Политическая система постиндустриального общества

«Потребность в новых политических институтах, – констатирует Тоффлер, – точно соответствует нашей потребности также в новых семейных, образовательных и корпоративных институтах. Она глубоко переплетена с нашим поиском новой энергетической базы, новых технологий и новых отраслей промышленности. Она отражает переворот в коммуникациях и потребность реструктурировать отношения с неиндустриальным миром. Короче говоря, она является политическим отражением ускоряющихся изменений во всех этих различных сферах» [4, с. 667-668].

Как мы помним, наступление постмодерна связано с такими фундаментальными событиями, как крах метанарративов и больших проектов, эрозия понятий истины, долга и коллективных целей и воцарением номадизма, плюральности. Неудивительно, что это постепенно приводит к тому, что Бауман называет «смерть “политики, какой мы ее знаем”, – Политики с большой буквы, деятельности, на которую возложена задача преобразования частных проблем в общественные (и наоборот)» [10, с. 78]. Секулярный и лишенный идеалов индивид есть антоним гражданина, поэтому вопреки былым опасениям критической теории, «“общественное” больше не направлено на колонизацию “частного”. Как раз наоборот: именно частное колонизировало общественное пространство, выдавливая и выгоняя все, что не может быть полностью, без остатка, выражено в понятиях частных интересов, забот и стремлений» [10, с. 47-48]. Словом, текучая современность породила быстро «изменяющееся настроение публики, уменьшение потребности в социальной реформе, исчезновение интереса к общему благу и образам хорошего общества, снижение популярности политической активности или возникновение тенденции к гедонизму и установке “сначала я”» [10, с. 32].

Глубокие преобразования власти были вызваны развитием мгновенных телекоммуникаций и падением монополии на информацию. Технологии демократизировали власть и социум, они медленно делают это вопреки яростному сопротивлению последней (как, например, на арабском Востоке и в Китае наших дней). Власть, привыкшая приказывать, перешла в постмодерне к вынужденному и подчас лишь кажущемуся диалогу, к спектаклю. Она была вынуждена увеличить прозрачность своих действий и контролируемость их со стороны общественности.

Размывание власти ведется и благодаря глобализационным и глокализационным процессам. Как первые, так и вторые выводят из-под контроля правительств все большую часть общественной жизни. Более того, они порождают проблемы, требующие разрешения или на мировом уровне (экологические, экономические, проблемы военной безопасности) или на субнациональном. «По мере того как по миру катится Третья волна, ключевая политическая единица эры Второй волны – нация-государство – трещит под давлением снизу и сверху. Одни силы стремятся перевести политическую власть с уровня государства-нации на уровень внутринациональных регионов и групп. Другие силы пытаются поднять ее на уровень межнациональных агентств и организаций» [4, с. 486].

Нормативным государственным устройством модерна является ограниченная монархия (в том числе, диктаторские режимы, вроде гитлеровского, сталинского, маоистского и пр.) и представительная демократия. Оба типа выражают идею борьбы за общественное благо узким кругом лиц, избранных народом. Недоверие к авторитаризму и системе псевдопредставительства, распад консенсуса в номадической социальности порождают два других нормативных типа государственного устройства: прямая или полупрямая демократия и анархо-синдикализм. Они существенно ограничивают или отвергают идею представительства и проповедают расширение участия в процессе принятия политических решений. На концептуальном уровне сувереном провозглашается не большинство, а совокупность меньшинств. Политэкономической идеологией становится не фашизм и не либерализм (нормативы модерна), а неосоциализм (евросоциализм) или, на более продвинутом этапе, анархо-синдикализм.

Рассредоточение власти, ее децентрализация осуществляется и на более высоком уровне. Как отмечает Тоффлер, «жизненно важный принцип политики завтрашнего дня направлен на разрушение системы принятия решения и передачи решений туда, куда они относятся» [4, с. 660]. Сегодня мы можем наблюдать пока лишь тенденции, уверенно клонящие общество в эту сторону. Одним из эпохальных и красноречивых событий можно считать тихую исландскую революцию 2008-2012 гг. в сторону прямой демократии и левоцентризма. 20 октября 2012 года в Исландии была принята первая в истории человечества конституция, разрабатывавшаяся в Интернете в системе краудсорсинга. Ее итоговая редакция была подготовлена случайными людьми, выбранными по лотерейному принципу: в том числе плотниками, мясниками, домохозяйками, офисными служащими.

В настоящее время мы переживаем период столкновения, подчас даже вооруженного, всех трех волн, каждая из которых, если несколько упростить, представлена Первым, Вторым и Третьим миром соответственно. Первый мир приближается к точке доминирования постиндустриализма, Второй мир, преимущественно индустриальный, интегрирует множество постиндустриальных элементов и движется в кильватере Первого. Третий мир соединяет в себе в разных пропорциях существенные элементы всех трех парадигм.