. Ведь она вообще не суще-
ствует иначе как в возможности в составе целого. Если же
существуют две [движущих силы] и каждая из них движет
какое-то тело на определенную длину в определенное

время, то, сложенные вместе, эти силы будут двигать объ-
единенный вес [обоих тел] на равную длину и в равное
время; ибо здесь имеет место пропорциональность.

Но происходит ли то же при качественном изменении
и росте? Есть нечто вызывающее рост, нечто растущее, и
в определенное количество времени и на определенную
величину одно увеличивает, другое увеличивается. Точно
так же обстоит дело с вызывающим качественное измене-
ние и качественно меняющимся: имеется нечто и количе-
ство, меняющееся в большую или меньшую сторону в ко-
личественно определенное время — в двойное время
вдвое, в половинное наполовину, и вдвое больше во вдвое
большее время, и наполовину в половинное время, или в
равное время вдвойне. Если же качественно изменяющее-
ся или вызывающее рост чего-либо в такое-то время на-
столько-то увеличивает или качественно изменяет, то нет
необходимости, чтобы половина его в половинное время
или в половинное время половина [изменяла бы и увели-
чивала бы], но может быть, что [половина] не будет ни
изменять, ни увеличивать, подобно тому как обстояло
и с тяжестью.

КНИГА ВОСЬМАЯ (Θ)

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Возникло ли когда-нибудь движение, не будучи рань-
ше, и исчезнет ли снова так, что ничто не будет двигать-
ся? Или оно не возникло и не исчезнет, но всегда было и
всегда будет, бессмертное и непрекращающееся, прису-
щее всем существующим [вещам], как некая жизнь для
всего образовавшегося естественно?

Что движение существует — это утверждают все писав-
шие что-нибудь о природе, так как все они занимаются
рассмотрением происхождения мира и вопросами воз-
никновения и уничтожения, что было бы невозможно,
если бы движения не было. Но те, которые признают су-
ществование бесчисленных миров, одни из которых за-
рождаются, а другие гибнут, утверждают, что движение
существует вечно (так как возникновения и уничтожения
необходимо связаны с движением); те же, которые счита-
ют, что мир один или не вечен, делают соответственные
предположения и о движении. Если же допустить, что
движения когда-то не было, то это могло быть только
двояким образом: или так, как говорит Анаксагор (он ут-
верждает, что после того, как все вещи находились вместе
и пребывали в покое в течение бесконечного времени,
Разум придал им движение и разделил их), или как Эмпе-
докл, [считавший], что попеременно [все] движется и
снова покоится: движется, когда Любовь делает из много-
го единое или Вражда — из единого многое, покоится же
в промежуточное время. Он говорит об этом следующим
образом:

Так, поскольку Единство рождается снова и снова

В Множества недрах, а Множество вновь прорастает к Единству,

Вечно они возникают, и нет у них стойкого века.

Но поскольку обмен сей никак прекратиться не в силах,

Вечно постольку они существуют в недвижимом круге.

Надо уяснить, что именно он хочет сказать словами:
«... но поскольку обмен сей...» Следует рассмотреть поэто-
му, как обстоит дело с этими вопросами, так как не толь-
ко для рассмотрения о природе полезно видеть истины,
но и для исследования первого начала.

Мы начнем прежде всего с того, что нами было уста-
новлено раньше в [первых] книгах «Физики». Мы сказали
там, что движение есть деятельность способного к дви-
жению, поскольку оно способно к движению. Необходи-
мо, следовательно, чтобы существовали предметы, спо-
собные двигаться каждым движением. Но и помимо
определения движения каждый согласится, что всякий
[предмет] необходимо должен двигаться сообразно своей
способности к движению определенного рода, например
способный к качественному изменению — качественно
изменяться, способный менять место — перемещаться;
следовательно, прежде чем произойдет горение, должно
быть горючее, и прежде зажигания — зажигающее. Таким
образом, и это все необходимо должно было или возник-
нуть когда-то, раньше не существуя, или быть вечным.
Если поэтому каждое из [тел], способных к движению,
возникло, необходимо, чтобы прежде данного изменения
и движения существовало другое, в результате которого
возникло способное двигаться и двигать. Если же при-
знать вечное существование предметов до существования
движения, то это покажется бессмысленным с самого на-
чала, но еще больше убедятся в этом те, которые пойдут
[в рассмотрении вопроса] дальше. Если же, поскольку
одни предметы являются движущими, а другие движимы-
ми, [мы предположим, что] когда-то нечто становится
первым двигателем, а другое движимым, а раньше ничего
этого не было и все покоилось, то необходимо [допустить]
первоначальное изменение: ведь была же какая-то причи-
на покоя, так как покой есть лишенность движения. Сле-
довательно, перед первым изменением будет изменение
более первое.

Действительно, одно движет только в одном направле-
нии, другое вызывает и противоположные движения, на-

пример огонь нагревает, но не охлаждает, наука же, как
кажется, одна для обеих противоположностей. Однако,
по-видимому, и там имеется нечто в том же роде, так как
холод, изменяя каким-либо образом свое направление и
уходя, нагревает, так же как знающий сознательно погре-
шает, когда он пользуется знанием навыворот. Однако
[предметы], которые способны делать [что-либо] и испы-
тывать воздействие или двигать и двигаться, не во всех
случаях способны к этому, но когда находятся в опреде-
ленном состоянии и вблизи друг от друга. Таким образом,
один [предмет] движет, другой движется, когда они при-
ближены друг к другу и когда наличествует возможность
одному двигать, другому двигаться. Поэтому, если не
всегда происходило движение, ясно, что [предметы] в то
время находились не в таком состоянии, что один мог
двигаться, другой двигать, но для этого нужно было,
чтобы один из них [определенным образом] изменился.
Это необходимо должно происходить в тех случаях, где
имеется отношение [двух предметов], например чтобы то,
что не было двойным, стало двойным и чтобы изменение
коснулось если не обоих [предметов], то хотя бы одного
из них. Следовательно, произойдет какое-то изменение,
предшествующее первому.

А помимо этого каким образом появится предшест-
вующее и последующее, если не существует времени? Или
время, если не существует движения? Если же время есть
число движения или какое-то движение, то, раз всегда су-
ществует время, и движение должно быть вечным. Но от-
носительно времени все [мыслители], за исключением
одного, думают, по-видимому, одинаково: они называют
его нерожденным. Основываясь на этом, и Демокрит до-
казывает невозможность того, чтобы все возникло, так
как время есть нечто невозникшее. Один только Платон
порождает его: он говорит, что оно возникло вместе со
Вселенной, а Вселенная, по его мнению, возникла. Если
действительно невозможно, чтобы время существовало и
мыслилось без «теперь», а «теперь» есть какая-то середи-
на, включающая в себя одновременно и начало и конец —
начало будущего и конец прошедшего, то необходимо,
чтобы время существовало всегда. Ведь крайний предел
последнего взятого времени будет в одном из «теперь»
(так как во времени ничего нельзя ухватить помимо «те-

перь»), следовательно, если «теперь» есть начало и конец,
то необходимо, чтобы с обеих сторон его всегда было
время. А если имеется время, очевидно, должно сущест-
вовать и движение, раз время есть некоторое свойство
движения.

То же рассуждение относится и к тому, что движение
неуничтожимо; как в вопросе о возникновении движения
выходило, что существует изменение, предшествующее
первому, так здесь — следующее за последним, так как
тело не одновременно утрачивает движение и способ-
ность к движению, например состояние горения и спо-
собность гореть (ведь можно быть горючим и не гореть),
а также способность двигать и двигание. И то, что способ-
но уничтожиться, должно погибнуть, когда оно уничто-
жается, а затем в свою очередь и то, что его уничтожает,
так как и уничтожение есть некоторого рода изменение.
Если же это невозможно, ясно, что существует вечное
движение, а не такое, чтобы иногда оно было, иногда нет;
подобное утверждение больше похоже на вымысел.

То же самое относится и к утверждению, что так долж-
но происходить по природе и что таким следует считать
начало, как, по-видимому, и полагал Эмпедокл, утверж-
дая, что вещам необходимо присуще попеременное пре-
обладание Любви и Вражды, которые вызывают движе-
ние, а в промежуточное время — покой. Едва ли не то же
говорят и те, которые признают одно начало [движения],
как, например, Анаксагор. Однако нет ничего беспоря-
дочного в том, что существует по природе и согласно с
ней, так как природа — причина порядка для всех вещей.
Бесконечное не стоит ни в каком отношении к бесконеч-
ному, тогда как всякий порядок есть отношение. Поко-
иться в течение бесконечного времени, затем когда-ни-
будь начать двигаться, причем нельзя указать никакой
разницы, почему это происходит именно теперь, а не
раньше, а также не иметь какого-либо порядка — это не
может быть делом природы. Природные [процессы] —
происходят или безусловно, а не иногда так, иногда этак
(например, огонь несется по природе кверху, а не иногда
кверху, иногда нет), или, будучи непростыми, согласно
определенному отношению. Поэтому лучше говорить, как
Эмпедокл или кто другой, сказавший, что все поперемен-
но покоится и движется, ибо в этом уже имеется какой-то

порядок. Но и такое утверждение следует не только вы-
сказывать, но и указывать для него определенную причи-
ну; надо не просто полагать что-нибудь и устанавливать
необоснованную аксиому, но давать обоснование — либо
путем рассмотрения частных случаев, либо же путем дока-
зательства, это же предположение не содержит причины;
ее нет также в [самом существовании] Любви и Вражды, а
в том, что одна соединяет, другая же разъединяет. Если же
сюда присоединяется попеременность [действия той и
другой], то следует указать, в соответствии с чем так про-
исходит, например что существует нечто соединяющее
людей, именно любовь, и что враги избегают друг друга;
предполагается, что это происходит и во всем мире, так
как это очевидно в отдельных случаях. Требуется какое-то
обоснование и для того, что это происходит через равные
времена. Вообще же нельзя считать достаточным началом
положение, что всегда так есть или происходит, на что
Демокрит сводит природную причинность, что, дескать,
так и прежде происходило, а начала этого «всегда» не счи-
тает нужным искать, говоря правильно относительно не-
которых [вещей], а что это относится ко всему — непра-
вильно. Ведь и треугольник имеет углы, всегда равные
двум прямым, однако причина этой вечности лежит в
другом; для начал же, которые существуют вечно, такой
другой причины нет.

Итак, вот что следует сказать о том, что не было ника-
кого времени и не будет, когда не было и не будет дви-
жения.

ГЛАВА ВТОРАЯ

А противоположное сказанному опровергнуть нетруд-
но. Исходя из следующих соображений скорее всего
может показаться возможным, что движение [теперь] су-
ществует, а когда-то его совсем не было. Во-первых, что
ни одно изменение не вечно: так как всякое изменение по
своей природе идет из чего-нибудь во что-нибудь, то для
всякого изменения то противоположное, во что оно идет,
необходимо есть предел, а до бесконечности ничто не
может двигаться. Далее мы видим, что возможно двигать-
ся [предмету] недвижущемуся и не имеющему в себе ни-

какого движения, например неодушевленным [телам], ко-
торые, не двигаясь ни в части, ни в целом, а находясь в
состоянии покоя, когда-нибудь начинают двигаться: ведь
следовало бы или всегда двигаться, или никогда, если
только не возникает движения, которого не было. Но
больше всего это становится ясным при рассмотрении
одушевленных [существ]; хотя иногда в нас нет никакого
движения и мы находимся в состоянии покоя, все-таки
когда-нибудь мы начинаем двигаться, и начало движения
возникает в нас от нас самих, даже если извне нас ничто
не привело в движение. Подобного этому мы не видим в
[телах] неодушевленных, но их всегда приводит в движе-
ние что-нибудь внешнее, а живое существо, как мы гово-
рим, само себя движет. Следовательно, если какое-то
время оно находится в полном покое, движение возник-
нет в неподвижном [теле] от него самого, а не от внешней
причины. Если же это возможно для живого существа,
почему это не может происходить и со всей Вселенной?
Ведь если это имеет место в маленьком космосе, значит,
и в большом, и если в космосе, то и в бесконечном, если
только возможно бесконечному двигаться и покоиться
как целому.

Из всего сказанного выше первое, т. е. то, что движе-
ние и противоположность не могут быть всегда одним и
тем же и единым по числу, сказано правильно. И это, ве-
роятно, необходимо, если только невозможно, чтобы дви-
жение одного и того же [предмета] всегда было единым и
одним и тем же; я имею в виду, например, будет ли у
одной струны один и тот же звук или всегда иной, пред-
полагая, что она находится в одинаковом состоянии и
движении. Как бы там ни было, ничто не препятствует
какому-нибудь [движению] быть тем же самым, посколь-
ку оно непрерывно и вечно; это станет очевидно из даль-
нейшего [гл. 8].

А в том, что неподвижное приходит в движение, нет
ничего странного, если движущее извне иногда будет
иметься в наличии, а иногда нет. Как это будет происхо-
дить — это подлежит исследованию; я имею в виду, что
одно и то же [тело] при наличии одного и того же движу-
щего иногда движется, иногда нет; трудность в данном
случае сводится только к вопросу, почему не всегда одни
[предметы] движутся, а другие покоятся.

Больше всего затруднений, как кажется, доставляет тре-
тий вопрос — о возникновении [в теле] движения, которо-
го [в нем] раньше не было, что имеет место у одушевлен-
ных [существ], так как покоившееся раньше начинает
после этого идти, в то время как извне ничто, по-видимо-
му, не привело его в движение. Но это заблуждение. Ибо
мы видим всегда в живом существе движение какой-ни-
будь сращенной с ним части, и причина этого движения
не само живое существо, а, вероятно, окружающая среда.
О том же, что тело движет само себя, мы говорим не по по-
воду всякого движения, а по поводу перемещения [в про-
странстве]. Следовательно, ничто не препятствует, а скорее,
может быть, необходимо, чтобы в теле возникали многие
движения под действием окружающей среды, причем не-
которые из них приводят в движение мышление и желание,
а они уже движут животное в целом, как это происходит
во сне. Ибо при отсутствии в них всякого движения, свя-
занного с чувственными восприятиями, но при наличии
какого-то внутреннего [движения] животные снова про-
буждаются. Но и это станет ясно из последующего [гл. 6].

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Началом рассмотрения [здесь] будет изложенная труд-
ность: почему некоторые из существующих [предметов]
иногда движутся, иногда же снова покоятся. И вот необ-
ходимо, чтобы или все [предметы] всегда покоились, или
все всегда двигались, или одни из предметов двигались,
другие покоились, и здесь опять-таки [имеются следую-
щие возможности]: движущиеся предметы всегда движут-
ся, а покоящиеся всегда покоятся, все они по природе
способны двигаться и покоиться; и наконец, еще третье —
возможно, что одни из существующих [предметов] непо-
движны, другие всегда движутся, третьи попеременно
причастны обоим [этим состояниям]. Это последнее
предположение нам и следует утверждать, так как оно за-
ключает в себе разрешение всех затруднений и дает завер-
шение всему нашему исследованию.

Утверждать, что все покоится и подыскивать обосно-
вания этому, оставив в стороне [свидетельства] чувств,
будет какой-то немощью мысли и выражением сомнения

не только по поводу частностей, но по поводу чего-то об-
щего; [эта точка зрения направлена] не только против фи-
зики, но, так сказать, против всех наук и всех мнений,
поскольку все они пользуются движением. Далее, как воз-
ражения против начал в рассуждениях о математике не
имеют никакого значения для математика (что относится
и к прочим наукам), точно так же приведенное положе-
ние не имеет никакого значения для физика, так как [его]
основное предположение гласит, что природа есть начало
движения.

Примерно такой же характер имеет утверждение, что
все движется: оно ложно, но противоречит научному ме-
тоду в меньшей степени, чем первое: ведь в книгах о фи-
зике нами было установлено, что природа есть начало как
движения, так и покоя, равным образом, что движение
есть нечто свойственное природе. И некоторые говорят: с
движением существующих [предметов] дело обстоит не
так, что одни движутся, а другие нет, но все и всегда дви-
жутся, только это скрыто от наших чувств. Хотя они и не
указывают, о каком именно движении идет речь или о
всех, возразить им нетрудно. Ведь ни расти, ни убывать
нельзя непрерывно, но всегда имеется и среднее [состоя-
ние]; рассуждение здесь такое же, как и в том случае,
когда капля точит камень и вырастающие на камнях рас-
тения раскалывают их. Ведь если капля отбила и удалила
столько-то — это не значит, что перед этим в половинное
время она удалила половину, а как бывает при вытаски-
вании корабля на берег: капли в такое-то время приво-
дят в движение столько-то, но часть их не произведет та-
кого движения ни в какое время. Отделенный кусочек
делится на много [частей], но ни одна из них не двигается
по отдельности, а все вместе. Ясно, таким образом, что
нет необходимости все время чему-либо отделяться [от
камня] из-за того, что убыль делима до бесконечности, но
время от времени отделяется целый кусочек. То же отно-
сится и к качественному изменению, каково бы оно ни
было: если изменяющееся делимо до бесконечности, это
не значит, что делимо и качественное изменение, но оно
часто происходит сразу, как, например, замерзание. Да-
лее, когда кто-нибудь заболевает, необходимо время, в те-
чение которого он выздоровеет, и изменение происхо-
дит не в предельной границе времени: необходимо ведь,