Примечания и сноски 5 страница

Право на реабилитацию имеют и лица, к которым были применены принудительные меры медицинского характера, в порядке, предусмотренном главой 51 УПК РФ. Основанием для возникновения права на реабилитацию у этих лиц является отмена незаконного постановления суда о применении данной меры. Отмена постановления суда о применении принудительных мер медицинского характера может иметь место по любым реабилитирующим основаниям в кассационном, надзорном порядке или по вновь открывшимся обстоятельствам.

Дискуссионным является вопрос о правовом статусе лица, в отношении которого решается вопрос о применении принудительных мер медицинского характера. Некоторые авторы полагают, что такое лицо не является субъектом процессуальных отношений, так как не обладает правами, позволяющими ему участвовать в правоотношениях с другими субъектами уголовного судопроизводства, например, с должностными лицами101. Другие авторы, напротив, считают такое лицо полноправным участником процесса102. По данному поводу необходимо отметить, что ранее согласно УПК РСФСР допускалось проведение следственных действий с лицом, совершившим общественно опасное деяние (ч. 4 ст. 404 УПК РСФСР), а это значит, что оно имело процессуальный статус. Однако кроме признания возможности участия душевнобольного в уголовно-процессуальной деятельности, закон не содержал никаких других указаний. В УПК РФ исключено всякое упоминание о возможности проведения следователем или судом каких-либо действий с лицом, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера, за исключением судебно-медицинской или судебно-психиатрической экспертизы (ст. 203 УПК РФ) и перевода указанного лица в психиатрический стационар, если к нему в качестве меры пресечения было применено содержание под стражей (ст. 435 УПК РФ). Думается, что это гуманный шаг в отношении лица, страдающего психическим заболеванием, потому что такое заболевание свидетельствует о серьезном расстройстве здоровья человека и государство проявляет о нем заботу.

Рассмотрим теперь вопросы, касающиеся субъектов реабилитации.

Субъектами реабилитации являются незаконно или необоснованно подвергнутые уголовному преследованию и претерпевшие связанные с ним лишения или ограничения, не зависимо от того, на каком этапе производства по уголовному делу был установлен факт незаконности или необоснованности такого преследования. По действующему УПК такими лицами являются незаконно или необоснованно привлеченные к уголовной ответственности в качестве подозреваемого, обвиняемого, подсудимого, осужденного, а также те, к кому незаконно или необоснованно были применены принудительные меры медицинского характера.

В части 3 ст.133 УПК РФ указываются и лица незаконно подвергнутые мерам процессуального принуждения в ходе производства по уголовному делу. Полагаем, что в данном случае законодатель говорит о наличии у лиц, незаконно подвергнутым мерам процессуального принуждения, только лишь права на возмещение вреда. Наряду с этим некоторыми учеными высказывается суждение о том, что данным положением законодатель наделяет рассматриваемых лиц правом на реабилитацию, и тем самым включает их в состав субъектов реабилитации. Такое высказывание, например, мы видим в одном из комментариев к рассматриваемой статье, где говориться: "К лицам, подлежащим реабилитации, уголовно-процессуальный закон относит также любого, кто был незаконно подвергнут мерам процессуального принуждения в ходе производства по уголовному делу. Перечень мер процессуального принуждения содержится в главах 12-14 УПК РФ. К ним относятся: 1) задержание и содержание под стражей в качестве подозреваемого; 2) меры пресечения (подписка о невыезде, личное поручительство, наблюдение командования воинской части, присмотр за несовершеннолетним, залог, домашний арест, заключение под стражу); 3) иные меры (обязательство о явке, привод, временное отстранение от должности, наложение ареста на имущество)"103.

Такая позиция нам представляется неверной потому, что она противоречит как самому понятию реабилитации, так и понятию лица, подлежащего реабилитации, т.е. реабилитируемого. Как уже указывалось ранее, первостепенным признаком реабилитации в уголовном процессе является признание невиновности лица, привлеченного к уголовной ответственности, что является ее неотъемлемой частью, и, более того, ее первоначальным моментом. В свою очередь, реабилитируемым является лицо, находящееся в процессе реабилитации, т.е. уже признанное незаконно или необоснованно подвергнутым уголовному преследованию (см. §1 диссертации). Правом же на возмещение вреда, согласно части 3 ст. 133 УПК РФ, обладает любое лицо, незаконно подвергнутое мерам процессуального принуждения, в том числе и те, чья невиновность не была установлена и признана в соответствующем уголовно-процессуальном порядке.

При таком положении вещей вырисовывается необходимость четкого определения понятия субъекта реабилитации. В своей работе М.И. Пастухов указывает, что: "…субъектами реабилитации являются лица, которые привлечены к уголовной ответственности без достаточных оснований, которым в связи с производством по уголовному делу причинен вред и которые в установленном порядке признаны невиновными в совершении преступления"104.

Видимо, следует согласиться с такой формулировкой, т.к., действительно, субъектами права на уголовно-процессуальную реабилитацию могут являться только те лица, в отношении которых была признана незаконность или необоснованность привлечения к уголовной ответственности, а также невиновность в совершении преступления, будь то оправдательный приговор, либо постановление о прекращении уголовного преследования по реабилитирующим основаниям. Следовательно, только лишь установление факта незаконного применения мер процессуального принуждения в отношении какого-либо участника уголовного процесса не позволяет включать его в состав субъектов уголовно-процессуальной реабилитации. Данные лица являются только лишь субъектами права на возмещение вреда, явившегося следствием незаконного применения этих мер, которое не следует равнять с правом на реабилитацию. Разрешение вопросов, связанных с возмещением вреда, в данном случае не связано с процессом реабилитации. Право же на возмещение вреда в порядке уголовно-процессуальной реабилитации, причиненного в части незаконного применения мер процессуального принуждения, возникает только при наличии основного условия, которым является установление факта незаконного или необоснованного уголовного преследования, или осуждения.

Что касается содержательной части реабилитации, то здесь необходимо сказать, что она должна представлять собой некую совокупность действий, направленных на восстановление нарушенных прав гражданина и компенсацию вреда, причиненного незаконным или необоснованным уголовным преследованием, при условии, что реабилитируемым будет заявлено желание воспользоваться своим правом на такую компенсацию.

На основании норм, содержащихся в УПК РФ, можно выделить три вида вреда, причиняемого гражданину в сфере уголовного судопроизводства незаконным или необоснованным уголовным преследованием:

1) имущественный вред (убытки), который выражается в утрате или повреждении имущества, уменьшении возможности использовать его в соответствии с назначением либо в получении доходов, которые гражданин получил бы, не будь он привлечен к уголовной ответственности;

2) вред моральный, под которым следует понимать урон, наносимый положительной общественной оценке моральных качеств гражданина, имя которого связывается с совершением преступления.

3) иной вред, под которым понимается лишение гражданина определенных прав или ограничение в них.

Отсюда определяются три группы уголовно-процессуальных реабилитирующих мер:

1) направленные на возмещение имущественного вреда;

2) направленные на восстановление доброго, честного имени;

3) направленные на восстановление прав и свобод, в том числе трудовых, пенсионных, жилищных и иных прав.

Меры, которые направлены на возмещение имущественного вреда, призваны компенсировать материальные потери, наступившие для гражданина в связи с незаконным или необоснованным уголовным преследованием. Речь идет о возмещении вреда, который поддается денежной оценке.

Привлечение к уголовной ответственности и осуждение ставят под сомнение добропорядочность и честь гражданина, подрывает его авторитет, порочит репутацию. В некоторых случаях он лишается свободы, отрывается от семьи. Задержание, арест, обвинение в совершении преступления, а тем более осуждение приводят к длительным душевным переживаниям, вызывают отчаяние, физические лишения, иногда приводят к нервным и другим заболеваниям.

"Моральный вред есть претерпевание нравственных страданий, унижения, стеснения свободы личности"105. По мнению Б.Т. Безлепкина, единственной формой реального возмещения морального вреда является восстановление объективно существующей моральной ценности - чести. Сделать это можно путем "опровержения не соответствующих действительности порочащих гражданина данных, вытекающих из уголовного дела"106.

По требованию гражданина меры по его реабилитации в части возмещения морального вреда обязаны принять органы дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда. Так, в случае наличия оснований возникновения права на реабилитацию перечисленных в ст.133 УПК РФ, если сведения о задержании реабилитированного, заключении его под стражу, временном отстранении его от должности, применении к нему принудительных мер медицинского характера, об осуждении реабилитированного и иных примененных к нему незаконных действиях были опубликованы в печати, распространены по радио, телевидению или в иных средствах массовой информации, то по требованию реабилитируемого, а в случае его смерти - его близких родственников или родственников либо по письменному указанию суда, прокурора, следователя, дознавателя соответствующие средства массовой информации обязаны в течение 30 суток сделать сообщение о реабилитации. Также, по требованию реабилитируемого, а в случае его смерти - его близких родственников или родственников, суд, прокурор, следователь, дознаватель обязаны в срок не позднее 14 суток направить письменные сообщения о принятых решениях, оправдывающих гражданина, по месту его работы, учебы или месту жительства.

В последнее время существует ряд вопросов, связанных с возмещением морального вреда в денежной форме. Новым уголовно-процессуальным законодательством определено, что иски о компенсации за причиненный моральный вред в денежном выражении предъявляются в порядке гражданского судопроизводства (ч. 2 ст. 136 УПК РФ).

Одним из положений института реабилитации в уголовном судопроизводстве является процессуальный порядок производства. Он закреплен в главе 18 УПК РФ.

Важным элементом процедуры реабилитации является признание права на реабилитацию. Вопрос о праве на реабилитацию решается судом, прокурором, следователем или дознавателем в зависимости от того, кто принял соответствующее решение (ч. 1 ст. 134 УПК РФ).

На досудебном производстве ч. 2 ст. 212 УПК РФ требует принятия мер по реабилитации лица только в случаях прекращения уголовного дела в связи с отсутствием события преступления, отсутствием в деянии состава преступления и непричастностью подозреваемого или обвиняемого к совершению преступления (п. 1 и 2 ч. 1 ст. 24 и п. 1 ч. 1 ст. 27 УПК РФ). Эта норма не согласуется с положениями ст. 134, предписывающими признавать право на реабилитацию и направлять извещение об этом реабилитированному при прекращении в отношении него уголовного преследования по любому из оснований, указанных в п. 3 ч. 2 ст. 133, а не только по п. 1 и 2 ч. 1 ст. 24 и п. 14. 1 ст. 27 УПК РФ.

Таким образом, прокурор, следователь и дознаватель должны признавать право лица на реабилитацию также в случаях прекращения уголовного дела и (или) уголовного преследования: а) за отсутствием заявления потерпевшего, если дело может быть возбуждено не иначе как по его заявлению; б) отсутствием заключения суда о наличии признаков преступления в действиях одного из лиц, указанных в п. 1,3 - 5,9 и 10 ч.1 ст. 448 УПК РФ, либо отсутствием согласия соответствующих органов государственной власти на возбуждение уголовного дела, или привлечение в качестве обвиняемого одного из лиц, указанных в п. 1 и 3 - 5 ч. 1 ст. 448 УПК РФ; в) при наличии в отношении подозреваемого или обвиняемого вступившего в законную силу приговора по тому же обвинению либо определения суда или постановления судьи о прекращении дела по тому же обвинению; г) при наличии в отношении подозреваемого или обвиняемого неотмененного постановления органа дознания, следователя или прокурора о прекращении дела по тому же обвинению либо об отказе в возбуждении уголовного дела; д) при отказе Государственной Думы в даче согласия на лишение неприкосновенности Президента Российской Федерации, прекратившего исполнение своих полномочий, и (или) отказе Совета Федерации в лишении неприкосновенности этого лица.

Отсутствие обязанности соответствующих должностных лиц принимать меры по реабилитации лица в указанных случаях способно существенно затруднить для реабилитированного восстановление нарушенных неправомерным уголовным преследованием прав и законных интересов107.

Суд в резолютивной части оправдательного приговора или определения, а судья в резолютивной части оправдательного приговора или постановления должны отдельным пунктом указать, что за оправданным признается право на реабилитацию. Соответственно, лица осуществляющие уголовное преследование, признают право подозреваемого или обвиняемого на реабилитацию в своих постановлениях о прекращении производства по делу. Данные лица обязаны направить реабилитируемому извещение с разъяснением порядка возмещения вреда, связанного привлечением к уголовной ответственности.

Более подробно порядок возмещения вреда, связанного с незаконным или необоснованным уголовным преследованием, будет рассмотрен в третьем параграфе второй главы диссертационного исследования.

Глава II. ВОЗМЕЩЕНИЕ ВРЕДА ЛИЦАМ, НЕЗАКОННО ИЛИ НЕОБОСНОВАННО ПОДВЕРГНУТЫМ УГОЛОВНОМУ ПРЕСЛЕДОВАНИЮ ИЛИ ОСУЖДЕНИЮ

§ 1. Отраслевая принадлежность правоотношений по возмещению вреда, связанного с незаконным или необоснованным уголовным преследованием или осуждением

Реабилитационные правоотношения можно охарактеризовать как облеченные в правовую форму общественные отношения по возвращению утраченных гражданином прав и преимуществ, ликвидации правоограничений, связанных с незаконным привлечением к уголовной ответственности, и по возмещению причиненного вреда при наличии такой необходимости.

Правоотношения по возмещению вреда возникают между гражданином, требующим возмещения вреда, нанесенного незаконным или необоснованным привлечением к уголовной ответственности или осуждением, незаконным применением меры процессуального принуждения, и государством. Они соединяют в себе элементы публично-правовых и частно-правовых отношений.

П.И. Люблинский писал: “Во-первых, мы имеем здесь неравнозначных по статусу субъектов: убытки причиняются не частными лицами один другому, а органом власти лицу, этой власти подчиненному. Во-вторых, гражданин обладает в данном случае определенной правовой властью по отношению к государству, ибо имеет право требовать удовлетворения своих законных притязаний на компенсацию и исполнения соответствующего решения о возмещении вреда. В процессе реабилитации не только защищается частное, индивидуальное право, но и обеспечивается государственный интерес, публичное благо”[1].

С другой стороны, мы не можем говорить о реабилитационных правоотношениях как исключительно властных, отношениях господства и потому, что как управомоченный гражданин, так и государство обладают компетенцией создавать индивидуальную норму (акт применения права), которой определяется сумма выплачиваемой пострадавшему компенсации[2].

Право на возмещение государством вреда, причиненного незаконными действиями (или бездействием) органов государственной власти или их должностных лиц, – конституционное право личности (ст. 53 Конституции РФ). Конституция РФ признает названное право за каждым лицом, пострадавшим от незаконных действий (бездействия) органов государственной власти или их должностных лиц.

Независимо от того, кто выносит решение о возмещении вреда или участвует иным образом в восстановлении правового, социального статуса гражданина, субъектом, несущим обязанность в анализируемых правоотношениях, всегда является государство. Независимо от того, какой орган принимает решение о компенсации и исполняет соответствующее постановление (определение), она производится из средств государства и от его имени[3].

Следует согласиться с выводами ученых-процессуалистов о том, что возложение на казну данной обязанности обусловлено как утилитарными соображениями (государство располагает большими возможностями, чем любой его орган для быстрого и полного восстановления прав граждан; при определении степени виновности отдельных правоохранительных органов в незаконном привлечении к уголовной ответственности лица возникают трудности), так и принципиальными задачами государственно-правовой политики (интересы отправления правосудия; восстановление уважения гражданина к государству и его органам; гарантированная защищенность всех нарушенных интересов невиновных лиц, пострадавших от несправедливых актов органов государства).

Долгое время предметом обширных дискуссий является вопрос об отраслевой принадлежности правоотношений по возмещению вреда, причиненного незаконным или необоснованным привлечением к уголовной ответственности.

Сосредоточение в уголовно-процессуальном законодательстве основных положений института реабилитации незаконно или необоснованно подвергнутых уголовному преследованию отчасти определило отраслевую природу отношений по восстановлению данных лиц в правах и свободах и возмещению причиненного вреда. До этого времени в Российском законодательстве правоотношения по возмещению вреда в такой специфической государственно-властной деятельности, как уголовно-процессуальная, регулировались целым комплексом правовых норм (см. § 2 диссертации). Нормы вышеупомянутого комплекса правовых актов относятся к различным отраслям права, так как незаконные действия должностных лиц в сфере уголовного судопроизводства могут нарушить целый ряд субъективных прав граждан, регулируемых различными отраслями права (гражданским, трудовым, административным, финансовым, процессуальным).

С момента принятия Указа и Положения от 18 мая 1981 г. споры об отраслевой принадлежности института по возмещению вреда, причиненного в сфере уголовно-процессуальной деятельности, и, прежде всего, имущественного, разгорелись особо остро. В юридической литературе имели место различные суждения о правовой природе норм, содержащихся в указанном Положении, и правоотношений по возмещению вреда при совершении незаконных действий должностными лицами в сфере уголовного судопроизводства. По данному вопросу определялись три точки зрения. Первая – сводилась к тому, что отношения по возмещению имущественного и морального вреда гражданину, причиненного незаконными действиями в сфере уголовного судопроизводства, имеют гражданско-правовую природу; в соответствии со второй – эти отношения имеют комплексный характер; и, наконец, согласно третьей – эти отношения имеют уголовно-процессуальную природу.

Цивилисты утверждают, что данные нормы, как и весь институт возмещения вреда, должны быть областью гражданского права. Свой вывод они основывают на признаках, относящихся к предмету и методу правового регулирования, и на том, что отношения по возмещению вреда традиционно регулируются гражданским правом[4].

Ярким представителем второй точки зрения является Л.В. Бойцова. Свою позицию она основывает на том, что предметом регламентации правового института реабилитации являются материальные реабилитационные и процессуальные реабилитационные отношения. Первые “рождаются” с момента причинения гражданину ущерба в период уголовного преследования; вторые возникают с момента вынесения решения, признающего невиновность граждан. Материальные реабилитационные правоотношения направлены на возмещение имущественного и иного, в том числе морального, ущерба гражданам, восстановление нарушенных прав, ликвидацию ограничений их правоспособности. Обозначенные права защищаются разнообразными отраслями права (трудовым, пенсионным, жилищным, гражданским, государственным правом). Вместе с тем регулирование государственной ответственности специальными нормативно-правовыми актами (указом, положением, инструкцией) имеет специфику, объясняющуюся особыми отношениями реабилитанта с государством (в том числе неравенством индивида и власти в материальном и процессуальном плане), чрезвычайно тяжелыми последствиями необоснованного привлечения к уголовной ответственности. Нормы трудового, жилищного, гражданского, пенсионного права, не утрачивая своей принадлежности к названным отраслям права, входят во вторичное образование – комплексный правовой институт ответственности государства за ущерб, нанесенный гражданам в сфере правосудия. Они используются правоприменителями, когда необходимое правило не включено в специальные нормативные акты[5].

На основе вышесказанного Л.В. Бойцовой был сделан вывод о том, что правовой институт реабилитации незаконно или необоснованно подвергнутых уголовному преследованию представляет собой комплексное материально-процессуальное образование, функциональное назначение которого – обеспечить справедливую защиту прав граждан, несправедливо пострадавших в сфере правосудия, в интересах всего общества и государства.

Диссертант придерживается уголовно-процессуальной концепции природы реабилитационных отношений и входящих в их структуру отношений по возмещению вреда, причиненного незаконным привлечением к уголовной ответственности.

Задолго до того, как был принят новый УПК РФ, суждения о том, что нормы о возмещении реабилитируемому морального и имущественного вреда содержат все существенные черты норм уголовно-процессуальных, высказывал Б.Т. Безлепкин. В своих работах им приводятся следующие аргументы: регламентируемые отношения производны и органически связаны с предшествующими уголовно-процессуальными отношениями, складывающимися по поводу обвинения гражданина в совершении преступления; субъектный состав (государство – гражданин) нетипичен для гражданско-правовых отношений; вред подлежит возмещению независимо от вины причинителя; процедура рассмотрения и разрешения вопросов о восстановлении чести реабилитированного и компенсации ему причиненных убытков не имеет ничего общего с порядком решения спора о праве гражданском[6]. Такого же мнения придерживаются и ряд других ученых-процессуалистов[7].

Если исходить из позиции цивилистов о гражданско-правовой природе исследуемых правоотношений по возмещению ущерба, то им должен быть присущ и гражданско-правовой метод регулирования, основанный на равенстве субъектов, свободе волеизъявления и судебном разрешении споров.

Представляется, что в возникающих правоотношениях по поводу возмещения ущерба между государством в целом и конкретным гражданином не может быть равенства субъектов, характерного для способа гражданско-правового регулирования.

Довод цивилистов о том, что неравенство субъектов по правовому статусу в целом еще не означает их неравенства в конкретном правоотношении, не аргументирован. Кроме этого, о правонарушении, о вине и юридической ответственности можно говорить лишь применительно к должностным лицам судебно-следственных органов, чьи действия находятся в причинной связи с наступлением вреда. Государство же не может быть виновно, не может быть правонарушителем, ибо государство, нарушившее право, противоречило бы самому себе.

Когда речь идет о государстве как субъекте отношений с гражданином по поводу социально неоправданных лишений, причиненных судебными и следственными органами, необходимо говорить не об ответственности, а о вытекающей из объективных политических закономерностей, социально-нравственных представлений и идеологических задач обязанности государства возместить вред. Эта требующая юридического оформления обязанность производна не от доктрины юридической ответственности, а от конституционной обязанности государства обеспечить охрану интересов, прав и свобод граждан (ст. 2 Конституции РФ).

Поэтому отношения по возмещению вреда, причиненного гражданину судебными и следственными органами, следует рассматривать не с позиций юридической ответственности, а с позиций правовых средств защиты.

Социальное назначение средств защиты заключается в сохранении субстрата чужого субъективного права, а поэтому функция восстановления для них является главной. В отличие от этого юридическая ответственность, когда на нарушителя возлагается новая обязанность либо производится некомпенсируемое лишение принадлежащих ему субъективных прав, имеет главной целью достижение воспитательно-предупредительного эффекта.

С точки зрения цели правовые меры по восстановлению имущественного положения реабилитированного и других лиц, которым в уголовном процессе причинены несправедливые лишения, обладают всеми признаками именно средств защиты, поскольку восстановительная функция для них является главной и единственной, а о воспитательно-предупредительном эффекте в отношении государства говорить бессмысленно.

С точки зрения правовых оснований применения различие между средствами защиты и мерами ответственности заключается в том, что первые могут применяться не только при наличии противоправного поведения нарушителя, но (в некоторых случаях) и при правомерном поведении субъекта. А для применения мер ответственности необходимо более сложное основание – наличие состава правонарушения, обязательным элементом которого является вина, т. е. психическое отношение лица к своему противоправному действию или бездействию[8].

Исследуемый нами правовой институт и с этой точки зрения относится к средствам защиты, а не ответственности.

Субъектный состав рассматриваемых отношений (гражданин и государство) не свойственен гражданско-правовым отношениям из причинения вреда. Существенно отличаются данные отношения от гражданско-правовых и по содержанию, и по методу правового регулирования.

Как указывалось ранее, равноправия сторон в имущественных отношениях по возмещению вреда, причиненного гражданину судебно-следственными органами, не может быть. Государство и гражданина здесь нельзя рассматривать как две равноправные, спорящие по поводу имущества стороны. Сфера, в которой возникают и развиваются данные отношения (уголовное судопроизводство), также не имеет ничего общего со сферой товарного обращения.

Имущественный элемент в отношениях по возмещению вреда, причиненного судебными и следственными органами, не является главным и единственным, как это имеет место в гражданско-правовых отношениях. Здесь он носит подчиненный характер по отношению к специфической задаче исправления судебной и следственной ошибки. А если имущественный элемент является производным от каких-то других отношений, то имущественные отношения обычно выделяются, обособляются от предмета гражданского права и регулируются нормами других самостоятельных отраслей права.

Данный анализ подводит к предположению, что отношения по возмещению вреда, причиненного гражданину судебными и следственными органами, независимо от того, является этот вред моральным или имущественным, должны быть признаны отношениями уголовно-процессуальными. Положительными аргументами в пользу этого вывода могут служить следующие обстоятельства:

Во-первых, юридические факты, которые указанные отношения порождают, т. е. действия должностных лиц судебных и следственных органов, есть действия уголовно-процессуальные. Таким образом, уголовно-процессуальной является сама основа возникновения анализируемых отношений.

Во-вторых, данные отношения вытекают из назначения уголовного судопроизводства Российской Федерации. В соответствии со ст. 6 УПК РФ назначением является защита прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений; защита личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод. Там же установлено, что уголовное преследование и назначение виновным справедливого наказания в той же мере отвечают назначению уголовного судопроизводства, что и отказ от уголовного преследования невиновных, освобождение их от наказания, реабилитация каждого, кто необоснованно подвергся уголовному преследованию.

А это значит: необоснованно привлеченный к уголовной ответственности должен быть реабилитирован, совершивший преступление – привлечен к уголовной ответственности и претерпеть наказание, лица же, несправедливо пострадавшие в связи с уголовным делом, – восстановлены в своем прежнем положении с возмещением убытков.

Все перечисленные меры – это звенья одной и той же деятельности по исправлению погрешности, допущенной в уголовном деле. Очевидно, что эта деятельность должна протекать в той же сфере, где данная погрешность допущена, – в рамках уголовного процесса. Положение, согласно которому несправедливость, имевшая место в сфере уголовно-процессуальной, исправляется гражданско-правовыми или иными средствами, не логично. Следовательно, вопрос о возмещении любого вида вреда, несправедливо причиненного в сфере государственной деятельности, урегулированный уголовно-процессуальным правом, – это уголовно-процессуальный вопрос.

Изложенное дает основание для следующих выводов.

1. Действующий правовой институт возмещения вреда, причиненного гражданину судебными и следственными органами, имеет политические аспекты, определяемые тем, что: а) основы его совершенствования заложены в Конституции РФ, т. е. в юридическом акте, выражающем основные направления политики нашего государства; б) он произведен от политических закономерностей – постоянного совершенствования демократии и укрепления законности.