Обогащение романной структуры в творчестве Ф.М. Достоевского

Что же принес миру Ф.М. Достоевский, чем заслужил он титул одного из первых писателей мировой литературы и чем обогатил и возвысил роман как жанр? Во-первых, широтой и масштабностью изображенных картин, благодаря чему любой читатель представляет себе атмосферу Петербурга середины XIX века («Преступление и наказание», «Идиот», «Подросток»), провинциального города («Бесы», «Братья Карамазовы»). Романы Ф.М. Достоевского густо населены персонажами, а самое главное – новыми, малознакомыми русской литературе типами персонажей, живущими не только в дворянских гостиных, но и в купеческих хоромах, чиновничьих квартирах, трактирах и просто на улицах города. Естественно, что все эти картины пропитаны контрастами и противоречиями.

Помимо густонаселенности повествования в романах Ф.М. Достоевского поражает желание писателя исследовать внутренний мир не единичных представителей, облагороженных культурой, умственной жизнью и воспитанием, а среднего человека, русского «человека большинства». За этим стоит стремление увидеть личность в каждом индивиде и показать, что она выглядит не всегда и не во всем привлекательной, но об этом надо знать, строя и предлагая нравственные и идеологические концепции переустройства мира.

Среди таких персонажей особенно часто встречаются те, кто не с самого начала попал в материально безысходное положение, или, наоборот, те, кто лишь недавно вырвались наверх. Все они мучаются от того, что их душа забита, унижена, уязвлена, а отсюда – амбиция, нервозность, изломанность. Таковы Мармеладовы, Раскольниковы, по-своему Лужин и ему подобные. Благодаря такому подходу к человеку у Ф.М. Достоевского затушевывается грань между средой и микросредой за счет внимательного отношения к любому участнику повествования.

Однако романный герой с его личностными данными и здесь займет свое привычное место и будет дан особо крупным планом, в сопоставлении с другими ведущими героями, в движении и завершенности. Причина его выделения в том, что он не просто личность обладающая правом на мысль, а создатель идеологической системы или концепции. Таких всегда единицы. Наиболее полно обрисованы Достоевским два таких «идеолога» – Родион Раскольников и Иван Карамазов.

Вероятно, что сама суть их теорий остается интересной и современным читателям, пребывающим в атмосфере насилия, террора, экстремизма. Напомним, что анализ этих теорий имеется во многих работах о творчестве Ф.М. Достоевского. Однако рассмотрение произведения с точки зрения романной структуры подводит к постановке и рассмотрению вопросов; как появляются такие личности, как Раскольников или Карамазов, и как заставить и читателей, и самих «идеологов» понять абсурдность, нечеловечность, неприемлемость их теорий для человеческого общества, даже находящегося в критической ситуации?

Размышляя над истоками теории Раскольникова, писатель делает его свидетелем бесконечных драм и трагедий – в своей семье, семье Мармеладовых и прямо на улице. Отсюда тщательное изображение мира обездоленных, что составляет почву для формирования настроений и «идей» героя. Относительно умственных веяний, способных оказать влияние на Раскольникова, Достоевский говорит очень мало, это наталкивает на вывод, что такой герой – мыслитель-одиночка. Главную же задачу писатель видит в том, чтобы оценить теорию Раскольникова и развенчать ее в его собственных глазах.

Чтобы оценить, надо знать. Поэтому разными способами писатель знакомит нас с содержанием «идеи». В числе этих способов – высказывания самого героя, в частности размышления наедине с собой, исповедь Соне, подозрения следователя Порфирия Петровича и некоторые другие. А вместе со знакомством предлагается и оценка. Первым дает оценку Порфирий Петрович, затем Соня, угадывая безнравственный смысл «идеи». Но главное, по мнению автора, заключается в оценке ее самим героем. И он очень медленно подводит Раскольникова к трезвой самооценке, используя свое знание внутреннего мира личности и его структуры. Но как именно?

Во-первых, многочисленные монологи и диалоги Раскольникова демонстрируют не только ход его мысли, но и его эмоциональное состояние – нервное, взвинченное, взбудораженное, напряженное. Об этом говорят его собственные реплики («Фу, как я раздражителен», «Отчего я их теперь ненавижу» и многие другие), а также предельно эмоциональный характер речи – с повторами, восклицаниями, многоточиями и т. п. Например: «Наполеон, пирамиды, Ватерлоо – и тощая гаденькая регистраторша, старушонка, процентщица, с красною укладкой под кроватью, – ну каково это переварить хотя бы Порфирию Петровичу!.. Где же им переварить!.. Эстетика помешает: «полезет ли, дескать, Наполеон под кровать к старушонке!» Эх, дрянь!.. Старушонка вздор! – думал он горячо и порывисто, – старуха, пожалуй что и ошибка, не в ней дело! Старуха была только болезнь, я переступить поскорее хотел…»

Во-вторых, в ходе тех же монологов в его сознании все время идет диалог разнонаправленных мыслей, а также мыслей и эмоций. Раскольников старается доказать себе и Соне, что он правильно поступил, но его нравственно-психологическое состояние не дает ему покоя, и он идет к Соне, фактически на исповедь.

В-третьих, все это сопровождается диалогом и борьбой мыслей и поступков. Многие его жесты и действия противоречат тому, что он ждет от себя, они неестественны и неожиданны для него самого. Идя по улице, Раскольников начинает разговаривать с чужими людьми, берет милостыню, неожиданно приходит к Разумихину, затем неожиданно уходит и т. п. Он сам понимает, что его поступки не совсем нормальны, ему хочется укусить прохожих, у него возникает отвращение к близким, одно состояние вдруг сменяет другое. Постепенно ему становится столь неуютно и плохо, что он теряет самообладание. По существу, здесь психология вступает в противоречие с нравственностью, и через ошущение сначала нравственного неблагополучия, затем безнравственности своих мыслей, он способен будет прийти к верной самооценке своего теоретического детища.

Другой из названных выше героев – один из персонажей последнего романа Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы». При чтении этого романа нередко возникает вопрос: кто является главным героем – Алексей, Иван или Дмитрий Карамазовы? Характеры всех троих братьев исследованы и обрисованы с особенной тщательностью. Нас в данном случае интересует Иван Федорович Карамазов, поскольку именно он выступает в качестве идеолога. Как и Раскольников, он автор концепции. Эта концепция более широка и значительна, поэтому в ее толковании больше разночтений среди исследователей. Но и она в разных своих моментах в основном осмыслена литературоведами.

При анализе романной структуры Достоевского опять же чрезвычайно важно понять, как создавалась эта концепция, насколько она приемлема с нравственной и теоретической точки зрения, и, если нет, то как это доказывается автором.

В первом романе писатель во многом объясняет истоки зарождения теории Раскольникова, окружая его бесконечными бедами и несчастиями людей и таким образом мотивируя ход его мысли социальными обстоятельствами. В «Братьях Карамазовых» социальные мотивы бунта Ивана явно приглушены. Наиболее обездоленные персонажи, как, например, семья Снегиревых, находятся вне поля зрения героя. В приводимых им фактах, свидетельствующих о людских горестях, рядом с ребенком крестьянина, разодранным собаками барина, фигурирует девочка, замученная своими же родителями. Жуткие раздоры в семье Карамазовых проистекают не только и не столько из имущественных споров, сколько из нравственно-психологических различий отца и братьев.

Поэтому в размышлениях Ивана об истоках человеческих бедствий громче звучит мысль не о социальной униженности людей, а о дурной человеческой природе. Об идейных предпосылках данной теории, как и в первом романе, практически не говорится. Но главная задача заключается в оценке теории. Оценка же достигается разными способами. Во-первых, выявлением объективного нравственного пафоса идей, которые пропитывают концепцию Ивана и которыми он делится со своим братом Алешей во время беседы в трактире. Из рассказа Ивана можно заключить, как горько переживает он факт обилия страданий на земле, как старается понять причины этого явления. Здесь и автор, и читатель не могут быть не солидарны с героем.

В размышлениях о причинах бедствий людей позиция героя не столь убедительна, так как он видит истоки горя в природе людей. Исходя из тезиса о порочности людей, об их злобности и несовершенстве, о нелюбви друг к другу, герой предлагает вверить их судьбу деятелям типа Великого Инквизитора, которые накормят их и поведут за собой, как стадо, совершая при этом новые жестокости вроде сожжения еретиков, к которым готовы причислить самого Иисуса Христа. Предпочтение жестокого, не доверяющего людям Инквизитора верящему в людей Иисусу Христу нравственно дискредитирует концепцию Ивана.

Принятие Инквизитора взамен Христа означает также отрицание Бога и атеизм. Атеизм, в свою очередь, подразумевает отрицание идеи бессмертия, то есть веры в бесконечные нравственные начала и ценности. Сочетание же атеистической идеи с мыслью о дурной человеческой природе логично приводит героя к выводу о вседозволенности, о праве на своеволие. Наблюдая за собой и окружающими, Иван Федорович заявляет: «А насчет права, так кто же не имеет права желать? К чему же лгать перед собой, когда все люди так живут, а, пожалуй, так и не могут иначе жить… В желаниях своих я оставляю за собой полный простор». По-видимому, такие суждения не могут не вызвать сочувствия ни у автора, ни у читателей.

Нравственная уязвимость теории подчеркивается и другими способами. Во-первых, манерой ее преподнесения. Излагая свои мысли Алеше и другим слушателям, Иван Федорович не предполагает их обсуждения, в частности не воспринимает вопросов, реплик и оценок Алеши. Порой он и сам иронизирует над своими мыслями, порой странно смеется, как бы подвергая их сомнению. Нравственная оценка обнаруживается и в словах рассказчика, который, повествуя о событиях, происходящих в романе, подмечает и фиксирует психологические состояния героя, подчеркивая, например, что «Иван злобно крикнул кучеру», «злобно закричал на отца», «злобно искривил лицо», «с отвращением понял», «отпихнул Максимова так, что тот отлетел на сажень» и т. п.

Как и в «Преступлении и наказании», поведение героя нередко становится автоматичным, трудно контролируемым. Как и Раскольников, он оказывается желчным, необщительным, раздражительным, Его состояние неприятно и неуютно для него самого. Следовательно, и здесь психологическая неуравновешенность сигнализирует о душевном неблагополучии, в основе которого сомнения в своих мыслях и в первую очередь в идее вседозволенности.

Приведенные факты из жизни двух героев свидетельствуют о том, что внутренний мир человека весьма многослоен: в нем присутствуют и взаимодействуют собственно теоретические мысли, нравственные принципы и психологические импульсы и порывы. Все они могут гармонировать, а могут вступать в противоречия друг с другом. Так случается у Раскольникова и Ивана Карамазова. Эмоциональное состояние того и другого говорит о психологическом неблагополучии. Психологическое напряжение служит толчком к ощущению, а затем и осознанию безнравственности своих мыслей и поступков. А через осознание безнравственности герой способен прийти к правильной оценке своей концепции и ее сущности.

Из данного понимания личности проистекает и психологизм, который может быть в романе Ф.М. Достоевского прямым (в монологах и репликах), косвенным (в поступке и жесте), тайным, как у И.С. Тургенева, и явным, обнаженным, как будет у Л.Н. Толстого. Указанные особенности свидетельствовали о существовании еще одного варианта романа в русской литературе XIX века. Этот тип романа будет особенно близок западноевропейским писателям конца XIX – начала XX века, ибо за сложностью психики они видели иррациональное содержание внутреннего мира человека, все менее доступное пониманию и объяснению. Это поддерживалось открытиями в области психологии, особенно швейцарского ученого Карла Густава Юнга и его учеников, и находило отражение в романах таких известных писателей, как Томас Манн.

Роман-эпопея Л.Н. Толстого «Война и мир»

Не менее заметный след, чем Ф.М. Достоевский, оставил в русской и мировой литературе Л.Н. Толстой, вершиной творчества которого по праву признана «Война и мир». Это произведение издавна именуют не просто романом, а что вполне справедливо. На то есть два основания: величина, масштаб, объем изображаемых действий и событий, а кроме того – характер событий, развертывающихся, начиная с третьего тома (всего в книге четыре тома). Все отношения персонажей и события исторического плана протекают в атмосфере войны с Наполеоном, войны отечественной, освободительной, народной, в отличие от кампаний 1806–1809 годов, участниками которых были и Андрей Болконский, и Николай Ростов и другие герои романа. Война 1812 года по меркам не только того, но и нашего времени, была грандиозным потрясением для всей России. Она унесла массу жизней, разорила жилища, искалечила судьбы, уничтожила значительную часть Москвы, горевшей в течение нескольких дней. Все это показал Толстой введением огромного количества действующих лиц – дворян, крестьян, военных, партизан, французов и т. д. Он же сумел передать драматический колорит того периода, который ощущался и осознавался разными участниками событий – от Кутузова и императора Александра до простого солдата. Стоит вспомнить сцены отступления армии, бегства населения, пожара Москвы, пленения русских, переживаний главнокомандующего, который, узнав об уходе французов из Москвы, понял, что «спасена Россия», и потому всячески старался уберечь свою армию от излишних потерь. Таким образом, причастность всех россиян, так или иначе показанных в «Войне и мире», к событиям 1812 года окрасила повествование Л.Н. Толстого в драматические тона и вместе с тем придала ему эпопейно-героический характер.

К этим россиянам принадлежали и главные герои Толстого, знакомство с которыми состоялось задолго до этой войны, а расставание произошло через семь лет после ее окончания. Следовательно, временные рамки повествования составили в целом около пятнадцати лет. Оправдан ли такой срок ведения действия и о чем он говорит?

Дело в том, что если бы речь шла о массе действующих лиц, даже таких как старшие Ростовы, их дочь Вера, Берг, Друбецкой, князь Василий, Элен, Анна Шерер и другие, то указанный разворот сюжета был бы необязателен. Все они, добрые и злые, умные и глупые, – весьма ординарны, обычны, неизменны и постоянны в своих привычках, склонностях, мыслях о жизни. Поэтому для выяснения общего уклада их жизни, стиля мышления и способа существования не потребовалось бы столь длительного времени.

Но в их среде, представленной огромным количеством персонажей, выделены и выведены на передний план всего четверо героев – Андрей Болконский, Пьер Безухо в, Наташа Ростова и княжна Марья Болконская. Изображение их судеб и определяет временные границы повествования, которое начинается как роман и кончается как роман, позволяя ввести в свои рамки несчетное количество персонажей, оказавшихся причастными к событиям 1812 года и тем самым к судьбам ведущих героев. Выделением этих героев Толстой демонстрирует свои симпатии к подобному типу людей, но при этом подчеркивает, что даже потенциально значительному, духовно одаренному человеку необходимы долгое время и масса испытаний, чтобы найти себя, обрести спокойствие – внешнее и внутреннее.

В чем причина его симпатий? В духовных возможностях, в содержании внутреннего мира, в интеллекте, культуре, эмоциональном богатстве. Князя Андрея отличает постоянная потребность думать, знать, читать, осознавать, что происходит вокруг и с ним самим. Он не вписывается ни в какой круг. Когда ему хочется высказать свои мысли, он готов доверить их только Пьеру, который значительно моложе его. Пьера он характеризует Наташе как единственно умного, доброго, уважаемого и надежного человека и друга. Пьер тоже начитан, интеллектуален, озабочен делами и идеями, которые далеко не всегда ему удаются, не успокоен, но, в отличие от своего эмоционально холодного друга, мягок, доверчив, отзывчив и до бесконечности добр. Его любят все, кроме его жены Элен и ее чопорного окружения, ему рады во всех домах, привязанность к нему окружающих – стихийная награда его нравственным качествам.

Различия между характерами друзей становятся источником их размолвки, холодности, отчуждения. Эти же различия объясняют разные отношений с Наташей. Пьер любит ее глубоко и безотчетно. Андрей приходит к пониманию ее душевного склада через ощущение смерти.

А Наташа? По словам князя Андрея, она была единственной в своем роде в светском обществе. Ее прелесть зафиксировал даже его холодный, рассудочный ум, отметив непосредственность, открытость, эмоциональную наполненность, жажду счастья. В момент их знакомства он не мог еще оценить ее доброты, чуткости, умения понять чужое горе, порадоваться чужому счастью. Такой ее видел Пьер, такой она оказалась в семейной жизни – беспредельно преданной мужу, гордящейся им, погруженной в любовь к семье. Признаком ее, как и Пьера, человеческого обаяния была любовь к ним Николеньки Болконского, не любившего дядю Николая (Ростова).

В чем истоки духовности толстовских героев? Во многом – в семье. От атмосферы в семье, особенно такой, как семья Ростовых или Болконских, зависит становление личности. В петербургской среде всякие порывы и возможности могут быть задушены этикетом, нормой, фальшивостью отношений.

Но выделяя всего трех-четырех героев, Толстой наводит на мысль, что личностные возможности заложены в самой индивидуальности. В благополучной патриархальной семье Ростовых Наташа не похожа на Веру и даже Николая. В семье Болконских все сами по себе. А Пьер сформировался как личность вообще вне семейных традиций, не случайно его нравственный путь был длиннее и сложнее.

Немалый срок, отпущенный героям, позволяет осознать и им самим, и автору, и читателям их жизненно-духовный итог В ходе их жизни было много потерь и разочарований – смерть графа Ростова, Пети, старого князя Болконского, самого Андрея, разорение Ростовых, потеря половины состояния Пьером, дыхание смерти во время казни на Ново-Девичьем поле, плен, болезнь и многое другое. А обретения? Устойчивая жизненная позиция, радость встречи друге другом, понимание ценности жизни и семейного счастья. Ощущение и героями, и автором, и читателями нравственного итога – это и есть наличие монологизма, без которого не существует ни один роман. Только монологизм, то есть положительно значимый итог, не всегда лежит на поверхности, он может быть глубоко затаен, потому что формы прозрения, обретения, самопознания могут быть самыми разными.

За время жизненного пути настроения толстовских героев не были одинаковыми, а поступки однозначно разумными. Не раз возникали драматические ситуации, переживания, страдания, горькие мысли и чувства, но они не выливались в страшные диссонансы, метания, всплески противоречий, борьбу разнонаправленных сил в сознании и поступках, как у героев Достоевского. Поэтому психологизм в романе Толстого всепроникающий, постоянно функционирующий, но не бросающийся в глаза, фиксирующий большей частью состояние героев, но не скрытые импульсы их поведения, обнажающий динамику внутреннего мира, но без внезапных взрывов, переходов, катаклизмов.

Таким образом, ситуация толстовского романа очень напоминает таковую в пушкинском. Только там многочисленные персонажи были лишь названы, а здесь они получили право голоса, место и время для проявления своего характера. Принцип выделения героев по признаку духовности, нравственного обаяния тоже сближает этих писателей. «Войной и миром» не исчерпывается и не завершается русская романная традиция. Сам Толстой еще напишет «Анну Каренину» и «Воскресение».

* * *

XX век принципиально изменил «романную карту» Европы. Мы не обращались к западноевропейской литературе, ибо это не входит в задачи данного пособия. Но нельзя не отметить, что до конца XIX века пути развития романа в России и Западной Европе в самых общих чертах были сходными. С конца XIX века эти пути явно расходятся. Рубеж двух веков изменил общую ситуацию в мире – это было зафиксировано самыми разными мыслителями. При этом характер изменений в России и Западной Европе был неодинаков. Основным показателем изменений в Европе стало, как говорил немецкий философ Ницше, «исчезновение богов», то есть неверие во всякие положительные ценности, в прогресс, в разум. Это проявилось во многих романах и сказалось во все более заметном отчуждении героя от мира. Символом такого героя стал персонаж, названный А. Камю «посторонним» (повесть «Посторонний»).

В русской литературе начиная с 20-х годов XX века в романе все чаще появляется героическая личность, поскольку сама ситуация в стране на протяжении нескольких десятилетий воспринималась как героическая, то есть воплощающая становление общества нового типа – социалистического. Отсюда господствующее мироощущение – оптимистическое, рациональное, а его носитель – человек сильный, твердый, убежденный в своей правоте. Таковы герои многих романов о строительстве новой жизни. Однако и в русской литературе тех лет рядом с героем-оптимистом был и такой, который ощущал драматизм того периода. Это и Григорий Мелехов из «Тихого Дона» М А Шолохова, и герои М.А. Булгакова, А.П. Платонова, Б.Л. Пастернака, B.C. Гроссмана. Особое место в развитии русской романистики второй половины XX века занял роман Б.Л, Пастернака «Доктор Живаго»-. В нем фактически впервые русский читатель встретился с героем духовно богатым, интеллектуальным, глубоко нравственным, но не способным понять и осознать значение перемен, которые произошли в России после 1917 года и не обладающим ни силой воли, ни жизнеспособностью, чтобы выдержать поединок с историей. Ему хочется спрятаться от кипящих в стране политических битв. Знаменательно, что и антипод доктора комиссар Антипов-Стрельников, обладавший и волей, и верой, и целеустремленностью, тоже оказался не в числе победителей, а в числе тех, кто заплатил своей жизнью за участие в переделке страны. Итак, всюду, где есть интерес к человеку как к личности с определенным уровнем самосознания, там есть почва для романа. Поэтому роман всегда сохранит свои позиции, поскольку интерес к личности не исчезнет ни из сознания писателей, ни из сознания читателей.