Символическая школа культурологии

Одной из самых влиятельных культурологических школ является символическая. Развитие этой школы связано с быстрым ростом средств массовой информации и расширением научно-технической базы, возможностей передачи и изучения символического материала. Среди наиболее ярких представителей этой школы, работающих в различных отраслях науки и в сфере массовой коммуникации, следует выделить Э. Кассирера и К. Леви-Строса.

В работе "Философия символических форм" Э. Кассирер в основу своей концепции культуры кладет человеческую способность к массовой, систематической символизации, т.е. подходит к изучению культуры с позиций семиотики. Истоки культуры он видит в способности людей творить некий искусственный окружающий нас мир, обозначая реальность определенными символами. Цивилизованный человек не может иметь дело непосредственно с вещами, а взаимодействует с ними с помощью искусственных средств, языковых форм, художественных образов, мифических символов, религиозных обрядов.

К. Леви-Стросс является представителем структурализма. Основу структурного метода образует выявление структуры как совокупности отношений. Культура воспринимается как совокупность знаковых систем, важнейшая из которых - язык. Кроме него в структурализм входят наука, искусство, мода, религия и т.д. Именно с помощью этих объектов обнаруживаются скрытые закономерности, которым бессознательно подчиняется человек. Этим закономерностям соответствуют глубинные пласты культуры. Структурный анализ полезен тем, с точки зрения приверженцев структурализма, что всякий продукт культуры опосредован разумом, а сам структурный анализ - это анализ духа, воплощенный в предметности культуры. В качестве фундаментального содержания коллективного сознания Леви-Строс выделял "миф". Культурообразующая специфика мифа определяется им так: "Миф объясняет в равной степени как прошлое, так и настоящее и будущее... Ничто не напоминает так мифологию, как политическая идеология".

7.5. Концепция «игровой культуры»

Йохан Хейзинга (1872-1945) известен своей работой "Homo ludens"("Человек играющий"), в которой он защищает тезис об игровом характере культуры.

Игра в концепции И. Хейзинги - это культурно-историческая универсалия. Как общественный импульс, более старый, чем сама культура, игра издревле заполняла жизнь и, подобно дрожжам, заставляла расти формы архаической культуры. На игровых формах базировались все формы культуры - "Культура зачинается не как игра и не из игры, а в игре".

Обзор истории культуры, ее различных эпох приводит ученого к выводу об убывании игрового элемента в культуре. Вытеснение игры, начавшееся в 18 в., фактически заканчивается к 19 в. Духом общества, по мнению Хейзинги, начинает завладевать трезвое, прозаическое понятие пользы. Дух рационализма и утилитаризма убили таинство и провозгласили человека свободным от вины и греха. Труд и производство становятся идеалом, а вскоре идолом. Культура гораздо меньше играется, чем в предшествующие периоды.

Бесспорное достоинство и актуальность исследования голландского ученого обусловлены тем, что анализ истории культуры под знаком игры сопряжен автором с жизненными процессами и катаклизмами современного сознания, с перспективами культурного движения. Автор предупреждает о порче, разрушении культуры, уходящей от своих истоков. Игра, наполненная эстетическими моментами, "проигрывающая" и творящая духовные ценности, - ранее культуросозидающий фактор, - ныне переродилась в суррогат игровой деятельности - в спорт. Из единства духовного и физического он сохранил низменную физическую сторону. Культурная игра - игра общественная и общедоступная. Чем больше в ней участников и меньше зрителей, тем плодотворнее она для личности.
Духовное напряжение культурной игры, по мнению Хейзинги, утратило даже искусство. В искусстве обособились две стороны художественной деятельности: свободно-творческая и общественно-значимая. Масса людей потребляет искусство, но не имеет его необходимой частью своей жизни, тем более не творит его сама.

Путь преобразования культуры ученый видит в распространении нового общественного духа. Необходимо возродить в широком культурном сознании первозданную игровую природу. Такова, по сути, альтернатива духовному кризису, предложенная в "Человеке играющем".

Тема игры воодушевила также испанского философа Х. Ортегу-и-Гассета (1889-1955). Подобно Хейзинге, Ортега озабочен судьбой современной культуры, кризисным бытием личности в условиях "массового общества". Путь спасения культуры он видит в сохранении духовных ценностей аристократической элиты.

Ортегу по праву называют теоретиком элиты. Свои социологические идеи он достаточно определенно выразил в небольшой по объему, но широко известной книге "Дегуманизация искусства". Он склонен считать, что существуют две разновидности рода человеческого: "народ", или масса, являющаяся "косной материей исторического процесса"; элита - особо одаренное меньшинство, творцы подлинной культуры. Предназначение "лучших" - быть в меньшинстве и сражаться с большинством. В течение полутора веков серая толпа претендовала на то, чтобы представлять "все общество". С этим Ортега связывает все недуги Европы. По его убеждению, близится время, когда общество от политики и до искусства вновь начнет складываться, как должно, в два ордена или ранга: орден людей выдающихся и орден людей заурядных.

Жизнь людей выдающихся сосредоточена в сфере игровой деятельности. Игра противопоставляется обыденности, утилитаризму и пошлости человеческого бытия.

Наиболее характерной чертой нового творчества Ортега называет тенденцию к дегуманизации.

Господство буржуазной системы ценностей, с главенствующим в ней принципом Пользы, породило у Ортеги представление, что действительность оккупирована массой обывателей. Мещанство в его глазах разрастается до размеров всего человечества. Человеческое приравнивается к бездуховному. Человеческие переживания, воспроизводимые искусством, рассматриваются как бездумно-механические, не имеющие ничего общего с художественностью.

Ортега убежден, что человек может подняться над тоскливым миром обыденности, лишь перейдя в область неутилитарных отношений. Лучшим же примером бесцельного напряжения Ортега полагает спорт. Спортивная деятельность - изначальная, творческая, важнейшая в человеческой жизни, а труд - просто производная от нее деятельность, или осадок. "Спортивность" Ортеги - это не просто состояние сознания индивида, это его мировоззренческий принцип.

Общий смысл понятий "игры" Хейзинги и "спортивности" Ортеги совпадает. Вместе с тем надо заметить, что для Хейзинги эстетическая игра является, прежде всего, деятельностью общественной и общедоступной. Ортега же в первую очередь ставит задачу спасения культуры от "восстания масс", а спасителем объявляет элиту.