Сладкое удивительным образом успокаивало Агнессу. Но она так много лопала печенье и конфет, что приходилось волноваться по поводу здоровья малыша

Домашние безумно любили это коварное и хитрое существо. Ребёнок начинал питать страшную злобу ко мне, как только я оставлял её дорогую особу без надлежащего внимания. Мой довод в пользу того, что так нельзя баловать ребенка, не мог быть услышан. Мне приходилось делать вид, что я, как и все, люблю этого маленького дракона.

Где у тебя конфетка? Дай! Они у тебя еще остались?– с этими словами Агнесса тянула ко мне свою маленькую ручку.

Ребёнок оставлял нас одних самое большое минут на десять, пока поедались конфеты. Наступало короткое затишье. В это время мы, полулежа, сидели на старинной бабушкиной кровати и поднимали свой тонус нежными поцелуями. Мы давно собирались прочитать много книг и просмотреть множество фильмов, но у нас катастрофически не хватало времени на это. Мы больше обманывали себя, чем принимали желаемое за действительность. Единственно, чем были заняты наши неспокойные мысли, так это тем, чтобы, оставшись наедине, нескончаемо предаваться страстным и нежным ласкам.

Но всякий раз, как только оказывался в этой комнате, у меня появлялись тревожные и странные чувства. Мне казалось, что со своего прижизненного портрета за нами следит Катина прапрабабушка Агнесса Эдмундовна. Она была в своё время известной революционеркой, а её отец был в нашем городе одним из активных участников и руководителей пролетарского восстания 1905 года. Революционеры вели вооружённую борьбу с царским самодержавием. Делали самодельные бомбы и бросали их под ноги царским чиновникам и полицейским. А во время гражданской войны прапрабабуля была комиссаром и служила в, так называемой, Чрезвычайной Комиссии. В семнадцать лет ходила в кожанке с большим маузером, и в составе особых отрядов принимала участие в расстреле контрреволюционеров и нежелательных элементов. Портрет был написан одним художником, который, как мне сказала Катя, нежно любил эту непримиримую революционерку.

Выражение лица прапрабабули менялось в зависимости от того, чем мы занимались. Когда мы предавались нежной страсти, взгляд Агнессы Эдуардовны становился предосудительным и строгим. А когда в комнате появлялась маленькая правнучка, то её взгляд выражал добродушие, и она улыбалась. Но все же, вид усопшей больше ратовал за воздержание, хотя мне с трудом верилось тому, что эта особа в своей далёкой молодости не позволяла совершать то, что делали мы с Катей, предаваясь любви!

Немыслимо было представить, чтобы настало для нас плохое и зло восторжествовало. Какой-то странный и непостижимый разуму людей священный свет, словно предопределённый кем-то свыше, излучался, как мне казалось влюблённому, в бесконечность, чтобы возникнуть в душе других людей. И этот неопознаваемый свет вдруг сливался, переплетая нашу любовь и нежность воедино в нечто то, что сделала близкими наши влюблённые души.

Агнесса пришла к нам в комнату и выжидающе посмотрела мне в глаза с затаенным вниманием. Катя включила старый допотопный магнитофон с магнитными катушками и ребёнок стал подпевать. Во мне забурлили непонятные и странные чувства. Старушечий голос из магнитофона пытался выразить затаенную страсть и нежность. Пелось о неразделённой любви. Исполнялся романс, и голос казался завыванием, и всё это в тревожно нежном тембре. Я глянул на портрет и был поражён. Лицо дамы выражало большую снисходительность к нам, молодым, и она подмигнула одним глазом

Неспокойное и тревожное состояние души, уже не покидало меня. Буфет, огромный шкаф, кровать и стол были настолько древними, что могли стать экспонатами музея. Кровать с медными шишечками страшно заскрипела. Вдобавок ко всему, мысль о том, что кто-то долго чах и, наконец, помер в этой комнате, навела на печальные мысли.

Катя мне сообщила, что она долго в мечтах носилась с мыслью издать в печати полное собрание сочинений своей незабвенной прапрабабушки.. Оставалось глупо верить этому, ведь радость Кати по этому поводу могла и не состояться. Питала скромные надежды на то, что в скором времени ее снова начнут читать! Она аргументировала это тем, что в России возрождался сталинизм. Там были сочинения небольшого размера, которые переносили нас в эпоху правления вождя народов, как-то: «Рассказы комсомолки», «Любовь на Днепрогэсе», «Смерть коммуниста» Как там не смотри, но всё же, не только из уважения к усопшей прапрабабушки Кати мне не приходилось, плохо отзываться о творческой деятельности этой революционерки, на совести которой было много убиенных. Написано было посредственно и сюжет был натянутым и простым.

Катя пыталась уверить меня в том, что Агнесса не только похожа на свою прапрабабушку, а что она есть новое продолжение старого существования души прабабули. Стоило весело посмеяться над этим. Но ещё одно странное обстоятельство поразило меня. Я как-то заметил, что Агнесса разговаривает с портретом бабули.

Необъяснимым образом эта квартира, так называемая сталинка, вызывала во мне странные чувства, граничащие с суеверным страхом. Бабуля в преклонном возрасте занялась изучением халдейской магии и, говорят, преуспела в этом. А перед смертью завещала кремировать своё тело и прах развеять над Россией, которую сильно и беззаветно любила.

На одной из многочисленных книжных полок находились старые семейные альбомы. Пожелтевшие фотографии, на которых прапрабабуля была еще молодой, конечно же, не приковывали моё внимание. Не фотографии покойной – а любимой Кати занимали меня!

Вот она сидит на руках у весьма счастливых на вид родителей, которые двадцать лет назад выглядели не такими старыми, как теперь. А Катю я ни за что не узнал бы. Вот, на маленьком одеяльце лежит она на животе с голой попкой и забавно смеётся. Ей, по всей видимости, было тогда весело. Теперь трудно строить предположения о том, что тогда могло так рассмешить ребёнка.

Глядя на фотографии, я мысленно присутствовал при всём этом, как бы наблюдая со стороны за тем, как росла Катя, как с возрастом появлялись красивые девичьи черты лица. После детского садика учёба в школе. Происходили всякие презабавные истории, при вспоминании о которых, Катя мило смеялась. В такую красивую влюблялись. Неумело, но страстно объяснялись ей в чувствах. Вот музыкальная школа, маленькая Катя за огромным фортепьяно, затем балетная студия, директором которой был Алекс. Фотоснимки с Алексом на выступлениях балетной труппы за рубежом. На одной фотокарточке Катя тринадцати лет целует в губы капитана, который страстно обнял её, сидящую у него на коленях.