 |
Главная Случайная страница Контакты | Мы поможем в написании вашей работы! | |
Десятая заповедь
|
|
В основу стихотворения «Пророк» Пушкиным положен рассказ пророка Исайи, который видел Господа. Один из Серафимов, которые стояли около Него: «У каждого из них по шести крыл: двумя закрывал каждый лицо свое, и двумя закрывал ноги свои, и двумя летал». Серафим удалил беззаконие от пророка и очистил его от грехов. Тогда Господь послал Исайю к людям, чтобы пророк донес слова Творца до людей. Митрополит Анастасий в работе «Пушкин в его отношении к религии и православной церкви» писал о том, что поэт «глубоко и искренне воспринял» пророка из книги Исайи, «приложив его к своему собственному поэтическому призванию».
Таким образом родилось стихотворение Пушкина «Пророк». Лирический герой этого текста проходит путь от грешника, который «влачился в пустыне мрачной», до человека возродившегося, очистившегося. Пророк среди людей — это символ духовного вакуума, символ одиночества. Ведь на перепутье всегда надлежит выбирать: либо ты влачишь прежнюю грешную жизнь, либо посвящаешь ее Богу. Как и Исайе, в такой момент страждущему человеку может явиться Серафим. В стихотворении, очистившись страданиями, пророк духовно возрождается — «восстает и идет к людям», чтобы «жечь» их сердца словом Божьим.
2. «Легенда о великом инквизиторе» в структуре романа. Розанов о «Легенде».
Достоевский рисует нам картину борьбы добра и зла в душе человеческой. При этом носитель злого начала наделен многими привлекательными чертами, общими с самим Христом: любовью к людям, стремлением к всеобщему, а не личному счастью. Однако все благие намерения сразу рушатся, как только оказывается, что Великий Инквизитор вынужден прибегать к обману. Писатель был убежден, что ложь и обман недопустимы на пути к счастью. И не случайно в романе автор Легенды о Великом Инквизиторе тоже отвергает Бога и приходит к выводу, что "все дозволено", а кончает безумием и встречей с чертом. А Инквизитору как бы отвечает в своих предсмертных поучениях наставник Алеши Карамазова старец Зосима: "О, есть и во аде пребывшие гордыми и свирепыми, несмотря уже на знание бесспорное и на созерцание правды неотразимой; есть страшные, приобщившиеся сатане и гордому духу его всецело. Для тех ад уже добровольный и ненасытимый; те уже доброхотные мученики. Ибо сами прокляли себя, прокляв Бога и жизнь. Злобною гордостью своею питаются, как если бы голодный в пустыне кровь собственную сосать из своего же тела начал. Но ненасытимы во веки веков и прощение отвергают, Бога, зовущего их, проклинают. Бога живаго без ненависти созерцать не могут и требуют, чтобы не было Бога жизни, чтоб уничтожил себя Бог и все создание свое. И будут гореть в огне гнева своего, вечно жаждать смерти и небытия. Но не получат смерти…"
дством, бросается к подножию возводимого здания цивилизации, и, конечно, никто не может определить, в каких размерах и до каких пор это может быть продолжаемо. Ею раздавлены уже всюду низшие классы, она готовится раздавить первобытные народности, и в воздухе носится иногда идея, что данное живущее поколение людей может быть пожертвовано для блага будущего, для неопределенного числа поколений грядущих. Что-то чудовищное совершается в истории, какой-то призрак охватил и извратил ее: для того, чего никто не видел, чего все ждут только, совершается нечто нестерпимое: человеческое существо, до сих пор вечное средство, бросается уже не единицами, но массами, целыми народами во имя какой-то общей далекой цели, которая еще не показалась ничему живому, о которой мы можем только гадать. И где конец этому, когда же появится человек как цель, которому принесено столько жертв, — это остается никому не известным.
С мощною идеею этой, которая не высказывается, но совершается, управляя фактами, Достоевский и вступил в борьбу, также не столько сознавая ее отчетливо, сколько чувствуя, ощущая.
Критика возможности окончательного идеала была только первою половиною задачи, выполнение которой предстояло ему. Показав иррациональность человеческой природы и, следовательно, мнимость конечной цели[1], он выступил на защиту не относительного, но абсолютного достоинства человеческой личности, — каждого данного индивидуума, который никогда и ни для чего не может быть только средством.
Сюда примкнул ряд его религиозных идей. Замечательным и счастливым было то совпадение, которое оказалось между результатом его беспристрастного анализа человеческой природы и между тем, что требовалось задачами его борьбы. Первое, показав иррациональность человеческого существа, обнаружило в нем присутствие чего-то мистического, без сомнения переданного ему в самом акте творчества. И это в высшей степени согласовалось с необходимостью взгляда на человека как на нечто неизмеримо высшее, чем мы думали о нем, религиозное, священное, неприкосновенное. Как агрегат физиологических функций, между которыми одна есть сознание, человек есть, конечно, только средство, — по крайней мере всякий раз, когда такового требует иное и большее число подобных же физиологических агрегатов. Совершенно иное увидим мы в нем, признав его мистическое происхождение и мистическую природу: он носит отблеск Творца своего, в нем есть Лик Божий, не померкающий, не преклоняющийся, но драгоценный и оберегаемый.
Нужно заметить, что только в религии открывается значение человеческой личности. В праве личность есть только фикция, необходимый центр, к которому относятся договорные обязательства, имущественная принадлежность и пр.; значение ее не выяснено и не обосновано здесь, и если она определяется так или иначе, то подобное определение является первичным, произвольным: оно есть условие, на которое можно и не согласиться. Сама личность, в праве, — может служить предметом договора; и рабство вообще есть естественное последствие чистого, беспримесного юридического строя. В политической экономии личность совершенно исчезает: там есть только рабочая сила, к которой лицо есть совершенно ненужный придаток. Таким образом, путем знания, путем науки недостижимо восстановление личности в истории: мы можем ее уважать, но это не есть необходимость, мы можем ею и пренебрегать, — и это в особенности, когда она дурна, порочна. Но уже самое введение этих условий подкашивает абсолютность личности: для греков дурны были все варвары, для римлян все не граждане, для католиков — еретики, для гуманистов — все обскуранты, для людей 93-го года — все консерваторы. Этой обусловленности и с ней колебаниям, сомнениям кладет грань религия: личность всякая, которая жива, абсолютна как образ Божий и неприкосновенна.
Вот почему, что касается, в частности, до рабства, то при религии оно тем более усиливалось, чем слабее она или искаженнее становилась; напротив, при праве оно усиливалось с его последовательностью, чистотою, беспримесностью. В истории наиболее страшно оно было у римского народа, самого совершенного в понимании права: здесь рабов крошили на говядину, которою откармливали рыбу в прудах; наиболее же гуманно оно было у древних евреев, живших под строгою религиею: в юбилейные годы там все рабы должны были возвращаться на свободу, т. е. они были предметом временного пользования, но не владения в строгом смысле, не собственности.
Экзаменационный билет № 27
Вопросы:
1. Проблема современной цивилизации и народной культуры в «Южных поэмах» А.С.Пушкина и «Казаках» Л.Н.Толстого.
Александр Сергеевич Пушкин — гениальный поэт, создавший ряд замечательных стихотворных произведений. В юности поэт отдал дань романтизму. Благодаря этому мы можем теперь наслаждаться его романтической лирикой и поэмами: “Кавказский пленник”, “Братья разбойники”, “Бахчисарайский фонтан” и “Цыганы”.
Яркие, необузданные, порой жестокие и холодные, герои этих поэм привлекают к себе внимание читателей не только своей необычностью, но и закономерным появлением этих характеров в определенную эпоху развития России. Поэмы созданы по канонам романтизма. Мы не знаем предыстории героев. Они появились ниоткуда и через некоторое время канут в никуда. Всех их отличает сила характера, порыв к свободе. В прошлом у каждого бурная и бесплодная молодость:
Где бурной жизнью погубил
Надежду, радость и желанье,
И лучших дней воспоминанье
В увядшем сердце заключил.
Герой поэмы “Кавказский пленник” жестоко разочарован. Он отправился на Кавказ — край сильных и свободолюбивых людей — обрести такую желанную и необходимую ему свободу духа, а попал в плен:
Свобода! Он одной тебя
Еще искал в пустынном мире.
Страстями чувства истребя.
Охолодев к мечтам и лире...
Свершилось... целью упованья
Не зрит он в мире ничего... Он раб...
И жаждет сени гробовой.
Оказывается, свобода — это иллюзия, к которой стремился наш герой. Жажда жизни, которую на словах он не ценит, заставляет его приспособиться и к плену:
Казалось, пленник безнадежный
К унылой жизни привыкал.
Тоску неволи, жар мятежный
В душе глубоко он скрывал.
И на челе его высоком
Не изменялось ничего.
Благодаря любви молодой черкешенки, наш герой получает возможность обрести свободу. “Ты волен,— дева говорит,— беги”. Из-за безответной любви гибнет “дева гор”, но, все поняв, наш герой ни слезинки не роняет. Душа его холодна. Безответна.
В поэме “Цыганы” мы видим подобный характер, но он проработан автором более тщательно, детально. Алеко покидает свой мир, “преследуемый законом”. Ему кажется, что он обретает покой и счастье в цыганском таборе, среди свободного народа, не связанного узами, а лишь чувствами:
Подобно птичке беззаботной,
И он, изгнанник перелетный.
Гнезда надежного не знал
И ни к чему не привыкал...
Но Алеко лишь попутчик их. Он совершенно иной. Придя из другого мира, он приносит с собой и его законы. Как предостережение, звучат слова автора:
Но Боже! как играли страсти
Его послушною душой!
Рассказывая Земфире о своем прошлом, Алеко с презрением говорит о том мире, который покинул:
Там люди, в кучах за оградой,
Не дышат утренней прохладой.
Ни вешним запахом лугов;
Любви стыдятся, мысли гонят.
Торгуют волею своей,
Главы пред идолами клонят
И просят денег да цепей.
Алеко готов вечно делить “досуг и добровольное изгнанье” с любимой. Он доволен своей новой жизнью, внешне разделяя с цыганами их быт. Но герой не может до конца принять законов вольного народа. По словам старого цыгана:
Он “любит горестно и трудно...
А сердце женское — шутя”.
В ответ на рассказ старика о своей жизни Алеко удивляется, что тот не убил сказ старика о своей жизни Алеко удивляется, что тот не убил свою неверную жену. Алеко не понятны слова цыгана: “Кто в силах удержать любовь?” Он грозно отвечает: “Я не таков!” Алеко готов биться за свою любовь или хотя бы мщением утешиться. Придя к цыганам, он не изменяется. Свободолюбивый народ отвергает Алеко с его жестокостью:
Оставь нас, гордый человек!
Мы дики; нет у нас законов;
Мы не терзаем, не казним —
Не нужно крови нам и стонов,
Но жить с убийцей не хотим...
Сильные и свободолюбивые, цыганы так же милосердны, как и мудры. Они понимают Алеко:
Ты для себя лишь хочешь воли...
Герои поэм Пушкина, мятежные духом и противоречивые, холодные и уставшие от жизни, найдут свое продолжение в образе Евгения Онегина.
Несколько иной оттенок получат они в творчестве Михаила Юрьевича Лермонтова.
Повесть Л.Н. Толстого «Казаки» создавалась в течение десяти лет (1852 -1862 годы). Это десятилетие характерно, с одной стороны, становлением Л.Н. Толстого как писателя, а, с другой стороны, уже в ранних произведениях отчетливо прослеживаются мировоззренческие и художнические особенности, свойственные творчеству зрелого мастера. В этой связи повесть «Казаки» представляет особый интерес, т. к. постоянное изменение сюжетного и идейно-художественного замысла позволяет проникнуть в творческую лабораторию автора, проследить за тем, как от редакции к редакции произведение обретает все большую мировоззренческую глубину и композиционную целостность, а образы и характеры героев становятся многоплановыми и психологически достоверными.
На подступах к «кавказской» проблематике Л.Н. Толстой пишет стихотворение «Эй, Марьяна, брось работу», затем разрабатывает тему «Казаков» как своеобразную балладу. В 1853 г. определяется заглавие -«Беглец», указывающее на то, что первоначальный замысел отличался от окончательной редакции. Главным героем предполагался не дворянин, попавший в казацкую станицу, а казак, бежавший из-за конфликта с офицером в горы и казненный затем в станице. По мнению некоторых исследователей, в первоначальном варианте повести Л.Н. Толстой хотел показать человека, «оказавшегося между двух лагерей и не находящего выхода из своего положения»,(1) а в дальнейшем читательские впечатления от чтения «Цыган» А.С. Пушкина не столько формировали, сколько «переформировывали» авторский замысел, выводя на первый план дворянина-интеллигента 60-х годов.(2)
Связь с пушкинскими поэмами, особенно с «Цыганами» и с «Кавказским пленником», в повести Л.Н. Толстого, безусловно, прослеживается. По справедливому мнению В. Мануйлова, «жизненная позиция Оленина, сюжетные ситуации, в которых он оказывется, во многом напоминают сюжетные положения и мотивы, характерные для героев романтических поэм, особенно судьбу Алеко». 3
Л.Н. Толстой знал, любил и часто перечитывал пушкинских «Цыган». В дневниковых записях 1854 г. он особенно выделяет «Героя нашего времени» и «Цыган» А. С. Пушкина, которых «не понимал до сих пор». Безусловно, проблематика «Казаков», связанная с традициями европейского руссоизма, позволяет проводить некоторые параллели между повестью Толстого и поэмами Пушкина. Уход мыслящего и разочарованного героя в жизнь, близкую к «естественному» состоянию, попытки обрести утраченную гармонию и счастье вдали от цивилизации -эти мотивы можно обнаружить и в характере Алеко, и в образе Оленина. Однако Л.Н. Толстой не просто продолжил пушкинские традиции, а создал совершенно новаторское произведение (во многом автобиографическое), главный герой которого воплощает черты ищущего дворянина-интеллигента 50-х - начала 60-х годов XIX века. «Казаки» Л.Н. Толстого подняли «кавказскую» тему на качественно новый уровень. В.И. Немирович-Данченко так охарактеризовал свои впечатления от прочтения повести: «Как-то нам принесли книжку «Русского вестника» с «Казаками» никому неведомого графа Толстого. Странно, сразу они... не произвели такого сильного впечатления... А между тем, в душу легло что-то незнакомое, могучее, неодолимое, глубокое, после чего не было уже возврата к прежним впечатлениям. Точно сразу перед нами воздвиглась стена, отделившая всю старую литературу от новой»(4). Новаторство Л.Н. Толстого - автора «Казаков» - проявилось, в первую очередь, в том, что он хотел воспроизвести «поэзию действительности» реалистическими средствами. Изучив романтические традиции изображения Кавказа в русской литературе (Грибоедов, Марлинский, Полежаев, Пушкин, Лермонтов), Толстой создает глубоко оригинальное произведение, в котором обнаруживаются основы поэтики зрелого мастера. Жанровые различия, значительный разрыв во времени написания произведений, изменение социально-исторических условий, а также особенности творческой индивидуальности Л.Н. Толстого (чисто «толстовское» раскрытие «диалектики души» героя) - все это обусловило принципиальные различия в изображении характеров даже по сравнению с героями Пушкина и Лермонтова.
Целью настоящей работы является анализ нравственно-этической проблематики повести «Казаки» в контексте традиций русской литературы и в современном прочтении. Основнаая идейно-мировоззренческая нагрузка лежит на образе Оленина, который является самым сложным, противоречивым и неоднозначно трактуемым персонажем повести. С одной стороны, Оленин как бы завершает галерею «лишних людей» в русской литературе XIX века (Онегин, Печорин, Бельтов, Рудин). Многие современники Л.Н. Толстого негативно восприняли образ Оленина. Так, Я.П. Полонский, высоко оценивая повесть в целом, считал Оленина «человеком явно отживающего поколения, чем-то вроде бледного отражения лучших людей пушкинской эпохи». 5
И.С. Тургенев, восхищаясь повестью, резко отрицательно отзывался об Оленине: «Одно лицо Оленина портит общее впечатление. Для контраста цивилизации с первобытной нетронутой природой не было никакой нужды снова выводить это возящееся с самим собой, скучное и болезненное существо».(6)
Интересный анализ повести «Казаки» дает известный анархист и мыслитель П.А. Кропоткин в своих заметках о творчестве Л. Толстого, относительно недавно ставших достоянием широкой общественности. Определяя основной конфликт повести как «столкновение «естественной жизни сынов степей» и «искусственной жизни» молодого офицера, попавшего в их среду, П.А. Кропоткин в то же время утверждает, что Л.Н. Толстой был далек от «восхваления полудикого образа жизни», так же как и Руссо. Что же касается образа Оленина, то здесь П.А. Кропоткин не является оригинальным, характеризуя героя Л.Н. Толстого как «одного из болезненных продуктов нашей полуинтеллектуальной городской жизни», который «хочет совершить что-нибудь великое. Но для этого у него не хватает ни умственных, ни физических сил», а любовь его -«лишь слабое возбуждение нервов, которое не может продолжаться долго и которое вызывает только род беспокойства в девушке-казачке»(7). В заключение своей характеристики Оленина П.А. Кропоткин пытается вывести этот образ за рамки чистой художественности и дать ему глубокое философское обоснование: «Герой («Казаков» - М. К.) не обладает ни теми силами, которые дает физический труд в борьбе с природой, ни теми силами, которые могла бы дать ему наука и истинная образованность. Действительная умственная сила не спрашивает себя каждую минуту: «Прав я или нет?». Такая сила чувствует, что у нее есть известные начала, в которых она не может быть неправою. То же по справедливости можно сказать и о нравственной силе: она знает, что до такой-то степени она может доверять самой себе» 8
Данное утверждение весьма полемично, а характер Оленина раскрыт очень односторонне и не объективно. Герой Л.Н. Толстого умен и широко образован, а его склонность к рефлексии - отнюдь не признак слабости, а, наоборот, показатель глубокой и тонко чувствующей натуры. Если рассматривать образ Оленина в контексте традиций русской литературы и эволюции данного характера, то возникают определенные типологические параллели. Оленин - герой шестидесятых годов XIX века, которому присущи черты «лишних людей» двадцатых годов: разочарование в светской жизни, ощущение пустоты и праздности существования, стремление к активным действиям и невозможность применения своих сил, желание быть счастливым и понимание невозможности эгоистического счастья. Оленин - не слабое и безвольное существо, это герой ищущий и глубоко страдающий (черта, присущая большинству героев-интеллигентов в русской литературе). Его душа тянется к любви, она «наполнена болью,страданием несбывшегося, невоплотившегося счастья». 9
Рефлексия, самоанализ - черты, присущие Онегину (думается, не случайно созвучие фамилий героев) и в большей степени Печорину, - в характере Оленина трансформируются в нравственно-философские категории, становясь неотъемлемой частью мироощущения толстовского героя. Путь духовных исканий Дмитрия Оленина - это процесс «нравственного самосовершенствования, самоидентификации»10. В этом плане Оленин представляет собой качественно нового героя в русской литературе, предвосхищая классические толстовские типы рефлексирующих интеллигентов, прошедших сложный путь нравственных исканий и не нашедших однозначных ответов на волнующие их вопросы бытия (Болконский, Безухов, Нехлюдов). Оленин мечется между жизнью для других и жизнью для себя, он хочет сделать всех счастливыми, а, с другой стороны, мечтает о собственном, эгоистичном счастье. Рассуждения героя о счастье и любви во многом предвосхищают мысли князя Андрея после Аустерлица и после смерти жены. Жизнь среди казаков открывает Оленину глаза на простые истины, которые он раньше не понимал: «Отчего я счастлив и зачем я жил прежде?... Счастье в том, чтобы жить для других. В человека вложена потребность счастья, стало быть, она законна. Удовлетворяя ее эгоистически, то есть отыскивая для себя богатства, славы, удобств жизни, любви, может случиться, что обстоятельства так сложатся, что невозможно будет удовлетворить этим желаниям. Какие же желания всегда могут быть удовлетворены, несмотря на внешние условия? Какие? Любовь, самоотвержение!» (6,77-78)
Оленин хочет любить всех, «любить с самоотвержением», «раскидывать на все стороны паутину любви». Образ «паутины любви», появляется уже в дневниковой записи Л.Н. Толстого 12 мая 1856 года: «Лучшее средство к истинному счастью в жизни - это: без всяких законов пускать из себя во все стороны, как паук, цепкую паутину любви и ловить туда все, что попало: и старушку, и ребенка, и женщину, и квартального».(47,71)
Однако Оленин не смог поймать в свою паутину тех, кого любил (12.) Сам образ паука, засасывающего в свою паутину живых существ, независимо от их воли, достаточно неоднозначен, ведь так же, как паук питается кровью своих жертв, так и человек, желая любить других независимо от их воли, терпит крах. Полюбив Марьяну, Оленин вновь возвращается к мысли о правомерности эгоистического счастья: «Жить для других, делать добро! Зачем? Когда в душе моей одна любовь к себе и одно желание - любить ее и жить с нею, ее жизнью. Не для других, не для Лукашки я теперь желаю счастья. Я не люблю теперь этих других. Прежде я бы сказал себе, что это дурно. Я бы мучился вопросами: что будет со мной, с Лукашкой? Теперь мне все равно... Я мучаюсь, но прежде я был мертв, а теперь только я живу» (6,123-124).
Эти рассуждения Оленина чрезвычайно важны для понимания его нравственных исканий и внутренней борьбы.
С одной стороны, желание счастья только для себя - это эгоизм, и герой, так же, как и автор, прекрасно понимает это, а, с другой стороны, умозрительные заключения о необходимости любить всех разбиваются в пух и прах при первом реальном серьезном чувстве. Истинная любовь -не эгоизм, любовь к Марьяне оживила Оленина и вновь открыла ему красоту и совершенство мира. Герой проходит нравственное испытание любовью, как и большинство героев русской литературы, однако эта любовь обречена, и не только потому, что Оленин не может оставаться в станице, а еще и потому, что для самого автора конфликт представлялся неразрешимым.
Л.Н. Толстой пытался объединить «ум ума» и «ум сердца». Прекрасное знание человеческой психологии, точнейший анализ глубинных состояний души - отличительные черты Л.Н. Толстого - художника и мыслителя, однако он считает, что гармония может быть достигнута только изнутри, благодаря «уму сердца». 13
В повести «Казаки» нет полной идеализации казацкого быта и резкого противопоставления Оленина Марьяне, Брошке, Лукашке и другим героям. У каждого героя своя правда и своя психология. Л.Н. Толстой дает возможность читателю самому делать выводы. Он с симпатией относится к своему герою и передает ему частично свои мысли. В частности, двойственность мироощущения Оленина в какой-то степени близка самому Толстому: с одной стороны, ненависть и презрение к свету, ощущение «вечной скуки в крови, переходящей от поколения к поколению», с другой стороны, невозможность полностью отречься от этого общества и жить простой жизнью «сынов степей». Завершая галерею «лишних людей», Оленин, как уже отмечалось, открывает новую страницу отечественной словесности, предвосхищая не только поздних толстовских героев, но и характеры Достоевского, раздираемые противоречиями между «идеей и натурой» (Раскольников, Дмитрий Карамазов), а также целую вереницу чеховских рефлексирующих интеллигентов. Однако проводить типологические параллели между различными образами нужно очень осторожно и всегда только в определенном контексте. Так, Н.В. Ершова объединяет Дмитрия Оленина с такими героями, как Евгений Онегин, Григорий Печорин, Евгений Базаров, Родион Раскольников и Андрей Болконский только по одному признаку: индивидуалистическая философия. Правомерность такого сопоставления исследователь аргументирует тем, что все «названные герои пытались рассудочно подойти к решению проблем сущего на земле. Каждый из них испытывал состояние разлада с самим собой, каждый из них пытался ставить эксперименты над своей жизнью, каждый из них достаточно долго скептически относился к искренним движениям сердца любящих их людей». 14
С нашей точки зрения, объединение столь различных героев в один типологический ряд не совсем корректно. Индивидуализм Онегина, Печорина,Оленина и Болконского - одного плана, а Базарова и тем более Раскольникова - совершенно другого.
Оленин в начале повести предстает перед нами как типичный молодой человек 40-х годов, который был свободен, богат, ничем не связан и «отдавался своим увлечениям лишь настолько, насколько они не связывали его». Эта характеристика применима для Онегина, Печорина и Болконского, но никак не для Базарова и Раскольникова, которые жизнью никогда не наслаждались и не знали, что такое праздное существование. Их «эксперименты над своей жизнью», их эгоизм – не от пресыщенности, а, наоборот, от неустроенности собственной судьбы. Проводить типологические параллели между Олениным и Базаровым или Олениным и Раскольниковым можно с большой осторожностью, учитывая абсолютную антиномичность этих характеров в целом и различную идейно-психологическую нагрузку данных образов в общей структуре произведения.
Для современного читателя очень важной стороной повести является провозглашение общечеловеческих критериев нравственности, доброты и терпимости к людям, независимо от их национальной, социальной и религиозной принадлежности. Так, на протяжении всего произведения можно обнаружить сочувственное отношение казаков к чеченцам (Лукашка жалеет убитого чеченца, Брошка говорит, что нельзя радоваться тому, что убил «неверного», Оленин неоднократно утверждает, что «счастье не в том, чтобы убивать», а в достижении всеобщей гармонии и братства).
Л.Н. Толстой ставит в повести множество нравственно-этических проблем и пытается решать их на конкретном материале. Однако ценность и непреходящесть «Казаков» не в попытке решения вопросов, а в самой их постановке. Толстой не может ответить на вопрос: что лучше -цивилизация или казацкая вольница? Такой же неразрешимой дилеммой является проблема счастья для других и счастья для себя. Оленин не находит счастья, но читатель пытается найти ответы на волнующие его вопросы в постижении внутреннего мира героя. Для читательского восприятия повести важен не столько результат, сколько сам процесс нравственных исканий и раздумий современного человека.(15) Свобода и независимость личности, возможность или невозможность полной свободы от общества, необходимость равенства всех людей, независимо от их национальной принадлежности, попытки соединения духовности, достижений человеческой мысли с красотой, с цельностью никем и ничем не угнетенной натуры - эти проблемы сейчас более чем актуальны, поэтому повесть Л.Н. Толстого «Казаки», созданная в 60-е годы XIX века, сегодня, в начале третьего тысячелетия, продолжает волновать умы и сердца читателей.
Широта охвата событий, психологическая достоверность в изображении характеров, нравственно-этическая и мировоззренческая глубина, эстетическое совершенство - все это делает повесть Л.Н. Толстого «Казаки» притягательной для современного читателя и открывает новые возможности для ее современного прочтения и исследования.
2. «Новая драма» на Западе и в России. Новаторство А.П.Чехова.
На первый взгляд, драматургия Чехова представляет собою какой-то исторический парадокс.
Прежде всего, в драматургии Чехова отсутствует “сквозное действие”, ключевое событие, организующее сюжетное единство классической драмы. Драма при этом не рассыпается, а собирается на основе иного, внутреннего единства. Что же тогда объединяет пьесу, создает единство произведения? Вероятно, судьбы героев, которые при всем своем различии, при всей их сюжетной самостоятельности, “рифмуются”, перекликаются друг с другом и сливаются в общем “оркестровом звучании”.
При этом классическая одногеройность, сосредоточенность драматургического сюжета вокруг главного, ведущего персонажа с исчезновением сквозного действия в пьесах Чехова устраняется. В пьесах Чехова не встретишь привычного деления героев на положительных и отрицательных, главных и второстепенных. У каждого персонажа есть своя роль в пьесе, своя партия. Пьесы Чехова можно сравнить с оркестром без солиста, где единство рождается в созвучии множества равноправных голосов.
Стремление к естественности, к жизненной правде подвигло Чехова к созданию пьесы не чисто драматического или комедийного, а весьма сложного жанрового содержания. Драматизм гармонично сочетается с комизмом, а комическое проявляется в органическом сплетении с драматическим. “ Вышла у меня не драма, а комедия, местами даже фарс”, -- писал сам Чехов.
Убедительным примером тому служит пьеса “Вишнёвый сад”. В основе пьесы лежит отнюдь не драматическое, а комедийное начало. Во-первых, положительные образы, какими являются Трофимов и Аня, показываются совсем не драматически, по внутренней своей сущности они оптимистичны. Во-вторых, владелец вишнёвого сада Гаев изображён тоже преимущественно комически. Комическая основа пьесы отчетливо видна. В-третьих, в комическо-сатирическом изображении почти всех второстепенных действующих лиц: Епиходова, Шарлоты, Яши, Дуняши. “Вишнёвый сад” включает явные мотивы водевиля, выражающиеся в шутках, фокусах, прыжках, переодеваниях Шарлоты.
Однако современники восприняли новую вещь Чехова, как драму. Станиславский писал, что для него “Вишнёвый сад” является не комедией, не фарсом, а в первую очередь трагедией. И он поставил “Вишневый сад” именно в таком драматическом ключе.
Новизна Чеховских пьес заключается в том, что Чехов открыл в драме новые возможности изображения характера. Характер по Чехову раскрывается не в борьбе за достижение цели, а в переживании противоречий бытия. Пафос действия заменяется на пафос раздумья. Чехов ни о чем не пишет открыто, не чеканит мысли своих героев. Возникает неведомый классической драме чеховский “подтекст”, или “подводное течение”. Герои Островского целиком и полностью реализуются в слове, и слово это лишено двусмысленности, твердо и прочно, как гранит. У героев Чехова, напротив, слова размыты, люди никак в слово не умещаются и словом исчерпаться не могут. Здесь важно другое: тот скрытый душевный подтекст, который герои вкладывают в слова. Поэтому призыв трех сестер “В Москву! В Москву!” отнюдь не означал Москву с ее конкретным адресом. Это тщетные, но настойчивые попытки героинь прорваться в иную жизнь с иными отношениями между людьми. То же в “Вишневом саде”.
Во втором акте пьесы в глубине сцены проходит Епиходов — живое воплощение нескладицы и несчастья. Возникает такой диалог:
Любовь Андреевна (задумчиво). Епиходов идет...
Аня (задумчиво). Епиходов идет...
Гаев. Солнце село, господа.
Трофимов. Да.
Формально герои ведут разговор об Епиходове и о заходе солнца, а по существу о другом. При внешнем разнобое и нескладице диалога есть душевное внутреннее сближение, на которое откликается в драме какой-то космический звук: “Все сидят, задумались. Тишина. Слышно только, как тихо бормочет Фирс. Вдруг раздается отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий печальный”. Души героев через обрывки слов говорят о неустроенности и нелепости всей своей несложившейся, обреченной жизни.
Классическая драма, которая представлена, например, пьесами Островского, изображает своих героев на переломном этапе их жизни. Островский берёт не ровное течение обычной жизни, а как бы выламывает из него событие. Например, история гибели Катерины - событие, потрясшее жителей Калинова, раскрывшее трагическую обречённость её положения.
Драматизм Чехова заключается в обычном будничном однообразии повседневного быта, а не в событиях. В пьесе “Дядя Ваня” изображен быт деревенской усадьбы Серебрякова во всей своей повседневности: люди пьют чай, гуляют, говорят о текущих делах, заботах, мечтах и разочарованиях, играют на гитаре… События – сора Войницкова с Серебряковым, отъезд Серебряковых – ничего не меняют в жизни дяди Вани и Сони и, следовательно, не имеют решающего значения для содержания драмы, хотя на сцене и прозвучал выстрел. Драматичность положения героев не в этих случайных эпизодах, а в однообразии и безысходном для них образе жизни, в бесполезной трате своих сил и способностей.
В драмах Чехова нет счастливых людей. Чеховские драмы пронизывает атмосфера всеобщего неблагополучия. Героям их, как правило, не везет ни в большом, ни в малом: все они в той или иной мере оказываются неудачниками. В “Чайке”, например, пять историй неудачной любви, в “Вишневом саде” Епиходов с его несчастьями — олицетворение общей нескладицы жизни, от которой страдают все герои. За редким исключением - это люди самых распространённых профессий: учителя, чиновники, врачи и т.д. То, что эти люди не выделены ничем, кроме того, что их жизнь описывает Чехов, позволяет считать, что жизнью, которую ведут герои Чехова, живёт большинство его современников.
С героями Чехова редко проходят события, которые меняют их жизнь. События, что происходят, часто уводятся Чеховым из действия, например, самоубийство Треплева в пьесе “Чайка”, или дуэль в “Трёх сёстрах”. В реальной жизни люди редко находят счастье – им трудно это сделать, так как для этого нужно что-то изменить в себе, преодолеть страх перед новым. Обыденность поглощает людей, и не каждый может вырваться за рамки привычной жизни. Но счастье всегда соседствует с разлукой, смертью, с “чем-то”, мешающим ему во всех чеховских пьесах. Томление, брожение, неуспокоенность становятся фактом повседневного существования людей. Именно на этой исторической почве и вырастает “новая чеховская драма” со своими особенностями поэтики, нарушающими каноны классической русской и западноевропейской драмы.
Темы романов Ф.М. Достоевского перекликаются с темами чеховских пьес. Он писал о господстве в жизни тупости, откровенного эгоизма, об “униженных и оскорблённых”, о человеческих отношениях, о любви, о становлении личности в обществе, о нравственных переживаниях. Начиная с Гоголя, в литературе Х1Х века утвердился “смех сквозь слёзы”, смех сочувствующий, быстро сменяющийся грустью. Смех Чехова в пьесах именно такой.
Чехов так и не написал роман, но жанром, синтезирующим все мотивы его повестей и рассказов, стала “новая драма”. Именно в ней наиболее полно реализовалась чеховская концепция жизни, особое ее ощущение и понимание. И в самом деле, на рубеже веков, в период наступления нового общественного подъема, когда в обществе назревало предчувствие “здоровой и сильной бури”, Чехов создает пьесы, в которых отсутствуют яркие героические характеры, сильные человеческие страсти, а люди теряют интерес к взаимным столкновениям, к последовательной и бескомпромиссной борьбе. Если Горький пишет в это время о людях активного действия, знающих, по их мнению, как и что нужно делать, то Чехов пишет о людях растерявшихся, которые чувствуют, что разрушен прежний уклад жизни, а новое, что приходит на смену страшней, как всё неизвестное.
Пьесы Чехова стали новой волной в театральном искусстве. Ценность Чехова – драматурга заключается в том, что он создает новую драму, отражающую потребности своего времени, отходит от принципов классической драмы и показывает психологические переживания героев. Чеховская драматургия покорила театральную сцену почти всех стран мира. МХАТ избрал своим символом чеховскую “Чайку”. И в нашей стране нет крупного художника театра, кино, который не называл Чехова в числе своих учителей.
Экзаменационный билет № 28
Вопросы:
1. Тема личной и исторической памяти в «Борисе Годунове» и лирике А.С.Пушкина.
«Борис Годунов» по жанру - трагедия, потому что показан поединок человека с роком и присутствует трагический финал. В эпоху классицизма считалось, что в трагедии должны действовать высокие личности (цари, вельможи). «Борис Годунов»- первая реалистически - историческая трагедия в русской литературе. Новизна текста в том, что Пушкин отказался от принципа единства места, времени, действия: Григорий Отрепьев находиться и в монастыре в Москве, в Польше, в доме отца Марины Мнишек, в царских палатах, на площади в Москве. Действия происходят с 1598-1604 год. Также Александр Сергеевич отказался от пяти классических актов, не делит пьесу на акты, но много частей, которые помечены по месту действия. Автор пишет свою трагедию с опорой на «Историю государства российского» Карамзина. Текст становится историческим. Проблематика определена самим Пушкиным: «Человек и народ. Судьба человеческая и судьба народная». В тексте 2 проблемы: власть народ и проблема личности, роль личности в истории. Итак, немного подробнее, начнем с проблемы власти и народа. В каждой сцене появляется ремарка, как ведет себя народ (сцена на Красной площади, сцена Новодевичьего монастыря, финальная сцена у Кремля). Часто появляются ремарки, в которых появляется народ: «Идет, окруженный народом», «Народ безмолвствует». Считает, что народ принимает участие в истории, важен финал: «Народ безмолвствует» - это означает неодобрение власти Лжедмитрия. Представители народа не имеет имен, они появляются персонажами, которые называются один, другой.
Народ выражает общее мнение: отношение власти нельзя назвать достойным, власть манипулирует людьми. Шуйский: «Давай народ искусно волновать». Проблема личности рассматривается на примере двух героев: Бориса Годунова и Григория Отрепьева. Борис Годунов – сложная фигура, не может быть однозначно оценен, как персонаж реалистического текста. Его судьба показывает, как характер изначально неплохого человека может деформироваться под влиянием власти. Герой приходит к власти с благой целью, с мыслью о людях: «Народ вдоволствии, во славе успокоить, щедротами любовь его сыскать». Не соизмеряет цель и средства, приказывает убить царевича Дмитрия. Начинает считать, что ему все позволено, становится деспотом: «Лишь строгостью мы можем держать народ». Белинский охарактеризовал Б. Годунова, как «человека замечательного», но взявшего «ношу не по себе». Герой – человек внутренне разделенный, ему являются «мальчики кровавые в глазах», мучает совесть: «Да, жалок тот, в ком совесть нечиста». Борис Годунов – трагический персонаж, не может выйти и - под власти обстоятельсв, поэтому умирает. Григорий Отрепьев («Самозванец») имеет незаурядный характер, не желает мириться с судьбой «бедного инока». Путь личности похож на путь Бориса Годунова. Григорий изначально хотел сохранять в себе человеческое. Это проявляется в том, что он не хочет гибели русских в бою с поляками, испытывает чувства к Марине Мнишек, но в конце становится убийцей, виновником гибели семьи Годунова. Из этого следует, что личность и власть несовместимы.
2. Проблема «Естественного человека» в прозе Л.Н.Толстого: Ерошка и Платон Каратаев. Н.Г.Чернышевский о творческом методе Л.Н. Толстого.
Экзаменационный билет № 29
Вопросы:
1. Тема поэта и поэзии в творчестве А.С.Пушкина и М.Ю.Лермонтова.
Тема поэта и поэзии в творчестве Пушкина и Лермонтова занимает одно из ведущих мест. В произведениях, посвященных этой теме, Пушкин и Лермонтов ставят и разрешают следующие вопросы: какова роль поэта в обществе, в чем сущность самого процесса творчества, каким должно быть отношение поэта к окружающему миру, в чем заключаются его заслуги перед обществом. Оба поэта убеждены в том, что необходимым условием творчества является свобода. Пушкин говорит об этом в стихотворении “Поэту”, Автор на себе испытал “суд глупца и смех толпы холодной”, но не утратил веры в себя и свое призвание. Он призывает поэта:
...Дорогою свободной
Иди, куда влечет тебя свободный ум...
Ты сам свой высший суд;
Всех строже оценить умеешь ты свой труд.
Поэт, по мнению Пушкина, должен творить, “не требуя наград за подвиг благородный”. Лермонтов также считает, что труд поэта должен быть бескорыстным. Об этом он говорит в стихотворении “Поэт”. Это произведение представляет собой развернутое сравнение истории кинжала и судьбы поэта. Кинжал был когда-то грозным оружием, но со временем он “свое утратил назначенье” и превратился в золотую игрушку. То, что случилось с кинжалом, напоминает автору судьбу поэта. Лермонтов обвиняет поэта в том, что он “на злато променял ту власть, которой свет внимал в немом благоговенье”. Автор считает, что истинному искусству чужды “блестки и обманы”. Голос поэта должен звучать, “как колокол на башне вечевой / Во дни торжеств и бед народных”. В последних строках образы поэзии и кинжала сливаются:
Проснешься ль ты опять, осмеянный пророк?
Иль никогда на голос мщенья
Из золотых ножон не вырвешь свой клинок,
Покрытый ржавчиной презренья?..
Это стихотворение, как и многие произведения Лермонтова, полно гражданским пафосом. Автор утверждает, что поэт должен занимать активную гражданскую позицию. Слово поэта — грозное оружие, способное воспламенить “бойца для битвы”; оно необходимо толпе, “как фимиам в часы молитвы”. Понятие гражданственности поэзии Лермонтов унаследовал от Пушкина, который первым провозгласил его в своих произведениях. Сам Пушкин, как известно, принимал участие в движении декабристов. Об этом он рассказывает в стихотворении “Арион”:
Нас было много на челне;
Иные парус напрягали,
Другие дружно упирали
В глубь мощны веслы.
Свою роль в движении декабристов поэт определяет следующими словами: “Пловцам я пел”. Несмотря на то что восстание закончилось поражением декабристов, Пушкин остался верен их идеалам. Об этом он открыто заявляет в последней строке стихотворения:
Я гимны прежние пою...
Мысль о том, что поэт должен активно относиться к окружающему его миру, воздействовать своим словом на людей, звучит также в стихотворении Пушкина “Пророк”. Но для того чтобы поэт-пророк смог это сделать, он, по мнению автора, должен обладать определенными талантами. В упомянутом выше стихотворении Пушкин рассказывает о том, как во время духовного кризиса к нему явился шестикрылый серафим и наградил его удивительным зрением, чутким слухом. В результате чудесных превращений вместо “грешного языка” поэт обрел “жало мудрыя змеи”, вместо “трепетного сердца” — “угль, пылающий огнем”. Все эти качества нужны не поэту-романтику, а поэту-реалисту, который отражает в своем творчестве проблемы окружающей его действительности, и для настоящего искусства недостаточно только пересказывать свои мысли и чувства. Необходимо, чтобы душу поэта наполняла “Божественная воля”. Только в этом случае поэт-пророк может приступить к осуществлению своей миссии — “глаголом” жечь “сердца людей”. Лермонтов в одноименном стихотворении продолжает пушкинскую тему. Свое повествование он начинает с того момента, на котором остановился Пушкин:
С тех пор, как вечный судия
Мне дал всеведенье пророка,
В очах людей читаю я
Страницы злобы и порока
Стараясь помочь людям, пророк стал проповедовать “любви и правды чистые ученья”. Но его слова вызвали в людях лишь озлобление, и пророк был вынужден бежать в пустыню. В отличие от “Пророка” Пушкина, стихотворение Лермонтова отмечено трагическим пафосом. Пророк Лермонтова — это не только Божественный избранник, но и нищий изгнанник. Лермонтов считал, что участь одинокого изгнанника неизбежна для истин ного поэта. Поэтому в стихотворении “Смерть Поэта” он говорит о трагической гибели Пушкина как о закономерном следствии его одиночества. Стихотворение полно противоречивых чувств. В нем и любовь Лермонтова, и его ненависть, и скорбь. Автор мягко укоряет Пушкина за то, что “вступил он в этот свет завистливый и душный для сердца вольного и пламенных страстей”. И смело называет тех, кто виновен в смерти великого Поэта:
...вы, надменные потомки...
Вы, жадною толпой стоящие у трона,
Свободы, Гения и Славы палачи!
И не только называет, но и гневно обвиняет:
И вы не смоете всей вашей черной кровью
Поэта праведную кровь!
Написав это стихотворение, Лермонтов заявил о себе как о преемнике традиций пушкинской поэзии.
В заключение отметим, что размышления Лермонтова и Пушкина о роли поэта и поэзии сыграли важную роль в формировании взглядов их последователей.
2. Психологическая коллизия в романе «Анна Каренина» и драме «Живой труп».
В совсем иной манере, иной тональности написана драма “Живой труп”. Замысел произведения на тему, очень близкую этой пьесе, относится к середине девяностых годов. В своем дневнике 9 февраля 1884 года Толстой записал: “Ясно пришла в голову мысль повести, в которой выставить бы двух человек: одного — распутного, запутавшегося, павшего до презрения только от доброты, другого — внешне чистого, почтенного, уважаемого от холодности, не любви”. Конкретизация этой мысли привела художника к замыслу драмы, возникшему в 1887 году. Над созданием “Живого трупа” Толстой работал вначале с огромным увлечением, а затем появились сомнения в ценности и нужности этого произведения.
Отличительными чертами пьесы являются воплощение сложных психологических коллизий и одновременно с тем тонкость, мягкость портретного рисунка, внешняя сдержанность драматического повествования и внутренняя напряженность чувств. “Живой труп” написан Толстым вскоре после завершения работы над “Воскресением”. На первый взгляд, кажется не очень понятным переход от гневного обличения, разящей сатиры “Воскресения” к акварельным краскам “Живого трупа”. Однако использование различных средств, путей художественного претворения замысла в жизнь как раз и свидетельствовало о широте восприятия писателем действительности, богатстве его творческих замыслов.
В то время как в “Воскресении” среда, с которой постоянно соприкасается основной герой, представлена людьми, стоящими у власти, хранителями порядка, в “Живом трупе” главное действующее лицо сталкивается с аристократической “добропорядочностью”. В драме нет остро очерченных отрицательных фигур, подобных героям социально-сатирического романа. Те, с кем порывает Протасов, не отличаются какими-либо особыми пороками: это средние, обыкновенные люди определенного общественного круга, обладающие, с общепринятой точки зрения, многими достоинствами. Но замысел художника и заключается в том, чтобы показать не только крайние проявления тех принципов, на которых основана жизнь господствующих классов, но и несостоятельность аристократической респектабельности.
В “Живом трупе” Толстой развивает действие, не проводя вначале резких внутренних разграничений между героями. Но одновременно с тем он рисует в качестве исходной ситуации конфликт, стремясь изнутри прояснить характеры героев. Духовный облик действующих лиц раскрывается постепенно, в противоречии с тем, какими герои кажутся при первом знакомстве с ними, вопреки тому, как оценивают их окружающие, что они думают сами о себе.
И вместе с тем характеристика “респектабельных” героев несет в себе явные обличительные начала. Однако в процессе развития действия хорошее и дурное как бы меняются своими местами; то, что признавалось многими значительным, добропорядочным, выступает как мелкое и ничтожное, и наоборот, то, что оценивалось как ничтожное и низменное, предстает в своем душевном обаянии и силе.
Существенной особенностью “Живого трупа” является неразрывная связь социального, психологического и нравственного аспектов. Освещение коллизий жизни, психология героев в “Живом трупе”, как и в других произведениях Толстого, включает в себя нравственный конфликт, который не обособляется от внутреннего развития драмы, но ясно проступает в обрисовке ее действующих лиц.
Экзаменационный билет № 30
Вопросы:
1. «Что за прелесть эти сказки» - сказочное в поэмах А.С.Пушкина.
2. Поэтика чеховской прозы.
Духовный и нравственный выбор героя, ответственность человека за свою судьбу, обличение пошлости русской жизни составляют основное в творчестве Антона Павловича Чехова. Пошлость и обывательщина были ему ненавистны прежде всего своим равнодушием к вопросам, волнующим все человечество, своим паразитизмом и застойностью. Не случайно М. Горький сказал о Чехове: “Его врагом была пошлость. Он всю жизнь боролся с нею”.
В своих рассказах Чехов, как правило, пытается проследить жизнь отдельно взятого человека. Писателю удалось показать, как под влиянием уродливой среды меняются взгляды, убеждения и, наконец, сама жизнь его героев. По Чехову, каждый человек сам несет ответственность за свою судьбу, и никакие жизненные удобства не должны влиять на его выбор.
Созданный писателем мир социально очень пестр: чиновники, мещане, купцы, крестьяне, попы, студенты, интеллигенция, столичное и поместное дворянство. Разнообразен поэтому и созданный им мир нравственной жизни современного русского общества.
Герои многих рассказов А. П. Чехова, попав в душную атмосферу мещанства, перестают бороться, действовать, смиряются с жизнью. Примером может служить рассказ “Ионыч”. Пошлость среды, в которую попадает молодой врач Дмитрий Старцев, раскрывается не сразу. Чтобы дать представление о жителях города, Чехов знакомит нас с семьей Туркиных, “по мнению местных жителей, самой образованной и талантливой”.
Сначала Старцеву нравится у Туркиных. Остроты отца семейства кажутся ему забавными, романы его жены — интересными. Героя восхищают трудные пассажи на рояле их дочери Котика, в которую он даже влюбляется. Старцев мечтает сделать карьеру, мечтает приносить пользу людям. Он ненавидит ложь, лицемерие и все то, что характеризует обывательщину как порок общества.
Но вот прошло четыре года. Мы вновь встречаем Старцева у Туркиных. И опять все те же, что и прежде, остроты отца, бездарные романы о том, чего никогда не бывает в жизни, трудные пассажи на рояле, “которые напоминают камни, сыпавшиеся с высокой горы”. Старцев хотя и понимает убожество обывательщины, но смиряется с ней, врастает в нее. За эти четыре года он потерял все, что отличало его от обитателей города. Чехов пишет: “Он закусывал и играл в карты с теми же самыми обывателями, которые раздражали его своей тупостью и сытостью”. А любимым его занятием было пересчитывать бумажки, добытые практикой, отвозить в “Общество взаимного кредита” и класть их на текущий счет.
Отношение к деньгам выразительно характеризует человека. Множество чеховских персонажей частично, а то и исчерпывающе раскрываются через их непосредственное соприкосновение с рублем или копейкой. Мне вспоминается, как мучительно расстаются с деньгами герои рассказа “Тяжелые люди”. А в рассказе “Справка” рубль (точнее — три) выступает непосредственной пружиной чиновничьей активности. Что же касается Ионыча, то пересчитывать купюры для него — высшее наслаждение. По существу его труд можно расценивать как моральное падение.
Чехов во многих своих рассказах на примере профессии врача показал зависимость деловых качеств специалиста от жизненного идеала, которым освещен труд. Рассказ “Скучная история” повествует о драматичной судьбе профессора Николая Степановича. Герой талантлив, обладает обаянием, юмором, знаниями. Но и его подстерегла “житейская катастрофа”. Только на склоне лет Николай Степанович убедился в отсутствии у него четких представлений о смысле жизни и труда. Он понял, что без таких представлений жизнь бессмысленна.
Жизнь многих чеховских героев могла бы сложиться по-иному, но они сами предпочли обывательскую жизнь свободной, смелой деятельности. Писатель в своих произведениях призывает не поддаваться губительному влиянию уродливой среды, не предавать светлых идеалов молодой любви, беречь в себе человека, найти свое дело.
“Без труда не может быть чистой и радостной жизни”, — говорит герой рассказа “Три года” Лаптев. Любимый труд — великое счастье, в чем и признается чеховский герой Егор Семеныч из произведения “Черный монах”: “Весь секрет успеха не в том, что сад велик и рабочих много, а в том, что я люблю дело — понимаешь, люблю, может быть, больше, чем самого себя”.
Драматизм рассказов Чехова часто состоит в том, что люди, в них представленные, даже не понимают бессмысленности своего существования. Вот один из наиболее грустных рассказов “Приданое”. Рассказчик трижды, с интервалами в несколько лет, попадает в маленький городской домик. Обитательницы его, мать и дочь Чикомасовы, с утра до ночи шьют приданое для Манечки. Сначала ей девятнадцать лет, потом она — перестарок. Наконец ее уже нет на свете. А мать все продолжает шитье. Замужество становится все большей абстракцией, отговоркой и оправданием в явно бессмысленной работе. Этим женщинам не может прийти в голову вопрос о назначении жизни. Вот как Чехов описывает их жилище: “Ставни в домике постоянно прикрыты: жильцы не нуждаются в свете. Свет им не нужен”. Но им не нужен не только солнечный свет, им не нужен свет мысли, культуры — и без этого столько хлопот с приданым!
Конечно, “идейный тупик”, в котором оказываются чеховские персонажи, характерен для многих людей конца прошлого века. Эти годы воспринимались как период безвременья. Но отсутствие четкого мировоззрения — не только вина общества. Это всегда и вина человека. Смысл жизни никогда не дается в готовом виде. Люди его долго и мучительно ищут, совершая правильные и неправильные поступки.
Действия главного героя рассказа “О любви” определяют его дальнейшую судьбу. Помещиком Алехиным руководят благородные побуждения. Полюбив жену своего товарища, он сам отказывается от счастья с любимой женщиной. И только перед ее отъездом Алехин признается ей в любви, но считает, что их любовь невозможна, ему просто нечего предложить своей возлюбленной, Совершенно ясно, что если бы он не испугался жизни, боролся за свою любовь, это принесло бы счастье не только ему, ной его любимой.
Чеховские рассказы напоминают нам о том, что свою судьбу мы определяем сами, именно мы в ответе за то, что будет в нашей жизни. И удел каждого поколения, каждого человека — заново открывать для себя назначение жизни. Вот почему чеховские уроки нравственности нужны нам всегда.
Дата публикования: 2015-11-01; Прочитано: 533 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!
