Исторические судьбы Северного Причерноморья 4 страница

При архонте Гиеромнемоне в Афинах... «в Понте по смерти Парисада, царя Киммерийского Боспора (ум. ок. 310 г. до н.э. —Авт.),сыновья его — Эвмел, Сатир и Притан подняли между собой войну из-за власти. Стар­ший из них, Сатир, получил власть от отца, царствовавшего тридцать во­семь лет; но Эвмел, вступив в дружеские отношения с некоторыми из со­седних варварских народов и собрав значительные военные силы, стал ос­паривать у брата власть; Сатир, узнав об этом, двинулся против него с ог­ромным войском; перейдя через реку Фат и приблизившись к неприятелям, он окружил свой лагерь телегами, на которых привез огромное количест­во провианта, затем выстроил войско и сам по скифскому обычаю стал в цен­тре боевого строя. Союзниками Сатира в этом походе были греческие на­емники в числе не более двух тысяч и столько же фракийцев, а все осталь­ное войско состояло из союзников-скифов в количестве двадцати с лишком тысяч пехоты и не менее десяти тысяч всадников. На стороне Эвмела был царь фатеев Арифарн с двадцатью тысячами конницы и двадцатью двумя тысячами пехоты...» (Диодор Сицилийский, «Историческая библиотека», XX, 22; цит. по: вС. Т. I. С. 474-475).

На рубеже нашей эры было создано произведение, которое после Геродотова «Скифского рассказа» является, пожалуй, са­мым информативным и важным источником по истории Север­ного Причерноморья. Это «География» («Гεωγραφικά» гречес­кого историка и географа Страбона (Σιράβων, ок. 64/63 гг. до н.э. — ок. 20 г. н.э.). Выходец из знатного понтийского ро­да (его дед был другом Митридата), Страбон многое знал из соб­ственного опыта и многое почерпнул из историко-географической литературы предшес- твующих веков. Его труд, написан­ный на греческом языке, но предназначенный для римских правителей, является подлинной энциклопедией по истории, географии и этнографии современного Страбону мира. В книге, ко­торая сохранилась почти полностью, Страбон цитирует, иногда дословно, множество своих предшественников, труды которых зачастую не сохранились совсем — Эфора, Эратосфена, Гиппарха, Артемидора Эфесского, Полибия, Посидония и других, все­го около 150 авторов. Столь подробной информации о Северном Причерноморье не дает ни один античный автор. В помещаемом ниже фрагменте рассказан важнейший эпизод из истории Херсонеса — крупнейшего греческого города Северного Причерно­морья, который в первой половине I в. до н.э. в результате уг­розы со стороны крымских скифов потерял самостоятельность и попал в зависимость сначала от Митридата VI Евпатора, а за­тем от Боспора. Здесь называются также имена скифских пра­вителей, которых победили войска Митридата.

«Этот город (Херсонес. —Авт.) прежде пользовался автономией, но по­том, будучи опустошаем варварами, принужден был взять себе в покрови­тели Митридата Евпатора, желавшего идти на варваров, живущих выше перешейка до Ворисфена (Днепра. —Авт.) и Адрия (Адриатики. -Авт.). Эти походы были подготовкой к войне с римлянами. Поэтому он, побуждаемый такими надеждами, охотно послал войско в Херсонес и стал воевать со ски­фами, бывшими тогда под властью Скилура и его сыновей с Палаком во гла­ве, которых, по свидетельству Посидония, было пятьдесят, а по свидетель­ству Аполлонида — восемьдесят. Он силою подчинил их себе и в то же вре­мя сделался властителем Боспора, который добровольно уступил ему тог­дашний его владелец Парисад. С тех-то пор и доныне город Херсонес под­чинен владыкам Боспора» (Страбон, «География», VII, 4, 3; цит. по: SC. Т. I. С. 123-124).

Географическая литература на латинском языке представле­на именами Агриппы, Мелы и Плиния Старшего.

Ближайший сподвижник императора Августа Марк Випса- ний Агриппа (М. Vipsanius Agrippa, 63/64—12 гг. до н.э.), имея, в силу высокого положения при императорском дворе, большие возможности для сбора географического и статистического ма­териала, создал труд, который назывался «Хорографией» {«Chro- graphia» — название, почти синонимичное «Географии»); возмож­но, ему принадлежит также одна из первых карт Римской им­перии. Собранный здесь материал по Восточной Европе отлича­ется актуальностью и свежестью. Достаточно сказать, что в тру­де Агриппы впервые встречается название реки Вислы (Vistla):

«Дакия и Гетика ограничиваются с востока пустынями Сарматии, с запада — рекой Вистлой, с севера — океаном, с юга — рекой Истром. Про­стирается в длину на 1200 миль, ширина же там, где есть сведения, — 386. Сарматия, Скифия Таврика. Они ограничиваются с востока хребтами го­ры Кавказ, с запада — рекой Борисфен, с севера — океаном, с юга — Пон- тийской провинцией. Длина — 980 миль, ширина — 715» (Из «Хорографии» Агриппы по поздним изложениям; ср.: SC. Т. II. С. 448).

На географические данные Агриппы ссылаются и их исполь- зуют многие римские авторы последующих веков.

В 40-х годах I в. н.э. написан небольшой географический трак­тат «Хорография» («De chorographia»), автор которого Помпоний Мела (Pomponius Mela) построил его как перипл, взяв за прин­цип описания плавание вдоль морского побережья. Наряду с не­которыми актуальными сведениями, почерпнутыми, по-видимо­му, из агрипповой традиции, Мела следует в географической ло­кализации и характеристике народов Северного Причерноморья в основном за эллинистическими авторами, а в ряде случаев фик­сирует древнеионийские, и даже иногда догеродотовы представ­ления о расселении племен (см. илл. 2).

Илл. 2. Карта Европы по Помпонию Меле

То же можно сказать о слагаемых труда другого римского уче­ного, государственного деятеля и полководца Гая Плиния Стар­шего (G. Plinius Maior. 23/24—79 гг. н.э.), написавшего гранди­озную энциклопедию всей античной науки под названием «Ес­тественная история» («Historia naturalis»). Географическая часть этого труда содержит, как и «География» Страбона, огромное ко­личество отсылок к работам предшественников, позволяющих пред­ставить литературную традицию о Северном Причерноморье при утрате большинства произведений античных географов и исто­риков. Многие сведения были получены Плинием от чиновни­ков и военачальников, лично участвовавших в тех или иных со­бытиях, военных экспедициях и поездках в район Черного мо­ря. Пожалуй, труд Плиния во всей римской литературе являет­ся самым важным, подробным и всесторонним источником по ис­тории Восточной Европы, с которым могут сравниться только про­изведения Геродота и Страбона.

«К северу от Истра (Дуная. —Авт.), вообще говоря, все племена счи­таются скифскими, но прибрежные местности занимали разные племена, то геты, у римлян называемые даками, то сарматы, или, по-гречески, са- вроматы, и из их числа гамаксобии, или аорсы, то неблагородные, рабско­го происхождения скифы, то трогодиты, затем аланы и роксоланы... По словам Агриппы, все это расстояние от Истра до (Северного. —Авт.) Оке­ана в длину имеет дважды по десять сотен тысяч шагов, а в ширину — четыре тысячи четыреста шагов от пустынь Сарматии до реки Вистлы (Вис­лы. -Авт.). Имя скифов всюду переходит в имена сарматов и германцев, так что древнее имя осталось только за теми племенами, которые занима­ют самые отдаленные страны и почти неизвестны прочим смертным» (Плиний Старший, «Естественная история», IV, 12, 80—81; цит. по; SC. Т. И. С. 171-172).

В римское время мы располагаем также ценными свидетель­ствами двух очевидцев, побывавших лично в Северо-Западном При­черноморье. Один из них — великий римский поэт Публий Ови­дий Назон (P. Ovidius Naso, 43 г. до н.э. — 18 г. н.э.), сослан­ный императором Августом в 8 г.н.э. в низовья Дуная и провед­ший там до своей кончины почти десять лет. В поэтических эле­гиях, названных «Тристиями» (Tristia - печальные песни) и «По­сланиями с Понта» («Epistulae ex Ponto»), он оставил яркие зарисовки жизни небольшого греческого города в условиях вар­варского окружения:

«Бесчисленные племена грозят вокруг жестокими войнами: они счи­тают постыдным для себя жить не разбоем. Ничто небезопасно вне стен: самый холм защищен слабыми стенами и своим место- положением. Мно­гочисленные враги, как птицы, налетают, когда их меньше всего ждешь, и едва их успеешь только рассмотреть, как они уже уводят добычу... Нас едва защищает крепость, но и внутри стен вызывает страх толпа варваров, смешанная с греками, ведь варвары живут с нами безо всякого различу и занимают большую часть домов. Если даже их не бояться, то можно воз ненавидеть, увидев грудь, прикрытую шкурами и длинными волосами. Да и те кто, как считают, происходит из греческого города, также носят вместо оте чественного костюма персидские шаровары. У них есть возможность вес ти разговор на общем языке, а я вынужден обозначать вещи жестами... При­. бавь к этому, что неправедный суд вершится жестоким мечом и часто пря­мо посреди форума наносятся раны...» (Овидий, «Тристии», V, 10; цит. по: Овидий. С. 116).

Известный греческий оратор и философ Дион Хрисостом (Δίωυ Xρυσόσιομος, ок. 40 г. — 120 г. н.э.) в своей знаменитой «Борисфенитской речи» («Λόγος Вορυσθευικος»), произнесенной в 100 г., донес уникальные сведения о положении греческого го­рода Ольвии, которую он незадолго до этого посетил:

«Город борисфенитов (Ольвия. —Авт.) по величине не соответствует сво­ей прежней славе вследствие неоднократных разорений и войн...; послед­нее и самое сильное разорение его было не более как сто пятьдесят лет то­му назад: геты взяли и его и остальные города по левому берегу Понта вплоть до Аполлонии (прибрежный город на территории современной Болга­рии. —Авт.)... О бывшем разорении свидетельствуют плохой вид построек и тесное расположение города на небольшом пространстве: он пристроен лишь к небольшой части прежней городской черты... Все это служит явными при­знаками его разорения, и затем еще то, что в храмах не осталось ни одной целой статуи, но все они изуродованы, равно как и бывшие на надгробных памятниках» (ДионХрисостом, «Борисфенитская речь», II, 48; цит. по: вС. Т. I. С. 172-173).

От времени императора Адриана до нас дошел «Перипл Чер­ного моря» («Пεριπλους Еύξείυο·Πόυιου», составленный в 30-е годы II в. н.э. на греческом языке специально для императора наместником провинции Каппа- докии Флавием Аррианом (Аρριαυός). Помимо литературной традиции, обильно использован­ной Аррианом, в перипле представлена и актуальная информа­ция, касающаяся Южного, Восточного и Северного Причерномо­рья конца I в. н.э. (в частности, об усилении в это время скифотаврского царства):

«От Пантикапея (Керчи. -Авт.) до местечка Казека, лежащего при мо­ре, — четыреста двадцать стадиев; отсюда — двести восемьдесят стадиев до опустевшего города Феодосии; и это был древний эллинский город, ио­нический, колония милетцев; упоминания о нем имеются во многих лите­ратурных памятниках. Отсюда — двести стадиев до покинутого порта скифотавров, а отсюда до Лампады в Таврической земле — шестьсот стади­ев...» (Арриан, «Перипл Черного моря», 30; цит. по: 8С. Т. I. С. 224).

Из неизвестных нам источников черпал свои сведения о ски­фах замечательный греческий писатель Лукиан из Самосаты (Λουκιαυός, ок. 120 г. н.э. — ок. 190 г. н.э.), посвятивший не­сколько произведений с морализаторской темой скифским сюжетам («Токсарис, или дружба», «Скиф, или гость», «Анахарсис, или о гимнасиях» и др.).

Вершина геокартографической мысли античности — труды греческого ученого из Александрии Клавдия Птолемея (Пιολεμαΐος, середина II в. н.э.), продолжившего традиции эллинис­тической географической науки (Эрато- сфена, Гиппарха, Мари­на Тирского). В своем «Географическом руководстве» («Гεωγραφική ύφήγηυις», ок. 150 г. н.э.), которое построено как опи­сание карты мира, снабженной градусной сеткой с параллелями и меридианами, Птолемей подробно описывает и территорию Вос­точной Европы (см. илл. 3).

Илл. 3. Часть карты азиатской Сарматии по Птолемею

По объему топонимического мате­риала, почерпнутого Птолемеем из греческой и римской геогра­фической литературы и сведенного воедино, этому произведению нет равных во всей античной литературе. Восточная Европа за­ключена для Птолемея на пространстве между Венедским зали­вом (Балтийским морем) и Меотидой (Азовским морем). Здесь он называет реку Вистулу (Вислу), дает названия некоторых рек, впадающих в Балтийское море, а также перечисляет десятки пле­мен, многие из которых, к сожалению, не поддаются отождеств­лению. Среди этих названий некоторые ассоциируются с позд­нейшими финнами (галинды, финны), славянами (венеды), гер­манцами (гитоны), гуннами (хуны). Впервые на карте Птолемея появляются «Карпатские горы» как южная граница Сарматии, а также река Волга (Ра). Интересно, что и Птолемей, несмотря на сугубо научный характер своего труда, находит на карте Вос­точной Европы место и для мифических гипербореев, и гиппоподов (лошадиноногих людей), и амазонок (в области Северно­го Кавказа), и Рифейских гор.

«Положение Европейской Сарматии. [Европы карта 8-я]. Европейская ограничивается на севере Сарматским океаном по Венедскому за­ливу и частью неизвестной земли. Описание такое: за устьем реки Вистулы, которое находится под 45° долготы — 56° широты, следует устье реки Хро- на под 5О°-56°, устье реки Рубона под 53°—57°, устье реки Турунта под 56°(30')-58°30', устье реки Хесина под 58°30'-59°30'... С запада Сарматия ог­раничивается рекой Вистулой, частью Германии, лежащей между ее исто­ками, и Сарматскими горами, и самими горами, о положении которых уже сказано. Южную границу составляют: языги-метанасты от южного предела Сарматских гор до начала горы Карпата, которая находится под 4б°-48°30', и соседняя Дакия около той же параллели до устья реки Борисфена, и да­лее береговая линия Понта до реки Каркинита... Восточную границу Сарматии представляют: перешеек от реки Каркинита, озеро Бика, береговая ли­ния Меотийского озера до реки Танаиса, самая река Танаис, наконец, мери­диан, идущий от истоков Танаиса к неизвестной земле» (Птолемей, «Геогра­фическое руководство», III, V, 1-3; цит. по: БС. Т. I. С. 228-229).

Во многом на трудах Помпония Мелы и Плиния была осно­вана книга Гая Юлия Солина (С. Julius Solinus) «Собрание достопримеча- тельностей» («Collectanea rerum memorabilium», на­писана в первой половине III в. н.э.), которая содержала мно­жество фактов из древней географии, истории и этнографии, заслу- живавших, с точки зрения автора, внимания. Этот труд стал, в свою очередь, одним из основных источников геокарто­графических познаний на протяжении всего средневековья.

К первым векам нашей эры восходит карта мира, сохранив­шаяся в единственной копии XII—XIII вв. — знаменитая «Певтингерова карта» («Tabula Peutingeriana»). К выводу о столь ран­нем ее происхождении приводит анализ ее формы (длинный свиток, наматываемый на деревянный цилиндр) и номенклату­ры, воспроизводящей политическую и этническую ситуацию ранней Римской империи с дополнениями, сделанными во вре­мя императора Диоклетиана. Карта в очень искаженной форме (что неизбежно при ее высоте ок. 34 см и длине 6,75 м) дает очер­тания трех материков, морей, рек и гор, которые служат осно­вой для показа дорожной сети Римской империи. Вся карта по­крыта сетью линий, изображающих дороги и находящиеся на них города, станции, узловые пункты, переправы; указаны и рассто­яния между ними (см. илл. 4).

Певтингерова карта содержит ряд этнонимов и топонимов, ос­новном на среднем и нижнем Дунае, в которых некоторые иссле­дователи видят славянские названия Venadi и Venedi — вене­ды, Bersovia — ср. совр. река Брзава, Tierna — ср. совр. река Чер­на, Lupiones — Lugionesl — племя лугиев, Ulca — ср. «волк», Ur- bate — ср. «верба»).

1.2.7. НА ЗАКАТЕ АНТИЧНОСТИ (ИСТОЧНИКИ iv – v ВВ.)

Ценным источником по истории Северного Причерноморья яв­ляется сборник биографий римских императоров от Адриана до Нумериана (117—284 гг.), известный под названием Писатели истории Августов («Script ores historiae Augustae») и написан­ный (или составленный) в IV в. Авторы, которым приписывает­ся создание той или иной биографии, по другим источникам не известны, тем не менее использованные ими сведения, в частно­сти, о набегах готов из Северного Причерноморья, часто оказы­ваются достоверными и вполне актуальными.

«Когда Валериан (в 60-х годах III в. —Авт.) был в плену..., готы (Gothi), или скифы, имя которых... придано готам, заняли Фракию, опу­стошили Македонию, осадили Фессалонику, и ниоткуда не видно было да­же скромной надежды на спасение... С теми же готами произошло под пред­водительством Марциана сражение в Ахайе (Греции. — Авт.), откуда они отступили, потерпев поражение от ахейцев. Между тем скифы, т.е. часть готов, опустошали Азию. Выл разграблен и сожжен и храм Эфесской Лу­ны, сокровища которого по слухам достаточно известны народам...» (Тре- беллий Поллион, Двое Галлиенов, 5-6; цит. по: SC. Т. II. С.,298-299).

Аммиан Марцеллин (Ammianus Marcellinus, ок. 330 — ок. 395 гг.), написавший большой исторический труд о современ­ных ему событиях («Res gestae»), в описании Северного Причер­номорья использует как литературные источники, частично вос­ходящие к древнеионийскому времени, так и свежие сведения, в частности, о гуннах, недавно вторгшихся в Восточную Евро­пу. Его этнографические экскурсы об аланах и гуннах содержат множество ценных данных об этих народах.

«Племя гуннов, о котором мало знают древние памятники, живет за Меотийскими болотами (Азовским морем. —Авт.) у Ледовитого океана и превосходит всякую меру дикости... Итак, гунны, вторгнувшись в зем­ли тех аланов, которые сопредельны с гревтунгами и обыкновенно назы­ваются танаитами, многих перебили и ограбили, а остальных присоедини­ли к себе по условиям мирного договора; при их содействии они с большей уверенностью внезапным натиском ворвались в обширные и плодородные владения [готского царя] Ерменриха (Германариха. —Авт.), царя весьма во­инственного, многочисленными и разнообразными подвигами храбрости на­ведшего страх на соседние народы...» (Аммиан Марцеллин, «История», XXXI, 2, 1 и 3, 1; цит. по: SC. Т. И. С. 337 и 342).

Со становлением в IV в. христианства как государственной религии начинается новый этап историографии — пересмотр ис­тории с точки зрения христианства и его ценностей. Одним из первых таких трудов на Западе стала «История против язычни­ков» («Historiae adversum paganos»)Павла Орозия (Paulus Orosius, написана ок. 417 г.). На греческом Востоке это труды по все­общей, ло- кальной и церковной истории Евсевия (ум. в 340 г.), Филосторгия (368-440 гг.), Сократа Схоластика (380-440 гг.), Созомена (писал ок. 444 г.), Феодорита Киррского (первая поло­вина V в.), Зосима (вторая половина V в.), Приска Панийского (ок. 410/420—ок. 475 гг.) и др.

Церковные и светские истории, написанные этими и другими историками (церковными охвачен период с 300 по 470-е годы) содержат много новых сведений о борь­бе римских императоров против готов и гуннов, о принятии го­тами и другими причерноморскими народами христианства и т.д. Тем не менее этнографическая и географическая номенк­латура, используемая раннехристианскими авторами, долго еще (вплоть до позднего средневековья) оставалась той же, что и в произведениях языческой античности. В частности, описа­ние Северного Причерноморья у Орозия основывается на мате­риалах, восходящих к трудам Агриппы, хотя автор и доводит ис­торию мира до современных ему событий.

«Европа начинается от Рифейских гор, реки Танаиса и Меотийских бо­лот, лежащих на востоке, простирается по берегу Северного океана до Галлии Бельгийской и реки Рейна, который течет на запад, затем до Данувия, называемого и Истром, который направляется с юга на восток и впадает в Понт (Черное море. —Авт.); на востоке лежит Алания, посре­дине — Дакия, где и Готия, затем Германия, где большую часть занима­ют свебы; во всех этих странах живут 54 племени... Я умалчиваю о час­тых раздорах между собой самих варваров, когда по очереди два клана го­тов, затем аланы и гунны грабили друг друга, производя разные убийст­ва. Радагайс, самый страшный из всех древних и теперешних врагов, вне­запно напал и наводнил всю Италию; говорят, что в его народе было более 200 000 готов. Этот, кроме невероятного количества людей и неукротимой доблести, был язычник и скиф...» (Павел Орозий, «История против языч­ников» I, 2, 52 и VII, 37, 3-5; цит. по: SC. Т. П. С. 395 и 406).

1.2.8. НАЧАЛО НОВОЙ ЭПОХИ: РАННЕСРЕДНЕВЕКОВЫЕ ЛАТИНСКИЕ ИСТОЧНИКИ (VI – VII ВВ.)

Период Великого переселения народов III—V вв., когда огром­ные этнические массы Северной и Восточной Европы, а также Северной Азии мигрировали из мест обычного расселения, раз­рушая на своем пути сложившиеся государственные и этничес­кие границы, отразился в некоторых трудах, появившихся в ран­нее средневековье. Одним из них является книга «О происхож­дении и деяниях гетов» («De origine actibusque Getarum») Иор­дана (Iordanes, VI в.), происходившего из смешаной гото-аланской среды и поставившего своей целью написать историю готов (он называет их именем «геты»). Поскольку ранняя история го­тов времен царства Германариха была тесно связана с Восточной Европой и Северным Причерноморьем, произведение Иордана яв­ляется ценнейшим источником позднеантичной и раннесредневековой истории этого региона. Он рассказывает о продвижении готских племен от побережья Балтийского моря к Черному, да­ет перечень племен, с которыми пришлось столкнуться готам (сре­ди них, помимо традиционных скифов, упомянуты, возможно, финно-угорские народы вепсы, чудь, меря), подробно рассказы­вает о царствовании гуннского царя Аттилы, а также впервые прямо связывает племенное название венедов, встречавшееся у античных авторов начиная с I в. н.э., со славянами, которые жи­вут, по Иордану, на Дунае и в Северо-Западном Причерноморье и делятся на венедов и антов.

«У левой стороны их (Карпатских гор. —Авт.), которая склоняется к се­веру, от истока реки Вистулы на огромных просторах обитает многочислен­ное племя венетов (Venethae). Хотя их названия меняются в зависимости от различных родов и мест обитания, преимущественно они все же назы­ваются славянами (Sclaveni) и антами (Antes). Славяне живут от города Но- виетуна (на Дунае. — Авт.) и озера, которое называется Мурсианским, вплоть до Данастра (Днестра. —Авт.) и на севере до Висклы (Вислы.) болота и леса заменяют им города. Анты же, самые могуществен­ные из них, там, где Понтийское (Черное. -Авт.) море делает дугу, про­стираются от Данастра вплоть до Данапра (Днепра. -Авт.)...» (Иордан, «О про­исхождении и деяниях гетов», 34-35; пит. по: Свод. Т. I. С. 107—109).

О славянских племенах склавинов (склавов) и антов расска­зывают также ранневизантийские источники V—VI вв. Приск Панийский, Прокопий Кесарийский, Псевдо-Кесарий, Иоанн Малала, Агафий Миринейский, Менандр Протектор, Маврикий и др. (см. часть II, гл. 1).

Традиционную, основанную на позднеантичных источниках схему расселения племен в Восточной Европе дает в своих «Этимологиях» испанский епископ и писатель, рев­ностный собиратель античных знаний Исидор Севильский (Isidorus Hispalensis, ок. 570—636 гг.).

Приблизительно 700 годом датируется латиноязычная «Кос­мография» Анонима из Равенны (Cosmographia Ravennatis Anonymi»), которому, по всей видимости, была доступна карта мира, близкая «Певтингеровой», поскольку длинные списки то­понимов обоих памятников часто совпадают между собой. Весь­ма характерно в описаниях Восточной Европы соотношение ан­тичных традиционных, ставших уже хрестоматийными, примет страны, таких как скифы, сарматы, роксоланы, амазонки, со сравнительно новыми реалиями, ставшими известными в пе­риод переселения народов и позднее — склавины, карпы, готы, даны, гепиды, газы (хазары). Кстати, хазары и Хазария (древ­нейшее государство на территории Восточной Европы, возник­шее в VII—VIII вв. в низовьях Волги и на Северном Кавказе) упо­мянуты Анонимом впервые в латиноязычной европейской лите­ратуре, причем о Хазарии говорится, что это «чрезвычайно об­ширная как в длину, так и в ширину страна, расположенная в рав­нинной местности».

Автор вполне осознает те изменения, которые произошли на карте Европы в ходе Великого переселения народов и стали причиной путаницы в этногеографической номенклатуре, чему свиде- тельством его слова из Введения к «Космографии»:

«Итак, как было условлено, я подробно, с помощью Христа, расска­жу... обо всем, если только не буду введен в заблуждение тем, что различ­ные племена, возжелав из-за своей чрезмерной дерзости чужих или луч­ших земель или же, возможно, терпя тяжкие притеснения от других на­родов, переместились из собственных владений и при этом страны, горо­да или же реки, названные когда-то одним именем, теперь стали называть­ся иначе, как это бывает у варваров» («Космография» Равеннского ано­нима, I, 1).

1.3. Общие особенности

Говоря о литературной традиции о Северном Причерноморье, следует выделить ряд общих моментов, которые определяют специфику этой традиции и часто затрудняют использование со­держащейся в ней информации.

1. Особенностью античных источников, как и всей литера­туры, является длительность рукописной традиции. Большин­ство памятников античной литературы было целенаправленно со­брано, классифицировано, переписано и тем самым спасено от гибели (а затем типографски издано) лишь в эпоху Возрождения (XIII—XV вв.); обнаружение все новых памятников продолжает­ся до наших дней. В результате смены культур (от языческой ан­тичности к средневековому христианству) менялись приоритеты при переписывании рукописей; многие рукописи были утраче­ны из-за отсутствия интереса к ним в средние века.

2. Вследствие этого обстоятельства до нас не дошло огром­ное количество памятников античной письменности, о которых сохранились упоминания у других авторов. Поэтому многие важные звенья информационной цепочки о Северном Причерно­морье приходится восстанавливать по скупым фрагментам и от­рывкам. Разрозненность и фрагментарность дошедших сведений делает работу историка чрезвычайно сложной.

3. Длительность рукописной традиции является также при­чиной плохого качества многих текстов, дошедших до нас. Сред­невековый переписчик, слабо ориентировавшийся в античной ге­ографии и истории, часто не понимал текста и допускал ошиб­ки и произвольные исправления в написании тех или иных эт­нонимов, топонимов, гидронимов и т.д. Ученым часто приходит­ся восстанавливать текст, прибегая к многочисленным конъектурам (поправкам). Текстологическая традиция изучения и из­дания некоторых памятников (например, Помпония Мелы, Пли­ния Старшего или Птолемея, чьи тексты содержат десятки и сот­ни имен) насчитывает уже века, и тем не менее часто бывает весь­ма трудно установить первоначальный авторский текст. Вот по­чему издание, служащее для исследователя источником истори­ческой инфор- мации, непременно должно иметь apparatus criticus — указание разночтений по различным рукописям, издательских конъектур и описание рукописной традиции.

4. Стереотипность описаний, заключающаяся в переносе расхожих схем, освященных авторитетом, на сходные ситуации (в этнографии, климатологии и др.). Так, например, Овидий, лич­но наблюдавший жизнь в низовьях Дуная, парадоксальным об­разом изображает климат, природу и население этого района, опираясь на знаменитое описание своего великого предшествен­ника Вергилия, который, не будучи лично знаком со здешни­ми местами, перепевал известные всем мотивы «Скифского рас­сказа» Геродота. Следует принимать во внимание и традицион­ность этнической номенклатуры, когда новые народы, пришед­шие на территорию прежних, носят имена предшественников (так, славян в раннесредневековой историографии еще долго называ­ли скифами или гуннами; ср. также выше затруднения, с ко­торыми столкнулся Аноним из Равенны).

5. Отсюда — вторичность большинства описаний (напри­мер, Плиний, спустя шесть веков после Геродота, повторяет его почти дословно); про свидетельства очевидцев (автопсию) мож­но говорить только в случае с тремя авторами — с Геродотом, по­бывавшим, по-видимому, в середине V в. до н.э. в Ольвии, с Овидием, сосланным в начале I в. н.э. в устье Дуная, и с Дионом Хрисостомом, посетившим на рубеже I—II вв. Ольвию. Все остальные сведения были получены из вторых рук и носят книжный, компилятивный характер.

6. Тенденциозность в изображении варварского мира Север­ного Причерноморья, когда скифов пытались представить то как воплощение вселенского зла, жестокости и коварства, то, наобо­рот, как идеальных, близких к природе и не знающих пагуб ци­вилизации «природных» людей (взгляды Эфора). «Ученая» поэзия, часто черпавшая свой материал из популярной этнографической литературы, дает много образцов такой тенденциозности.

7. Большую опасность для исследователя может представлять часто непреднамеренная эллинизация варварского мира в историко-этнографических описаниях греков, а именно, приписыва­ние варварским народам черт, понятий и обычаев, которые бы­ли свойственны самим грекам.

8. Большие трудности в определении степени достоверности наших источников обусловлены синкретизмом античного лите­ратурного творчества, выражавшимся в смешении научного и художественного начал (художественность научной прозы и «ученость» поэзии). Нерасчлененность научного и мифопоэтического подходов к осмыслению и описанию событий и явлений, риторичность античной культуры наложили