Продолжалось молчание, но не долгое. Мы прильнули друг к другу и начали целоваться

Вдруг перед нами появился ангел. Посланец небес пятился, широко открыв глаза. У двери он остановился. Ангел осторожно вышел за дверь. На ступенях он чуть помедлил, прижался к стене, и часто заморгал глазами, точно не мог собраться с мыслями. Вскоре посланец небес неверными шагами спускался со ступеней.

При выходе из подъезда его встретили бесы веселым взрывом хохота, но смеялись не над ангелом. Бесы смеялись над матерными словами, которыми были исписаны стены общаги. Звуки щёлкали и кружились, как яркие искры костра. Бесы весело улюлюкали и свистели. Свист и хохот врывался в сознание, как едкий дым, и у ангела слезились глаза. Ангел вышел на улицу. Бесы не тронули его. Катя крепко прильнула ко мне и долго шептала слова благодарности то ли мне, то ли кому-то за то, что я есть у неё, такой неотразимый.

Раннее утро было холодным, выпал снежочек, но всё предвещало тёплый день. Обещалось быть солнце и небо горело на красном востоке, а на западной, ещё тёмненькой стороне неба, фиолетовые остатки ночи тянули свои силуэты из бесчисленных улиц. Из полусонных улиц на переполненных автобусах трудовой люд спешил к местам своей работы. Мы с Катей ехали на переполненном троллейбусе, осевшем от тяжести на один бок. Когда мы въезжали на остановку, железное брюхо троллейбуса билось о ледяные наросты дороги, и пассажиры вздрагивали.

Нам было смешно и мы с Катей смеялись, но это не обижало людей, которые набились, как солёные сельди в бочке, и это никоим образом не умаляло нашей радости. Временами мы смотрели на людей, словно изучали большое расписание движения поездов на железнодорожном вокзале, а иногда мы взирали в окно, в котором нескладные горочки снега убегали от нас как испуганные монахини в белом. Вышло солнце, и бесчисленные снежные сугробы удивительно заискрились.