Пиковая дама» в прочтении Достоевского

А.С.Пушкин был для Ф.М. Достоевского непревзойденным мастером слова, был его идеалом, к которому он стремился. Писатель всегда говорил о Пушкине восторженно и красноречиво. Так например, в письме от 15 июня 1880 года, отвечая Юлии Федоровне Абаза (женщине приславшей свою повесть на суд Достоевского), писатель рассуждает о природе фантастического. В повести Ю. Абаза живет человек без сердца (в буквальном смысле). Писатель считает, что это «нечто грубо-физическое», недопустимое в искусстве. «Пусть это фантастическая сказка, но ведь фантастическое в искусстве имеет предел и правила. Фантастическое должно до того соприкасаться с реальным, что Вы должны почти поверить ему. Пушкин, давший нам почти все формы искусства, написал «”Пиковую даму” - верх искусства фантастического». Далее следует уже упомянутое рассуждение о двойственности «Пиковой дамы»: «Вы верите, что Герман действительно имел видение,…а между тем в конце повести…Вы не знаете, как решить: вышло ли это видение из природы Германа или…он один из тех, которые соприкоснулись с другим миром».

Но гораздо чаще прямые и косвенные ассоциации с Пушкиным возникают в произведениях Достоевского при идейно-художественном воплощении пушкинских мотивов.

Например, в сфере внимания Достоевского в период создания романа «Подросток» находились многие явления русской литературы. Уже в ранних набросках к роману возникают ассоциации с произведениями Пушкина. В частности, гордая и независимая Анна Андреевна в одной из его заметок противопоставляется Лизе из «Пиковой дамы», которую Пушкин характеризует как «несчастное создание».

Герою романа «Подросток» принадлежат слова: «В такое петербургское утро, гнилое, сырое и туманное, дикая мечта какого-нибудь пушкинского Германна из «Пиковой дамы»…мне кажется, должна еще более укрепиться». А далее идет известное место о Петербурге, уходящем ввысь вместе с туманом. «А что, как разлетится этот туман и уйдет кверху, не уйдет ли с ним вместе и весь этот гнилой, склизлый город?»

А. Бем считал, что есть все основания утверждать, что такое понимание города-призрака, города-сна, а также образа пушкинского Германна сложилось у Достоевского значительно раньше его работы над романом «Подросток», в одном из его ранних рассказов – «Слабое сердце».

Город-призрак рождает героя-мечтателя и мистика. На глазах читателя происходит перерождение Аркадия Ивановича, задумавшегося над судьбой своего погибшего товарища. Назревает бунт человека, уязвленного зрелищем человеческого несчастья и горя. В душевном переломе Аркадия Ивановича предчувствуются роковые раздумья Раскольникова. Впервые на фоне мглистого Петербурга вырисовывается таинственное лицо пушкинского Германа. Оно только мелькнуло по ассоциации – и скрылось. И чтобы резче выявить это сходство, Достоевский заканчивает свой рассказ эпилогом, напоминающим финал «Пиковой дамы».

Хотя по времени окончательного оформления «Игрок» следует за «Преступлением и наказанием», но его творческое зарождение предшествовало этому роману. Уже в сентябре 1863 года первоначальный замысел «Игрока» был у Достоевского записан большей частью на клочках бумаги.

«Игрок» - это роман о безумце, решившем «дать щелчок» судьбе – одним поворотом колеса, одной ставкой наудачу выпрямить личную судьбу и отвоевать у нее свое счастье. В «Игроке» дано поразительное описание этого «самоотравления фантазией»: «Иногда самая дикая мысль…до того сильно укрепляется в голове, что ее принимаешь за что-то осуществимое…». «Дикой мыслью» назвал Достоевский и идею, завладевшую воображением Германна. Игра, как стихийное начало, захватила в свой круговорот главных действующих лиц произведения Достоевского, она же вовлекает в свой круг и героев Пушкина. Только, в отличие от «Пиковой дамы», в «Игроке» на первый план выдвинуты, наряду со стихийным началом страсти – игры, отношения между героем и героиней. И тут, по мнению А. Бема, вступает в права отличительная черта творчества Достоевского: писатель, беря за основу пушкинский сюжет, переосмысливает его, вдвигает в чужой сюжет свою идею.

Дело в том, что пушкинская реалистическая проза не удовлетворяла Достоевского своей бесстрастностью. Пушкин редко позволял своим героям проявлять страсти и изливать свое горе. Такая внешняя беспристрастность была неприемлема для Достоевского. Поэтому, беря за основу пушкинскую формулу («две неподвижные идеи не могут вместе существовать в нравственной природе»), он раскрывает эту формулу по-иному. Писатель вкладывает в сюжет свой нравственный стержень, который отклоняет образ Алексея Ивановича от Германна. Для последнего Лиза была только средством к достижению мечты. Пушкин прямо нигде не говорит, что у Германа могло зародиться чувство любви к Лизе, что в его душе столкнулись две страсти. Однако именно забвение Лизы привело к трагическому концу Германа. Так можно понять сюжет Пушкина, и так понял его Достоевский. В «Игроке» он раскрывает именно такое понимание сюжета.

Для Германна карты – средство разом укрепить свою независимость, выйти из того мучительного для его самолюбия состояния бедности, в которое его поставила судьба. Смерть графини не вызывает у него угрызений совести, он также забывает, что Лиза, которой он недавно писал страстные письма, ждет его в своей комнате. В финале произведения Германн остается ни с чем.

В «Игроке» Достоевский переосмысливает пушкинский сюжет. Страсть игры здесь призвана на службу страсти любви. Выигрыш должен дать ему то, что не дается ему внутренним духовным напряжением. Одним поворотом колеса хочет он выиграть любовь Полины. И в тот момент, когда счастье его оказалось осуществленным, когда Полина сама пришла к нему, ожидая от него нравственной поддержки, он, поддавшись «дикой мысли», ночью оставляет ее одну у себя в комнате, сам бежит в игорный дом и выигрывает огромную сумму денег. Страсть игры вытесняет в душу Алексея Ивановича страсть любви. Он вернулся к Полине другим человеком. Уже в этот момент судьба Алексея Ивановича была решена. Но в тот момент в нем была только страсть, и не было того, что оправдывает эту страсть, - не было любви. А наутро наступила развязка: Полина швырнула ему в лицо деньги и ушла. Так Достоевский в судьбе своего Алексея Ивановича истолковал трагический исход пушкинской «Пиковой дамы». Он нашел тот «нравственный центр», который осмыслил трагедию Германа.

Есть одна черта, которая сближает Алексея Ивановича со студентом Раскольниковым. Оба они пытаются поставить себя «по ту сторону морали». Ими руководит надуманная теория, в которой «посметь решиться» играет главную роль.

Так протягиваются нити между героями двух одновременно созревавших замыслов Достоевского. «Преступник» Раскольников и «игрок» Алексей Иванович – оба стали жертвой самоотравления своей фантазией. «Дикая мысль какого-нибудь Германна» упала на подготовленную почву и «укрепилась» еще больше.

В «Игроке» А. Бем увидел переосмысленную Достоевским историю любви Германна и Лизы, художественно отраженную в вышеназванном произведении. Это позволило исследователю выдвинуть предположение, что в другом романе, «Бесах», Достоевский повторил (в усложненной и измененной форме) это моральное положение. Ставрогин знал, что не любит Лизу, но не мог отказать себе в желании еще раз испытать силы в любви, убедить себя, что он еще не окончательный мерзавец.

Героиня «Бесов» носит имя пушкинской героини. И это не простая случайность, можно установить черты сходства.

Пушкинская Лиза, самолюбивая и мечтательная, не задумываясь, отдается страстному порыву, рискуя своим будущим. В этой решительности есть несомненное сходство с Лизой Тушиной из «Бесов».

И Германн, и Ставрогин идут на сближение с девушками в тот момент, когда над ними тяготеет сознание только что совершенного преступления. Германн приходит к Лизе сразу после смерти графини, виною которой он был сам. Ставрогин тоже имел на своей совести ужасное преступление: он знал о готовящемся убийстве, которому не воспротивился.

Германн сознает, что виноват в смерти графини, но все же не хочет в глазах Лизы оставаться простым разбойником и убийцей. «Я не хотел ее смерти», - говорит он Лизе. Но тяжесть морального убийства все же остается на нем.

Ставрогин, осознавая свою виновность, тоже не может примириться с мыслью, что останется в глазах Лизы убийцей и поджигателем, и делает полупризнание: «Я не убивал и был против, но я знал, что они будут убиты, и не остановил убийц».

А. Бем делает вывод, что «образ Германна, поразивший Достоевского на самой заре его литературной деятельности, отразился и в одном из его последних романов».

Но писатель еще раз посчитался с Германном, только уже в ином, пародийном плане. Речь идет о притче генерала Епанчина из романа «Идиот».

Альтман впервые вскрыл следы влияния «Пиковой дамы» в рассказе Ивана Федоровичи Епанчина о «самом скверном» поступке своей жизни. Здесь Достоевский освобождает образ Германа от всякого налета и произносит свой нравственный приговор над ним. Генерал, еще будучи поручиком в армии, жил на квартире у одинокой старухи. Эта старуха присвоила себе миску поручика, и тот, выведенный из себя, вылил на нее целый гром ругательств. Старуха сидит, глаза выпучила и ни слова в ответ. Пошумел поручик, да и ушел в смущении. Позже он узнал, что в этот самый момент старуха отходила в мир иной.

Игорь Золотусский считает, что сама «Пиковая дама» - это на три четверти пародия сообразно с каноном жанра. Но пародирование у Достоевского несет иной смысл. Как и во всякой пародии, в ней сохранились некоторые морализующие сентенции и «странные чувствования» Германна. Подобно пушкинскому герою, прапорщик на третий день идет в церковь, хотя считал себя человеком без предрассудков. И он не мог совершенно заглушить голос совести, хотя особенного раскаяния не чувствовал.

А. Бем пишет: «В торжественный момент смерти, вместо напутственной, так сказать, слезы, молодой отчаянный прапорщик…провожает старуху с поверхности земли забубенными ругательствами за погибшую миску. Разве возможно было с большей силой и в то же время недвусмысленной ясностью произнести приговор над Германом?» И еще: «Если в одной линии образ Германа, эволюционируя, подводит нас к Ставрогину, как к своему предельному завершению, то в другой он кончает образом прапорщика, ругательствами провожающего в могилу безвинную старуху. И в одном, и в другом случае мы видим, что Достоевский кончает полным осуждением Германа, снимая с него обаяние романтической привлекательности».

3.2. Мотивы, коллизии, образы романа «Преступление и наказание» сквозь призму повести «Пиковая дама»

Сюжетная линия повести «Пиковая дама» легла в основу «Преступления и наказания» – в основе обоих произведений лежит такая схема: через преступление, виновником которого является главный герой, к поставленной цели. Можно составить такие схемы:

· старая графиня – Лизавета Ивановна –Герман;

· старуха – Лизавета Ивановна – Раскольников.

Однако можно заметить не только в сюжетном развитии, но и в образах главных героев. Хотелось бы уточнить значение термина «художественный образ». В «Словаре литературоведческих терминов» дается такое определение: «Образ художественный – обобщенное художественное отражение действительности в конкретной форме, картина человеческой жизни (или фрагмент такой картины), созданная при помощи творческой фантазии художника и в свете его эстетического идеала…» http://www.gramma.ru/LIT/?id=3.0&page=1&wrd=МОТИВ&bukv=М Культура письменной речи. Словарь литературоведческих терминов.

Центральным образом повести «Пиковая дама» является Германн с его «профилем Наполеона, а душой Мефистофеля». Для Германна главная цель жизни – личное благополучие и деньги. «Деньги, - вот чего алкала его душа!» – с горечью признает разгадавшая Германна Лизавета Ивановна. Человек «сильных страстей и огненного воображения», Германн скрытен, честолюбив, азартен в душе, но расчетлив и бережлив почти до скупости. Ради достижения богатства он готов на все: и увлечь молодую девушку, которую он на самом деле не любит, и стать любовником восьмидесятилетней старухи, и даже пойти на преступление. В образе Родиона Раскольникова присутствует много схожих черт. В первую очередь, это жажда денег. Именно из-за денег Раскольников совершает преступление. Для него деньги замещают все остальные ценности. Конечно, он хочет эти деньги применить на благо обществу, он видит вокруг себя много несправедливости и надеется, что с помощью этих денег он сможет помогать бедным. Но лишь часть украденных у старухи денег была использована во благо. Это те деньги, которые Раскольников оставил семье Мармеладовых. Мотив денег неразрывно связан с мотивом наполеонизма.

В образе Наполеона, который так волновал романтиков 19 века, наиболее полно воплотилась идея сильной личности. Эта идея героической личности, человека, который принадлежит только самому себе, независимого человека, человека - одиночки. Мимо этого не мог пройти Достоевский, который посвятил этой теме одно из величайших своих произведений, роман «Преступление и наказание». Но еще раньше ее коснулся Пушкин в повести «Пиковая дама».
Раскольников и Германн – это, по сути, два несостоявшихся Наполеона. Оба одиноки и бедны, оба имеют неистовое желание победить судьбу. Тайное сознание своего превосходства над другими людьми не дает им покоя. И на совести каждого лежит грех человекоубийства – у каждого на душе убитая старуха. С одной стороны – старуха, с другой – Наполеон. Это как бы две оси координат, в которой мы первоначально определяем Германна и Раскольникова.
Рассуждения Раскольникова о всеобщем счастье на Земле как о конечной цели, к которой он стремится, не соответствует действительности. Для Раскольникова самое главное – принадлежать к «властителям мира». Он и старуху убивает, чтобы проверить, относится ли он к людям, которые могут повелевать и осчастливливать. Но даже, несмотря на то, что он не способен переступить через убийство, это не отвращает его от теории. Поэтому он так долго не может прийти к своему нравственному воскрешению.
У Германна нет и тени мысли о всеобщем счастье, у него есть лишь страстное желание утолить свое самолюбие. Это маленький Наполеон, жаждущий власти и денег. Германн с великой радостью заключил бы сделку с дьяволом, но любая, даже злая, теория не рождается в один день. Ни в коем случае нельзя сказать, что Германн, услышав анекдот, вдруг решил сделаться богатым. Нет, зло рождается в глубине души, в ее недрах. И постепенно разъедает ее. Это медленное перерождение души накладывает отпечаток на все действия человека.
Когда Раскольников услышал разговор двух молодых офицеров об убийстве старухи, это поразило его, он как бы услышал свои мысли, свои неясные мечты. Произошло как бы столкновение внутреннего мира героя с частью действительности. То же было и с Германном, когда он услышал анекдот Томского. Глупый и неправдоподобный рассказ вызвал у Германна такое потрясение, что он ни на минуту не мог забыть его. Эта встреча с реальностью, настроенной так же, как душа, как бы является толчком к действию.
Германн полюбил Лизавету Ивановну. Казалось бы, любовь - святое, сильнейшее чувство, но Германн забывает о нем. Безумие заключается не только в том, что он поверил в анекдот о трех картах, пошел к старухе, но и в том, как мгновенно забыл он Лизавету.
Эта неотвратимость будущего поступка чувствуется и у Раскольникова. Его будто кто-то тянет убить старуху. Какая-то неведомая сила влечет его в эту квартиру. У Раскольникова после убийства идет еще более страшная борьба внутри него самого, чем прежде. Мучения Раскольникова так велики, что он готов пойти донести на себя, лишь бы освободиться. Раз усомнившись в себе как в «великом человеке», он должен был отвергнуть свою теорию.
Германн же не испытывает никаких сомнений. Он и есть тот самый Наполеон, который может переступить. Раскольников становится похож на карту, разделенную на две половинки: одна – душа, другая – разум. Разумом он придумывает теорию о двух разрядах, хочет обладать властью, чтобы спасти мир. Но потом эти благие намерения переходят в раздражение. Раскольников обманывает себя, так как душа говорит ему другое, чем разум.
Не смог Раскольников переступить через старушонку, и страдает он оттого, что противодействуют в нем два начала – добро и зло, для него это равнозначно борьбе души и разума.
При внешнем сходстве преступлений и состояний Раскольникова и Германна есть внутреннее различие. Раскольникова его душа спасает, а Германна – губит. Именно в этой формуле заключен мотив преступления и наказаниях в обоих произведениях. Мотив – второстепенная, дополнительная тема произведения (своеобразная микротема), задача которой дополнить или подчеркнуть основную. http://www.gramma.ru/LIT/?id=3.0&page=1&wrd=МОТИВ&bukv=М Культура письменной речи. Словарь литературоведческих терминов.

Наказание Германна – его сумасшествие. После проигрыша – нервного потрясения – его разум не выдержал натиска безумного мира. Сидя в больнице, Германн повторяет как будто бы те же три слова – «тройка, семерка, туз». До сумасшествия это было символическим выражением идеи выигрыша и обогащения. Сумасшедший Германн удваивает маниакальную формулу заклинания – к первой группе карт добавляется другая: «Тройка, семерка, дама», которая обозначает символически проигрыш, катастрофу игрока. Теперь неподвижная идея, деспотически вытеснившая все другие мысли из больного сознания, стала иной – идеей неминуемого проигрыша. В бреде сумасшедшего Германия раскрывалась правда безумного мира, где жестоко господствовали деньги. Сумасшествие Германна было предупреждением человечеству. Пушкин так пишет об этом: «Две неподвижные идеи не могут вместе существовать в нравственной природе, так же, как два тела не могут в физическом мире занимать одно и то же место. Тройка, семерка, туз – скоро заслонили в воображении Германна образ мертвой старухи». Эти же слова можно соотнести и с Германном. В его сознании идея Ницше о «сверхчеловеке» заслонила все его остальные мысли и переживание. Свою теорию Ницше наиболее подробно раскрывает в своей работе «Так говорил Заратустра» (1883-1886). Он так говорил об этом: «этим “совершеннейшим экземпляром” может стать каждый, но далеко не каждый реализует эту потенциальную возможность; констатация этого печального факта и заставляет Ницше обращаться не к каждому, а к избранным». с.110Евлампиев И. И. Достоевский и Ницше: на пути к новой метафизике человека // Вопросы философии.- 2002.- №2.- С.102-118 http://veradegtjarjova.narod Фридрих Ницше и его концепция сверхчеловека.

Раскольников глубоко изучает эти идеи, даже пишет свою психологическую статью о преступнике и преступлении. Он сам одержим этими мыслями. Идея «сверхчеловека» глубоко врезалась в его душу и он терзается этим. Именно этими душевными терзаниями Достоевский наказывает своего героя. У Родиона хватило сил совершить преступление, но он заплатил за него дорогой ценой. Долгое время герой был в состоянии страшной душевной муки, мы знаем, что он был даже близок к самоубийству. Но все-таки, Раскольников смог прийти к очищению от этих дьявольских идей. И в этом он противопоставлен Германну. Образ Германна, с такой беспощадностью нарисованный Пушкиным, не вызывает у нас ни ненависти, пи ужаса, ни презрения. Из сказанного ясно, что сумасшествие Германна не романтического типа, что у Пушкина оно, будучи реалистически точным, обретало символическое значение.

Мысль о своей нравственной вине перед графиней была вытеснена «сказкой трех верных карт». Все мысли его слились в одну – «воспользоваться тайной, которая дорого ему стоила». Сумасшествие Германия иного типа, это тяжкая болезнь – потеря рассудка, а не романтическое обретение слободы. Оттого Пушкин четко и категорически определил позицию в этом вопросе: «Германн сошел с ума. Он сидит в Обуховской больнице в 17-м нумере…» Расстройстве (помешательство), и безрассудство, «дурь», действия, поступки и идеалы, лишенные высокого смысла, человечности. Жизнь Германна, его поступки и исповедуемые им идеалы оцениваются автором с учетом существовавших в ту эпоху данных двух значений слова «безумие». Идеалы Германна, его погоня за призрачной тайной – это безумие-безрассудство, «дурь».

Германн не чувствовал угрызения совести при мысли о мертвой графине. Новый век навязал Германну свой идеал жизни. Но обстоятельства не вынуждали его к предательству, к преступлению. Потому Германн не жертва общества, где начинают властвовать деньги, но носитель его идеологий, типичная фигура современности, принадлежащая к племени людей с профилем Наполеона. В готовности Германна убить в себе все человеческое во имя обретения призрачного счастья, имя которому капитал, - вина Германна, которой нет оправдания. «Человек, у которого нет никаких нравственных правил и ничего святого» - таков эпиграф к главе, где обнаруживается игра Германна с чувствами Лизаветы Ивановны. Потому Германн – сам источник зла в обществе, человек, способный совершать преступления, жестокий практик бесчеловечного общества, избравший эгоизм средством своего самоутверждения.

Но мы видим, что не таков герой романа Достоевского. Для него идея Германна – это своего рода болезнь, которую он смог преодолеть. Эти два образа до определенного моменты развиваются параллельно: зарождение идеи – преступление – душевные муки. На этом этапе заканчивается развитие образа Германна – он наказан сумасшествием. Но Раскольников смог «вылечиться», он смог признаться, смог очиститься, смог духовно возродиться и открыть в себе Бога. Именно в этом гениальность романа.

Произошло саморазоблачение: нас подвели к самому краю страшной бездны – бездны души человека, предающего свою человеческую природу. Судьба Германна психологически достоверно раскрывала гибельность индивидуализма для человека. Он не только растлевает личность, но порождает яростную и слепую жажду саморазрушения, обусловливает предательство своей натуры. Душа Германна высвечена Пушкиным, но мы не увидели там больной совести. Удивительна и страшна эта безжизненная, как пожарище, душа Германна, ничто Живое не растет на ней. Одно его ужасало: невозвратная потеря тайны, от которой ожидал он обогащения. Германн – живой человек, а не бездушная машина. Голос совести иногда может, хотя и глухо, дать о себе знать, но тут же будет беспощадно подавлен и заглушён. Так было перед объяснением с графиней. Но после его угроз она умерла. Германн понимает свою вину. Он сообщает Лизавете Ивановне: «Графиня умерла… И кажется,- продолжал Германн,- Я причиною ее смерти». Лизавета Ивановна поняла, что была не что иное, как слепая помощница разбойника, убийцы старой ее благодетельницы!.. «Горько заплакала она в позднем, мучительном своем раскаянии». Здесь нужно упомянуть о том, что совпадение имен Лизаветы Ивановны и убитой Раскольнковым Лизаветы не может быть случайностью. Очень сходны описания двух девушек: обе скромны, послушны, наивны и полностью находятся под властью своих «покровительниц». Разница заклюсается лишь в одном – что Германн уничтожил Лизавету Ивановну морально, а Раскольников – физически. Германн видит слезы, понимает горе и отчаяние Лизаветы Ивановны. Что же он испытывает после убийства, глядя на оскорбленную и обманутую им девушку? Пушкин сознательно создает психологически напряженную ситуацию, которая позволила бы открыть самое тайное его души, скрытое даже от самого себя. «Германн смотрел на нее молча: сердце его также терзалось, но ни слезы бедной девушки, ни удивительная прелесть ее горести не тревожили суровой души его. Он не чувствовал угрызения совести при мысли о мертвой старухе».

Также нужно отметить то, что обагероя так не достигли своей главной цели – денег. Призрачность и безумие дикой погони Германца за тайной трех карт, которая должна принести ему богатство, с особой яркостью высвечивается обнаружением, что тайны нет, что вся эта история с картами – простая шутка… Расчетливый и жестокий человек с профилем Наполеона напролом, не щадя окружающих людей, рвется к тайне – символу его счастья, а ее – тайны – нет! И все его усилия, предательства – ни к чему, впереди ничего нет, пустота, черная дыра неминуемой катастрофы. Вся эта коллизия глубоко символична. Но ведь и Раскольников не смог в полной мере использовать украденное богатство. Он зарыл деньги и драгоценности под камнем и уже больше туда не вернулся.

Также оба писателя придают большое значение снам. А.С. Пушкин в своей повести раскрывает тайну трех карт именно в видении. Германн «проснулся уже ночью: луна озаряла его комнату. Он взглянул на часы: было без четверти три. Сон у него прошел; он сел на кровать и думал о похоронах старой графини». Пушкин намеренно изобразил «видение», а не привидение, и видение это то, что внутри Германна происходило: он сидел ночью у себя в комнате после похорон графини и снова и снова думал все о том, что больше всего его угнетало – о графине, о погибшей надежде овладеть тайной трех карт, открывшей бы ему путь к богатству и счастью. Видение, которого так жаждала душа Германна, и пришло к нему... Именно так – как нечто происходящее внутри Германна – понял видение Достоевский. Он писал: «И вы верите, что Германн действительно имел видение, и именно сообразное с его мировоззрением», «вышло» оно «из природы Германна». Но сам писатель отводит снам еще более значительную роль.

Для Родиона Раскольникова сны были очень важны, они были его второй жизнью. На протяжении романа Родион Раскольников пять раз видит сны. Выделим наиболее значимые из них. Первый сон он видит в своей комнатке после встречи с пьяной девочкой на К- ом бульваре. Действие происходит в далеком детстве Раскольникова. Во сне присутствуют два места: кабак и церковь на кладбище. Кабак во сне Родиона Раскольникова олицетворяет пьянство, зло, низость и грязь его обитателей. Веселье пьяных людей не внушает окружающим, в частности маленькому Роде, ничего, кроме страха. Чуть дальше вдоль дороги находится городское кладбище, а на нем – церковь.
Самые добрые воспоминания Раскольникова связаны именно с церковью и кладбищем, ведь «он любил эту церковь и старинные в ней образа, большею частию без окладов». Даже могилку своего младшего брата, которого Родион ни разу не видел, он вспоминает с умилением, ему приятно думать об этой церквушке. Церковь не зря находится в трехстах шагах от кабака. Это небольшое расстояние показывает, что человек в любой момент может прекратить свою пошлую жизнь и, обратись к Богу, который все простит, начать новую, праведную жизнь.
Сон этот — очень важная часть романа. И после сна в голове у Раскольникова возникает мысль: «Да неужели ж, неужели ж я в самом деле возьму топор, стану бить по голове, размозжу ей череп... буду скользить в липкой теплой крови, взламывать замок, красть и дрожать; прятаться, весь залитый кровью... с топором? Господи, неужели?» Родиону будет тяжело совершить это убийство, потому что его отношение к насилию мало изменилось с детства. Образ замученной кобыленки встретится читателю в тексте еще раз – это Катерина Ивановна Мармеладова: «Уездили клячу! Надорвалась!» Она, как и эта савраска, будет замучена мужем-пьяницей, Семеном Захарычем Мармеладовым.
Еще один сон – это сон-крик, сон безобразный. Он заполнен не яркими, резкими, не приятными и радостными звуками, а страшными, ужасающими, жуткими: «она ныла, визжала и причитала», голос бившего хрипел, «таких неестественных звуков, такого воя, вопля, скрежета, слез, побоев и ругательств он еще никогда не слыхивал и не видывал». Под действием этих звуков у Родиона Раскольникова начали появляться первые и еще робкие сомнения в своей теории. Все существо Раскольникова воспротивилось совершенному им убийству, лишь воспаленный мозг уверяет сам себя в том, что теория верна и что убийство должно быть так же обычно, как смена дня и ночи.
Если Раскольников выдержит это испытание, то он убедится в своей теории и может натворить непоправимых вещей, вот почему провидение не допустило этого, и Родион лежал, окоченев от страха, точно «тварь дрожащая». Сон этот был нужен Достоевскому, чтобы подчеркнуть отрицательные стороны теории Раскольникова, показать ее ужас и несостоятельность.
Мы можем заметить, что без снов образ Родиона Раскольникова был бы неполным, потому что они отразили душевные переживания героя. Сны и видения Раскольникова в романе передают его внутренние состояния, чувства, сокровенные желания и тайные опасения. Кроме того, сюжеты в этих видениях перекликаются с идейным замыслом произведения, с авторской оценкой идей Раскольникова.

Выводы

ВЫВОДЫ

В данной работе была сделана попытка проанализировать те научные статьи, в которых авторы показывают отношение Достоевского к пушкинской «Пиковой даме», как менялось это отношение к самому произведению и его главному герою, что заставляло писателя вновь и вновь обращаться к сюжету «Пиковой дамы» и почему Германн виделся Достоевскому «лицом колоссальным»….

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Анненков П.В. Материалы для биографии А.С. Пушкина / П.В. Анненков. – М.: Современник, 1984. – 481 с.

2. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского / М.М. Бахтин. – М.: Художественная литература, 1972. – 167 с. – С. 121 – 124.

3. Белинский В.Г. Полное собрание сочинений: В 10 т. М.: Изд-во Академии наук СССР. - Т. I. - 1955. - 345 с.

4. Бем А.Л. "Пиковая дама" в творчестве Достоевского/ А.Л. Беем // О Достоевском: сб. статей. – Прага, 1936.

5. Бем А.Л. Исследования. Письма о литературе / А.Л. Бем. – М., 2001. – 448 с. – С. 96 – 98.

6. Берковский Н.Я. О «Пиковой даме»: (Заметки из архива) / публ. Виролайнен М. Н. // Русская литература. – 1987. – № 1. – С.63

7. Благой Д.Д. Достоевский и Пушкин / Благой Д. Д. Душа в заветной лире: Очерки жизни и творчества Пушкина. Изд. 2, доп. – М.: Сов. писатель, 1979. – 622 с. – С. 501 – 575.

9. Бочаров С.Г. Поэтика Пушкина. Очерки / С.Г. Бочаров. – М., 1974. – 208 с. – С.186 – 206.

10. Буданова Н.Ф. Поэтика фантастического: Достоевский и Пушкин // Pro memoria: Памяти акад. Г.М. Фридлендера (1915-1995). – СПб.: Наука, 2003. – С. 106-115.

11. Виноградов В.В. Стиль «Пиковой дамы». — В кн.: Пушкин. Временник», вып. 2. М.—Л., 1936, с. 113, 140

12. Виноградов В.В. Стиль Пушкина. - М.: Наука, 1999. - С. 667.

13. Достоевский Ф.М. Преступление и наказание. М.: Худож. Лит – 1968. 542с.

14. Достоевский Ф.М. Дневник писателя. М.: Эксмо, 2011. – 736 с.

15. Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: В 30 т. - Л.: Наука, Ленингр. отд-ние. - Т. 30, кн. 1. - 1983. - С. 192

16. Кроо К. «Творческое слово» Ф.М. Достоевского герой, текст, интертекст. - СПб.: Академический проект, 2005. - 288 с. («Современная западная русистика», т. 54) - С. 11

17. Лотман Ю.М. «Пиковая дама» и тема карт и карточной игры в русской литературе начала XIX века // Лотман Ю. М. Избранные статьи: В 3 т. - Таллин: Александра. - Т. 2. - 1992. - С. 415.

18. Маймин Е.А. Пушкин. Жизнь и творчество. М.: Наука, 1981.

19. Мережковский Д.С. Пушкин II Пушкин в русской философской критике. Конец XIX - первая половина XX вв. - Москва: Книга, 1990. - С. 92-160.

20. Назиров Р.Г. Традиции Пушкина и Гоголя в русской прозе. Сравнительная история фабул: Автореф. дис.. д-ра. фил. наук. Екатеринбург, 1995. - 43-46 с.

21. Пушкин А.С.. Собрание сочинений в 10 томах. М.: ГИХЛ, 1959—1962. том 2 с. 384-386

22. Пушкин А.С. Сочинения в трех томах. Т.3. Евгений Онегин. Романы и повести. Путешествие в Арзрум. Примеч. К.И. Тюнькина. М.:Худож. Лит. – 1974. 624 с. – С. 374-398.

23. Сборник статей под редакцией А.Л. Бема. "О Достоевском" - Прага 1929/1933/1936

24. Сборник научных статей. Достоевский, Некрасов - Л., Гос. Пед. Институт им. Герцена 1974 г. Сурат И. О "Памятнике" // Новый мир. - 1991. - № 10. - С. 193.

25. Тамарченко Н.Д. О жанровой общности "Пиковой дамы" А. С. Пушкина и "Преступления и наказания" Ф. М. Достоевского // XXVI Герценовские чтения. Литературоведение. Научные доклады. Л., 1973. С. 44—49.

26. Тамарченко Н.Д. "Пиковая дама" А.С. Пушкина и "Преступление и наказание" Ф.М. Достоевского. Автореф. дисс. канд. филол. наук. - Л., 1972.

27. Тамарченко Н.Д. «Вещий сон» и художественная реальность у Пушкина и Достоевского («Капитанская дочка» и «Бесы») // Сибирская Пушкинистика сегодня: Сб. научн. статей. - Новосибирск, 2000. - С. 329-341.

28. Ф.М. Достоевский в воспоминаниях современников: В 2 т. М.: Художественная литература. - Т.2. - 1990. - 1246 с. С. 436-437