Тема №1. Предмет прикладной этики 5 страница

Существует несколько тревожная симметрия между прозаком и риталином. Первый широко назначается депрессивным женщинам с дефицитом самооценки; им он дает самоощущение самцов альфа, вызванное повышением уровня серотонина. С другой стороны, риталин в основном назначается мальчикам, которые не могут тихо сидеть в классе, поскольку природа их для этого не предназначила. Таким образом, два пола исподволь подталкиваются к средней андрогинной личности, довольной собой и социально приемлемой, что в современном американском обществе считается вполне политически корректным результатом.

Вторая нейрофармакологическая волна биотехнологической революции уже обрушилась на нас. Она создала уже таблетки, похожие на сому, и таблетки для социального контроля над детьми; эти таблетки куда эффективнее, чем ранняя социализация детства и фрейдовская психотерапия. Их стали употреблять миллионы и миллионы людей во всем мире, при этом весьма ожесточенно споря насчет долговременных последствий для телесного здоровья, но почти оставляя без внимания последствия их для привычного понимания личности и морального поведения»[23]. По существу, речь идет о видах психотропного оружия. Еще в конце 50-х годов прошлого века помощник государственного секретаря США А. Б.рл, участвовавший в реализации программ ЦРУ по управлению поведением человека с помощью нейрофармацевтики, записал в своем дневнике: «Я опасаюсь одного. Если ученые сделают то, что запланировали, то люди превратятся в манипулируемых муравьев».

И еще одно «эльдорадо»: клетки, которые позволили бы регенерацию органов и тканей человеческого тела, в том числе и мозга. Это открывает терапевтические пути лечения нейродегенерации, в том числе болезни Альцгеймера или Паркинсона. Новые горизонты также прорисовываются в области борьбы со стерильностью, старением и раком. И все же исследования в области клеточной терапии находятся только в самом начале. «Опыты на животных еще не закончены», говорит французский биолог Жак Тестар, жалуясь, что недавние изменения в законе о биоэтике позволяют исследования на эмбрионах еще до того, как закончатся исследования на животных. Например, французские парламентарии запретили проводить исследования по «терапевтическому клонированию», уже проводимому американскими предприятиями. Эта техника состоит в создании эмбрионов из клеток кожного покрова взрослого пациента, чтобы избежать эффекта отторжения и затем использования клеток для регенерации тканей. Вопрос заключается в определениях: является ли эмбрион в первые две недели своего существования «потенциальным человеческим существом» или он – простая клетка, выведенная в соответствующей среде, которую можно использовать без каких-либо укоров совести для научных исследований? Ясно одно: если бы они были разрешены, исследования в области терапевтического клонирования несомненно привели бы к коммерциализации яйцеклеток. Законодательные органы также боятся «репродуктивного» клонирования: клонированный эмбрион трансплантируется в матку матери-носительницы вплоть до истечения срока беременности. Несмотря на практически единогласное осуждение общественным мнением, многие частные исследовательские лаборатории, одна из которых управляется сектой, продолжают проводить исследования в этой области. Страшно задуматься, что будет, если они придут к конкретным результатам. Среди множества других вопросов ученый университета Париж Х Лоран Флидер задумывается над будущим клонированных детей: «Каковы будут последствия в сознании человеческого существа после того, как ребенок узнает, что он – копия своего отца или матери, и что он был зачат именно с этой целью? Или когда он поймет, что он происходит только от одного родителя, а не от обоих? Ребенок-клон, глядя на отца или мать, сможет увидеть, каким он будет в старости и от чего он умрет»[24].

Эти примеры показывают, что развитие биотехнологий создает радикально новую ситуацию. Техника позволяет человеку изменять не только растения и виды животных, но и свои собственные генетические характеристики. Изменять человека, какая головокружительная ответственность! С другой стороны, человек превращается в простой банк органов, в машину и воспроизводимый предмет, который может подвергнуться купле-продаже.

В 1948 году после поражения нацизма и ужасов геноцида трибунал в Нюрнберге официально установил, что такое человек, чем он отличается от животного, машины, вещи, суммы органов и т.п. Что же происходит сегодня, шестьдесят лет спустя, в условиях прогресса науки? Рассмотрим, что отличает человека от вещи. Всегда считалось, что жизнь в любых ее проявлениях невозможно приобрести. Ситуация изменилась, когда в 1930-х годах в США под давлением влиятельного лобби производителей семян серия законов разрешила запатентовать гибрид кукурузы, дававший наибольший доход с гектара. После Второй мировой войны другие организмы, чуть более совершенные, также в конце концов были запатентованы. Сначала бактерия, затем полученные в результате мутации генов устрицы, и наконец мышь. В 1998 году в рамках исследований генома человека американец К. Вентер получил патент на части генома человека, которые его предприятие, «Селера Геномикс, обнаружило и определило. В том же году Европа приняла директиву, которая в статье 5 открывала дорогу получению патентов на геном человека. То есть на человека! Нарушение было столь вопиющим, что вызвало протесты по всей Европе. И большинство правительств стран-участниц, в том числе и правительство Франции, отказалось под угрозой финансовых санкций, включить эту директиву в национальное право.

Но это происшествие показывает, что граница между человеком и вещью оказалась нарушена. Главная опасность проистекает из того факта, что мы переживаем не одну, а сразу три взаимно влияющих революции. Первая – экономическая: это мондиализация, которая может лишить нас политического волюнтаризма в пользу инфра – гуманных механизмов, таких как рынок. Вторая – генетическая, изменяет наше отношение к жизни. Третья революция – информационная. На наших глазах возникает новый континент – киберпространство, который еще надо осваивать. Эти три революции образуют систему. Трафик человеческих органов все чаще и чаще осуществляется через Интернет. Генетика становится опасной, так как выходит из-под контроля человеческой и политической воли. Поэтому все три революции следует рассматривать вместе. Не для того, чтобы сопротивляться им: ни у кого нет к тому ни желания, ни возможности, но для того, чтобы размышлять и управлять ими, чтобы не оказаться в отрыве от их логики.

Искусственное оплодотворение, клонирование. Широкое распространение медицинских технологий, способствующих зачатию, в сочетании с развитием генетики открывает возможности уже в самом скором времени производства детей по запросу взрослых. То, что в свое время считалось последним словом техники, в наши дни пользуется самым широким распространением. Чтобы позволить стерильным парам иметь ребенка, во Франции ежегодно рождается десять тысяч детей, зачатых in vitro[25]. По всему миру их количество достигает миллиона. Вплоть до 1992 г. технология in vitro состояла в том, чтобы позволить яйцеклетке вступить в контакт со сперматозоидом, а затем ввести зачатый эмбрион в матку матери. С тех пор ISCI (интрацитоплазмическая инъекция сперматозоидов) позволяет вводить сперму прямо в яичник. Преимущество этой техники состоит в том, что она позволяет стерильным мужчинам иметь детей.

Как каждая новая технология, in vitro и, в более широком смысле, медицинская помощь зачатию (АМР) привела к некоторым случаям ее сомнительного применения: коммерциализации яйцеклеток, «сдаче в наем» матки[26] и др. Наиболее ярким примером стали роды в мае 2001 г. шестидесятидвухлетней француженки. За девять месяцев до того она провела за границей операцию по имплантированию яйцеклетки от американской женщины-донора, которая затем подверглась зачатию in vitro спермой ее собственного брата, которому в то время было пятьдесят два года. Этот «социальный инцест» глубоко потряс профессора Акселя Кана, члена Государственного консультативного комитета по этике (CCNE)[27]: «Самое страшное, – сказал он, – что нашлись врачи, которые согласились провести операцию, и только потому, что им хорошо заплатили».

Недавнее сближение АМР и генетики, а также все возрастающая конкуренция между предприятиями в области биотехнологий могут стать причиной других серьезных этических отклонений, но уже в ином масштабе. Так ISСI уже позволяет, по крайней мере в Великобритании и США, выбирать пол ребенка (80% успеха). Если такое положение вещей установится, то оно может привести к нарушению равновесия между полами в тех странах, где по причине социальной дискриминации женщин считают «худшим» полом и рождение девочки становится настоящей трагедией. Диагностика путем пункции внутриматочной жидкости позволяет избежать передачи ребенку особо тяжелых заболеваний, поскольку в случае его обнаружения мать может прибегнуть к аборту. «Тем не менее, – замечает профессор Жак Миллиез, глава гинекологического отделения парижской больницы Сент-Антуан, – распространение на всех беременных женщин анализа на трисомию могло бы стать первым шагом к погоне за больным геном, а значит к организованной политике искоренения целой человеческой группы, а именно группы больных болезнью Дауна». Но и этот этап уже пройден благодаря технологии предимплантационной диагностики (DPI). Этот метод состоит в устранении эмбрионов с генетическими заболеваниями и трансплантировании «лучшего» эмбриона в матку матери. Во Франции применение этого метода ограничено поиском только одного больного гена, но в ноябре 2000 г. благодаря этой технологии на свет появился ребенок, лишенный генетического заболевания, которым страдали три старших ребенка этой семьи. Некоторые центры искусственного оплодотворения, в частности в Северной Америке, предлагают уже расширенный анализ DPI, в котором будет исследовано около 50 генетических аномалий, в том числе предрасположенность к диабету, высокому давлению или раку груди. «Это уже не просто основанная на сострадании альтернатива болезни, – говорит профессор Жак Миллиез, - но первый шаг к поиску «идеального ребенка».

Другая возможность, исследуемая в терапевтических целях, состоит в соединении DPI и клеточной терапии и в создании «лекарственных» младенцев. В матку матери имплантируется эмбрион, не страдающий заболеванием, которым болен старший ребенок той же пары. После рождения ребенка из пуповины берутся клетки, которые затем передаются больному в целях его излечения. Именно таким образом в Соединенных Штатах удалось излечить ребенка, страдавшего анемией Франкони, очень тяжелым и быстро развивающимся заболеванием.

Остается вопрос, как относиться к новорожденному в случае, если излечения не произойдет. Как к бракованной продукции? Пришел ли конец сексуальному зачатию? Что будет, если мужчины будут больше не нужны для зачатия? Австралийским ученым удалось произвести зачатие in vitro мышей, для которого были использованы не сперматозоиды, а клетки из других, непродуктивных органов. Такой эмбрион достаточно имплантировать в матку матери, чтобы на свет появились дети. Если такая техника докажет свою действенность, то она позволит полностью стерильным мужчинам иметь детей, не прибегая при этом к донорам спермы. Гомосексуальная женская пара сможет также иметь биологического ребенка, что приведет к разного рода непредвиденным последствиям. Сперма оказывается ненужной и при репродуктивном клонировании, которое состоит в трансплантировании ядра обычной клетки из нерепродуктивных органов в яйцеклетку, лишенную ядра. 6 апреля 2002 г. итальянский гинеколог Антинори объявил о зачатии первого клонированного ребенка. По слухам, в клиентах недостатка нет: это стерильные пары, страдающие отсутствием гамет, гомосексуальные пары, желающие иметь ребенка, разделяющего генетическое наследие одного из них, одинокие люди и те, кто не может смириться со смертью биологического ребенка.

Научный мир при этом напоминает, что до того, как на свет появилась Долли, эксперимент пришлось повторить 277 раз, и что клонированная овечка страдает ожирением и признаками преждевременного старения, а в 2003 году она умерла. Рождение клона теоретически возможно. Оно перевернуло бы наше представление о человеке и человечестве, а также о личности и семье. Ребенок, появившийся на свет благодаря этой технологии, не был бы сыном или дочерью своих родителей, но близнецом того из родителей, кто стал донором клеточного ядра. Биолог Жак Тестар, сотрудник Государственный институт здравоохранения и медицинских исследований и президент «Французской комиссии длительного развития» полагает, что существует множество чрезвычайно медиатизированных точек зрения по поводу ложной опасности, как, например, репродуктивное клонирование. Даже если завтра на свет появится ребенок-клон, техника их производства еще долгое время будет находиться на ремесленном уровне, настолько она противоречит нашим этическим, философским и культурным принципам.

С другой стороны, некоторые политики, ученые и промышленники пугают нас репродуктивным клонированием, чтобы скрыть другие проблемы, требующие гораздо более срочного решения, как, например, селекция эмбрионов. Эта технология может в самом скором времени достичь промышленного уровня, отвечая древней, существующей с самой зари человечества мечте избавления общества от болезней. Генетические зонды, так называемые генетические чипы уже позволяют установить геном эмбриона и установить наследственные аномалии, которые он несет в себе. Одна английская лаборатория уже предлагает провести такой анализ за один день за тысячу долларов. Завтра это будет стоить уже десять долларов и делаться в течение часа. Проблему составляют не сперматозоиды, поскольку мужчина производит их в количестве 200 млн. в день, а для зачатия нужен только один. Проблему составляют яйцеклетки. Женщина производит только одну яйцеклетку в месяц, и гормональное стимулирование позволяет довести это количество только до десяти. А этого недостаточно, чтобы производить отбор эмбрионов. Появляются новые технологии. Самый маленький кусочек яйцеклетки содержит тысячи клеток-ооцитов, которые in vitro могут дать около ста или даже двухсот яйцеклеток. Можно было бы даже воздействовать на пятимесячный плод, который содержит около пяти миллионов этих клеток. В результате хирургической операции можно взять у маленькой девочки крошечный кусочек яйцеклетки и заморозить его. Когда она повзрослеет и захочет ребенка, вместе с партнером они смогут прийти в лабораторию, где их попросят выбрать подходящий генетический профиль среди десятков или сотен эмбрионов, специально созданных для них. Они смогут даже выбрать пол ребенка. Идеального ребенка не получится никогда, но всегда найдется один, который будет биологически лучше оснащен, чем другие.

Через десять, двадцать, тридцать лет рождение «случайного» ребенка от родителей, которые не заручились подобающими гарантиями, в современном обществе станет настоящим скандалом. Возможно даже, что страховые кампании перестанут возмещать расходы по беременности тех женщин, которые не сделали нужные анализы. Возникнет безумная ситуация, когда виртуальная элита, ограниченная богатыми странами, станет представительницей «качественного» человека. Самое страшное в этом, это легкость, с которой идея, что человек является простым продуктом собственных генов, завоевывает умы. Яркий пример вышеперечисленному, это – демонстрация инвалидов и их семей во Франции во время рассмотрения в суде дела Перрюш в 2000 г. Демонстранты протестовали против идеи выплаты репараций детям, медицинские проблемы которых не были выявлены врачами во время беременности матери и рождения, которых можно было бы избежать.

С большой долей вероятности можно предположить, что, несмотря на любые возможные ограничения и запреты, и впредь будут проводиться работы по нелегальному клонированию человека и даже созданию человекоподобных монстров. Тем более что технологии для этого уж созданы. Например, по сообщению The Washington Post, группа ученых из Второго Шанхайского медуниверситета (Китай) соединила в 2003-м клетки человеческой кожи с яйцеклетками кроликов и получила более ста гибридных эмбрионов. Биолог из Гарварда Д. Мелтон отметил, что такие «фантастические» эмбрионы могут кому-то напомнить персонаж древнегреческой мифологии: трехголовую химеру – чудовище в виде полульва-полукозы с хвостом дракона. Но это далеко не первый случай, когда ученые смешивают в лаборатории клетки человека и животных.

Так, британская биотехнологическая компания Imutran с начала 1990-х годов разводит свиней для трансплантации их органов человеку, фирма Pharmino (Нидерланды) производит в коровах человеческий лактоферин, необходимый для активизации нашей иммунной системы, а корпорации Genzyme Transgenics и Advanced Cell Technology сотрудничают в целях «сотворения» коров – носителей человеческих протеинов, в частности альбуминовой сыворотки, используемой в очаговых центрах. Эксперименты уж дают значительные результаты. Сегодня свиная печень и почки применяются в аппаратах временного диализа, к которым могут быть подключены больные диабетом. Доктор Р. Ениш, немецкий генетик, работающий в Массачусетском технологическом институте (США), считает, что рост числа сообщений о клонированных младенцах вызывает негативное отношение к клонированию, как таковому. Ни одно из заявлений об успешном клонировании не было подтверждено анализами ДНК, да и сами авторы таких заявлений не соглашаются на тестирование, так что есть все основания предположить: на свет появились не клоны, а обычные дети.

Информация о псевдоклонировании опасна еще и тем, что может способствовать криминальному обороту человеческих органов и тканей под видом продуктов клонирования. Ученые обоснованно указывают на фундаментальные различия в подходах к регулированию применения биотехнологий в европейских и азиатских странах, что связано с расхождениями норм этики по отношению к человеку, как таковому. Эти различия, по мнению Фукуямы, могут в будущем превратить проблему использования биотехнологий в предмет серьезных разногласий на международной арене. Важно и то, что уровень развития научной инфраструктуры в странах Азии способен обеспечить им конкурентоспособность в области биомедицины. Известно, что такие азиатские государства, как Китай, Япония, Южная Корея, Сингапур, приняли жесткие законы, запрещающие под угрозой уголовного наказания клонирование человека в репродуктивных целях и ограничивающие использование биотехнологий на некоторых других направлениях.

Но формальный запрет, тем не менее, еще не решает всех проблем. Например, сегодня в Китае применяются такие недопустимые на Западе меры, как забор органов у подвергнувшихся смертной казни преступников. А в феврале 2004 г. СМИ сообщили, что южнокорейским ученым удалось вырастить в лаборатории клонированный эмбрион человека и получить от него стволовые клетки. В этих условиях «государства должны политически регулировать разработку и применение таких технологий, организовав институты, которые будут различать технологический прогресс, способствующий процветанию человека, и прогресс, угрожающий человеческому достоинству и благополучию» (Фукуяма). Регулирование в сфере биотехнологий и биомедицины – важнейший фактор криминологического контроля над использованием достижений биотехнологической революции.

Основные принципы такого контроля содержатся в Конвенции о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении, а также во Всеобщей декларации ООН о геноме человека и о правах человека, разработанной Международным комитетом ЮНЕСКО по биоэтике и принятой Генеральной конференцией ЮНЕСКО в 1997 году. В декабре 2001 года Генеральная Ассамблея ООН поддержала инициативу Германии и Франции —стран, возглавивших «крестовый поход» против клонирования человека, —и приняла решение о разработке Международной конвенции против клонирования человека в целях воспроизводства. С тем, что репродуктивное клонирование в целях воспроизводства ребенка должно быть запрещено, согласны все государства – члены ООН. Спорным, однако, остается вопрос о допустимости получения клонированных эмбрионов для медицинских и научных целей.

Тема №6. МОРАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ТРАНСПЛАНТАЦИИ

Как известно, трансплантация (пересадка) органов и (или) тканей человека является средством спасения жизни и восстановления здоровья людей. Для того чтобы подробно рассмотреть этот вопрос, надо внести одно пояснение. Трансплантация органов и (или) тканей человека делится на две категории: первая – от живого донора и вторая – от умершего.

Историки медицины не случайно выделяют в истории трансплантации начало собственно научной трансплантации, датируя его XIX веком. Первые исследования по проблемам трансплантации были проведены итальянским доктором Баронио, немецким врачом Райзиндером. В России подобные исследования проводятся Н.И. Пироговым в костнопластической хирургии. Нельзя не упомянуть и о первой диссертации Пауля Берта (1865 г.) на тему «О трансплантации тканей у животных». Исследователи Е.К. Азаренко и С.А. Позднякова разделяют развитие трансплантологии на два этапа. Первый этап. Трансплантация предполагала удаление хирургическим путем патологических изменений тканей и аутопластику. Второй этап связан с собственно «гомотрансплантацией», т.е. заменой утратившего функциональность органа новым (будь то почка, сердце, легкие). Например, экспериментальные пересадки почки А. Карреля; первая ксенотрансплантация почки (от свиньи) Ульмана (1902 г.); первая в мире пересадка кадаверной почки (от трупа, так называемая аллотрансплантация) Ю. Вороным (1931 г.); первая имплантация искусственного сердца В.П. Демиховым (1937 г.); первые успешные пересадки почки от живых доноров в клинике Д. Хьюма (1952 г.); разработка действующей модели искусственного сердца для клинических целей У. Колффом и Т. Акуцу (1957 г.); первая в России успешная пересадка почки в клинике Б. Петровским (1965 г.); первая в мире пересадка сердца от человека к человеку К. Бернардом (1967 г.); публикация «гарвардских» критериев «смерти мозга» (1967 г.); организация Евротрансплантата; создание НИИ трансплантации органов и тканей АМН СССР Г. Соловьевым (1967 г.); первая в России успешная пересадка сердца в клинике В. Шумаковым (1986 г.); принятие Верховным Советом РФ Закона «О трансплантации органов и (или) тканей человека» (1992 г.).

Выделение истории научной трансплантации означает признание существования трансплантации «ненаучной», или точнее, донаучной. Ведущей идеей донаучной трансплантации, которая остается значимой и для современной медицины, является идея «переноса жизни». В древних языческих культурах за субстанцию жизни принималась кровь. Возникновение болезни связывали с ослаблением жизненных сил в крови, и поддержание этих сил осуществлялось с помощью вливания «здоровой крови». История врачевания и знахарства полна историями переливания крови от животных, младенцев людям пожилого возраста с целью достижения омоложения. Гиппократ полагал, что употребление, например, злым человеком крови овцы может изменить душевные свойства человека. Мифоидеологическое явление вампиризма с его ритуально-сакральными манипуляциями с кровью послужили основанием для практически 100-летнего запрещения Ватиканом любых форм переливания крови. Переливание крови как научный метод возникает из магии крови. Весьма характерно в этой связи суждение доктора И.Т. Спасского, который в 1834 году, принимая участие в обсуждении метода переливания крови во время родов, писал: «Вводимая в сих случаях (потеря крови при родах) в вену кровь, вероятно, действует не столько своим количеством, сколько живительными свойствами, возбуждая деятельность сердца и кровеносных сосудов». Переливание крови, как обеспечение «переноса жизни», является логическим началом теории и практики пересадки органов и тканей. Первое в мире отделение по заготовке трупной крови в НИИ им. Н.В. Склифассовского стало прообразом «банка органов», созданного впоследствии в США.

Этико-правовые принципы трансплантации человеческих органов. Еще в 1980 году историки медицины констатировали: «Широкое применение в клинической практике кадаверных (трупных) тканей и органов составляет неоспоримый приоритет советской медицины». Этот «приоритет» основывался на отрицании права человека распоряжаться своим телом после смерти. Согласно этой позиции, со смертью человека теряют силу и все его права, так как он перестает быть субъектом воли, права и требований.

Первые эксперименты по пересадке человеческих органов начались в 1950 году. Сейчас мы являемся свидетелями нового выдающегося события в медицине – трансплантации мозговой субстанции. Этот метод позволит излечить множество неизлечимых болезней нервной системы – Паркинсона, Альцгеймера и др. Новый метод лечения более удивителен, чем какие-либо другие, применяемые ранее, техники трансплантации тканей и органов человека. Особенность его заключается в том, что «поставщиком» мозговой субстанции является человеческий эмбрион. При этом необходимым условием спасения одной жизни и здоровья становится неизбежная смерть едва начавшего жить человеческого организма. Прежде чем дать моральную оценку данного факта дадим общую характеристику болезни: до недавнего времени была абсолютно неизлечимой болезнью нервной системы; проявляется прежде всего в нарушениях двигательных органов (неконтролируемое дрожание рук, отсутствие координации движений конечностей, невозможность двигаться). Этой болезнью только в США страдает около миллиона человек. Основной причиной заболевания является дегенерация нервных клеток в той части мозга, которую неврологи определяют как черная субстанция. Проводимые в течение последних десяти лет эксперименты на обезьянах и крысах показали, что успешное лечение искусственно вызванной болезни Паркинсона достигается методом пересадки клеток, взятых из надпочечников (которые тоже вырабатывают допамин), а также и методом пересадки черной субстанции, взятой от зародышей исследуемых животных.

Успехи экспериментов на животных склоняли исследователей к испытанию новой лечебной техники на людях. Перечислим страны, где проводятся эти эксперименты: Мексика, Швеция Англии Кубе и в Китае Польша. Первые исследования трансплантационных особенностей черной субстанции, взятой от человеческих эмбрионов, состояли в пересадке ее в мозг крысы, у которых предварительно была искусственно вызвана болезнь Паркинсона. В качестве трансплантационного материала используются нервные клетки, взятые от эмбрионов, полученных в результате случайного выкидыша, либо полученного в результате сознательного аборта. Как биологический организм плод является полностью мертвым, но отдельные его клетки, ткани, а, быть может, и отдельные органы, сохраняют способность развиваться. Как пишет З. Шаварский: «Исследования шведских неврологов убеждают, что наибольшие шансы успешной пересадки дают ткани, полученные от 11-12 недельного плода. В это время нейроны находятся в такой фазе, когда уже перестают делиться, и в них еще не вполне сформировались длинные волокнистые аксоны. Использование для трансплантации клеток, способных делиться, приводит – как показали эксперименты на животных в 1988 г. к возникновению тумора мозга. Использование более зрелых клеток приводит к повреждению многочисленных, уже развитых отростков аксонов, что может иметь негативное влияние на дальнейшую способность самих клеток к развитию». Эта особая ценность еще не вполне дозрелых эмбриональных нервных клеток вытекает из двух биологических особенностей: на поверхности нервных клеток раннего плода еще не появились те молекулы, которые отвечают за индивидуальное своеобразие данного организма. Использованные для пересадки клетки не вызывают поэтому иммунологической реакции, если будут пересажены представителю того же самого биологического рода на поверхности этих клеток уже, однако, присутствуют те молекулы, которые отвечают за своеобразие родового организма.

Короче говоря, единственной нервной субстанцией, которую можно успешно пересадить человеку, является нервная субстанция, взятая от несколько недельных человеческих эмбрионов. Ученые полагают, что по мере все более изучения разнообразных функций мозга на молекулярном уровне будет возможным лечить значительно больше болезней нервной системы, пересаживая биологически активную человеческую мозговую субстанцию соответствующим образом локализованные отделы мозга. Быть может, именно таким образом будет излечиваться рассеянный склероз, эпилепсия, повреждения, причиняемые инсультом или кровоизлиянием в мозг.

Однако, как сами исследования, так и лечебное использование человеческих эмбрионов возбуждают принципиальные сомнения морального характера. Первый и основной вопрос – это проблема моральной допустимости экспериментов, проводимых на человеческом плоде. По меньшей мере, с XV века, когда Леонардо до Винчи начал исследовать отдельные стадии развития плода, человеческий эмбрион стал предметом особого интереса врачей и биологов. Проводимые исследования были сосредоточены, однако, на наблюдении за анатомическим развитием плода, а также на описании фаз развития отдельных органов плода. По мере совершенствования медицинской техники началось использование отдельных органов и тканей для определенных исследований. Вирусология, онкология, генетика, эндокринология, гематология, молекулярная биология, биология развития, иммунология – все эти дисциплины начали использовать ткани плода как важный исследовательский материал. Проводимые в течение последних 20 лет исследования на животных однозначно доказали, что возможна пересадка человеческой эмбриональной ткани в лечебных целях. Например, Роберт Гало пытался даже спасать пострадавших в Чернобыле пересадкой взятых от человеческих плодов желудочных клеток, вырабатывающих гемоглобин. Но пока эти эксперименты проводились на тканях фактически мертвых плодов, это можно было понять и морально оправдать необходимостью исследований и лечения. Однако когда предметом исследований являются живые, находящиеся в материнском лоне эмбрионы, вопрос становится необычайно сложным и деликатным в моральном отношении. Так или иначе – это одна из наиболее противоречивых моральных проблем современной медицины.