Из кризиса - к социокультурной реформации?

Современное российское общество переживает драматичный этап модернизации. Сформировавшееся за десятилетия после 1917 г. тотальное отчуждение человека вовлекло советское, в том числе и российское, общество в патологический социокультурный кризис, чреватый катастрофой. Одновременно наше общество стремится само себя реформировать, в муках рождает социальные субъекты, которые смогут завершить модернизацию. Кризисно-реформируемое общество движется через конфликты, которые стимулируют движение и в то же время ставят под вопрос само существование общества. Многое зависит от характера ценностей, утверждающихся в сознании россиян.

Идет процесс плюрализации ценностей. Он способствует дезинтеграции прежнего, тотального, общества. Через кризис прежней моносистемы, из ее дезинтеграции возникает иная интеграция - плюральное общество. Черты такого общества становятся все более явными во второй половине XX в. во многих странах - на Западе, Юге и Востоке от России. Россиянам следует быстрее осознать, что плюральность - это не недостаток, не эклектическая смесь несоединимого, а общецивилизационное качество жизни, вырастающее из самой природы человека как существа многомерного (“меры всех вещей”). Это не зло, а благо для населения, ценность повседневной жизни.

На поверхности общественной жизни бурлят страсти вокруг дилеммы “либерализм - тоталитаризм” (“капитализм - социализм”). Но это дилемма прошлого, и страсти по ней бесплодны, они рождают лишь новых монстров конфронтации. России не следует пятиться ни к тоталитаризму, ни к либерализму в его “чистом” (тоже в прошлом) виде. Она уже двинулась вперед, к либеральному плюрализму: духовному, политическому, экономическому и социальному.

Такой плюрализм адекватен многомерности самого человека как био-социо-культурного существа. Он соответствует общецивилизационной тенденции: моносистемная модель общества, детерминируемого одним определяющим параметром (экономикой), уступает место полисистемной модели, допускающей паритетное воздействие нескольких параметров. Наблюдается взаимопроникновение различных укладов жизни, нашедшее отражение в теме XIII Всемирного социологического конгресса: “Пересекающиеся границы социальных структур и перестройка солидарностей” (солидарность в смысле Дюркгейма). Это соответствует и давней российской идее соборности, в светском ее выражении: соборность как такое соединение разнообразного, которое не сопровождается унификацией последнего, а возвышает себя путем культивирования разнообразия - как по вертикали, так и по горизонтали (в том числе культивирование традиций различных этносов).

Процессы плюрализации наиболее отчетливо проявляются и встречают противодействие, когда они проникают в отношения власти и собственности. Прежде монолитная государственная власть дифференцируется на три ветви, друг друга ограничивающие, не позволяющие ни одной претендовать на полноту и тем лишающие себя возможности доминировать над индивидом. Одновременно они призваны взаимодействовать, дополняя друг друга, обеспечивая целостность общества, его динамизм и свободу индивидов. Ныне этот процесс происходит крайне мучительно, законодательная и исполнительная власти поддаются соблазнам усиливать себя за счет другой и даже третьей (судебной). Лишая себя возможности взаимодействовать, они уже не могут избавиться друг от друга.

Непосредственным объектом борьбы за власть стала экономика. Из тотально государственной она становится смешанной. Но этот факт осознается совершенно неадекватно: либо как малозначимый, либо как идеологически окрашенный и потому негативный (смесь капитализма и социализма “недопустима”, “невозможна” и т.п.). Между тем, уже с середины 60-х годов термин mixed economy широко применяется не только к развивающимся, но и к промышленно развитым странам с рыночной экономикой, в которых заметное место занимают государственная собственность и государственное регулирование экономики. При этом речь идет не просто о сосуществовании разных форм собственности, а о необходимом их взаимодействии ради совокупного эффекта для населения в условиях плюрального общества. Разные секторы экономики выполняют в таком обществе разные функции, в том числе функцию поддержки друг друга, но осуществляемую каждым сектором по-своему. Поэтому и “права” у разных секторов разные. А политически смешанная экономика непосредственно коррелирует не с капитализмом или социализмом, а с демократией.

Для постсоюзной России с ее 90%-ой государственной собственностью естественно движение вперед по пути смешанной экономики. При наличии такой экономики гражданам нет необходимости уезжать в другую страну, чтобы получить желаемые условия трудовой деятельности: одни предпочтут работать в частных фирмах, другие - на государственных предприятиях или учреждениях, третьи захотят быть самостоятельными, индивидуальными хозяевами. Разнообразие предпочтений - не кабинетное предположение, а сама жизнь: смысл экономической реформы будет гораздо понятнее населению, если ее последовательно вести под лозунгом формирования смешанной экономики. Это снизит остроту противостояния интересов, повысит гражданское согласие в коренном вопросе социально-экономических преобразований.

Процесс плюрализации российского общества можно охарактеризовать как социокультурную реформацию, сущность которой составляет изменение положения индивида в обществе как целостной системе, в том числе по отношению к государственной власти. Индивид постепенно перестает быть только объектом воздействия со стороны государства и общества, становится субъектом в своих взаимоотношениях с властью, обретает большую свободу и инидивидуализированную многомерность. Но происходит это очень трудно, вновь и вновь наталкиваясь на попытки различных сил вернуть индивида в прежнее, тотально подчиненное положение.

Поэтому глубинный выбор, перед которым находится Россия, имеет общецивилизационный смысл: принимает ли Россия в качестве главного, определяющего человеческое измерение своего развития или же она по-прежнему будет подчинять это измерение иным, безлично-институциональным параметрам?

Принятие человеческого измерения в качестве определяющего критерия развития предполагает прежде всего отказ от попыток навязывать другим людям свои конструкции их светлого будущего. Исторический опыт свидетельствует, что такое навязывание чаще всего оказывается исторической ловушкой для всех, в том числе для его активистов. Реальными становятся не теоретические конструкции пусть даже гениальных умов, а те социальные порядки, которые вырастают из самостоятельных действий множества граждан, движимых собственными интересами и формирующих собственные реальные представления о своем настоящем и о желательном для них будущем.

Рационализация представлений и действий всевозрастающего числа граждан - важнейшая культурная составляющая цивилизованного развития любой страны. Одной из главных причин многих социальных превращений, происшедших с нами в XX веке, был дефицит рационализации сознания и действий советских людей. Вернее даже говорить об антирациональном, мифологическом сознании, целенаправленно и в массовом масштабе выращивавшемся в советском обществе. Такое сознание радикально деформировало смысл массовых действий даже в тех процессах, которые сами по себе изначально рациональны.

Рациональный, выверенный историей ответ на вопрос “Что же дальше?” состоит в том, что пора, наконец, предоставить каждому гражданину России возможность обустраивать свою жизнь так, как он сам считает нужным, лишь бы это не противоречило нормам нравственности и не препятствовало осуществлению другими людьми прав и свобод, присущих в цивилизованном обществе каждому человеку от рождения. Принятие такого ориентира и его реализация стали бы для России главным содержанием социокультурной реформации.

Почему речь идет о реформации? Латинское слово reformatio означает преобразование, но не переворот (французское revolution). Цивилизационные процессы протекают эволюционно, благодаря чему обеспечивают непрерывность человеческой истории. Даже интенсивные преобразования имеют характер не революции, а реформ. В исторической науке термином “реформация” обозначают широкое общественно-политическое и религиозное (протестантское) движение в Западной и Центральной Европе XVI в., противопоставившее внешним ритуалам католицизма внутреннюю свободу христианина, его сознательное стремление к добру как условие личной веры и спасения. Это был первый порыв к утверждению неотчуждаемых прав личности человека. По этой аналогии можно охарактеризовать нынешние процессы в России как начало своеобразной реформации. Конечно, по своему конкретному содержанию эти процессы означают отказ не от религиозных, а от светских догм и авторитетов, ценностей и стереотипов поведения в пользу земного человека с его материальными и духовными потребностями и интересами. Это духовно-нравственная, политико-правовая и экономико-социальная реформация. Для краткости - социокультурная реформация. Вместе с тем, она восстанавливает и подлинную свободу совести, а потому включает аспект веры, в том числе религиозной.

Есть ли основания надеяться, что социокультурная реформация в России конца XX в. возможна, реальна? Важнейшее основание заключается в том, что исходные (“пусковые”) ее процессы уже начались, а следующий их эшелон достаточно подготовлен. Логически и исторически пусковым процессом реформации служит поворот в умах людей. Как религиозная реформация XVI в. началась в мозгу монаха Лютера, так социокультурная реформация конца XX в. началась в голове ученого Сахарова.

В годы перестройки начался и ныне продолжается переход от тотально-идеологизированной к плюрально-человеческой структуре ценностей.

Исследование “Наши ценности сегодня” показало, что основу новой структуры ценностей составляет позиция, которую можно назвать повседневным гуманизмом. Ядро ее образует спокойная совесть. Вокруг этого ядра, как электроны в атоме, группируются ценности жизни, добра и красоты, правды и свободы, хороших отношений в семье и с друзьями и др. Все это нормальные, человеческие, общечеловеческие ценности, разделяемые подавляющим большинством россиян и интегрирующие их поведение в самых массовых пластах жизни. Это нравственная предпосылка сохранения России как целого. На гуманистической почве возникла иная, двухполюсная позиция, крайние точки которой образуют: потребительский конформизм и предприимчивый нонконформизм. В интеллектуально более развитых слоях населения эти полюса разделяются на самостоятельные макропозиции, дифференцирующие россиян на существенно разные группы сознания и поведения. Наряду с этим, обнаружена отрицаемая позиция властолюбивого эгоизма. В сознании большинства россиян власть несовместима со спокойной совестью! Вопреки расхожим представлениям, отрицается и равенство доходов как ценность. Тем самым оно оказывается в одной связке с властью.

В ситуациях острых конфликтов (массовые забастовки, вооруженные столкновения) описанная структура ценностей видоизменяется: повседневный гуманизм остается доминирующим, но в центре его оказывается уже не самоценность спокойной совести, а такая инструментальная ценность как самообеспечение индивидом своей безопасности. И в августовские дни 1991 г. защитников демократии не покинул гуманизм, при этом действовали они прежде всего ради своих собственных интересов. Это их и объединяло, а не просто абстрактные соображения.

Этот факт делает несостоятельной часто используемую ныне ссылку на известное пушкинское “Не приведи бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный”. Русский народ ныне не тот, каким он был во времена Пугачева, декабристов, Герцена и даже гражданской войны 1918-1920 гг. - не прошли даром духовный взлет России в XIX в. и трагические уроки истории XX в. Горькая и в то же время мудрая стойкость россиян в дни и ночи августовского путча явила всему миру народ, чуждый бессмысленному и беспощадному бунту. На высоте удержался он и в дни октябрьской смуты 1993 г. Хотя было бы наивно зарекаться от тех или иных трагических эксцессов в будущем.

Все это свидетельствует о реальности гуманизации как пускового процесса социокультурной реформации в России. Но процесс этот находится лишь на начальной стадии. Его продолжение зависит от дальнейшей рационализации сознания и действий людей, прежде всего от развития культуры, науки (особенно гуманитарной), образования и просвещения, литературы и искусства. Если российская культура не получит необходимой поддержки со стороны демократического государства (а больше ей пока неоткуда получить такую поддержку), то процесс гуманизации может заглохнуть. Это станет сигналом бедствия всей социокультурной реформации.

В паре с гуманизацией идет процесс легитимации - обеспечения законности действий всех государственных органов и граждан. Без этого гуманизация оставалась бы лишь фактом культурной жизни общества, в котором закон выше любого субъекта, но не выше прав человека, - их он должен обеспечивать и никогда не противоречить им. Российский парламент принял пакет первоочередных законов, но они во многом остаются на бумаге.

Следующая пара процессов - приватизация средств труда и демилитаризация самой структуры общества. Приватизация значительной части государственной собственности служит базовым процессом реформации. В пользу этого процесса высказываются больше россиян, чем против. Около половины населения - за рыночную экономику, при которой продается много потребительских товаров высокого качества, хотя не все имеют возможность купить их из-за высоких цен. Треть трудоспособных желают работать на частных, арендных, акционерных и иных негосударственных предприятиях, а еще четверть - иметь такую работу как источник дополнительного заработка. Следовательно, есть субъективные предпосылки для расширения приватизации и формирования смешанной экономики. Нужны такие экономические механизмы, эффективность которых не зависела бы (или эта зависимость была бы минимальной) от перипетий политической борьбы. Дальнейшее торможение этих процессов чревато экономическим крахом.

Одно из главных препятствий на пути приватизации - высокая степень милитаризации промышленности в России. До сих пор общественность не имеет надежных данных о структуре производства для военных нужд, о доле этого производства в промышленном потенциале страны. Без таких данных не может быть компетентного решения ни вопросов конверсии, ни проблем приватизации промышленных предприятий. Но ясно, что демилитаризация структуры производства - насущная задача.

И еще два различных, по-своему результирующих процесса реформации. Во-первых, инноватизация всей хозяйственной деятельности. Утверждение конкурентности между производителями и резкое понижение заборов секретности позволят повысить восприимчивость частных и государственных предприятий к продуктным и технологическим нововведениям, заинтересуют в интенсификации инновационных процессов. По сути, именно здесь кроется механизм роста эффективности производства, насыщения потребительского рынка разнообразными товарами высокого качества.

Во-вторых, социальная реинтеграция российского общества. За последние годы произошла глубокая дезинтеграция всех общественных структур, или тотальная социальная дезинтеграция. Большинство социальных субъектов утратили свою идентификацию с прежними структурами, кроме этнических, которые и приобрели гипертрофированное влияние в обществе. Только начались процессы пересоздания структур российского общества и переориентации его субъектов. Пока они развертываются как следствие приватизации и других названных выше процессов. Но по мере своего становления новые социальные группы и институты будут оказывать все более заметное влияние на породившие их процессы. Социокультурная реформация будет получать в них свою кристаллизацию. Не стоит гадать, какими они станут.

Таковы три основные пары процессов социокультурной реформации в России. Их развертывание означало бы эволюцию российского общества в том же направлении, в котором движется современная цивилизация, в направлении утверждения человеческого измерения в качестве определяющего, рационализации хозяйственной и общественной деятельности людей, увеличения степеней свободы человека. Но процессы эти остаются обратимыми, пока сохраняется патологический, циклически воспроизводящийся характер кризиса нашего общества.

Научное издание