21 страница. Он посмотрел на меня, потом засмеялся, и я засмеялась вместе с ним

Он посмотрел на меня, потом засмеялся, и я засмеялась вместе с ним. Мы еще хохотали, когда из тоннеля появились крысолюды. Рафаэль, Царь Крыс, оглядел бойню пуговичными глазками.

– Она мертва.

– Динь-дон, ведьмы больше нет, – сказала я.

– Злобной старой ведьмы – подхватил Эдуард старую песенку.

Мы снова свалились от хохота, и доктор Лилиан, вся укрытая шерстью, стала лечить наши раны, начав с Эдуарда.

Захария все еще лежал на полу. Рана у него на горле начала закрываться, кожа срасталась. Он будет жить – если можно назвать этим словом.

Я подобрала нож с пола и подошла к нему. Крысы смотрели на меня, но никто не вмешался. Я опустилась на колени возле Захарии и вспорола рукав его рубашки, обнажив гри-гри. Он все еще не мог говорить, но глаза его расширились.

– Ты помнишь, когда я пыталась коснуться этой штуки своей кровью? Ты мне не дал. Ты вроде бы испугался, и я не поняла, почему. – Сидя возле него, я смотрела, как залечивается его рана. – У каждого гри-гри есть что-то, что ты должен для него делать, и что-то, чего делать никак нельзя, или магия кончится. Пуф – и нету. – Я приподняла руку с очень аккуратной каплей крови. – Человеческая кровь, Захария. Разве это плохо?

Он смог выдавить из себя что-то вроде: “Не надо!”

Кровь стекла к локтю и повисла каплей, дрожащей над его рукой. Он пытался качать головой, что-то вроде “нет-нет”. Капля сорвалась и расплескалась у него на руке, не тронув гри-гри.

Все его тело будто отпустила судорога.

– У меня сегодня нет терпения, Захария, – сказала я и втерла кровь в плетеную ленту.

Глаза его закатились под лоб, показав белки. Горло издало задушенный звук, руки заскребли по полу. Грудь дернулась, будто он не мог дышать. Из тела вырвался вздох, долгий и мощный, и он затих.

Я проверила пульс – нету. Я срезала гри-гри ножом, взвесила на руке и сунула в карман. Произведение искусства зла.

Лилиан подошла и перевязала мне руку.

– Это временно. Надо будет наложить швы.

Я кивнула и встала на ноги.

– Ты куда? – спросил Эдуард.

– Собрать наше оружие.

Найти Жан-Клода. Но этого я вслух не сказала. Я не думала, что Эдуард меня поймет.

Со мной пошли двое крысолюдов. Ладно. Пусть идут, лишь бы не вмешивались. Филипп все еще корчился в углу. Там я его и оставила.

Я собрала оружие. Повесила автомат через плечо, а обрез взяла в руки. Заряжен на медведя. Я убила тысячелетнего вампира? Нет, не я. Точно нет.

Мы с крысолюдами нашли комнату наказаний. Там стояли шесть гробов. На каждом – освященный крест и серебряные цепи, удерживающие крышку. В третьем гробу был Вилли, спящий так глубоко, будто никогда не проснется. Я его так и оставила, чтобы проснулся ночью и занялся своими делами. Вилли совсем неплохой. А для вампира – лучше и желать нечего.

Все остальные гробы были пусты, только последний еще не был открыт. Я отстегнула цепи и сняла крест. На меня глядел Жан-Клод. В его глазах горел огонь полуночи, он ласково улыбался. У меня мелькнуло видение из первого сна, когда он лежит в гробу, полном крови, и тянется ко мне. Я отступила, и он поднялся из гроба.

Крысолюды с шипением попятились.

– Все в порядке, – сказала я. – Он вроде как на нашей стороне.

Он вышел из гроба, будто после хорошего сна. Он улыбнулся и протянул мне руку: – Я знал, что вы сможете это сделать, ma petite.

– Ты наглый сукин сын! – Я ткнула его прикладом в живот, а когда он согнулся – как раз настолько, насколько нужно – я двинула ему в челюсть. Он покатился на спину.

– Убирайся из моего мозга!

Он потер лицо и отнял окровавленную руку.

– Метки не снимаются, Анита. Я не могу их забрать.

Я сжимала обрез так, что даже руки заболели. Кровь текла по руке и из раны. Я думала. В какой-то момент я была готова разнести это совершенное лицо. Я этого не сделала. Наверное, потом пожалею.

– Вы хотя бы можете не лезть в мои сны? – спросила я.

– Это я могу. Я прошу у вас прощения, ma petitе.

– Перестаньте меня так называть!

Он пожал плечами. Черные волосы чуть ли не отливали багрянцем в свете факелов. Дух захватывает.

– Перестаньте играть с моим сознанием, Жан-Клод!

– О чем вы говорите?

– Я знаю, что вся эта неземная красота – ловкий трюк. Так что перестаньте.

– Я этого не делаю.

– Что же это значит?

– Когда найдете ответ, Анита, приходите и поговорим.

Я слишком устала для загадок.

– Кем вы себя считаете, что так играете людьми?

– Я новый мастер этого города, – сказал он. Вдруг он оказался рядом со мной, и его пальцы коснулись моей щеки. – И это вы возвели меня на трон.

Я отдернула голову.

– Держитесь от меня подальше, Жан-Клод, какое-то время или, клянусь…

– Вы меня убьете? – сказал он. И он улыбался, он смеялся надо мной!

Я его не застрелила. А еще говорят, что у меня нет чувства юмора.

Я нашла комнату с земляным полом и несколькими неглубокими могилами. Филипп дал мне его туда провести. И только тогда, когда мы стояли и смотрели на свежевзрытую землю, он повернулся ко мне:

– Анита?

– Тише, – сказала я.

– Анита, что происходит?

Он начинал вспоминать. Он будет становиться все более живым ближайшие несколько часов. День или два он будет почти настоящим Филиппом.

– Анита? – позвал он неуверенным голосом. Маленький мальчик, испугавшийся темноты. Он держался за мою руку, и рука его была настоящей. И глаза все те же чистые и карие. – Что здесь происходит?

Я привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку. У него была теплая кожа.

– Тебе надо отдохнуть, Филипп. Ты устал.

Он кивнул и повторил:

– Устал.

Я отвела его к мягкой земле. Он лег на нее, и вдруг резко сел, хватая меня за руку и глядя испуганными глазами.

– Обри! Он…

– Обри мертв. Он тебя больше не обидит.

– Мертв? – Он осмотрел свое тело, будто только что его увидел. – Обри меня убил.

Я кивнула:

– Да, Филипп.

– Я боюсь.

Я поддержала его, растирая ему спину мягкими бесполезными круговыми движениями. Он обнял меня, будто никогда не отпустит.

– Анита!

– Тише, тише. Все хорошо, все хорошо.

– Ты хочешь положить меня обратно? – Он отодвинулся, чтобы видеть мое лицо.

– Да, – сказала я.

– Я не хочу умирать.

– Ты уже умер.

Он посмотрел на руки, сжал пальцы.

– Умер? – шепнул он. – Умер? – И лег на свежевскопанную землю. – Положи меня обратно, – попросил он.

И я положила.

К концу его глаза закрылись, лицо обмякло и стало мертвым. Он втянулся в могилу, и его больше не было.

Возле могилы Филиппа я упала на колени и зарыдала.

У Эдуарда оказался вывих плеча, перелом двух костей руки и укус вампира. Мне наложили четырнадцать швов. Мы оба выздоровели. Тело Филиппа перевезли на местное кладбище. Каждый раз, когда я там работаю, я прохожу мимо и здороваюсь, хотя знаю, что Филипп мертв и ему это все равно. Могилы нужны живым, а не мертвым. Они дают нам возможность думать о них, а не о том, что те, кого мы любили, гниют под землей. Мертвым безразличны красивые цветы и мраморные статуи.

Жан-Клод послал мне дюжину белейших роз на длинном стебле. К ним была приложена карточка: “Если вы правдиво ответили на вопрос, приходите танцевать со мной”. Я написала на обороте “Нет” и в дневное время сунула карточку под дверь “Запретного плода”. Меня привлекал Жан-Клод. Может быть, и до сих пор привлекает. И что из этого? Он думал, что это меняет положение вещей. Это не так. И чтобы об этом вспомнить, мне достаточно только посетить могилу Филиппа. Да, черт возьми, даже этого не нужно. Я знаю, кто я. Я – Истребительница, и я не встречаюсь с вампирами. Я их убиваю.

Еще больше книг в группе «Мясорубка 18+»:

https://vk.com/mr_18